Глава 14. Помни меня
30 июля 2021 г. в 12:13
Джону снится еще один сон.
"- Ему снится сон! - сказал Траляля. - И как, по-твоему, кто ему снится?
- Не знаю, - ответила Алиса. - Этого никто сказать не может.
- Ему снишься ТЫ! - закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. - Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была?
- Там, где я и есть, конечно, - сказала Алиса.
- А вот и ошибаешься! - возразил с презрением Траляля. - Тебя бы тогда вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне.
- Если этот вот Король вдруг проснется, - подтвердил Труляля, - ты сразу же - фьють! - потухнешь, как свеча!
- Ну, нет, - вознегодовала Алиса. "
Порыв ветра пролетел по теплице, дав ему понять, что он не один. Выпрямившись, он отложил инструменты. Еще одна партия королевских орхидей была почти готова, почти доведена до совершенства для нее. Немного времени и заботы, и их можно будет сорвать и отправить во дворец вместе с комплиментами от него.
Прошло немало времени с тех пор, как они были близки. Много всего произошло – в основном у нее. Сейчас она была слишком занята, чтобы уделять ему время. Он знал это. Знал и понимал. Теперь она была молодой женой и матерью, не говоря уже о королевских обязанностях. Было совершенно правильно, что они не виделись. Правильно, что она жила своей жизнью. Разве не об этом он говорил ей все время? Разве он не говорил себе, что это время придет?
Конечно, говорил. Он был не дурак.
Он вздохнул. Конечно, он дурак. Он знал, что так и будет. Всегда знал. Знал и любил ее, несмотря на это.
– Я здесь, Бэйнс, – позвал он слугу, наклонившись над орхидеей, за которой ухаживал. – Вы принесли чай?
– Боюсь, что нет.
Он замер. Время замерло вокруг него. Голос подобный трели серебряных колокольчиков. Он спит? Он бы не вынес такого сна…
Тяжело сглотнув, он обернулся и почувствовал себя так, будто солнце озарило его жизнь. Он моргнул от ее сияния. Бог свидетель, она становилась все прекраснее с каждой их встречей.
– Ваше Величество! – прохрипел он, улыбаясь как осел. – Ч-что привело вас сюда? Я думал, вы в Лондоне.
– Раз я живу в Лондоне, значит ли это, что я не могу немного попутешествовать, особенно затем, чтобы навестить старого друга.
Она наградила его широкой улыбкой, и в эту секунду он готов был разрыдаться как дитя. Ему пришлось моргнуть несколько раз, чтобы картинка перед глазами перестала расплываться.
– Вы… вы одни? – он запнулся, понимая, что звучит дерзко и отчаянно. Как неуклюже это прозвучало! Ей-богу, его изысканные манеры изрядно заржавели.
– Одна, – ответила она, все еще улыбаясь и не обращая ни малейшего внимания на его неловкость. – Надеюсь, я не помешала вам?
– Никогда, – он услышал собственное горячее заверение. – Я очень раз вас видеть.
Она стояла в стороне, сцепив пальцы в таком нервном жесте, который всегда говорил ему, что у нее что-то на уме. Он приблизился, ощущая трепет во всем теле. Если это был сон, он не хотел просыпаться.
Он опустился на одно колено перед ней, пытаясь не обращать внимания на резкую боль, и взял ее прелестную маленькую ручку в свои ладони. К его удовольствию она успела поспешно стянуть перчатку, чтобы между ними не было ничего. Он погладил кожу большим пальцем, не до конца понимая, что делает, поднес ее руку к губам и поцеловал нежно, прикрыв глаза и задержав свои губы чуть дольше положенного, прежде чем отпустить.
Он выпрямился, снова чувствуя ноющую боль, но благодаря бога, что все еще может грациозно двигаться в ее присутствии. Выражение ее лица было мягким, сияющим, она так же, не отрываясь, смотрела на него.
– Что за потрясающий сюрприз! Чему я обязан честью видеть вас, мэм?
