***
Моя победа имела последствия: Кили прекратил меня стесняться, и мы начали общаться непринужденно. Он был милый восторженный мальчишка, еще не ставший циничным, как старший брат, и не покрывшийся коркой льда, как дядя. Уверена, Торин обожал Кили. Он был внимательным. Подавал руку, помогая сойти с пони, держал над кипящей кастрюлей тяжелую крышку. Радовался приветливому слову и улыбке, словно его полностью устраивала роль бескорыстного поклонника, которую он сам избрал. Фили затаился. Он был опытный охотник и знал, что порой нужно подождать и подготовленная ловушка захлопнется сама. Лишь раз он попробовал снова меня поддеть: — А если на нас нападут орки? Ты что, всех перецелуешь? — Нет, — огрызнулась я, будучи на него все еще зла. — Понадеюсь на отряд бравых мужчин, которые каждый вечер бряцают оружием и хвастают, какие они славные воины. — А чего здесь такого? — обиженно сказал Глоин. — Среди наших женщин многие владеют мечом. Он считал, что я выиграла нечестно: "Торин, сколько еще эти люди будут нас надувать?" — Зачем это надо? От вас отбиваться? Шутка была на грани, но, к моему удивлению, гномы расхохотались, причем Глоин громче всех: — Видали бы вы, как моя скалкой! А сковородой! Образ миссис Глоин, гоняющей немаленького супруга по дому сковородой, долго стоял у меня перед глазами.***
Поздним вечером того же дня я отправилась проведать Руби. О своей лошади каждый заботился сам. Был, конечно, Нори, проверявший подковы. Был Глоин, к которому шли за советом, если у пони ввалились бока. Глоин когда-то торговал лошадьми и кое в чем разбирался. Остальное делали сами, иначе трудно было бы уследить за шестнадцатью пони — на каждого члена отряда и запасной — и громадным белоснежным конем, который никого, кроме Гендальфа, не признавал. Ночью лошади паслись рядом с лагерем, и гномы выставляли двух дозорных — на стоянке и у табуна. Меня и Бильбо в дозор не пускали. Среди гномов освобожден был только Оин. Он был такой глухой, что мимо него могло прошмыгнуть целое войско, а он бы не заметил. Когда в темноте выросла широкая фигура со знакомым профилем, я не испугалась, только отметила, что Торин наравне со всеми дежурит по ночам. Я не знала, кем гном является в своей стране, но он был богат, умен и хорошо воспитан. Ему кланялись, к нему прислушивались, за ним шли. Думаю, он мог бы отказаться от ночных дежурств, если бы захотел. Гном высек искру. Вспышка осветила угловатые скулы и темные пряди на висках. Я привыкла к гномьим лицам, они больше не казались мне грубыми, я стала видеть их красоту. Только огромные уши смущали. Перед нами была залитая лунным светом поляна, по которой бродили черные силуэты лошадей. Лязгнула о камень подкова, послышался храп. Пройди я вперед, сразу бы нашла свою кобылу, мы с ней неплохо ладили, но я осталась на месте, и охотно простояла бы так, наверное, всю жизнь. Гном глубоко затянулся, раскуривая табак. — То, что ты сделала... с Кили, — сипло сказал он, — у нас так не принято. — А у нас не принято издеваться над женщинами, особенно среди тех, кто считает себя мужчинами. — Ладно-ладно, — миролюбиво пробурчал он. — Это не повторится. Какой-то пони, неразличимый в темноте, остановился напротив. Изогнул шею, навострил уши. Гном свистнул, и пони заржал. Это был его рыжий мерин, вожак табуна. Скакун Гендальфа был крупнее, но пони за ним не шли. Он вел себя как-то странно, держался от табуна особняком. Впрочем, как его хозяин. — Как в остальном? Все хорошо? — осведомился гном, приминая тлеющий в трубке табак прямо пальцем. Ну и кожа у него! — Все хорошо, — пробубнила я. Если не считать, что я еду непонятно куда и непонятно к кому, и не знаю, как меня встретят. Нет, не хорошо. И я озвучила то, что беспокоило меня последние дни: — Пожалуйста, расскажи мне об эльфах. Днем при