Глава 17.
2 июня 2022 г. в 20:45
Над головой звякнул дверной колокольчик, лёгкие наполнились запахом свежей выпечки. Кроули оглядел пекарню и направился к прилавку, где работник выкладывал только что приготовленные булочки. От обилия выбора разбегались глаза. Здесь было всё: и пышные плюшки с вареньем, и творожные ватрушки, и улитки с маком, и печенье с различной фруктовой начинкой. Но, к сожалению, специалистом в выпечке Энтони не был, так что выбрать нужное из изобилия всех вкусностей было сложно.
Алана никогда не интересовали ни сладости, ни вкусности. Он был специалистом в салатах, и Энтони тогда особо не заморачивался, покупая непонятную нарезку овощей. Сам же профессор хорошо разбирался в вине, поэтому дела до плюшек ему не было. Но сейчас Кроули с серьёзным видом разглядывал каждую булочку и спрашивал улыбчивую девушку о начинках и всех составляющих.
— Дайте мне тогда пару круассанов с шоколадом, вот эти булочки с клубничным джемом и яблочные слойки, — озвучил свой заказ Кроули, доставая бумажник.
— Прошу прощения, но на данный момент круассанчики ещё не готовы, они сейчас в печи. Если вы готовы подождать десять минут, то мы их положим, — приветливо сказала девушка-пекарь, нос которой был измазан в муке. — Или я могу предложить заменить их плюшками с творогом, они у нас тоже очень вкусные.
— Я подожду, — твёрдо ответил Энтони, не обращая внимание на недовольное цоканье других покупателей за спиной.
— С вас три фунта. Скажите, как вас зовут, чтобы я могла позвать вас, когда заказ будет готов, — также мило продолжила девушка, ловко отсчитывая сдачу.
— Кроули, — ответил мужчина, поправляя очки и отходя от кассы.
Повернувшись в сторону зала, он увидел многочисленные занятые столики. В обеденный перерыв был самый настоящий ажиотаж в этой пекарне – каждый приходящий гость хотел насладиться вкусной выпечкой и горячим чаем. Найдя свободный столик, Энтони направился к нему. Разместившись возле панорамного окна, он уткнулся в телефон, терпеливо ожидая заказ.
И вот возникает вопрос: а что вообще делает Кроули в этой пекарне? Ответ прост: Азирафаэль. Мужчина до сих пор так и не отблагодарил студента за помощь со статьёй, а после того, как Вельзевул полностью одобрила исправленный вариант, ему захотелось не просто сказать «Спасибо» Азирафаэлю, а сделать что-то приятное. Именно поэтому Энтони сидел сейчас в уютной пекарне, ожидая свою выпечку.
Как бы Кроули ни отрицал, но теперь его серая жизнь была наполнена Азирафаэлем. Всё изменилось после собственного дня рождения. Тогда парнишка быстро поцеловал его в щёку, сунул подарок в руки и с ярким румянцем выбежал из машины, прячась за высоким зданием. Энтони тогда ничего не успел сказать, лишь долго смотрел в пустоту, обдумывая слова и действия блондина. Развязав искусно завязанный бант и сняв крышку, рыжеволосый увидел чёрные очки. Эта модель явно отличалась от его прошлых, но стиль полностью соответствовал его вкусу.
Конечно, Азирафаэль не понимал, почему преподаватель носил свои прошлые очки, отказываясь их заменять даже после того, как они разбились. Студент словно чуял, что Кроули не хватало защиты от внешнего мира в виде чёрного стекла, и абсолютно не прогадал с подарком. Поэтому Энтони, не задумываясь, выложил свои разбитые очки, пряча их дома в надёжном месте, и заменил их на новые, сверкающие на солнце. И с того дня Кроули начал носить их постоянно, снимая только там, где он мог расслабиться и быть собой.
Именно в тот самый вечер, когда они не занимались ни ботаникой, ни сексом, что-то между ними изменилось.
