Непреклонный Ворон

      Время успело выстроить новый график моей жизни, но в последнее время родители часто уходили вечером, оставляя меня присматривать за Саске. Он немного подрос и не доставлял мне хлопот, обычно крепко посапывая в своей кроватке. Но сегодня мне совсем не хотелось уходить из его комнаты, а на душе было очень неспокойно. Открыв настежь окно, я впустил свежий воздух, невольно залюбовавшись круглой как блин луной. Холодный, мертвый свет завораживал и не позволял отвлечься на яркую россыпь звезд, словно гипнотизируя и поглощая меня целиком.       Беспокойство лопнуло в один момент, одновременно с тем как заголосила городская система оповещения о чрезвычайных ситуациях, и громко заплакал Саске. Сожаление и досада застопорили мыслительный процесс, потому что сейчас я очень захотел, чтобы родители были дома, и мне не пришлось бы решать что-то самому. Брат заплакал сильнее, и я моргнул, отвлекаясь от луны и быстро закрывая окно.       — Тише, всё в порядке. — Делая голос как можно спокойнее, я стал аккуратно пеленать Саске, чтобы несколькими минутами позже подхватить сумку с документами и выйти из дома.       Скорей всего нас ожидало землетрясение, что не было редкостью для нашей префектуры, поэтому заранее заготовленные вещи всегда находились в нижнем ящике на кухне. Но для Саске это было в новинку, поэтому его плач был такой отчаянный и надрывный, а всё что я мог это прижимать укутанный сверток чуть сильнее, пытаясь дать ему понять, что я защищу его, что бы не случилось.       — Итачи! — Эти пятнадцать минут показались мне вечностью.       — Мама! — Она крепко обняла нас, падая на колени, но я отчетливо чувствовал, как она дрожит. — Я ждал вас, вы бы наверняка стали переживать, если бы не обнаружили нас дома. — Из-за её плеча я так и не смог разглядеть отца.       — Ты такой молодец, малыш! — Она почему-то заплакала, отчего Саске тут же снова громко заголосил, чувствуя напряжение вокруг.       Этот сигнал был точно не связан с землетрясением, и чем дольше я стоял перед домом, ожидая родителей, тем больше я это понимал. Случилось что-то другое, пока непонятное мне, но очень страшное, вот только я не мог позволить себе бояться, держа на руках младшего брата.       Напряжение стало уходить из мышц только когда я отдал Саске маме, словно из взрослого я снова стал ребенком. Дышать стало чуточку легче и, несмотря на то, что по улице стали бежать люди, мне было спокойнее. Но рефлексы оказались быстрее моих мыслей.       Мужчина, с большим ножом для рубки мяса, в одно мгновенье перемахнул наш забор, прямо за спиной у мамы, что продолжала сидеть на земле. Время будто замедлилось, и на один его большой шаг я делал два своих, оказываясь прямо перед ним, когда он занес серебрящееся в свете луны лезвие. Физическая сила конечно важна, но она не является первостепенной при проведении боевых приемов. Разница между нами колоссальна, но она ничто, если я ударом в одну точку лишу такую громадину равновесия. Удар в щиколотку при переносе веса сделал свое дело, и нападавший стал заваливаться в бок, но я уже успел перехватить его руку с ножом, что размером напоминала едва ли не полено для растопки камина. Большой палец хрустнул в моих руках, и тяжелое лезвие оттянуло мне руку.       Мимолетная мысль о том, что я всё делаю правильно, скользнула как нож в горло. Темно-алая, густая кровь, в ночи показалась черной, и из-за резких пульсаций она вытекала не струей, а сгустками, под затухающий сердечный ритм мужчины. Я, наконец, выдохнул и посмотрел на мать, что была удивлена, но не испугана. Я впервые убил человека, но совсем ничего не почувствовал.       — Ты действительно сын своего отца. — Мама улыбнулась и протянула ко мне свободную руку, чтобы обнять. Её слова заставили сердце биться чаще и почувствовать не только гордость, но и безграничное чувство долга.       Ниже по улице раздавались крики взрослых и визги детей, какофония звуков побуждала действовать, но я пока не понимал как именно. Мама взяла меня за руку и потянула к дороге, а я едва успел подхватить сумку. Кто-то бежал, а кто-то лежал и истекал кровью, но из-за воплей не удавалось понять, что именно произошло, вот только вдалеке послышались сначала взрывы, а затем ближе раздались выстрелы.       — Террористы. — Мою ладонь сжали и отчаянно тянули к убежищу, а я отстраненно замечал, что слева у мужчины сломана рука и кость торчит наружу, а рядом молодая женщина сидит на земле и смотрит бездумным взглядом куда-то нам за спину. Я обернулся всего на секунду, но запомнил эту огненно-черную шапку взрыва, что перекрыла собой луну. Страшно завораживающе. Сердце бешено забилось от осознания того, насколько я беспомощен, и как назло вспомнилось то море трупов, что показал мне отец. Этот кошмар никогда не закончится. Тупая боль в голове перетекала в глаза, и я каждой клеточкой чувствовал ненависть к происходящему, отчего даже мир стал окрашиваться алым.       Я так хочу стать сильным!       — Что случилось? — Отец вместе с двумя сослуживцами встретился нам на пути, и мама задала интересующий меня вопрос первой.       — Это невыносимо! — Отец впервые при мне заговорил на иностранном языке, но французским я занимался давно, поэтому основной смысл угадал легко. — Да, часть кода безопасности хранилась в нашей организации, но эта катастрофа не наших рук дело! — В его речи слышалось отчаянье и горечь, словно вся несправедливость мира обрушилась на него. — Правительство отдало приказ, чтобы отряд Карателей занялся эвакуацией жителей, а не отправился на передовую!       — Дорогой…       — Реактор на атомной станции подвергся атаке террористов, которые использовали наш код доступа, а я даже не могу узнать, что там сейчас происходит и какой урон был нанесен! — Эти слова застряли в мозгу и картинка начала складываться, ведь выходило что или среди Карателей предатель, или их просто подставило правительство.       До самого утра мы просидели в бункере, и я не сомкнул глаз, в отличие от Саске, что уснул, едва мы вошли под своды центра. Отец молчал, и многие люди пытались узнать у него хоть какие-то новости, но он ни с кем не вступал в диалог, отчего несколько раз даже вспыхивали конфликты, но Яширо и Инабе быстро всё урегулировали.       Мама не подавала виду, но она сильно переживала и по возвращению домой сразу же принялась за готовку фруктового пирога, словно сладкое могло помочь отогнать дурные мысли. Отец даже не зашел в дом и вернулся только к вечеру, хотя может и раньше, я уснул ещё в обед и проснулся от того, что он швырнул стул в стену. Если они и разговаривали, то на втором этаже этого не было слышно, а спуститься я побоялся, внезапно вспомнив, что ночью я убил человека. Я спас, но я убил, хороший ли я человек после этого? Может ли убийца быть хорошим?       Не прошло и недели как мы переехали в маленький городок рядом с горячими источниками. Здесь совсем не было высоких зданий и так мало неоновых рекламных вывесок, что ночью звездное небо буквально падало мне на голову. Воздух наполнял легкие и пробежки проходили куда веселей, ведь вокруг было так много деревьев. Новый дом мне понравился, а комната оказалась даже больше моей старой, ещё и с чудесным видом прямо на парк.       