Явление

Решение Джона Смита относительно Виктории приводит их двоих к перемирию – и даже больше, поскольку таинственная связь между ними неумолимо притягивает их друг к другу. - Что ж, теперь, когда мы увидели друг друга, - сказал Единорог, - можем договориться: если ты будешь верить в меня, я буду верить в тебя! Идет? Алиса в Зазеркалье Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Виктория встала и по привычке пригладила платье и волосы. Когда они высохли, она убрала их наверх, оставив две косы, обрамляющие уши по бокам головы. Она не носила такую прическу уже много лет, но глядя на свое отражение с ней, она чувствовала себя снова юной. Она сама отворила дверь и удивленно вздохнула. Не его помощник. Он сам. – Вижу, вы научились сами подходить к двери, – сказал он, забавляясь. – И вы уже готовы. Отлично. – Доброе утро, Л… Извините, я забыла ваше звание. – Рейхсмаршал, – сказал он, не сводя с нее глаз. – Джон Смит. – Рейхсмаршал, - повторила она тихо, – Слишком немецкий титул для человека, не говорящего на немецком. – Полагаю, вы правы, – он усмехнулся. – Могу я войти? – Конечно, – она отошла в сторону. В этом было так мало достоинства – самой открывать двери. Так… унизительно. Она закрыла дверь и посмотрела на него в лучах утреннего солнца, заливавшего комнату. Она подавила болезненный вздох, глядя в его лицо. Хотя он все еще был угрожающим и неприступным, что-то в нем неуловимо изменилось, будто он попытался сделать себя приятнее. Но она не доверяла этому. – Надеюсь, вы извините майора Мецгера, – сказал он легко. – Его вызвали по другому делу сегодня утром. – Понимаю, – просто ответила она. – Полагаю, вы хорошо спали, – продолжил он. – Не особенно, – сказала она, обнимая себя руками и делая шаг к нему. – Но думаю, так и должно быть. – Вас… никто не тревожил? – Нет, - ответила она, сузив глаза. Что ему нужно? – Хорошо, – кивнул он и принялся разглядывать ее квартиру, как будто ища что-то. – Могу я предложить вам… воды? – спросила она и сразу же прикрыла глаза, сокрушаясь о том, как глупо это прозвучало. – Боюсь, я пока не научилась пользоваться ничем из того, что здесь есть. – Нет, спасибо, – он улыбнулся, но потом снова напрягся. – Вы ведь еще не ели? – Нет, я не голодна. – Нет, так не пойдет. Нужно накормить вас, – он искоса улыбнулся ей, точно так же, как Лорд М когда-то, что это физически ранило. – Не можем же мы морить вас голодом, - он наклонил голову набок, изучая ее: – Вы сами сделали себе прическу сегодня? – Да, конечно. Кто еще мог бы это сделать? Он пожал плечами: - Я просто хотел сказать, что она очаровательна. С ней вы очень похожи на свой портрет с коронации. – Вы видели его? – Видел. – Да, вы ведь были во дворце. Она сделала несколько неуверенных шагов к нему и села на стул. Он сел напротив, закинув ногу на ногу и устроив фуражку на колене. – Я видел его в книге. – В книге? – Вы весьма известная королева, вы знаете это? Королева Виктория… она была грозной. Но очень уважаемой и почитаемой. История вас очень высоко ценит. – Пожалуйста, я не хочу слушать такие речи. – Я только хотел похвалить вас. – Вы только хотели посмеяться надо мной, сэр. Вы не верите, что я та, кто я есть. Это очевидно по вашему тону. Вы снисходительны, а я не люблю этого, - она прикусила губу и отвернулась. Да что с ней такое? Он был безупречно вежлив. В конце концов, он не виноват в том, что он не тот мужчина, которого она хотела в нем видеть. Он поднялся со вздохом, положил фуражку на стол и отвернулся к окну. Она заметила, что и его ночь нельзя было назвать легкой. Он запустил пальцы в волосы таким знакомым жестом, что