Непреклонный Ворон

      Утром отца уже не было дома, а мама лишь загадочно улыбалась, поздравляя меня с шестилетием. Завтракать совсем не хотелось, и как ни странно, сегодня меня даже не заставляли, пообещав на вечер торт и маленькое семейное торжество. Почему-то сегодня мне было страшно, и я всячески оттягивал выход из дома, хотя Шисуи уже должен был ждать меня на обозначенном месте.       Саске забавно сопел в своей кроватке, заставляя меня улыбаться и тревожиться одновременно. Я совсем не понимаю, как ему удается быть таким милым, даже ничего не делая, и почему у меня возникает чувство ответственности, глядя на него? Накануне вечером я предпринял последнюю попытку узнать, что же меня ожидает, но родители лишь многозначительно переглядывались и сказали мне не волноваться. Вот только когда говорят не переживать не объясняя причины, начинаешь как раз переживать ещё больше.       — Я пойду. — Уже обувшись, я всё ещё стоял в коридоре, и сердце колотилось так, будто за дверью меня ждало цунами.       — Ты уже такой большой, малыш. — Мама присела и крепко обняла меня, словно чувствуя мой страх. Наверно если бы она мне этого не сказала, то я бы постыдно попросил её проводить меня до храма, но эти слова по волшебству привели мой внутренний мир в состояние покоя.       — Приготовишь сегодня данго? — Получив поцелуй в лоб, я опомнился у самой двери.       — Конечно. — Она широко улыбнулась, а я, наконец, оказался на улице.       Солнце уже давно взошло, и летний денек обещал быть очень теплым. Не забывая смотреть по сторонам, чтобы заметить засаду Шисуи я уверенно двигался к входу в парк. Мы уже давно практиковали такой вид тренировки, и сегодня я заметил его до того, как он успел выстрелить в меня шариком из игрушечного пистолета.       — С днем рождения, мой юный друг! — От его смеха все отравляющие мысли ушли на задний план, и мне самому захотелось рассмеяться в ответ.       После «церемонии» мы договорились сходить вместе в кафе, хотя я очень сомневался, что от нервов мне вообще захочется есть. Всё время подначивая меня, Шисуи превратил дорогу к храму в обычную прогулку, а обещанный после подарок отвлекал от предстоящего события. Не понимаю, зачем из этого делать такую тайну? Почему нельзя позволить подготовиться? Это ведь неэффективно.       — Дослушай до конца и не уходи раньше времени, даже если будет неприятно. — Едва шевеля губами произнес он, словно дыша, а не говоря.       Тяжелая деревянная дверь захлопнулась за мной, а хорошее настроение лопнуло подобно воздушному шарику, налетевшему на кактус. Я бывал здесь не один раз, вот только в главном зале всегда было светло, а сейчас окна находились во власти плотно прилегающих ставень, отчего даже воздух не проникал в помещение, не говоря уже о свете. Тьма окутывала, и после солнечного утра глазам становилось физически больно.       — Не стой в дверях, милый котенок. — Женский голос разливался сверху, но там точно не было помостов, а значит здесь камеры и динамики. Мозг хаотично выхватывал информацию, и я медленно двинулся вперед, где угадывалась полоска света из-под двери. — Следуй за Хиной, она приведет тебя ко мне.       В это же мгновение слева появились два серебристых кружка словно зависших над полом. Ужас на секунду сковал движения, и мне потребовалось время, чтобы убедить себя в том, что это всего лишь кошка. Настоятельница храма любит пушистых мышеловов, и я просто забыл об этом факте. Светящиеся глаза увлекали меня дальше от двери, и только когда они исчезли в стене, я бросил взгляд на полоску света, что изначально привлекла моё внимание, сейчас она оказалась даже дальше чем была изначально.       