***
От любовных переживаний меня избавил, в итоге, именно Гендальф, хоть и непреднамеренно. Однажды днем по цепочке мне передали просьбу волшебника подъехать к нему. Я сжала коленями бока лошадки и, описав красивую дугу, оказалась в начале колонны. Я уже не в пример ловчее держалась в седле и была способна на подобные маневры. А на равнине, случалось, делала попытки отправить бедное животное в галоп, пока мне не объяснили, что оно — тяжеловоз, и для быстрой езды не предназначено. — А! Вот и ты! — волшебник сделал знак мне подъехать ближе. Я вклинилась между ним и предводителем отряда, стрельнув глазами в нужную сторону. — Милочка, мы скоро прибудем в Ривенделл, и тебе нужно знать, как вести себя при дворе. Не знаю, как это принято у вас, но не похоже, чтобы ты представала перед знатными властителями. — Властителями? — рассмеялась я. — Их так много? На каждом углу? Гном был рядом, и я развеселилась. А еще сдержанно улыбнулся при моем появлении и косо посмотрел из-под ресниц. — Не на каждом, но хватает, — невозмутимо ответил волшебник, — и один из них находится справа от тебя. Я посмотрела направо: там был Торин. Он уже не кокетничал, а, наоборот, вытянулся и поджал губы, глядя только на дорогу перед собой. — Король Эребора! — громко провозгласил волшебник и тихо добавил: — В изгнании, — и, едва слышно, подмигнул: — Гномы не любят говорить про изгнание. У меня дух перехватило. Король? Я подозревала, что он принадлежит к местной знати. Но чтобы так? Первый среди всех? Закон и порядок на своей земле? — Здорово! — брякнула я от смущения. — Никогда не видела настоящего короля. Я столько околачивалась вокруг гномов, спрашивая про Торина, а надо было просто спросить у Гендальфа! Что он еще сказал? Эребор? Какая я глупая! Торин ведь говорил — "когда-то моя семья жила не в Синих горах, наш дом был разрушен". И Балин сказал, что выжившие гномы навсегда покинули родные места. — А ваш король? — полюбопытствовал волшебник. — Ты его не видела? Или он ненастоящий? — У нас нет короля! — злобно буркнула я. — Мы свободные! Мой рот кривился в усмешке. Молодец, поздравила я себя. Выбрала мужика. Сам король! Я сама поразилась той глубине разочарования, что открылась во мне при новом известии. — Свободные? — удивился волшебник. — Никому не нужные? Я оглянулась на отряд — это выжившие гномы Эребора. Но, по словам Балина, прошло полторы сотни лет! А Торину двести, напомнила я себе. Он молча ехал справа, всматриваясь в дорогу. Двести лет! Сложно представить такой возраст! Все-таки он был живым мужчиной из плоти и крови. Я никак не могла принять, что гном прожил больше, чем три поколения моей семьи, взятые вместе. — Ты меня слушаешь? — окликнул волшебник. — Ничего не говорить, дождаться, пока спросят и отвечать на вопрос. Называть титул, держаться позади, делать, что велят, не улыбаться и не смотреть в глаза, потому что это наглость и порядочные девицы так себя не ведут, — повторила я. — Ты же хочешь произвести благоприятное впечатление? — Стоять прямо, пальцы в кулаки не сжимать, руки на животе не скрещивать... — Отвратительная привычка, голубушка, — подтвердил Гендальф. И все это при мужчине, который нравится. Да еще и короле! Раньше я не задумывалась об отношениях в нашем отряде. Торин был главный и все решал. Если ему был нужен совет, он обращался к Балину или Глоину. Еще был Двалин, который занимал особое место. С ним не советовались, но он всегда находился рядом, словно дополнительная рука. Я полагала, так принято. Каждое маленькое семейство, входящее в отряд, связывали незримые, но крепкие узы. Порядок был тот же — все безоговорочно признавали главенство одного. Но чтобы король... Король! Что я знаю о королях? Немного, и сведения из моего мира, но все же... Короли обычно богаты. Богаче своих подданных, конечно. И невероятно горды. Прочие, неблагородного рода, для них, что песок под ногами. Я ужаснулась, осознав, к кому чуть было не забралась под плащ. Хороша бы я была! Да на него дома, наверное, каждая вешается. А Фили, значит, племянник короля. Вот откуда замашки "беру, что хочу". Я придержала лошадь, чтобы вернуться на свое место в хвост колонны. Волшебник и гном, не сговариваясь, обернулись. Долбаный король! Он может быть милым. Может улыбнуться, подарить чудесного пони, отличные сапоги и нож с красивым камушком на рукояти, только я для него навсегда останусь никем. Назад я вернулась с тяжелым сердцем, зато без непристойных мыслей с участием монаршей особы. С чего мне хотелось быть ему кем-то? Об этом я подумать забыла.***
