Инородный элемент

             — Сапоги купим в Бри. Несколько дней босиком потопает, ничего не случится, сейчас тепло.       — У него есть еще пони на продажу, я видел.       Вооруженная щеткой, тряпкой, бруском темного мыла и ведром горячей воды, я оттирала паркет мистера Беггинса от погрома, связанного с моим пребыванием в его доме.       Голоса гномов доносились из соседнего проема. Там, в гостиной, очаровательной, прекрасно меблированной комнате, с мягкими диванами, креслами, кружевными салфетками и уютно потрескивающим камином, Торин, Балин, белоснежный старичок — все с ним сегодня советовались — Двалин, лысый здоровяк, и Глоин, важный гном с рыжей бородой, сказавший за столом, что я «ничего», обсуждали, как переправить меня в Ривенделл.       — Надо ее поплотнее одеть. Не поедет же она до долины в одной сорочке!       — С этим мистер Беггинс может помочь, я уверен, — вмешался старичок.       — Он сам что решил? С нами или нет? — буркнул Двалин.       — Говорит, что едет с нами, — ответил Торин.       — С чего это? То на полу растянулся, то едет?       — Говорит, из-за девушки, — Балин понизил голос. Я застыла со щеткой в руках, не издавая ни звука. — Сказал, мы, мол, в Шире, тут ничего не утаишь. Завтра и По Ту и По Эту сторону Ручья все будут знать, что у меня в доме по ночам голые женщины появляются. Лучше я с гномами уеду с глаз долой!       Мужчины зафыркали, не таясь.       — Торин, — проржал рыжебородый. — Девка нам удачу принесла. Вот и Взломщик с нами!       Да, Торин согласился взять меня с собой и помочь добраться до эльфов. Я победила, но не успокоилась, и поэтому намывала полы.       Мистер Беггинс оказался милейшей души хоббит. На предложение прибраться он сказал:       — Мисс! Да оставьте вы это! Я сам помою. А если не помою, то уже не важно. Завтра утром я уезжаю, а когда вернусь, и вернусь ли вообще, неизвестно.       Тогда я сказала, что не могу уснуть, а лучшим средством против бессонницы является уборка, он тут же вошел в положение и обеспечил всем необходимым для полноценного лечения.       Разговор с Торином получился как легче, так и тяжелее, чем я ожидала. Я думала, мне придется умолять гнома повернуть к Ривенделлу. Оказалось, камнем преткновения стала я сама.       — Ты не понимаешь, о чем просишь, — говорил он.       Придя в себя, во второй раз за вечер, в доме мистера Беггинса, я увидела, что лежу под пологом в той маленькой спаленке, куда хозяин приносил одежду. Голова на подушках, ноги заботливо прикрыты пледом. В изголовье кровати хлопотал седовласый гном с длинными усами. Пока я была в забытьи, кто-то принес поленья и разжег камин.       — Мне нужен Торин! — закричала я в слуховую трубку гнома, когда тот спросил, не болит ли голова, и попробовала вскочить, тяжело навалившись на подушки. Комната сразу закружилась.       — Тебе нужно полежать, — ответил гном, укладывая меня обратно. — Припадок может повториться. А лучше — поспать. Выпьешь микстуру… Ох, Махал! Ты куда...       Воспользовавшись тем, что он отвлекся на бутылочку с микстурой, я выпрыгнула из кровати и рванула вон, но не продержалась и пары шагов — ноги подломились. Не упала потому, что ухватилась за раскрытую дверь.       — Вот неугомонная девица! — сетовал гном, возвращая меня в постель. — Сказано — полежать! Жди здесь. Я сам его позову!       И Торин пришел. Уселся рядом и спокойно, не гневаясь, выслушал, а затем сказал:       — Ты не понимаешь, о чем просишь. Мы не на прогулку идем. До долины месяц пути по Диким землям. Это не место для женщины!       На слове «женщина» мои уши порозовели, и я, в который раз, поддернула сорочку, чтобы не обтягивала грудь. Халат с меня сняли, когда укладывали в постель, и теперь я всей кожей ощущала, что прикрыта только тонким слоем хлопка.       Сидящий рядом мужчина не смотрел на меня, его взгляд скользил по витым столбикам кровати и кисточкам балдахина. К тому же, сорочка матушки Беггинс была верхом благопристойности: длинные рукава, вырез у горлышка и кружевная аппликация на груди, прикрывающая, как панцирь. Дома я безо всякого смущения носила гораздо более откровенные наряды.       Все равно присутствие черноволосого гнома меня странно волновало. В самом том, что он пришёл, когда я его позвала, мне чудилось что-то глубоко личное.       — Торин, пожалуйста…       — Дослушай меня. Ты можешь умереть. Понимаешь? Умереть! Я бы не взял в такой переход даже женщину из своего народа. А ты — человек.       