Ступеньки уходили глубоко вниз, поэтому запах сырости холодил, и я надеялся, что дрожать стал просто из-за смены температур. Глаза уже успели привыкнуть к мраку, и мне удалось рассмотреть свою провожатую, коей оказалась светло-бежевая кошка в странном комбинезоне. Происходящее всё больше настораживало, но я запоминал всё, что мог заметить, ведь об этом могли спросить.       — Ох, какой милый котеночек пожаловал ко мне сегодня в гости. — Третья дверь привела не к очередному коридору, а в небольшую комнату, где и ждала Некобаа. — Надевай и присаживайся.       Мама всегда говорила, что нельзя судить людей по внешности, а отец говорил, что тот, кто старается выглядеть нелепо, часто оказывается наиболее опасным. Эта женщина выглядела странно, но не отталкивающе. Её волосы были растрепаны и не падали на лицо только из-за ободка с черными кошачьими ушами, а точно такой же ободок, но в белом исполнении, лежал на полу специально для меня. Она добродушно улыбалась, наблюдая как я нерешительно примеряю новый аксессуар и усаживаюсь на земляной пол. На Хине оказался вовсе не комбинезон, а красное кимоно, даже аккуратно подпоясанное и совсем не пыльное. Я хотел её погладить, но побоялся, даже когда она обтерлась об мой бок, а её холодный нос с интересом понюхал мою руку.       — Хина и Денка запомнят тебя, Итачи-кун. — Её нос был подведен черным, словно имитируя кошачий, поэтому мне было немного тяжело её слушать. Вероятно Денка это тоже кошка, но её я пока не увидел, или не заметил. А что если это и есть задание? Описать как выглядит Денка? Я провалился! — Не нервничай, котеночек. — Она посмеялась и резко взмахнула рукой, рассыпая перед собой странные предметы. Здесь были и игральные кости, и маленькие кубики с цветными гранями, несколько фигур из шоги, камень го, ленточки и странные символы на деревянных дощечках.       Секунды казались минутами, а минуты складывались в часы. Ладони стали липкими от пота и мне захотелось вытереть их о штаны, но я боялся пошевелиться и нарушить тишину. Некобаа всматривалась в предметы и иногда то кивала, то качала головой. Она ничего не трогала, но кошка не сводила с меня глаз, словно я был подозреваемым на допросе. Я совсем ничего не понимаю! Почему мне никто ничего не объяснил?       — Я вижу, котенок. — От внезапных слов я вздрогнул. — Я вижу, как высоко ты хочешь взлететь. Я вижу твою мечту, Итачи-кун. — По спине пробежали мурашки и рассыпались по плечам, отчего я рефлекторно ими передернул. — Твоей мечте не суждено сбыться. — Нет. Не правда! В груди стало нестерпимо больно. — Ты сделаешь великие вещи. Великие и ужасные. Отметины на твоём лице — это символ несчастья, что будет лишь накапливаться. — Губы задрожали против воли, ведь я сам когда-то считал тонкие полоски, идущие от глаз под углом к кончику носа, слишком заметными и уродливыми, но мама меня убедила, что так считаю только я. Она врала мне.       Мне не нравится всё это. Её взгляд смотрит прямо мне в душу, и это горе, что написано на её лице, словно выражало как ей меня жалко. Она уже наверняка знает, что я убил человека. Я хочу домой.       — Ты принесешь себя в жертву, ради всеобщего блага. Но так ли это нужно? — В ушах шумело и мне так хотелось встать, крикнуть ей, что она старая и глупая кошатница. — Ты сам станешь своим палачом. Ты убьешь всё хорошее, что есть в тебе, и ты выберешь не тот путь. — Мышцы напряглись, я уже готов был вскочить, но внезапно вспомнились тихие сочувственные слова Шисуи. Он всё знал! Неужели это и есть проверка? Она всем говорит такие гадости? — Ох, котеночек, ты как потомственный Учиха познаешь свою истинную любовь, но пойдешь ли ты на свет? Жаль, что ты продашь