Поначалу Энтони просто хотел проявить любезность, тем самым поблагодарив за столь нужный подарок и за компанию в свой праздник. Он начал подвозить студента, хоть из-за него и приходилось делать лишний круг, терять время в пробке, разумеется, тратить бензин на свою дорогую Бентли и тихо скрипеть зубами, если студент особенно громко хлопал дверью или случайно зацеплял порог машины, пока садился в салон.
Помимо этого, Кроули перестал вести себя грубо и сухо с блондином. Он больше не спешил выставить юношу за дверь, желая побыстрее разбежаться и ждать следующей встречи, чтобы удовлетворить свою потребность. Теперь они могли лежать подолгу в кровати после оргазмов, студент мог рассказывать о новой книге, а Энтони старался терпеливо поддерживать разговор. Порой сквозь стиснутые зубы выдавливая дружелюбную улыбку, мужчина вёл светские беседы с парнем о погоде или новых событиях.
Но чем больше времени они проводили вместе, тем приятнее становились эти встречи для Кроули.
Теперь перед тем, как сесть заниматься ботаникой, они могли обсудить яркие события в Лондоне, посмеяться над какой-нибудь историей или даже обсудить кого-нибудь из преподавателей, если тот бесил Кроули или не оценил старания Азирафаэля по достоинству. Затем шло привычное занятие. Только теперь время для Кроули не тянулось мучительно долго и не было в тягость ждать, пока студент запишет весь материал. Если юношу цепляла какая-нибудь новая тема, он начинал активно задавать интересующие его вопросы, а профессор отвечал, хотя порой мог и сам увлечься, так что перепрыгивал с темы на тему, рассказывая различные интересные факты и явления.
После занятия ботаникой наступала очередь секса. Или, скорее, чего-то другого, но не менее интересного. Так однажды Энтони и не заметил, что они проболтали о возможности путешествия во времени весь вечер. Тогда, лёжа на кровати, они успели нафантазировать, как можно путешествовать сквозь пространство и время, какие бы цивилизации могли существовать в других вселенных и что бы каждый сделал в первую очередь, появись у него машина времени. Кроули тогда очень долго хохотал, когда Азирафаэль признал, что вернулся бы во времена Шекспира и заставил бы автора переписать «Ромео и Джульетту», где бы оба героя выжили и были счастливы. А после того, как блондин обиделся на то, что над его фантазией посмеялись, Энтони пришлось признаться, что он полетел бы к новым звёздам и галактикам, чтобы как можно ближе посмотреть на эти прекрасные явления космоса. В тот вечер они были довольные и уставшие после насыщенного и бурного разговора, отчего студент уснул на переднем сиденье Бентли.
Разумеется, Азирафаэль также предлагал почитать вместе книжку, ведь после совместного вечера в день рождения он больше ни страницы не прочитал, переживая, что профессор тоже захочет узнать дальнейшее развитие сюжета. Блондин таскал книжку на каждую встречу, краснея и предлагая продолжить. На взгляд голубых глаз, полных надежды, Энтони не мог ответить отказом. В такие вечера они устраивались на кровати совсем рядом, чтобы каждый мог прочесть текст, когда второй устанет.
Бывали и случаи, когда Энтони настолько был занят работой, что не успевал даже посмотреть фильм. И когда желание посмотреть долгожданную картину перевешивало желание потрахаться, то он заваливался в отель и громко объявлял о планах на сегодня. Азирафаэль сначала идеей не вдохновился, но и не отказался, располагаясь возле профессора на кровати. Спустя пару минут блондин втянулся и внимательно следил за героями и их приключениями. А когда Энтони, не сдерживаясь, начинал шутить, то студент пихал его в бок, прося прекратить, так как ничего не слышно. В любом случае, Энтони прекрасно видел, как блондин сам смеётся и неумело пытается скрыть улыбку.
Бывали и дни, когда желание с похотью были сильнее. Тогда Энтони словно срывался с цепи: он мог наброситься на студента, когда тот ещё дописывал тему в тетрадь, или вовсе как только за ними закрывалась дверь номера прижимал краснеющего юношу к стене и начинал оставлять влажные поцелуи на шее.