Он утомленно потер лоб. Морщинки в уголках его глаз стали глубже.       Я задумалась, а достаточно ли Гендальф его знал. Я не увидела в Торине упрямства.       Он не отказал в ответ на просьбу, он был готов повернуть к долине, если нужно, просто считал идею волшебника плохой.       — У тебя тонкая кожа и хрупкие кости, ты легко поранишься, — гном потянулся ко мне и невесомо прикоснулся к следу от пореза на запястье. — Ты можешь заболеть. На нас могут напасть! Мы все рискуем, отправляясь в поход, но мы мужчины, воины, это наш долг.       Я дернулась, прикрывая порез рукавом сорочки. Пока я была в забытьи, он полностью затянулся, осталась тонкая розовая полоска. Удивительно, как ранка зажила так быстро, но, что бы ни произошло, жалость гнома мне не нужна.       — Не хочешь помочь, так и скажи, я пойму, — я попыталась говорить твердо, хотя внутри сворачивался комок, — а красивые слова ни к чему.       — Я хочу помочь, поэтому я здесь. Чего я точно не хочу, это копать тебе могилу в пустынном краю.       Мне захотелось заплакать, и я быстро отвернулась, сжав пальцы в кулак. Не реветь! Не здесь и не сейчас! Не при нем! Гендальф советовал мне женские штучки, однако я чувствовала, что Торина слезами не проймешь. Впрочем, он заметил перемену моего настроения, потому что его голос вдруг стал мягче:       — Послушай меня, успокойся, тебе сейчас тяжело, я знаю…       — Ты не знаешь! — со злостью крикнула я.       — Поверь, знаю, — с нажимом сказал он и, ласковее, добавил: — Послушай меня, брось эту затею, оставайся в Бри. Я знаком с хозяином «Гарцующего пони», он порядочный человек, ты будешь у него в безопасности. Потом привыкнешь, станет легче. И кто знает? Ты молода, красива…       Здесь я не удержалась, скосилась на него. Гендальф был прав, гномам я нравлюсь.       — …выйдешь замуж. Заживешь своим домом, у тебя будут дети, семья.       Торин желал мне добра. Никто не говорил так со мной, как он сейчас, кроме родного отца, только я и отца не слушалась.       — Думаешь, раз я женщина, достаточно пообещать мне мужа и детей, и я буду счастлива? Дело не в спокойной жизни. Конечно, если ты мне отказываешь, я останусь в Бри, но я не стану сидеть, как привязанная.       Злость сделала меня смелой, голос окреп:       — Я все равно найду способ вернуться домой. Возможности есть всегда, я знаю. Скоплю денег, дождусь другого отряда или найдется мужчина, который не побоится меня сопровождать.       Голубые глаза гнома потемнели. Зря я так. Трусом этого гнома назвать нельзя, не за себя он боялся. Он сдержался, только пальцы хрустнули, и подчеркнуто спокойно осведомился:       — Доберешься ты до Ривенделла, что дальше? С чего ты взяла, что эльфы станут тебе помогать?       Я опустила голову, он нашел слабое звено моего плана. Король долины друг Гендальфа, не мой.       — Я умру, да?       — Может, останешься в долине, если примут.       — Зато буду знать, что сделала, что смогла, — тихо сказала я.       Если честно, я не верила, что умру. Я долго прожила в мире, где мне никогда не грозила смертельная опасность, но гнома мои слова впечатлили:       — Что такого особенного в твоем мире, что ты готова умереть за него? — поразился он.       Там остались родители. Прочее — работу, съемное жилье и нынешнего ухажера — я ценила меньше собственной жизни.       — Причина не в мире, а во мне. Мир обычный, и жизнь везде одинакова. Везде люди утром идут на работу, а вечером возвращаются домой. Иногда грустят, иногда радуются, влюбляются, женятся, если повезет, растят детей. Просто та жизнь — моя.       Он сдвинул брови, прислушиваясь.       — Я жила обыкновенной жизнью, серой и скучной. Но это была моя жизнь! Пускай моего немного, пусть это всего лишь сладости, которые я люблю, или когда солнце утром заглядывает в окна моего дома, или мои любимые туфли, но это – мое! Мое! Я не хочу это терять.       Я перевела дух после признания. Я редко говорила открыто. Тех, кому доверяла, можно пересчитать по пальцам руки. Теперь к ним прибавился чужой черноволосый гном.       Свеча трещала, догорая. Он сидел, вытянув ноги в огромных сапогах.       — Готовить умеешь?       — Что? — от неожиданности я растерялась. — Умею, конечно. Как все.       Сердце часто-часто забилось, к щекам прилила кровь. Неужели?...       — Будешь помогать Бомбуру.       — Торин, я...       — Не благодари. Мне все это не нравится. Но если ты решила идти в Ривенделл, лучше со мной, а не с каким-нибудь проходимцем.

