Мы всегда будем вместе

      Потерпевшими, по закону, естественно, были признаны близкие родственники Кристиана. Но и друзей тоже часто вызывали для выяснения некоторых деталей. Бесконечные разбирательства, уточнения, споры. Виновник аварии нашел очень хорошего адвоката. Однако его вина все же была слишком очевидна. Тем не менее, все это длилось почти полгода.       За эти полгода товарищи ни разу не сказали и одного слова прессе. Иначе бы все стало еще хуже. Хотя куда уж хуже? Люди, перестав видеть Флаке в компании друзей, начинали все больше интересоваться, что же случилось. Ежедневно на улице музыкантов поджидал минимум десяток человек, среди которых всегда были корреспонденты.       - Что произошло? Где Флаке Лоренц? Почему Флаке не видно? Что вы можете сказать по поводу того, что Флаке давно не видно? – кричали они наперебой, окружая со всех сторон.       Поэтому друзья старались как можно реже выходить из дома, во избежание лишнего внимания. На судебных процессах журналистов тоже не было – родственники Кристиана тоже все понимали. Им также не нужно было излишней заинтересованности. Сперва надо было каким-то способом справиться с этой болью потери.       Поначалу все было не так заметно. Казалось, что Флаке словно куда-то уехал на время. Еще немного подождать – и он вернется. Тут же поставит все на свои места. Все будет, как прежде. Но время шло, а Лоренц не возвращался. Чем больше недель оставалось позади с того момента, как в трубку телефона были сказаны роковые слова, тем больше друзья убеждались в том, что это не страшный сон, а кошмарная и суровая реальность.       Они пили. Часто. Довольно много. Иногда днями напролет. Пытались как-то заглушить боль, перекинуть хоть слабый, но мостик через образовавшийся провал. Ощущение некой пустоты не отпускало ни на минуту.       Группа отменила все концерты, что были запланированы на несколько лет вперед. Все билеты были признаны недействительными, а деньги за них возвращены. Фанаты тут же засыпали их вопросами. «Как же так? Почему все концерты отменяются? Что происходит?» Личные чаты в социальных сетях музыкантов ломились от возмущений. Нередко приходили даже угрозы. Хотя никто эти сообщения не читал. Ни одно. Никто даже не заходил в свой аккаунт. Зачем? Какой смысл? Кроме того, проблем и так хватает.       Товарищи не могли не отменить концерты. И это было связано не только с их внутренним состоянием. Они просто не могли играть без Флаке. Конечно, можно было пригласить другого клавишника на его место. Но он никогда не смог бы стать полноценным членом их особой семьи. Кажется, группа распадалась.       Через какое-то время музыканты поняли, что алкоголь боль не заглушит и до добра не доведет. Но все снова пошло наперекосяк…       Последнее судебное заседание закончилось. На нем, помимо родственников Кристиана и других людей, присутствовали только Тилль и Рихард. Виновнику был назначен приличный срок. Но он и того не заслуживал! Убийца!       Тилль вышел из зала суда. Рихард за ним. На улице на них в который раз накинулись журналисты со своими расспросами. Через толкающуюся толпу едва можно было протиснуться. Друзья не обращали на них внимания. Они шли, опустив головы, изредка поглядывая на некоторых особо нахальных корреспондентов, чьи пронзительные голоса не смолкали ни на секунду. Отвратительно… Рихард отвез Линдеманна домой. С тех пор, как погиб Флаке, вокалист будто замкнулся в себе. Он стал молчаливым, очень редко улыбался и всегда печально. Взгляд часто смотрел в пустоту. Иногда это пугало… Отчетливо было видно, что Тилль переживает утрату сильнее всех. Может быть, он даже чувствует именно себя виновным в случившемся. Только никому не говорит. Однако, все это понимали. Или, по крайней мере, догадывались.       Кристоф проснулся рано. Заварил кофе и уселся на диван. Невеселые мысли все лезли в голову. Надо было как-то отвлечься. Поэтому барабанщик дотянулся до пульта на подлокотнике и включил телевизор. Тут же попал на канал новостей. Видимо, жена вечером что-то смотрела. Шнайдер хотел уже было переключить – после произошедшего он терпеть не мог новости. Но…       «Вчера выяснилось, что Кристиан Флаке Лоренц – клавишник небезызвестной группы «Rammstein» – мертв». Остальное Кристоф уже не слышал. Он на несколько мгновений замер. Как? Каким образом они узнали? Кто им рассказал?!       - Сука… - произнес барабанщик. – Нет. Нет! Не может такого быть! – он едва не сорвался на крик, вырубив треклятый ящик.       Кристоф схватил телефон. Набрал Рихарда. С первого раза дозвониться до него не получилось. Наконец, гитарист взял трубку:       - Что случилось? – спросил он заспанным голосом.       - Ты видел новости? – нервно проговорил Шнайдер.       - Нет, конечно… - в недоумении ответил Круспе       - Они узнали… - голос внезапно сел до шепота.       - Что узнали? – только что проснувшись, Рихард еще ничего не соображал.       - Они узнали про Криса... – С минуту с противоположной стороны не было слышно ни звука. – Алло, Рихард!..       - Блять… – донеслось из трубки. Другого слова гитарист подобрать не смог. Это было действительно хреново…       Едва СМИ произнесли эти новости, они сию же минуту разлетелись по всему миру. Сначала люди не понимали их. Потом отказывались верить. В конце концов до них дошел смысл слов. И в тот же момент к музыкантам полетели миллионы писем и сообщений. Люди писали, что искренне соболезнуют утрате. Некоторые, все еще не веря прессе, интересовались, правда ли это. Многие фанаты буквально рыдали. Но что они понимают? Как они могут соболезновать? На все эти миллионы наберется от силы тысяча человек, которые пережили то же самое. Тех, что и вправду ощущали то же, что друзья.       - Как они могли узнать?! – Пауль недоумевал.       - Кто мог им об этом рассказать? – Оливер пытался мыслить здраво, хотя и ему это давалось с трудом.       - Мы всех, кому было известно, попросили молчать, – произнес Рихард. – И его родственники были с нами полностью согласны.       - Теперь уже поздно… - Кристоф пытался остановить размышления товарищей.       Они собрались сейчас в квартире Линдеманна. Тилль молчал и, казалось, вообще не обращал на них внимания. Его взгляд снова был направлен в пустоту. Оливер спросил, все ли в порядке. Вокалист ничего не ответил. Лишь слабо кивнул головой. А затем встал и ушел в другую комнату, закрыв за собой дверь. Бросился на постель, уткнулся в подушку. Тихие слезы капали с ресниц. Для него это, похоже, стало последней каплей.       - Слушай, - Шнайдер пришел к Линдеманну через несколько дней и теперь стоял перед ним. – Ну нельзя же так пить.       Тилль, до этого сидевший в кресле, обхватив голову руками, посмотрел на барабанщика. Вид его не предвещал ничего хорошего. От бессонницы под глазами выросли синяки. Большие печальные глаза выделялись на бледном лице. И они были пронзительно чистыми. Словно не было этих разбросанных по всех квартире бутылок. В доме царил беспорядок, стол в комнате был перевернут. Видимо, в припадке бессильного гнева и отчаяния.       - Нам всем тяжело… Ты знаешь, - Кристоф наклонился, взял Тилля за плечи и заглянул ему в глаза. – Но надо смириться. Как бы трудно это не было. Мы – одна семья. И никто из нас не может допустить того, что ты так губишь себя. Прекрати. Пожалуйста.       С минуту Линдеманн смотрел на барабанщика, словно пытаясь понять скрытый смысл его слов. Хотя и так прекрасно его осознавал. Понимал, что без него им будет еще хуже. Не хотел причинять им еще большие страдания.       - Хорошо… - едва различимо наконец произнес Тилль и закивал головой.       Шнайдер выдохнул и крепко обнял друга. Вроде бы, все было хорошо.       - Тилль, открывай! – Был вечер. Рихард уже несколько минут стучался в дверь. Вокалист не открывал. – Я знаю, что ты там! Открой!       В конце концов, терпение гитариста лопнуло. Он достал из кармана своей куртки ключи. Специально взял их на всякий случай – после того визита Шнайдера он вроде перестал употреблять, но три дня назад ответил на звонок явно пьяным. Круспе отпер замок и зашел в квартиру. На кухне Линдеманна не было, в спальне тоже. На крики он не откликался. Тут-то Рихарда накрыло нехорошее предчувствие. Он вошел в зал… И на секунду остолбенел. Тилль лежал на полу животом вниз. Неподалеку валялась баночка из-под каких-то таблеток.       - Тилль! – Круспе кинулся к другу. Сердце готово было выскочить из груди. – Тилль! Нет, нет, нет! – гитарист перевернул его на спину. Глаза закрыты – без сознания, в уголках рта пена. Но еще жив. Паника захлестывала. – Господи…       Дрожащими руками Рихард достал телефон и набрал номер.       - Алло, скорая? – голос не слушался. – Срочно! Человек без сознания… Не знаю! Наглотался чего-то! Прошу, скорее!       В трубке зазвучали гудки. Но Круспе уже отбросил аппарат в сторону.       - Тилль! Боже мой… - гитарист приподнял на руках голову Линдеманна. – Ну что же ты, а? Зачем? – слезы наворачивались на глаза. Лишь бы успели.       - Шнай… Тилль в больнице. Первая.       Пауль положил трубку и нервно выдохнул. Он первым приехал к Рихарду, едва успев позвонить перед этим Оливеру. Линдеманн был в реанимации. Кристоф примчался через четверть часа, вбежал в отделение и тут же бросился к друзьям.       - Что с ним?!       - В реанимации, - ответил Рихард, не находивший себе места. – Наглотался каких-то таблеток.       - Черт… Черт! – Шнайдер провернулся на месте вокруг себя.       За что им все это? Почему оно повторяется? Что они сделали не так в своей жизни, за что теперь должны нести столь суровое наказание?       Ожидание было невыносимо… Каждая минута тянулась бесконечно. Наконец из дверей реанимации, снимая головной убор, вышел врач.       - Ну, что с ним? – первым к нему подскочил Шнайдер. Он не мог и в мыслях себе представить, что может случиться что-то непоправимое. – Что с ним?       - Мне жаль… - врач замялся, подбирая слова. Но друзья мгновенно все поняли. Они такое уже проходили.       - Нет! Не может быть! – вскричал Рихард. Затем закрыл лицо руками, подняв голову к потолку. – Не может быть... Как же так?..       Пауль молчал, не отрывая взгляда от работника больницы. Будто спрашивал: «Это что, шутка? Это же шутка. Верно?» Оливер закрыл глаза. Рихард шумно выдохнул и кинулся прочь из здания. Пауль, очнувшись от оцепенения, побежал за ним.       - Да что ж за хуйня происходит?.. – Кристоф со слезами на глазах опустился на скамейку, вцепившись в волосы.       Поверить в это было еще труднее. Как такое могло произойти? Как ОНИ могли такое допустить? Несмотря на то, что товарищи уже «признали» смерть Флаке, слова врача все равно звучали как гром среди ясного неба. Словно это было в первый раз.       Все остается в памяти…