Энтони и сам не заметил, как секс с Феллом стал теперь не просто средством удовлетворения. Мужчина наслаждался процессом, стараясь растянуть его как можно дольше.
В один из дней у Кроули впервые возникло резкое желание самостоятельно раздеть студента. В тот раз Азирафаэль ужасно смущался и краснел, отводя глаза и кусая собственные губы от предвкушения. Энтони, в свою очередь, как можно медленнее расстёгивал мелкие пуговички, развязывал шёлковую ленту бабочки, затем стянул рубашку, оголяя белоснежные плечи, и аккуратно снял брючки, проводя носом по бёдрам и вдыхая запах тела, такого желанного и потрясающего.
Теперь старался не просто насладиться и унять потребность тела, а хотел чтобы встреча принесла удовольствие не только ему, но и юноше. Рыжеволосый придерживался своего правила и не целовал мальчишку в губы, пытаясь заменить их поцелуями по телу. Он спускался поцелуями от ключиц до ног, мог поцеловать каждый сантиметр кожи, мог подолгу вылизывать шею, трясь щекой о нежную кожу, мог зарываться носом в волосы. Но этого было мало! Чертовски мало! С каждым днём желание поцеловать именно губы усиливалось и контролировать себя было только тяжелее.
Он не заставлял Азирафаэля идти на эксперименты, всё-таки секс был его прихотью, поэтому главное было доставить удовольствие им обоим. Но в тоже время Энтони хотел испытать что-то новое вместе с блондином, который ничего толком не знал о широких возможностях секса. Всегда спрашивая разрешения и уточняя желания, Энтони учтиво предлагал что-то новое, однако студент всегда отказывался, сильно краснея. Энтони не давил, но и не сдавался, продолжая каждый вечер предлагать хотя бы сменить позу. И вскоре под многочисленными уговорами и ласками Азирафаэль сдался – они сменили привычную коленно-локтевую позу на уже проверенную лицом к лицу. Кроули она особенно нравилась, ведь можно было наблюдать, как голубые глазки жмурятся от удовольствия, как сладкий стон слетает с этих пухлых губок и как красивое лицо меняется от нахлынувших ощущений. Когда же оргазм накрывал их с головой, Энтони позволял себе прикрыть глаза и расслабиться. Ему особенно нравилось время послевкусия. Когда оргазм проходил, оставляя после себя приятную негу, они оба тихо лежали рядом, иногда говорили о каких-то глупых вещах, но в основном молчали. И Энтони, повернув голову, украдкой разглядывал нежные черты, пока студент отдыхал рядом, прикрыв от удовольствия глаза.
В конце шли неторопливые сборы, принятие душа, приведение себя в порядок. Потом они вместе спускались, прощались с Евой, которая уже запомнила их и каждый раз приветливо улыбалась, и шли к машине. Больше Энтони не напрягало подвозить студента. Наоборот, в этом было особое удовольствие – ехать по ночному городу, освещённому фонарями, и слушать бормотание Азирафаэля о смешных историях в общежитии, или о его неуклюжем соседе, или о несносных однокурсниках. Кроули в такие минуты даже сам мог разговориться и рассказать что-то забавное о студенческих годах. Но бывали и дни, когда Азирафаэль сильно уставал, так что он тихо сопел на переднем сиденье, пока Энтони ехал по заученному маршруту, делая музыку потише.
И вот сейчас Энтони сидел в пекарне, разглядывая очередную картинку, которую прислал ему абонент с сухим наименованием «Фелл». Это была какая-то глупая шутка про растения, которая не вызывала смеха, но в то же время не могла оставить равнодушным, отчего уголки губ профессора слегка приподнялись.
Раздался очередной звонок колокольчика, который заставил Энтони оторваться от телефона. На пороге стоял юноша в идеально выглаженном костюме, с зализанными волосами. Этот парень улыбался во все тридцать два зуба, словно у него свело скулы и он не может расслабить рот. В руке у него был отвратительный букет цветов. Нет, цветы ни в коем случае не виноваты, что у флориста и покупателя совершенно отсутствует вкус, а также знания о композиции и красоте. Кроули лишь выдохнул, посочувствовав бедняжкам. Этот парень с гордо поднятой головой подошёл к прилавку, расспрашивая продавцов о каждой отдельной булочке. И если Энтони интересовала начинка и свежесть выпечки, то этого идиота – количество калорий и сахара.