свою душу. — Всё верно! Она совсем ничего не говорит, только общие фразы. Всё будет хорошо, я просто испугался и сам всё себе напридумывал. — Твоя судьба печальна, котенок. Если ты пойдешь по выбранному пути, я отрекусь от тебя, и не рассчитывай на мою поддержку или помощь. — Вот оно! Она запугивает, чтобы в будущем я вел себя хорошо. Но почему мне всё равно так гадко? Пауза затягивалась, и я понял, что дышу так, словно только что закончил тяжелую тренировку       — Спасибо, я могу идти? — Она ничуть не удивилась и лишь сокрушенно покивала моим словам, словно я уже совершил что-то ужасное.       — Ступай, и пусть Некома бережет тебя. — Просить дважды меня не пришлось. Не знаю насколько это было неуважительно, но едва я закрыл дверь в эту странную комнату, как ноги сами понесли меня вперед — к выходу. Я перепрыгивал через ступеньку, и даже тьма главного холла меня не задержала, а уж массивная дверь и вовсе отступила, по весу напоминая мне пушинку.       — Итачи! — Голос Шисуи прозвучал сзади, и я его оказывается не заметил, стараясь убежать дальше от этого злополучного места. — За тобой словно ёкаи гонятся. — Он пытался пошутить, но меня трясло, хоть и слез не было. — Эй, ты чего? — Кажется, я напугал его, но мне самому было куда страшнее. — Что…       Не придумав ничего лучше, я просто обнял его, спрятав лицо в прогретую солнцем ткань. С ним всегда спокойно и он действительно меня понимает. Он мой самый близкий и дорогой друг! Он хороший, а значит, и я не могу быть плохим! Эта старая тётка не права! Не права! Я стану сильным, чтобы всех защищать!       — И ты поэтому так разнервничался? — Я всё рассказал Шисуи, просто потому что мне это было нужно. — Хотя знаешь, мне она тоже наговорила всякой ерунды, но вот что я тебе скажу...       В кафе мы всё-таки не пошли, и после такой «церемонии» домой не тянуло, так как говорить родителям о всяких бреднях этой странной женщины не хотелось. Сменив наше привычное место на травянистый берег небольшого озера, мы болтали и заставляли плоские камешки прыгать по ровной глади воды.       — Что? — Мой камешек ушел на дно, оставив после себя семь кругов, а рекорд Шисуи был восемь. И почему он всегда на шаг впереди?       — Мы сами выбираем, как жить. Так что забудь всё, что она сказала и смело двигайся к своей мечте, а я буду рядом. — Его ладонь растрепала мне волосы, и хвостик окончательно выпал из резинки, путаясь в пальцах друга.       — Обещаешь? — Мне хочется ему верить, и я уже верю, но такой глупый вопрос всё равно нарушил тишину, вот только Шисуи нисколько не растерялся, тут же протягивая мне мизинец. Я видел это много раз, детская глупость, не более, но сердце радостно забилось в груди, ведь самому мне никогда ещё не приходилось участвовать в таком.       — Даю обещание на мизинце, если совру, проглочу тысячу иголок, клянусь. — Едва наши мизинцы сцепились, он заговорил громко, а в конце просто широко улыбнулся и растянулся на спине, а вот я наоборот подтянул колени к груди и положил на них подбородок.       — Шисуи? — Он такой светлый и теплый, как же ему могли наговорить гадостей?       — М? — Он не открыл глаза, закинув руки под голову.       — А что значит истинная любовь Учих? — Я хотел спросить про полоски на своем лице, но вместо этого почему-то озвучил совсем другое, словно мне не хватило храбрости.       — Это сложно объяснить. — Я пошарил рукой в траве и согретый солнцем камешек спустя секунду запрыгал по воде, в этот раз утонув через четыре касания.       — И все же. — Шисуи вздохнул и вернулся в сидячее положение, отправляя свой камень в путешествие, вот только он утонул сразу же, отчего друг вздохнул ещё раз.       — Это как наркотик. Туманит твой разум, но при этом делает его острее. Словно все твои мысли находят орбиту и носятся только вокруг того, кого ты любишь. Рядом с этим человеком невозможно рационально думать, но без него мысли не хотят выстраиваться по нужным логическим связям. Это слишком сильная эмоция и со временем она становится устойчивой, что приводит твой мозг в стабильность, и для тех кто практикует гипноз и психо-практики это очень полезно. Вот только это огромная сила, и если потерять такую любовь, то можно легко сойти с ума. Всё потеряет смысл. — В конце Шисуи едва шептал, что делало его слова ещё больше похожими на страшилку.       — Звучит ужасно. — Я долго молчал, представляя почему-то как потеряю самого Шисуи или Саске. Смогу ли я остаться собой? Будет ли смысл двигаться дальше, если, к примеру, я не смогу уберечь брата? Не смотря на солнце и хорошую погоду, становилось холодно, словно озноб рождался внутри меня и замораживал кровь.       — Извини, на самом деле это просто я так описал, а на деле это очень крутое чувство! — Вот теперь я совсем в этом не уверен, ведь такая переменная принесет лишь проблемы.       — А ты уже влюблен? — Я сам смутился озвученному вопросу, но он кажется не услышал, начиная говорить со мной одновременно.       — Знаешь, что я успел понять? Да, возможно и есть эта Учиховская любовь, но есть и другая любовь! Пусть она не такая яркая, но она есть. Иначе наш клан давно бы вымер. Честно! И вообще любовь она разная, можно любить маму, а можно девушку, это ведь разная любовь. Я вот например тебя очень люблю, Итачи.       — Что? — Я даже рассмеялся. — Я тебя тоже очень люблю, Шисуи. Спасибо тебе. — От ужасного настроения не осталось и следа, внутри стало так легко-легко, будто в груди вместо сердца было пушистое облако. — Пойдем, я угощу тебя тайяки, а то что-то есть хочется. — Я некстати вспомнил, что не стал завтракать, и мой желудок громко и протяжно заурчал, заставляя меня смутиться.       — Я уж думал, мы так и будем говорить на пустой желудок. — Вскочив на ноги, Шисуи протянул мне ладонь, помогая подняться.       Ещё около часа мы провели вместе, пройдясь по паре интересных магазинов, а после, тепло распрощавшись я всё же отправился домой. Мама не стала меня расспрашивать сразу, явно дожидаясь семейного ужина, и у меня было немного времени чтобы что-то придумать. Вариант — рассказать правду, совсем мне не нравился.       — Как всё прошло? — Отец всё же начал, едва мы доели карри.       — Некобаа не понравились мои полосы на лице…       — Внешность для мужчины второстепенна, Итачи. — Я опустил глаза в тарелку. — Ты мой сын, и должен понимать, что самое главное это честь и достоинство. — Впервые мне захотелось возразить и уточнить о какой чести идет речь, ведь убийство никак не входит в перечень добродетельных поступков.       — Фугаку, дорогой, Итачи ещё рано…       — Он всю жизнь будет держаться за твою юбку, Микото? В первую очередь он мужчина, и думать о своей внешности это последнее чем должны быть заняты его мысли. Итачи, ты умный мальчик, и не должен зацикливаться на таком, ты это понимаешь? — Я кивнул, а Саске захныкал, привлекая всеобщее внимание.       — Я пойду проверю задание по английскому, у меня завтра репетитор. — Едва отец дал свое согласие, как я поблагодарил маму за ужин и удалился из кухни, не желая там больше находиться.       Задание на самом деле я сделал ещё вчера, и тему с внешностью выбрал специально, лишь бы не говорить о главных «предсказаниях», но всё равно разговор вышел далеко не приятным. Окно нехотя поддалось, впуская свежий воздух и сразу же раздувая занавески белыми парусами. Оставив лампу на тумбочке включенной, я погасил общий свет и, не раздеваясь, лёг на кровать, просто смотря в потолок, и всё ещё переваривая услышанное.       — Ты опять думаешь о всякой ерунде.       — Шисуи?! Что ты тут делаешь? Как ты…       — Окно же открыто. — Хоть я и повысил голос, но ответил на шепот друга, таким же шепотом, словно мы делали что-то противозаконное. Хотя, проникновение на чужую территорию, в окно второго этажа, можно считать действительно противозаконным.       — Почему не через дверь? — Он всё ещё не решался отойти от окна, словно я мог его прогнать, но это был первый раз, когда у меня в гостях был друг и я бы никогда так не поступил.       — А может, я хочу устроить тайные посиделки со своим другом, который забыл свой подарок?       — Я думал, ты пошутил. — Усаживаясь на кровати, я наблюдал за нерешительностью Шисуи, и он выглядел таким забавным, что я полностью забыл о неприятном разговоре с родителями.       — Ещё чего. Я тебе такое принес! Протяни руки. — Послушно протянув ладони, я увидел улыбку самого дьявола, такую же ехидную и искушающую.       — Что это? — Несколько секунд мозг принимал синюю пачку за сигаретную, но обнаженная девушка на обложке никак не вязалась с курением. — Ками-сами! Шисуи! — Я зашипел и в ужасе уставился на давящегося смехом гостя. Вот дурак!       — Что? — Он невинно похлопал глазами и уселся прямо на пол. — Это эротические карты!       — Ужас! — Я всё ещё держал коробочку в протянутых ладонях.       — Мало ты понимаешь, друг мой. Открывай, давай посмотрим. — Я сдвинул брови и ждал когда же шутка закончится, но она всё затягивалась.       — Ты серьезно?       — Конечно! Это же модели плейбоя! — Не дожидаясь меня, он забрал пачку и вскрыл слюду, а затем просто вытряхнул колоду, протягивая её мне.       — Они же голые! — Я пролистал несколько карт и сел напротив друга.       — В этом и смысл.       — Но это странно, зачем? — Я выкладывал обнаженных девушек на пол в несколько рядов, попутно пытаясь понять смысл таких фотографий. Полностью голая девушка блондинка прикрывалась теннисной ракеткой, через сетку которой было всё видно.       — Когда-нибудь потом, одна из таких девушек вскружит тебе голову так, что ты ни о чем не сможешь думать, кроме того, чтобы обладать ею. — Темнокожая брюнетка изгибалась на велосипеде, собираясь отнюдь не покататься.       — Неееет, такого точно никогда не будет. — Я передал колоду Шисуи, который тоже стал выкладывать карты между нами, правда вглядывался он значительно дольше меня. — У них там так много…эм, волос.       — Ну, они же взрослые, ты вырастешь, и у тебя будут. Поверь мне, потом секс станет очень привлекательным, и о растительности ты точно не будешь думать. — Кокетливая рыжая горничная, наклонившаяся за упавшей вазой, забыла надеть белье, и это мне казалось странным вдвойне.       — Но ведь секс это просто функция размножения. — Я посмотрел на открытое настежь окно, потому что в комнате стало слишком душно.       — Хах, мой наивный друг, если бы это было так, то мы были бы самыми грустными существами на планете. Это удовольствие, как от вкусной еды, или завершения проекта или прочтения хорошей книги.       — Не нужны мне такие удовольствия.       — Это пока, а теперь скажи, какая из этих тебе нравится больше? — Теннисистка и медсестра смотрели на меня с карточек, и я помотал головой, но Шисуи не сдавался, до тех пор, пока я не махнул в сторону девушки с ракеткой. — Так и знал, что ты выберешь блондинку! Хороший вкус.       — Ты дурак, вот честно. — Я выбрал лишь для того, чтобы мы уже сменили тему.       — Сейчас этот дурак научит тебя играть в блэкджек, так что слушай и запоминай…