Она удивила его еще сильнее, потянувшись и взяв его ладони в свои. Он посмотрел на их соединенные руки с удивлением, будто они были чужими. Она сжала его пальцы в своих.
– Прошу вас, скажите мне, что мы не настолько долго не виделись, чтобы потерять ту близость, что бы между нами, Лорд М.
Она не хотела этого, но ее слова ранили его. Как он желал близости с ней… говоря об их дружбе и о многом другом кроме этого. Все это было потеряно для них навсегда.
– Конечно нет, мэм, - ответил он, проглотив острую боль и улыбаясь ей. – Я здесь, если понадоблюсь вам. Надеюсь только, что вы это понимаете.
– Безусловно, – она вздохнула и сделала шаг вперед, глядя на него сияющими глазами. – О, как я скучала по вас, Лорд М!
Он тяжело сглотнул, пытаясь отогнать навернувшиеся слезы, вспомнив, как однажды отчитал ее за точно такую же фразу, сказав, что отсутствовал всего полтора дня. Какими горькими теперь были эти слова! Сколько бы он отдал, чтобы вернуться хотя бы в один день из того счастливого времени!
Осмелившись, он погладил ее ручку своими пальцами.
– Я тоже скучал по вас, мэм, – было совершенно неуместно озвучивать такие чувства. Но его сердце не приняло бы отказа сообщить ей такую правду. – Хотите прогуляться по саду? Или желаете остаться здесь и отдохнуть? Или, может, пройдемте в дом?
– Мне совершенно все равно, где мы будем. Доколе я с вами.
Он не мог дышать, глядя в эти глаза. Должно быть, сегодня день, чтобы делиться откровениями.
– Здесь есть скамейка, – показал он. – За розовыми кустами. Это очень милое место, где мы сможем поговорить.
Она взяла его под руку, и он повел ее по теплице. Они устроились рядом друг с другом, окруженные ароматом ползучих роз. Это место было скрыто от глаз входящего в теплицу, поэтому, в некотором смысле, было весьма уединенным.
– Что ж, расскажите мне новости. Полагаю, вы в порядке.
– Да. А вы?
– Я тоже. А как королевская семья? Тоже все хорошо?
– Да, все ужасно хорошо. Дети тоже в порядке.
– А принц?
– И он. Но я не хочу о нем говорить.
Одного взгляда на боль в ее глазах было достаточно, чтобы его сердце дрогнуло. Этот чертов дурак, что он опять натворил?
– Что ж, отлично. Не будем об этом. По правде говоря, я не желаю о нем слышать.
Она посмотрела на него весело: – О, Лорд М! Вы не представляете себе, как мне не хватает ваших писем!
– Моих писем? – он нахмурился. – Вы разве не получали их?
Ее глаза сузились, она смотрела на него ошеломленно: – Нет. Ни одного! Все эти месяцы!
Он тяжело вздохнул. – Полагаю, цветов из моей теплицы вы тоже давно не видели?
– Да, так и есть, – она смотрела прямо на него, все еще шокированная.
Он вздохнул еще раз и отвернулся.
Он должен был это предвидеть. Каким же старым дураком он был!
– Лорд М, я правильно понимаю, что вы посылали мне письма – и цветы тоже – которых я так и не получила?
– Выходит, что так, мэм. Ибо я отсылал и то, и другое. Как минимум раз в неделю.
Она презрительно хмыкнула и встала: – Полагаю, вы тоже не получали моих писем?
Он резко вскинул голову. – Вы писали мне, мэм?
– Каждый день, – сказала она со слезами на глазах. – Хоть вы и не отвечали. И я подумала… Я подумала…
– Что вы подумали? – он тоже встал.
– Что вы не желаете отвечать. Что вы не желаете больше быть моим другом.
Воздух словно выбили из его легких.
К черту протокол!