у нее перехватило дыхание. Он выглядел уставшим, его плечи поникли. Ей хотелось подойти к нему, обнять и попросить облегчить перед ней душу. В то же время, она хотела вытолкать его за дверь и запретить ему когда-либо появляться здесь. Вместо этого она сцепила руки на коленях. – Я верю вам, – сказал он очень тихо. – Я не понимаю, как вы оказались здесь. Но я верю в то, что вы сказали о себе. Королева Виктория. Он обернулся к ней и резко вздохнул: - Вам не стоит быть здесь, – прошептал он. – Вам не следовало приходить сюда. Она подняла на него взгляд. И там, в глубине зеленых глаз рейхсмаршала Джона Смита она увидела… увидела… Его. Его взгляд был затуманен. – Здесь для вас небезопасно. Я не знаю … смогу ли обеспечить вашу безопасность. Вам нужно вернуться домой как можно скорее. Вернуться туда и забыть… его. Жить своей жизнью. С тем, с кем положено, – закончил он хрипло. – Я попала сюда не по своей воле. Даже не понимая ничего. И поэтому как мне вернуться? – она поднялась, все еще сжимая ладони, желая найти в кармане часы. – А даже если бы мне как-то это удалось, все остальное, что вы сказали, невозможно. Вы слышите меня? Невозможно! Я никогда его не забуду! Никогда! С таким же успехом вы можете просить меня забыть саму себя. Она хотела, чтобы он был им. О, как она хотела своего Лорда М! Ну, почему Джон не он! Как он мог выглядеть в точности как Лорд М и быть совершенно другим человеком? Горе и тоска, столь острые, что она едва могла дышать, охватили ее внезапно. Это слишком! Слишком! Быть рядом с этим человеком. Она отвернулась и прикусила тыльную сторону ладони так сильно, что почувствовала кровь, пытаясь подавить безудержные рыдания, но это плакало ее сердце, и она не могла заставить его перестать. Не могла остановить поток слез и воспоминаний. После столько лет замалчивания боли, откладывания ее подальше, желание и любовь сильнее смерти… сильнее всего, что она знала и чувствовала… одержали верх. Угрожая сломать ее. – Он так глубоко связан со мной… так глубоко… Я смогу забыть его, только вырезав себе сердце, – повторила она. А потом пара сильных ладоней опустила ей на плечи. Приподняла ее. Развернула. И она очутилась в его объятиях. Этот жест стал последней каплей, в ней не осталось больше достоинства и сдержанности, только слезы. – Ну-ну, – шептал он успокаивающе. – Тише… Я знаю. Я знаю, что больно. Это чертовски больно – терять тех, кого любишь. Мне очень жаль. Жаль, что так случилось… Он был теплым и сильным, таким твердым под слоями одежды. Она ощущала мощь его фигуры, обнимая его спину, покрывая слезами его форму. Он был так близко. Его тело было прижато к ее с ног до головы, и все же он еще крепче притянул ее, одной рукой обнимая ее за шею, а другой поглаживая спину. Она крепко держалась за него, внутренне разрываясь на части в его руках. – Он был моим другом! – всхлипывала она. – Моим самым дорогим другом! И я любила его! ЛЮБИЛА ЕГО! – ее тело сотряслось от этого признания, такого болезненного. – Я любила его так сильно! Он еще сильнее прижал ее к себе, заглушая ее крики своим плечом, чувствуя ее кулачки на своей спине. – Господи, он умер! О, он умер, и ЕГО НЕТ, а я все еще люблю его! Словно я никогда не стану целой вновь! Никогда не стану сильной! Никто никогда не будет любить меня так, как он! Она почувствовала, как он щекой прижался к ее голове. – Н-никто никогда меня так не любил. И никто не будет так любить. Никто! Даже Альберт! Он всегда выглядит так, будто я трудное дитя, раздражающее его. Будто я никогда не буду в состоянии оценить и разделить его великие думы. Я тупица для него! Подходящая только