***

      Я в последний раз протерла пол и отжала тряпку в ведро. Спать не хотелось.       После разговора с Торином я приняла снотворное, приготовленное седовласым гномом, только оно не подействовало. Вернее, подействовало как-то странно. Я стала медлительной, словно ленивый слон, но мысли продолжали бегать по кругу. Поэтому, дождавшись, когда головокружение пройдет, я отправилась к мистеру Беггинсу за щеткой и ведром.       Закончив с комнатой, я разогнулась, выпустила подоткнутые полы нового, чистого халата и оглядела коридор. Стол унесли на кухню, и стало видно, как сильно гномы натоптали. Надо бы и здесь помыть, но пока по дому ходит толпа мужчин в запыленных сапогах, это пустая затея.       Совет в соседней комнате закончился, и гномы высыпали из гостиной. Увидев меня, Торин остановился:       — Если не хочешь спать, найди мистера Беггинса. Пускай он соберет тебя в дорогу. Я его видел недавно, ему тоже не спится.       — Он грезит приключениями! — хохотал Глоин, топая мимо, оставляя на свежевымытом паркете гигантские следы.       Бильбо и Гендальфа я нашла в библиотеке. Первый пил ромашковый чай, народное средство от бессонницы, второй курил.       — Молодец, дорогуша, — сказал волшебник, потрепав меня по затылку. — Все ловко проделала, я тобой доволен.       — Торин довезет меня до входа в долину, сам он спускаться не станет, — возразила я.       — Поверь, этого достаточно, — захихикал старик. — Ты хорошо потрудилась и, я уверен, получишь награду.       Я сказала Торину об участии Гендальфа в идее с Ривенделлом, но все равно на душе было паршиво. Как будто подставила близкого.