Вечером стало только хуже — Гендальф начал учить меня кланяться. Поклонов было множество и каждый имел свое значение. Иногда требовалось опуститься на одно колено, к счастью, от женщин такого не ждали. Иногда — приложить ладонь к сердцу. Так приветствовали близких друзей или, хотя бы, хороших знакомых. Если знатная дама оказывала милость, она протягивала руку для поцелуя. Ну а мы остановились на простом понятном поклоне, что был в ходу у всех рас и полов. Здесь тоже было непросто. Господа, если кланялись, опускали голову едва-едва. Прочий люд, соответственно рангу, склонялся ниже. Я же, существо, чей общественный статус был неизвестен, должна была полностью уронить подбородок и ссутулить плечи. Оказалось, что шея, воспитанная годами гласности и свободы, гнется туго. — Ниже, душечка, ниже! — негодовал Гендальф. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не пустить в ход посох — длинную корявую палку, с которой волшебник не расставался с тех пор, как покинул дом хоббита. — Да полюбезнее. Короля приветствуешь, как никак! Я скрипела зубами. Поклон выходил вынужденный, деревянный, а руки, словно жерди, упирались в бока. У нас в отряде тоже, как выяснилось, был свой король. Только почестей он не просил и кланяться при своем появлении не требовал. Впрочем, наша разношерстная компания никак не походила на выезд знатной особы. Верно, поэтому Торин и не выеживался. Да и какие почести, если на твоем троне вместо тебя восседает дракон! — Откуда в молодой девушке столько упрямства? — Гендальф шлепнул таки посохом мне по шее, заставляя нагнуться ниже. — Многие были бы счастливы побывать в Ривенделле и увидеть Владыку эльфов! Многие — это Бильбо, который при упоминании эльфов впадал в щенячий восторг, и Ори, громко сожалевший, что отряд не станет спускаться в Долину, чтобы ознакомиться с прославленной эльфийской архитектурой. — Мистер Гендальф, — отодвинув от себя посох, сказала я (к волшебнику и старшим гномам я обращалась учтиво. Это с Торином повелось по-простому, а он не возражал), — будьте уверены, я тому эльфу не только поклонюсь, но и землю, по которой он ходит, поцелую. Но мое упрямство — дело мое. — Ого! — Волшебник отставил посох, прислонив его к камню, на котором сидел. — А тебе никак в уши-то напели! Было такое? Бедные разнесчастные гномы, всеми покинутые. Было? А что сами виноваты в нападении? Об этом рассказали? Или забыли? — В каком нападении? — притворилась я. Гномы с таким рвением скрывали все, что относилось к цели похода, что я не торопилась признаваться, сколько мне уже известно. — Не притворяйся, что не догадалась, — строго заметил старик. — Гномов ты, может, и проведешь, но меня — нет. Он медленно и устало наклонился, словно размышляя, что стоит мне поведать и как именно. — Случайности неслучайны, — наконец, сказал он. — Драконы не прилетают абы к кому абы как. Дракона влечет жажда золота, и чем золота больше, тем сильнее этот зов. Дед Торина, старик Трор, под конец жизни обезумел от жадности. Камни, подносы, пояса, ожерелья — всего ему было мало. Говорили, Гора набита драгоценностями по самую вершину. Говорили, гномы мостят улицы рубинами и изумрудами, а в подземных реках вместо воды течет расплавленное золото. Я развернулась в сторону отряда. Глоин спал, приоткрыв рот. Бофур, напевая, латал сапог. Большинство одеты просто, если не сказать бедно. Эти гномы когда-то ели из золотой посуды и ходили по драгоценным камням? На их месте я бы тоже мечтала вернуть такие времена. — Дыма без огня не бывает. То, что случилось, рано или поздно должно было произойти. Теперь гномы смертельно обижены, что эльфы не убили дракона. Разве лесные эльфы должны помогать тем, кто сам год за годом подвергал себя опасности? Могли бы и помочь, с учетом того, что на золоте старого Трора, похоже, наживалась вся округа. А уж поддержать тех, кто выжил — должны. Я вспомнила, как Торин подошел ко мне у хоббита в доме. Невозможно представить, чтобы он оставил без помощи женщину с ребенком, будь она хоть трижды эльфийкой. Гендальф, кажется, принял мое молчание за знак