для того, чтобы рожать детей и ухаживать за ними! Но я правила своей страной задолго до того, как вышла за него замуж! Мне не нужна его помощь в этом, что бы он там ни думал! – всхлипывала она громко. – Лорд М никогда так со мной не обращался. Никогда не был снисходителен ко мне. Это он сказал, что во мне достаточно сил, достаточно мудрости, чтобы быть Королевой. Пока остальные обращались со мной, как с ребенком, он один видел во мне женщину! Он сказал мне, что я сильная. Что я храбрая. Когда все потешались над моим ростом, он сказал мне, что каждый мой дюйм – королевский! И когда весь мир, казалось, был против меня, он один защитил меня! И каждую секунду он был рядом. Подбадривая меня. Если бы не он, бог знает, что бы случилось со мной! Он научил меня стольким вещам, как никто другой. И я обожала его! Я любила его всем сердцем! И всегда буду любить! – Он был очень хорошим человеком, – Джон мягко сказал ей на ушко. – Он был лучшим из мужчин! А теперь его нет. И мне кажется, я никогда от этого не оправлюсь! Без него мне никогда не стать цельной вновь! – Любой, кто оплакивает любимого, чувствует то же самое, – он укачивал ее в своих объятиях. – Но вы будете целой. Будете жить дальше. Научитесь жить без этого человека. Пусть и любовь к нему никогда не умрет. – Я не могу это вынести! Не могу! Я умру от боли! Я хочу умереть. Хочу увидеть его снова! Мне… мне он так нужен… – сказала она сквозь стиснутые зубы. – Иногда я хочу умереть, чтобы побыстрее оказаться рядом с ним. – Разве Лорду М понравились бы такие речи? Как вы думаете, а? Разве он хотел бы вашей смерти? – мягко спросил он ее. – Нет! Черт его возьми! – она снова стукнула его по спине. – О, Уильям! О, любовь моя, как мне жить без тебя? – Я уверен, что это был не его выбор. Он бы никогда добровольно вас не покинул. Вы же знаете, что он хотел вас покинуть не больше, чем вы его, - его голос был абсолютно убежденным. – Его сердце разбилось бы, услышь он то, что вы тут говорите. Он бы хотел, чтобы вы жили. Были счастливы. Любили и были любимы. Были его наследием в мире. Ее тело сотрясалось от рыданий, а слезы насквозь пропитали красивую черную форму рейхсмаршала, пока он гладил ее по волосам и шептал на ушко утешения до тех пор, пока она не выплакалась. Когда последние вспышки горя отступили, она ощутила пустоту. Они так и стояли, немного покачиваясь, не говоря ни слова, пока она не пришла в себя. И мысли Виктории снова вернулись к мужчине, державшему ее в объятиях. О, как он был на него похож! Так похож, что она никогда не хотела с ним разлучаться. Его руки, обнимающие ее – так прекрасно ощущать их. Но она знала, что это не может длиться вечно. Лучше уж она прекратит это, чем он. Поэтому она глубоко вздохнула, на секунду прикрыла глаза, запоминая ощущение его рук на себе, и, скрепя сердце, сделала шаг из его объятий. Как только она сделала это, холод и одиночество мгновенно нахлынули на нее, заставляя желать вновь оказаться в кольце его рук. – Ваша форма, - сказала она, глядя на мокрое пятно. – Мне очень жаль. – Не беспокойтесь, высохнет. Она чувствовала его взгляд и тоже неохотно подняла глаза. Он как-то грустно улыбнулся в ответ, и она увидела, что доброта сгладила его суровую наружность, делая и без того сверхъестественное сходство с Лордом М просто поразительным. – Вы так похожи на него, – прошептала она. – Это так сбивает с толку. – Если только это было бы правдой, – с сожалением ответил он. – Прошу, примите мои извинения за такое поведение. Обычно у меня нет склонности к долгим рыданиям и эмоциональным срывам, уверяю вас. – Не стоит, – его губы снова сложились