Наблюдение за странным покупателем быстро наскучило, и Кроули снова уткнулся в телефон. К сожалению, его спокойствие длилось недолго, ибо над ухом Энтони раздался голос неизвестного юноши, из-за чего Энтони пришлось поднять голову и увидеть того идиота с букетом и поддельной улыбкой:
— Прошу прошения, сэр, могу я присесть рядом с вами? А то все места заняты. Не волнуйтесь, я долго не задержусь, мне всего лишь нужно забрать заказ.
— Угу, — глухо буркнул Кроули и снова уткнулся в телефон.
— Позвольте представиться, я Габриэль Холл, — парень протянул руку. От количества вежливости хотелось блевать, Энтони лишь с недоверием взглянул на протянутую ладонь и снова перевел взгляд обратно на смартфон. — А вы, сэр?
— А я не хочу с тобой знакомиться, — пробубнил Кроули, начиная поглядывать на кухню, надеясь, что его заказ отдадут в ближайшее время.
— Вам стоит поучиться правилам приличия, мистер. Грубость и хамство никогда не были в почёте у общества. Тем более, в вашем возрасте полезно знать правила вежливости, — отчитал профессора парень учительским тоном.
От того, что какой-то сосунок учит жизни закоренелого преподавателя, стало смешно, но Кроули лишь тяжело выдохнул, продолжая упорно читать новости в телефоне.
— Я что-то не так сказал? Неужели приветствие для вас настолько сложно, что вы так тяжело вздыхаете?
— Мне просто жаль цветы, — лишь проронил Кроули, молясь всем богам, чтобы эта беседа поскорее закончилась.
— И что же вас не устроило в моём букете? — поинтересовался парень, от вида улыбки которого у Кроули самого заболели скулы.
— Ну, во-первых, ваше отношение к ним: вы их кинули на стол. Стебли и бутоны могли повредиться. Во-вторых, композиция составлена неправильно, из-за чего их природная красота прячется за ненужной зеленью. Ну и, наконец, бумага. Зачем оборачивать такие яркие цветы в такую же яркую бумагу? — спокойно разъяснял профессор, сочувствующе оглядывая бедные цветы.
— К счастью, этот букет предназначен не вам, а моему возлюбленному, так что свои комментарии и суждения можете оставить при себе, — твёрдо ответил тот. Энтони непроизвольно закатил глаза. Азирафаэль сейчас даже не представляет, какие страдания терпит Кроули ради него.
— Тогда я сочувствую не только цветам, но и вашему возлюбленному, — протянул Энтони, не собираясь сдавать позиции. – Ты же наверняка знаешь, что георгин означает чувство собственного превосходства. Плюс у тебя присутствует нарцисс, что говорит о любви к себе. Помимо этого, у тебя много красной гвоздики, что говорит об авторитете и лидерстве, голубой гиацинт – уверенность себе, словно ты говоришь: «Не сомневайся в том, что ты мне подходишь». И хоть здесь присутствует пара роз, говорящих о любви, но их настолько мало, что можно даже не заметить, из чего можно сделать вывод, что у флориста, собиравшего твой букет, проблемы с сильно завышенной самооценкой, но пообщавшись с тобой, этот вариант отпадает. Скорее всего, ты сам подсознательно выбрал те цветы, которые говорят о тебе самом. Поэтому я искренне сочувствую твоему возлюбленному.
Габриэль только и смог открыть рот от возмущения. Его уверенность пошатнулась, что было хорошо видно по глазам. Кроули ликовал в душе, наблюдая за изменением эмоций на когда-то доброжелательном лице. Настроение сразу же сменилось, теперь было даже забавно наблюдать, как идеальный парень начинает злиться.
— И ещё, — Кроули продолжал глумиться над парнем, который всё раздумывал, как бы получше ответить, — советую взять нормальную выпечку, а не заставлять работников делать заказ с минимальным количеством сахара. Порадуй свою половинку хотя бы вкусненьким.