Он потянулся и убрал прядь волос ей за ушко, лаская кожу. – Я всегда буду считать вас моим ближайшим другом, мэм. Не смейте даже на секунду сомневаться в этом. Никогда не думайте, что я вас забыл. Или не ценю этого. Кто угодно, только не я.
Она сжала его руки в своих и, совершенно поразив его этим, прижала их к своей щеке. – Вы, должно быть, решили, что я тоже забыла вас? – она держала его ладони так близко и, наконец, прикоснулась губами к его коже. – О, мой Лорд М, вы так дороги мне!
Его сердце таяло. Он желал взять ее в объятия и покрыть поцелуями с ног до головы…
– А вы – мне, мэм, – хрипло ответил он.
– Всегда знайте это, – прошептала она, прижимаясь щекой к его ладони. – Всегда знайте об этом, мой дражайший… мой любимый…
– Мэм, нам не следует…
– Не следует что? Здесь нас никто не найдет. Разве не можем мы сказать, наконец, то, что хотят наши сердца, хотя бы только друг другу?
– Мэм, я…
– Прошу… Могу я сегодня услышать, как ты назовешь меня по имени? Мой дорогой Уильям?
Он беспомощно вздохнул, борясь с собой.
– Вы понятия не имеете, как сильно я хотел услышать свое имя, произнесенное вами, моя королева.
– Я тоже этого хочу, – сказала она, делая шаг к нему.
– Виктория, – шептал он, – Вы ступили на скользкий путь. Так не может продолжаться.
– Почему нет? – смело спросила она, покрывая его руки поцелуями.
Он закусил губу.
– Мы не можем так вести себя. Не сейчас.
– Но почему? Ваши чувства изменились? Потому что мои – нет.
– Как это возможно! Вы замужем, мэм!
– И как бы я была счастлива, будь ВЫ моим мужем!
– Не напоминайте… Не напоминайте мне об этом. Это было давно, мы не можем это изменить.
– Нет, не можем. Но мои чувства к вам не стали слабее. А ваши ко мне?
– Нет, – он тяжело дышал. – Нет, они не изменились.
– Разве не можем мы сказать это друг другу? – ее пальчик прикоснулся к его губам, и ему пришлось подавить стон.
– Виктория, прошу тебя… Мы должны остановиться…
– Я люблю тебя, – продолжала она. – Уильям Лэм, ты слышишь меня? Я люблю тебя.
– Я слышу тебя, – прохрипел он, чувствуя, как сердце стучит в груди. – Я тоже люблю тебя. Всем сердцем и душой люблю тебя, Виктория.
– Я люблю тебя. Я всегда хотела тебя. Я всегда хотела, чтобы это был ты.
– Ты думаешь, я не хотел этого? – слезы появились у него на глазах. – Я хотел тебя так сильно, что едва мог находиться рядом с тобой!
– Но ты отверг меня!
– Нет! Я сделал это… Сделал ради тебя. Я хотел, чтобы ты была счастлива.
– Но я несчастна. Несчастна! Разве ты не понимаешь, что для счастья мне нужен ТЫ!
– Это невозможно. Ты знаешь это. Ты моя королева.
– Ты видел в этом проблему, Уильям! Но не я. С тобой я хотела быть женщиной. Твоей женщиной.
– Этого не могло случиться. Наш союз стоил бы тебе всего.
– Он и так стоил мне всего. Теперь же мне остается желать мужчину, которого я никогда не смогу получить!
Он не мог сдержать слез.
– У тебя есть муж, – сказал он скорее себе эту мантру. – Молодой. Красивый. Надо думать, хороший любовник.
– Он не ты!
– Как бы я хотел им быть!
– Да! Именно! Как бы я хотела, чтобы ты им был! Потому что это ТВОИХ прикосновений я хочу! Твои поцелуи не могу забыть!
– Мне не стоило тебя целовать. Это было неправильно.
– Я лелеяла эти воспоминания. Разве ты нет?
– Я тоже. Даже слишком.
– О, дорогой мой! Мой дорогой, я желаю тебя, душой и телом!