Для меня не было большой потерей переехать из центра нашей префектуры на окраину, я не нуждался в торговых центрах, а вот храм Нака стал куда ближе. После того как мне исполнится шесть, я встречусь с Некобаа, и это событие мне кажется очень волнительным. Все, кто состоит в клане Учиха, проходят инициацию и это тот тайный обряд, подробности которого мне никто так и не сообщил. Если там будут вопросы, то я должен хотя бы подготовиться, а если будут проверять мои физические навыки, то почему нельзя объяснить сразу по каким дисциплинам? Мама лишь посмеялась, когда я поднял эту тему, и сказала, что у меня всё получится. Но что-то у меня совсем нет уверенности.       Вот только взрослые видели только минусы такого переезда. Все члены клана теперь были собраны в одном месте, и пусть дома новые, но многим пришлось уволиться, так как у них не было возможности работать на старых местах из-за удаленности. Я слышал о пособиях, которые перечисляли отцу, а он распределял их между людьми внутри клана. Но всё чаще у нас дома появлялись недовольные люди, которые говорили о дискриминации, неуважении и ложных обвинениях в сторону Учих.       Я мог понять, почему люди были недовольны, они ведь не виноваты, что случилась террористическая атака. Но я не мог понять другого… Почему они продолжают жить на маленькие пособия и совсем не хотят работать на новом месте? Даже если правительство перестало выказывать доверие Карателям, оно не оставило нас в беде. Мы получаем финансирование, но вместо того чтобы начать жить дальше, взрослые продолжали сидеть и ждать. Я видел в новостях, что район рядом с атомной станцией сильно пострадал и многие лишились своего дома, родных, и хоть о вражеской атаке совсем ничего не говорилось, люди скорбели из-за гибели нового главы Naicho Минато Намикадзе. Он лично остановил возможную катастрофу прямо на станции, заблокировав отсек с аварийным блоком, но сам при этом погиб при пожаре вместе с женой, которая там работала.       Саске стал ужинать вместе с нами за большим столом. Конечно твердую пищу он не ел, но уже как неделю младший брат сидел на высоком детском стульчике и радостно наблюдал за тем что происходило вокруг. Это так забавно видеть, как он подражает мне и открывает рот тогда же, когда я подношу палочки к своему. Его милые щечки надувались, и он хмурился, отчего мне сильно хотелось его сжать, чтобы проявить всю ту гамму чувств, что переполняла меня. Интересно, как много он уже понимает?       — Я буду поздно, не жди меня. — Отец ушел из-за стола едва в дверь постучали, и сейчас просто заглянул на кухню, даже не притронувшись к еде.       — Хорошо, не задерживайтесь. — Мама спокойно относилась к вечерним собраниям, а я абсолютно не понимал, что можно обсуждать каждый вечер?       Отец обещал мне объяснить основы нашей тайной клановой техники, из-за которой правительство и считалось с Учихами. Я уже несколько дней пытаюсь наблюдать за людьми украдкой, а точнее за проявлением их эмоций, позами и жестами и пока это не кажется сложным. Основа любого гипноза, транса и ментального вмешательства — это умение читать своего оппонента. Но чтобы понимать, что ты видишь, нужно уже знать и это самое сложное. Я пытаюсь чувствовать оттенки эмоций у себя, чтобы видеть их у других, но как понять, что я не ошибаюсь?       — Ты в порядке? — Шисуи улыбался, и в этом не было ничего необычного или наигранного. Я всё ещё смотрел ему в лицо, изучая, как дрогнули его брови в вопросе и только потом понял, как некрасиво с моей стороны так открыто пялиться.       — Интересно, чем взрослые занимаются на вечерних собраниях? — На мой вопрос он лишь вздохнул и сел рядом, прижимаясь своим плечом к моему, не то поддерживая, не то сам ища поддержки.       — Это секретная информация, связанная с Карателями. — Ожидаемо. Я даже неконтролируемо вздохнул. — Я хожу на эти собрания.       