— Да как вы смеете! — прорезался холодный и злобный голос. От предыдущего улыбчивого парня не осталось и следа. — Хотя о чём это я? Вы же, наверное, даже не знаете, что такое любовь, иначе бы не сидели в гордом одиночестве, уткнувшись в телефон. Вряд ли вы вообще когда-нибудь сможете полюбить и навряд ли найдётся человек, который сможет вытерпеть ваш характер.
— Мистер Кроули, ваш заказ, — прозвучал звонкий голос девушки, которая стояла за кассой.
— А вот тут ты ошибаешься, парень! Я сейчас как раз еду к своему возлюбленному, с которым у нас прекрасные отношения, — прошипел Энтони в лицо этому нахалу, прежде чем покинуть столик.
Вряд ли можно назвать Азирафаэля возлюбленным, скорее любовником или партнером по «соглашению», но какая разница. Зато Кроули не соврал в той части, что между ними прекрасные отношения – прекрасные взаимовыгодные удобные отношения. Так что слова, сказанные в порыве гнева, были практически правдой. И не важно, что между ним и его студентом нет ни любви, ни симпатии, зато удобно и комфортно. Плюс утереть нос этому идиоту, оставленному за столиком, тоже было весьма приятно.
Забрав заказ, Энтони ещё раз бросил грозный взгляд в сторону Гавриила... Габриэля... или как там зовут этого мудака с цветами, встретил такой же холодный и злой взгляд в ответ и вышел из пекарни, запрыгивая в свою Бентли.
К счастью, сейчас на дороге было мало машин, поэтому, вжав газ в пол, Энтони на всех парах помчался по Лондону, выпуская пар и направляясь к отелю. Поднявшись в привычный номер, Энтони распорядился по поводу чая и стал дожидаться Азирафаэля.
И вот спустя полчаса пришёл недовольный и вымученный студент.
— Здравствуй, что-то случилось? — спросил Кроули у насупленного студента, который скинул свой рюкзак и теперь, недовольно пыхтя, пытался стянуть с себя запутавшийся шарф.
— Здравствуйте, всё в порядке. Просто сегодня встретил не очень приятного человека, — ответил юноша, который в конечном итоге выиграл битву с шарфом, и теперь недовольный прошёл внутрь номера, запрыгивая на кровать и утыкаясь лицом в подушку. — Он мне всё настроение испортил!
— Ха, забавно, я тоже встретил сегодня одного чересчур болтливого мудака, — Кроули невольно вспомнился образ парня из пекарни, имя которого он уже вряд ли вспомнит, но неприятное лицо и фальшивую улыбку не забудет никогда. Снова стало тошно и гадко на душе. — Может, это был даже один и тот же человек.
— Навряд ли. Этот муд... дурак, мучает только меня, — тяжело вздохнул юноша, переворачиваясь на спину. — Мы можем начать заниматься минут через десять. Сейчас я очень зол и вряд ли смогу сконцентрироваться на материале.
— Понимаю, но всё же думаю, что будет лучше, если мы перенесём занятие на следующую встречу, мы всё равно идём впереди программы. Я сейчас вернусь, — подмигнул Кроули и направился ванную.
Профессор прошёл в комнату, где стояла большая акриловая ванна. Он включил воду, измерил рукой температуру воды, чтобы не обжигала кожу, и добавил пену. Когда всё было готово, он вернулся обратно. Азирафаэль, видимо, уже успокоился, потому как теперь, заинтересованный приятным ароматом, стоял возле стола, разглядывая выпечку.
— Это тебе, — прошептал Кроули на ухо студенту, подойдя ближе, вставая за спиной. Рыжеволосый невесомо провёл ладонью по спине Азирафаэля, отчего тот вздрогнул, но от прикосновений не ушёл. — Хотел поблагодарить за помощь со статьёй. Ты мне очень помог.