– А я тебя, Виктория. Боже, что ты хочешь, чтобы я еще сказал?
– Все! Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что у тебя на сердце.
– Зачем?
– Чтобы услышать эти слова. Что кроме них нам осталось? – спросила она, скользя щекой по его пальцам и снова целуя их. – О, Уильям, ты всегда был моей любовью. И всегда будешь. Мы ведь можем хотя бы сказать, что мы чувствуем!
– Слова не помогут нам, – вздохнул он. – Между нами все гораздо глубже слов. Теперь ты понимаешь, сама понимаешь, что я не скрывал свои чувства от тебя. Поверь мне, я никогда не буду их скрывать от тебя. Я всегда буду любить тебя, Виктория. Но если говорить еще, будет только больнее.
– Нет, признание облегчит нашу боль.
Он вздохнул.
– Что ж, хорошо. Я люблю тебя. Люблю более всего на свете. Больше, чем я думал, вообще возможно. Больше, чем Каро, больше, чем всех остальных. И я хочу тебя, боже, как я хочу тебя даже сейчас! Так сильно, что будь я моложе и смелее, обесчестил тебя прямо здесь, - улыбнулся он. – Ты всегда будешь моей величайшей любовью. Моя милая девочка, разве не знаешь ты, что я положу к твоим ногам небеса, если ты попросишь? Но нам… нам не суждено было быть вместе. Так было лучше для всех, - он коснулся ее щеки, погладил лицо. – Лучше, что ты вышла замуж.
– Нет, не лучше. Не лучше для нас. И, значит, не лучше для всего остального.
– Да, для нас это было плохо. Но иногда в жизни бывает так, что мы не можем получить то, что желаем. Мы должны учиться радоваться тому, что имеем.
– А чего желаешь ты, Уильям? – прошептала она, прижимаясь лицом к его руке.
Он тяжело сглотнул. – Тебя. Я хочу тебя, девочка моя. Я хотел тебя с тех самых пор, как мы познакомились, и не перестану до последнего вздоха. Но если бы желания были лошадьми, нищие ездили бы верхом…
Она прервала его поцелуем.
Он содрогнулся. Застонал и растаял в этом поцелуе, открылся ей, отдавая себя и принимая все, что она готова была дать.
– Я никогда не переставала желать тебя, - прошептала она, прижимаясь к его щеке. – Я не могу перестать думать о том, как это могло произойти. Между нами. Что бы я почувствовала, когда ты вошел…
Теперь была его очередь заглушить ее поцелуем. Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал глубоко, со всей отчаянной страстью своей души. Это было ошибкой. Ему не стоило так вести себя. Но боже, он не мог остановиться! Несчастный изголодавшийся негодяй, нуждающийся в ней, окунувшийся в ощущение ее тела, ее стоны…
– Любовь моя, - хрипло пробормотал он, прижимаясь лбом к ней. – Боже мой, мэм, вы всегда доводите меня до самого края, да? Что ж, отлично! Ты хотела знать? Хотела знать, как огонь сжигает меня заживо каждый день моей жизни? Черт возьми, разве ты не думаешь, что я не хотел бы быть внутри тебя? Сейчас? Да! К черту все, да! Не проходит дня, чтобы я не мечтал оказаться внутри тебя! Чтобы не проклинал себя, глупца, отказавшегося, когда был шанс получить тебя? Взять тебя? А так мне остается только сожалеть, оплакивать каждый день, который я не могу провести, любя тебя! Не смогу доставить тебе удовольствие. Не смогу взглянуть в твои глаза, когда буду внутри тебя и доведу до высшей точки наслаждения всеми способами, что знаю. Вместо этого моя постель холодна и пуста, а меня согревает только жажда той, которая навечно отдана другому! Пошло все к черту! – он снова притянул ее к себе и поцеловал жадно и почти грубо. – Да, я люблю тебя! Да, о, да, и да поможет мне бог! Я хочу тебя сейчас и всегда! Но мы никогда не сможем этого получить. Ты знаешь это не хуже меня, – он снова поцеловал ее, и вся тоска, желание до мозга костей получить ее ощущались в этом поцелуе. Она сладко застонала, и он хотел только опустить ее на ковер из цветов под их ногами и взять ее здесь и сейчас.