в улыбку. – Даже не думайте. Все это понятно. Полагаю, все вокруг и так очень странно для вас, учитывая то, кто вы и из какого времени и места прибыли. Без сомнения, вы чувствуете себя растерянной. – Да, думаю, что так. Он обратил на нее всю силу своих зеленых глаз, но теперь они смотрели мягко. Она ощутила, как тиски, сковавшие ее сердце, разжимаются. – Что вы скажете на то, чтобы немного привести себя в порядок и выйти подышать воздухом? Утро замечательное. Меня снаружи ждет автомобиль. Я подумал, что, может, вы захотите поехать в место, где мы сможем поговорить более свободно и позавтракать. Потом… потом у меня есть кое-какая работа… которую придется сделать, если мы планируем остаться здесь. Об этом тоже придется позаботиться сегодня. – Хорошо. Если вы подождете секунду… – Конечно. Ах, да… Виктория… – Да? – Насчет вашей прически… – Боже, она что, растрепалась? – смущенно она руками попыталась пригладить ее. – Нет, она очень мила. Просто, леди сейчас не носят такие прически. Вам следует либо затянуть их в узел высоко на затылке, либо оставить распущенными по плечам. Когда вы увидите, как это делают другие леди, вы решите, что вам больше нравится, - он пожал плечами. – Мне это, конечно, не важно, но я знаю, что вам, дамам, как раз наоборот. Она вздохнула: - Полагаю, я на несколько веков вышла из моды. – Ну, всего на один, - он искоса улыбнулся, и это согрело ее сердце и укололо одновременно. Она улыбнулась ему в ответ с этой болью внутри: – Отлично. Я не задержусь долго.

***

Джон глубоко вздохнул, когда она ушла. Форма на его плече промокла до рубашки от ее слез. Теперь, когда ее не было рядом, он ощутил холодок в этом месте. На самом деле, его очень удивила его собственная реакция на ее рыдания. Но она была инстинктивной. Порыв, который он не смог проигнорировать и который, по каким-то причинам, не мог описать словами. Ощущение ее в своих объятиях творило с ним странные вещи. То загадочное двоение усилилось. Держа ее в своих руках, он чувствовал… чувствовал, что ждал полжизни, чтобы обнять ее. Он провел по лицу руками. Покачал головой, пытаясь прояснить ее. Сел за маленький стол, надеясь прийти в себя, ожидая ее. Он сложил руки на коленях и уставился на них. Он бы хотел и дальше держать ее рядом. С радостью простоял бы так весь день, утешая ее. Становилось все сложнее и сложнее игнорировать ту связь, что притягивала его к ней. Даже приход сюда этим утром – он не мог дождаться, чтобы снова увидеть ее. А когда она открыла дверь, его сердце забилось с удвоенной силой. И еще… что-то в ее скорби по лорду Мельбурну было очень близко ему. Как если бы он убеждал ее не оплакивать свою собственную смерть. Это встревожило его, смутило и тронуло до глубины души. Листы бумаги на столе привлекли его внимание. Ее рисунки. Он глубоко вздохнул. Все, что произошло, заставило его почти забыть о них. Нетвердой рукой он взял первый лист. Это был его собственный портрет. По крайней мере, наполовину. Его лицо анфас. С одной стороны он был одет в схематично изображенный мундир с повязкой на руке. С другой… его волосы были длиннее, черные кудри зачесаны так, чтобы обрамлять его лицо. Эта половина имела бакенбарды, но в остальном он был гладко выбрит. Так же с этой стороны на нем была сорочка с воротником-стойкой, галстуком, вернее сказать, с шейным платком. Крой сюртука и жилета угадывался по наброску. Это был потрясающий портрет. Он поразил его до глубины души. Следующие наброски были разными сценками. Он сам, суровый и угрожающий, в его кабинете. Лорд М с маленьким спаниелем на коленях. Лорд М с цилиндром на голове верхом на темной