согласия: — Не суди тех, кто умнее тебя. Каждому свое. Эльфам, даже таким... как король Трандуил, это известно. Не пытайся понять то, что не сможешь. Слушай старших и уважай тех, кого Создатель наделил благодатью, потому что такова Его воля. — Мистер Гендальф, — поторопилась сказать я. — Я сделаю все, как надо, и поклонюсь мистеру Элронду. Но не потому, что он эльф и король, а потому, что он хозяин дома, куда я иду, и таковы правила вежливости в этих землях. И потому, что у меня к нему просьба. А уж каков он гусь, разберусь на месте сама. — Владыке Элронду! — поправил волшебник и вздохнул: — Бойся, девочка, бойся оказаться не на той стороне.***
После разговора с Гендальфом я не спешила вернуться к гномам. Не сказать, чтобы волшебник меня напугал — как можно всерьез относиться к словам того, кто верит, что солнце, это огромный фрукт, плавающий в небесной лодке вокруг земли. Наивный! Я не пыталась его разубеждать. Но мне хотелось побыть одной. Мой маленький рост имел преимущество — я обошла небольшой пригорок, присела и оказалась спрятанной ото всех, чтобы спокойно подумать. Мне не хотелось выбирать между гномами и эльфами. Я, человек сторонний, никакой разницы в них не видела. Один перебрал с золотыми блюдцами. Другой из-за собственных предрассудков отвернулся от целого народа. Хотя мои симпатии были на стороне Трора. Жадность мне казалась меньшим злом, чем подлость. К тому же, старик был толковым дельцом: пока гномы жили в Горе, все окрестные земли процветали, а умение делать деньги я уважала. — Что сказал волшебник? Вы повздорили? Почему ты не вернулась? Кажется, я становлюсь невнимательной, либо Торин научился красться в подбитых железом сапогах, не издавая ни звука. — Волшебник считает, что я не на той стороне. Я напряглась — зачем он пришел? Король проверяет, куда подевалась одна из шестерок отряда? Хотя еще сутки назад, увидев его, я бы просияла. — Плохая шутка, — нахмурился гном. — Что случилось? Я усмехнулась. Случилось то, что месяц назад я поехала по магазинам и попала непонятно куда, и умудрилась там влюбиться. Теперь, когда я знала, кто Торин такой, я поняла, что не хочу его на одну ночь. Я вообще его не хотела. Я хотела любви, а между нами любовь была невозможна. У гнома своя жизнь, у меня — своя. Я даже не знала его толком! Я видела его только рыцарем в сияющих доспехах. Я не знала его, к примеру, неправым или уязвимым. Он не понял мою усмешку, решил, видимо, что чем-то меня развеселил. Плюхнулся рядом и потянулся к привязанному на поясе мешочку за неизменным табаком: — Расскажи про свой мир! Он с видимым удовольствием откинулся, словно в кресле, и вытянул ноги, явно устраиваясь надолго. От ощущения его близости заныло внизу живота, и, хотя отказывать было поздно, я попыталась: — Гендальф не велит. Гном рассердился: — К Праотцам Гендальфа! — от души пожелал он. — Рассказывай! Я навсегда запомнила, как сидела в сгущающихся сумерках рядом с чужим королем и рассказывала, какой когда-то была моя жизнь. Солнце вспыхнуло и погасло. Запах дыма от костра заполонил округу. Пришел Бофур, спросил, куда мы подевались и не надо ли чего. Я попросила принести плащ. Когда появились звезды, я опиралась о гномье плечо — хорошее плечо, удобное. Его хозяин вслух удивлялся летающим кораблям. Научная сторона моего мира понравилась ему больше всего. У меня было ощущение, что я должна Торину что-то сказать. Что-то важное. — У тебя волосы, как харадский шелк, — вдруг сказал он. — Такие же гладкие и блестящие. Удивительно, какими простыми становятся отношения, когда ничего не хочешь и не ждешь. Я обмотала прядь волос гнома вокруг пальца. И сразу отпустила. Даже в полутьме стало заметно, как расширились его глаза. Наверное, я сделала больно. Когда мы поднялись, у меня заплетались ноги. Пришлось повиснуть на крепкой мужской руке. — Торин! — позвала я, осознав, что хотела ему сказать: — Дракон! Я видела договор в сумке Бильбо. Я знаю, куда вы идете! Он был на удивление спокоен: — А я так и знал, что от этого вора недоделанного будут одни неприятности! — Это опасно? — Если наш друг хоббит сработает как надо, то нет. Заберем некоторые семейные ценности из кладовой, — он остановился и посмотрел мне в глаза: — Если эльфы узнают, они захотят мне помешать. Я сжала его ладонь. От меня не узнают. Точно.