свете солнца я бы не решилась на такую дерзость, но в темноте мы были как во сне, и гном не рассердился, а удивился: — Почему я? Пускай волшебник расскажет. — То, что расскажет волшебник, я уже знаю. Ты видел эльфов? Какие они? Он пожал плечами и склонился над трубкой. — Эльфы как эльфы, — гном говорил неохотно. — Высокие, странные. Мы с ними торгуем, к нам в Синие горы заходят караваны из Линдона, это их королевство по ту сторону наших гор, — пояснил он для меня. — Но я к ним не выхожу. У меня есть помощники. Говорят на эльфийском языке, знают их нравы. У него есть помощники для торговли с эльфами? Он не сын захудалого лорда? Что же такое — узбад? — Это они предали твоего отца? Эльфы из Линдона? — Чего?! — гном поперхнулся дымом. — Кто тебе сказал? — Гендальф, — призналась я. — Давно, в самом начале, когда велел идти к тебе и просить отвезти в Ривенделл. Но без подробностей, в общих чертах. — Узнаю нашего волшебника! Раздает всем задания, не потрудившись объяснить, что к чему. Ты знаешь, что когда Гендальф нанял в отряд хоббита, тот узнал об этом последним? — и неожиданно для меня тихо рассмеялся: — Хоббит тебе не рассказывал? Нет? Видела бы ты его, когда я спросил, готов ли он к походу! У бедолаги чуть шерсть на ногах не выпала. Я терпеливо ждала, и гном вздохнул: — Я не думаю, что история моей семьи поможет тебе. Это было другое время и другие эльфы. Настолько другие, подумала я, что ты при каждом упоминании Ривенделла морщишься, словно от червивого яблока откусил, и возразила: — От решения эльфов зависит моя жизнь, а я не понимаю, что это за существа и чего от них ждать. — Я говорил, чего тебе ждать! — рассердился гном. — Если не получится, вернешься в отряд, — на конце его трубки алели угольки. — Что бы ты от меня ни узнала, ты не сможешь ни на что повлиять. Я вздрогнула и посмотрела наверх. Оин говорил, завтра будет дождь. Бубнил про мутный серп луны и дым от костра, который стелется как-то не так. Я верила его предсказанию: последнюю неделю дождь шел каждый день, отчего бы и завтра ему не пойти. Надо было уходить, в лагере могли меня хватиться. Хотя, скорее всего, гномы, кроме дозорного, уже спали. Так я думала, а сама продолжала неподвижно стоять, и мужчина рядом стоял, смотрел в темноту и молча курил. Что бы я ни узнала, я не смогу ни на что повлиять. Чего я уперлась в историю гнома? Есть два пути. Либо эльфы помогут мне вернуться домой, и тогда жизнь пойдет, как раньше. Либо не помогут, и тогда... Тогда я останусь здесь. Эта мысль не пугала, как раньше. Она тревожила, учащала биение сердца, но не так, как прежде. В начале путешествия я не допускала мысли о провале. Запрещала себе думать, что все может пойти не так, ведь иначе... Иначе человек не проживет. Теперь я допускала, что могу остаться в новом мире навсегда. По долине пробежал ветерок, раздувая волосы гнома. Он повел плечами и — хлоп! — что-то мягкое, тяжелое упало на меня, пригибая к земле. Его меховой плащ. От ощущения запаха и тепла его тела у меня закружилась голова. — Ты чего улыбаешься? — подозрительно спросил он. Глаза его казались черными и бездонными. Потому что мне повезло встретить вас всех, и особенно тебя. Потому что миллионы людей на моей планете мечтают узнать, есть ли в мире что-то большее, чем они, а я мне удалось. — Странный вы народ, люди, — удивился гном, выслушав мои неуклюжие объяснения. — Все-то вам хочется знать, вечно куда-то спешите, тратите отпущенные вам крохи времени на всякие пустяки. А для гнома нет ничего лучше родных гор. Мы покидаем их только в случае крайней нужды, и всегда стремимся обратно. — Разве ты не хочешь домой? — продолжал он. Хочу. Очень хочу. Я засыпаю с этой мыслью и встаю с ней. Но оттого ли, что мой мир — лучше? Или оттого, что мне все в нем знакомо? Останься я здесь, мне