лошади, совсем как в его сне. Лорд Мельбурн стоит у письменного стола с бумагами. Танцует с ней вальс. Стоит в стороне от толпы людей на каком-то приеме, элегантный, с бокалом шампанского, и смотрит на нее. Лист за листом, он видел картинки из ее жизни с другим мужчиной, которым он не был. Очень личные, эти рисунки демонстрировали теплую дружбу. На одном он стоит на крыльце большого дома у кареты. На другом он в библиотеке, правда, полуодетый – тут брови Джона взлетели вверх, и он отметил, как искусно она изобразила все детали его тела, как распахнутая рубашка открывала его грудь. Он усмехнулся. Было очевидно, что Виктория действительно любила Мельбурна. Очевидно и то, что она желала его. Последний рисунок был тоже портретом. Только лицо Мельбурна крупным планом, оттененное, чтобы выделить его скулы. Его брови. Завитки его кудрявых волос. Самым выразительным на рисунке были глаза и губы. Глаза будто сияли, глядя прямо с листа с нежным соблазнительным выражением. Любовь и желание были в них очевидны. Так вот как она запомнила его, не так ли? Так он смотрел на нее? Тогда не могло быть сомнения в том, что ее чувства были взаимными. И хотя он знал ее совсем недолго, ему не составило труда поверить в это. Он положил листы обратно на стол, аккуратно сложив их в том же порядке. И снова взглянул на портрет, лежащий сверху. Наполовину он сам, наполовину Мельбурн. Он задумчиво нахмурился. – Ну как? Он поднял глаза и увидел ее. Она убрала все волосы наверх в узел. – Очень мило, - признался он. – Вы выглядите как утонченная женщина Рейха. – Неужели? – Не то слово. Ее глаза метнулись к наброскам на столе рядом с ним, и она покраснела. – Вижу, вы нашли мои рисунки. Он вздохнул, не видя смысла отрицать это. – Они очень хороши. – Мне не спалось. – Вы часто рисовали его? При жизни? – Только когда он мог усидеть смирно, - ответила она с сожалением. – А это случалось гораздо реже, чем мне бы хотелось. – Уверен, он был бы счастлив позировать для вас целыми днями, если бы мог. – Он тоже так говорил, – улыбнулась она. – Но сомневаюсь, что всерьез. Я думаю, он был рад избавиться от меня иногда. Я так его доставала. – Очень в этом сомневаюсь, – искренне сказал он. – Я была ребенком, – она тяжело вздохнула. – Я ничего не знала о мире. О мужчинах. Но, боже, как я хотела, чтобы он меня научил! – Он больше всего на свете хотел того же, – он сказал это мгновенно, с удивительной властью и хрипотцой в голосе, которая был непреднамеренной. Он закашлялся, увидев, как она на него посмотрела. – Я уверен, он так думал. Она покачала головой. – Иногда я тоже так думала. А иной раз я была уверена, что мне это просто кажется. – Нет. Вы не ошиблись. Он чувствовал к вам то же, что и вы к нему. Я в этом совершенно уверен. – Очень мило с вашей стороны, говорить так. – Я уверен, что прав. – Это было так давно, – она сцепила руки. – Я… я уже больше не та молодая девушка. Возможно, хорошо, что он видит меня сейчас. Он бы не счел меня столь же привлекательной, как когда-то. – Он бы счел вас гораздо более захватывающей, чем все, что он помнил. И снова она обернулась и жестко посмотрела на него: – Вы говорите это для того, чтобы пощадить мои чувства. – Нет. Он любил не вашу юность, Виктория. Он любил вас. Это большая разница. Ибо когда мужчина любит женщину столь сильно, годы не имеют значения, – он говорил искренне. О ней. О Хелен. Господи, да что же творится с ним? – Нет, полагаю, они и впрямь ничего не значат, – улыбнулась она, соглашаясь. Он откашлялся и встал. – Что ж, пойдемте? Впереди нас ждет длинный день. – Да, сказала она, – улыбаясь. – Давайте пойдем.