– Любовь моя… Дорогой мой…
Уткнувшись лицом ей в шею, он вдыхал ее аромат. Он тонул. Тонул в ней. Хотел уйти с головой и никогда не видеть поверхность снова. Ее прикосновение, ее поцелуи, ее запах… этим он и хотел дышать.
– О, моя Виктория… Что бы я отдал, чтобы вернуть все назад! Будь у меня сейчас такая возможность, я бы не терял ни секунды – ни единой секунды – которую мог бы провести, любя тебя, – он брал ее рот со страстью, с неутолимой жаждой, затмевающий все другие мысли, целовал ее сильно и глубоко, желая дать ей больше. Намного больше.
Она плакала, пока он целовал ее. Невинная и прекрасная, ее любовь проникала в него с каждым прикосновением, и его щеки тоже были мокрыми от слез.
Он не знал, как долго они стояли так, целуясь и утешая друг друга, зная, что это неправильно, но не в силах остановиться. Так они и стояли, в объятиях друг друга, ласкаясь нежно, любя друг друга словами, ибо их тела не смели последовать этому. Они целовались страстно и жадно. Они отдавались друг другу, не сдерживаясь, пока им было, что делить в тех границах, что они сами установили.
– Мне достаточно этого, – сказал он, наконец, смело улыбаясь ей, – Знать, что твое сердце принадлежит мне. Я эгоистичный мерзавец, ибо иначе хотел бы, чтобы оно принадлежало ему. Но во мне нет столько великодушия.
– Ты всегда был прав, – прошептала она, лаская пальчиками его лицо. – Я, и правда, отдала мое сердце, не колеблясь. Но, боюсь, в остальном я не последовала твоим советам.
– Я знаю, мэм, – сказал он, прижимаясь головой к ней. – Я должен отчитать вас, не так ли? Но у меня нет сил отругать вас за ваш ужасающий вкус в мужчинах.
– Не смейте так говорить о себе, даже в шутку! О, любовь моя, – сказала она, покрывая поцелуями его скулы, подбородок, осыпая маленькими поцелуями его лицо, пока он не застонал. – Мое сердце всегда будет вашим. Никто и никогда не займет ваше место. Не станет тем, кем я хотела бы видеть вас…
– Я хотел того же, вы это знаете.
Он еще раз поцеловал ее. Еще один раз, которым он будет жить всю оставшуюся жизнь. Еще раз на прощанье.
Она почувствовала его отчаяние и отодвинулась.
– Нет! – воскликнула она, плача. – Не может быть, что пора уходить! Не может быть!
– Но вы должны, – прошептал он, понимая, что его сердце разбилось. – Вас будут искать. Спрашивать, где вы.
– К черту вопросы! Мне на них плевать! К черту их всех! Со своими вопросами и всем остальным… Они не давали нам видеться!
– Нет, дорогая моя. Несмотря на них и все их уловки, вы здесь. Наши души связаны друг с другом, и это вне их власти, – она внимательно посмотрела в его глаза. – Мы принадлежим друг другу, Виктория. Может, он и владеет вашим телом, будь он проклят за это. Но наши сердца соединены навеки. Пусть и через тысячи лет, никто не сможет встать между нами. Изменить то, что вы есть для меня. Обещайте мне, что всегда будете помнить это, – прошептал он тихо, лаская ее. – Помнить этот день. Помнить, что я люблю тебя. Что никакая сила на земле не сможет разрушить мою любовь, – он снова поцеловал ее нежные губы на прощание, теперь действительно в последний раз.
– Мою тоже. О, любимый мой! Мой Уильям… – она взяла его лицо в свои ладошки.
– Помни… – сказал он, касаясь ее щеки. – Помни…
– Помню…