***

      Согласившись собрать меня в дорогу, Бильбо вытащил ворох одежды, оставшийся от его покойной матушки. С какой целью он его хранил, осталось тайной. Перебрав наряды, мы отложили несколько сорочек и отделанных кружевом панталон.       Женщины Шира носили платья. Чудесные платья, однотонные или в цветочек, состоящие из длинной пышной юбки и тугого корсажа. Некоторые из нарядов на меня сели — до рождения Бильбо матушка была стройнее, чем после — но это не то, что нужно в долгом опасном путешествии. Нужен мужской костюм. Хозяин дома повздыхал:       — Ох, мисс, вы все же дама.       И отправился за одеждой, оставшейся от батюшки.       Штаны из гардероба самого Бильбо, любезно им предложенные, я примерять не стала — и так видно, что не налезут.       Пока он опустошал вторую гардеробную, я переживала, что ничем не могу его отблагодарить. Была бы я такой же доброжелательной, если бы однажды вечером обнаружила в своей гостиной пришельца из другого мира? К сожалению, нет. Я бы вызвала стражей порядка и сдала им непрошенного гостя, а после забыла произошедшее, как страшный сон. Хотя, если бы я общалась с компанией гномов и стариком, называющим себя волшебником, мои взгляды на жизнь были бы иными.       Бильбо вернулся довольный. Батюшка последние годы жизни располнел, его штаны подходили.       Взяв одежду, я отправилась в свою комнату примерять.       Мне удалось разобраться в лабиринте туннелей и комнат. План дома был прост. Иди и придешь, куда нужно. Дошел до тупика, разворачивайся и иди дальше. На круглой двери в мою спаленку красовалась пятерка. Пятая гостевая.       Штаны батюшки налезли, даже неплохо сели. Я подвернула их и надела сверху сорочку матушки навыпуск. Хорошо. Тем более, перед кем мне красоваться!       Осталась трудность, знакомая всем девушкам с пышными формами. Нижнего белья для ее решения не было. Местные женщины носили плотные корсажи. Я подумывала отпороть корсаж с платья и надевать поверх сорочки, но шнуровка была сзади. Кто будет каждый вечер расшнуровывать меня, а утром зашнуровывать обратно? Я пустила одну из сорочек на широкие полосы и забинтовалась. Лучше, чем ничего.       Возвращаясь в гостиную, наткнулась на Торина, которому тоже не спалось. Он ничего не сказал про новый наряд, но принес толстый шерстяной плащ из своих запасов:       — По ночам холодно.       Я всхлипнула, прижимая подарок к груди, и гном, смущенный таким проявлением благодарности, отвел глаза:       — Если я согласился везти тебя к эльфам, мне не нужно, чтобы ты простудилась, — сказал нарочито грубовато.       Жизнь налаживалась.       Бильбо принес мешок, куда я уложила вторые штаны и сорочку, и пару кружевных панталон — самого женственного предмета гардероба. Чужое нижнее белье смущало меня больше, чем мужская одежда и отсутствие обуви.       Пока разрешали, я прошлась по дому, ища, что еще пригодится в походе. По работе мне приходилось много путешествовать, и я умела собираться в поездки.       Мыло и средства для мытья волос. Обойдемся мылом. Я взяла из ванной все, что нашла.       Крем для лица и тела. Увы. Зубная паста. В ванной была круглая коробочка с порошком, пахнущим мятой.       — Бильбо, что это?       После того, как мы вместе перебирали дамские юбки и рубашки, я стала называть его по имени.       — Для зубов.       — Я возьму?       Он согласно махнул рукой.       — Зубной щетки у тебя не найдется?       — Чего-чего?       — Что делать с порошком?       — На палец и водишь по зубам, а ты как привыкла?       Расческа есть. Пилочка для ногтей. Переживем. Ножницы...       — Бильбо, где у тебя нитки и иголки?       Хоббит, занятый упаковкой носовых платков, ответил не сразу. Его платки напомнили мне о предметах ежемесячной женской необходимости. Искать в доме, где нет ни одной живой женщины, бесполезно, поэтому:       — А аптечка? Где у тебя аптечка?       — Тебе нужны травы?       — Бинты.       Я прихватила несколько полотенец. Проходя мимо, увидела, как хозяин дома, который я бессовестно разграбляла, обреченно пытается запихнуть в доверху набитый мешок толстую книгу.       — Бильбо, — я мягко забрала у него книгу и положила на изящный чайный столик. — Ты собираешься таскать по лесам и полям эту тяжесть?       — Ты не понимаешь, впрочем, как и они, — грустно сказал он, перед этим назвав меня по имени. Впервые кто-то в этом мире назвал мое имя. — Я ухожу из дома надолго. Возможно, навсегда. Мне будет не хватать любимых вещей.       Он обвел комнату тоскливым взглядом.       — Мне жаль, — сказала я пристыжено. — Если бы я не свалилась в твой дом, ничего бы не случилось. Ты не хотел идти с гномами.       — Да ладно! — глаза Бильбо разгорелись. — Я всю жизнь мечтал о приключении! Ты дала мне повод согласиться. Торин пришел такой напыщенный, важный. Сразу заявил, что я ему не гожусь. Как я мог после такого признаться, что мечтаю отправиться в путешествие!       Меня саму, против воли, невзирая на страхи, захватило возбуждение. Предвкушение нового, пугающего и желанного одновременно.