Мы встречались немного дальше парка, отыскав после переезда высокий утес, и чтобы забраться на него, нужно было приложить немало сил. Сидя на краю прогретого солнцем камня, можно видеть медленно текущую реку, которая ниже по руслу питала горячие источники. Укромное место стало нашим личным штабом, поэтому шпионская секретность буквально искрилась в воздухе.       — Ты очень дорог мне, Итачи. — Я не двигался и даже задержал дыхание. — И я не хочу тебя обидеть. — Мне до жути захотелось сейчас увидеть его лицо, чтобы понять эмоции, которые испытывает он, да и я сам. — Ради тебя я бы нарушил тайну, но, думаю, тебе лучше пока не знать об этом.       Мы просидели молча до самых сумерек, наблюдая как красный диск солнца заваливался за горизонт, но теплая ладонь Шисуи крепко сжимала мои пальцы, не позволяя думать об ужасных вещах. Ведь если взрослые так активно раздувают старые конфликты, то правительство… Только бы я ошибся.       — Хочешь я схожу с тобой завтра на инициацию? — Я собирался вставать, чтобы отправиться домой и успеть к ужину, но Шисуи легко разрушил мои планы.       — Что? — В услышанное не верилось, ведь даже родители сказали, что я должен пойти сам, отчего неизвестность пугала ещё больше.       — Завтра тебе исполняется шесть, и я подумал, что ты пойдешь к Некобаа. — Конечно пойду! От нетерпения я даже повернулся всем корпусом к другу и поджал губы. — Или ты решил подождать? Просто ты так волновался на счет этого, что я подумал… — Нет, только не передумай!       — А тебе можно будет? — Он хитро прищурился, подстегивая моё любопытство, и медленно встал, потягиваясь всем телом.       — В самом зале во время церемонии меня конечно не будет, но я подожду тебя в центральном холле. — Он задумчиво смотрел вниз, на реку и уголки его губ едва заметно улыбались, словно он испытывал приятную ностальгию.       — Хочу.       — Правда? — Он удивился, возможно из-за того что я слишком быстро согласился, а может он надеялся, что я откажусь и просто из вежливости предложил?       — Угу. — Я смутился ещё больше, когда он широко улыбнулся и присел передо мной на корточки, едва ли не касаясь меня носом.       — Когда ты переживаешь, я действительно вспоминаю, что ты ещё ребенок. — Он взъерошил мне волосы и звонко рассмеялся.       — Я убил человека. — Эта фраза вылетала сама собой, и я даже испугался собственного голоса, ведь совсем не думал об этом, особенно сейчас. Шисуи больше не смеялся.       — Я тоже. — Он протянул мне раскрытую ладонь и посмотрел прямо в глаза, точно в душу и в этот раз мне не захотелось отвернуться.       — Разве это нормально? — Рывком меня подняли и сразу же обняли в знак поддержки, чтобы я понял, что больше не одинок в своих мыслях.       — Мы родились в такой реальности. Но знаешь что? Познав боль, ты познаешь ценность радости. Отняв жизнь, я стал ценить жизнь дорогих мне людей куда больше. — Сначала я хотел спросить, кого именно он убил и как это произошло, но потом понял, что сам не горю желанием рассказывать о случившемся.       — Я не хочу, чтобы такие же мысли посещали Саске. — Он погладил меня по затылку, и мне стало смешно, ведь я точно так же успокаивал своего брата.       — Значит, нам есть что менять. — Он отступил на шаг и двинулся к потерявшейся в темноте тропинке.       — Нам? — Я двинулся за ним, чуть прибавив в шаге, но даже не видя его лица я слышал, что он был очень доволен.       — Я буду с тобой до самого конца. — Он так легко сказал это, будто эта была сама простая истина, как вода — мокрая, а огонь — горячий. Эти слова очень личные, и я не умею говорить таких вещей, но мои щеки стало припекать.       — Шисуи, может мне и шесть, но я не обычный ребенок и в такие фразы уже не верю.       — Тебе ещё пять, маленький задавака. — Он побежал вниз, вовлекая меня в игру, под названием «догонялки».