придется начинать жизнь с начала. Это пугало и вместе с тем завораживало. Я вспомнила о родителях. Если я останусь в Арде, я их потеряю. Но рано или поздно это все равно должно было произойти, даже в моем мире. — Ты что, не боишься? — расспрашивал гном. Боюсь! Еще как боюсь. Боюсь неизвестности, боюсь смерти. Однако я до сих пор жива, синяки и царапины не считаются, и двери "Гарцующего пони" для меня по-прежнему открыты. — Я не понимаю, — улыбнулся гном. — Ты спрашивала про эльфов... И, когда он заговорил, мне уже не приходилось тянуть его за язык: — Прежде моя семья жила не в Синих горах, а в... другом месте. Эльфы были нашими соседями. Я думал, у нас с ними, как встарь, как в древних легендах, где эльфы и гномы сражались бок о бок на одном поле. Они часто гостили, восхищались нашими мастерами, заказывали мечи для сыновей и ожерелья для жен. Их король приходил в дом моего деда и пил с нами вино. Я тихонько присвистнула: Вот это да! — Кем был твой дед, что к нему приходили короли? Он не ответил. — А когда случилась беда, эльфы от нас отвернулись. Наш дом сгорел, мы выскочили наружу, кто в чем был, а у тех, кого мы считали соседями, даже куска хлеба для нас не нашлось. Не пожалели ни женщин, ни детей. Бывает такое в твоем мире? — Сплошь и рядом, — сказала я, стараясь не показать потрясения, какое на меня произвел его рассказ. — Что было дальше? — Мы ходили по людским селениям, работали за похлебку, чтобы только прокормить наши семьи, спали в амбарах, долго не было своего свода над головой, — его трубка погасла, а он, не замечая, вертел ее в руках. — Люди знают гномов, как хороших мастеров, но никто не хочет терпеть на своих земля пришлый народ. Да и нам самим было тягостно вдали от гор, а идти на поклон к дальним родственникам, значит, отказаться от всего, на что имеет право моя семья. Я стиснула на груди начавший сползать тяжелый мех. — Тогда мы решили отвоевать наши древние копи, — он произнес странное название. — Обратились к родственным кланам, собрали войско. Что вышло, ты уже знаешь, Балин рассказывал про битву. Мои дед и брат погибли, а отец пропал без вести. Если у меня оставались сомнения, похожи ли наши миры, теперь они полностью развеялись. Здесь также жили и любили, боролись и умирали. Были свои подлецы и герои. С нервной усмешкой я подумала, что если останусь, привыкание будет скорым. — Что скажешь? — спросил гном. — Как бы ты относилась к тому, кто так поступил с твоей семьей? В смерти его родных эльфы были не виноваты, но все же... — Я бы его убила. Он запрокинул голову и заразительно рассмеялся: — Убила бы? Ты? Ты нож в руках держать не умеешь! — Умею, я им свеклу чищу. Он повернулся ко мне, закрыв половину неба, подтянул сползающий с меня плащ, поправил меховой воротник: — Ты спрашивала, что я думаю об эльфах. Когда-то я их ненавидел, а теперь презираю. Они сидят в своих волшебных замках, отгородившись ото всех. А как надоест — уплывают за море. Им нет дела до того, что происходит вокруг. Внезапно дернулся: — Не бойся, с тобой будет иначе, — никак вспомнил, с кем говорит: — Между нами и эльфами давнишняя вражда. К людям эльфы относятся лучше. Вдали закричала ночная птица. Я уткнулась в густой мех и зевнула. Который час? Гном встрепенулся: — О чем ты думаешь! Тебе пора спать! — развернул меня в сторону лагеря и подтолкнул: — Пошли, доведу. — Моя лошадь... — С ней все хорошо. Только ты плохо привязываешь ее, надо крепче. Завтра ко мне подойдешь, покажу.***
Наши спали. Я прошла мимо свернувшегося комочком Бильбо, мимо одинаковых серых кульков с гномами, завернутыми в шерстяные плащи. Кили, словно ребенок, укрылся с головой. Сидевший у костра Дори сонно посмотрел, как я стаскиваю меховой плащ Торина и отдаю хозяину, а после на носочках проскакиваю к своему месту и юркаю вниз.