***

      Когда я начала зевать, время близилось к двум пополуночи. Мой мешок, завязанный, готовый к отправлению, лежал в общей куче вещей на полу прихожей, среди других мешков, мечей, топоров, кожаных курток и запасных сапог.       Перед сном я заглянула на кухню. На прямой вопрос: "Есть что из еды?", Бильбо издал высокий звук, похожий на кашель. Я поняла, почему, только увидев разоренную кладовку.       Понятно, почему хоббит спокойно принял мое появление в его доме. Ущерб от меня был меньше, чем от гномов.       Огромная кладовка была пуста, лишь пятна раздавленной еды и лужицы пива на полу говорили о том, какое богатство здесь хранилось до приема гостей. В самом темном углу я отыскала уцелевшую банку варенья и пару яблок.       Гномы спали. Они рано поднимались, чтобы забрать лошадей у трактирщика из соседней деревни. Условились, что мы с хоббитом выспимся и присоединимся к отряду позже.       Я тихо, стараясь не шуметь, пробиралась по дому, погруженному в темноту. Свечи у двери в мою комнату погасли, поэтому коренастую фигуру, ждущую напротив, я заметила не сразу. Когда он пошевелился, и я его узнала, бежать было поздно.       Он шагнул, и я оказалась в его руках, железных, как тиски. Наклонился так низко, что кончики заплетенных в косички усов касались шеи.       — Красавица, тебе не стоит оставаться сегодня одной.       Повернул голову, потянулся к губам. Я изо всей силы уперлась руками в его грудь. Куда там! Такого силача не сдвинешь. Вот и допрыгалась. Никто не увидит, никто не узнает.       — Фили! Иди-ка сюда!       Мой обидчик вздрогнул и обернулся. Железная хватка ослабла. В паре шагов от нас стоял Торин и пристально смотрел на молодого гнома.       Я вырвалась, кинулась в комнату, захлопнула дверь и задвинула защелку. Сердце колотилось, руки тряслись. А чего я ждала? Беззащитная женщина да толпа мужчин. Не будут же они все милые и добрые! Сегодня Фили, завтра кто-нибудь другой.       Тяжелые шаги Торина замерли у моей двери:       — Этого не повторится, я обещаю.       Я кивнула, хотя он меня не видел. Положила руку на защелку и убрала ее. Я ему доверяю.

***

      Ночью мне снилась моя планета. Она медленно кружилась в нежном голубом сиянии. Я видела океаны и моря, горные хребты и пустыни. Казалось, достаточно протянуть руку и можно подержать ее на ладони, но как я ни старалась, у меня не получалось прикоснуться.       Я видела Землю в последний раз.