— Спасибо большое, но вам не стоило этого делать. Я был тогда рад вам помочь, мне было несложно, — ответил блондин, поворачиваясь лицом к Кроули. На его губах играла нежная улыбка, и Энтони не смог не ответить тем же.
— Но всё же, мне будет очень приятно, если ты примешь мой презент, — Энтони продолжал вглядываться в голубые глаза, в которых раздражение и недовольство сменились нежностью и восторгом. — Только, к сожалению, нам всё никак не принесут чай, но у меня есть идея, чем можно заняться, пока мы ждём.
— В таком случае я готов подождать, — ответил юноша, склонив голову набок.
Энтони, не прерывая зрительного контакта, нашёл руку студента и осторожно её взял. Ладошка Азирафаэля была такой мягкой и тёплой, что профессор невольно потёр тыльную сторону большим пальцем. Затем с неохотой профессору всё же пришлось оторваться от замечательных глаз, чтобы потянуть студента за собой в ванную комнату, которая уже наполнилась паром и приятным ароматом.
— Прошу, располагайся. Не стесняйся, и тебе, и мне нужно отдохнуть, — ответил Кроули на удивлённый взгляд и, отпустив тёплую ладонь, отошёл к столику, чтобы стянуть пиджак с себя.
Азирафаэль долго не решался ничего делать, но заметив, как Кроули начал расстёгивать свою рубашку, сам неуверенно развязал бабочку, расстегнул жилет, снял с себя рубашку, брюки и аккуратно всё сложил на стул. Энтони наблюдал за ним в отражении зеркала, также неторопливо раздеваясь. Когда последний элемент одежды был снят, Кроули подошёл к краснеющему студенту, подавая руку, и помог забраться в ванну. Сам мужчина вскоре разместился за его спиной, погружаясь в тёплую воду.
— Ты какой-то напряженный, Фелл, — прервал тишину Кроули. Он дотянулся рукой до мочалки и геля для душа. — Неужели тот идиот настолько сильно испортил тебе настроение?
— Ох, дело не только в нём...
Азирафаэль вздрогнул, когда его спины коснулась мягкая губка.
— Тогда в чём же?
Энтони нежно провёл мочалкой по чужой спине.
— Сегодня я ещё беседовал с родителями, — хоть Кроули и не видел лица блондина, но смог уловить нотки грусти в его голосе. — Всё началось отлично: мы поговорили про жизнь, учёбу, а потом... Потом опять зашёл разговор о моей девушке. – парень тяжело выдохнул и сгорбился, понурив голову.
— То есть, твои родные не знают, что ты по мальчикам? Или ты им говорил, но они не воспринимают твои слова всерьёз? — осторожно спросил Кроули, продолжая намыливать спину, нежно и осторожно проходясь вокруг лопаток.
— Они не знают, — выдохнул юноша, прижал колени к груди и спрятал в них голову. — Я боюсь им признаться. Мне кажется, они разочаруются во мне.
— Выгонят из дома? – предположил Энтони, надеясь, что это всего лишь его догадки.
— Нет, они меня любят, поэтому вряд ли перестанут со мной общаться или выгонят за порог, прося забыть о родстве. Скорее... я их просто сильно расстрою. Мне кажется, что после признания я больше не буду в их глазах прежним Азирафаэлем, я стану для них странным и непонятным. Я стану для них другим. Они всегда мечтали понянчить внуков, хотели увидеть мою невесту. А в итоге ничего из этого не дождутся. Но больше всего я переживаю за бабушку. Вряд ли она в своём возрасте поймёт меня. Даже представить себе боюсь, как она отреагирует, узнав, что её внук какой-то неправильный, — горько усмехнулся Азирафаэль.
— В таком случае, я тоже неправильный, — поддержал его Кроули, проводя пальцами по шее и вызывая волну мурашек. — А ещё я психопат, который разговаривает с растениями.
— Нет, вы не психопат. Вы, конечно, ведёте себя порой, как самый настоящий демон, но точно не как психопат, — усмехнулся юноша, в голосе которого послышалось тепло. — Во всяком случае, для меня.
— Спасибо, сочту за комплимент.
Энтони, отложив мочалку в сторону, облокотился на спинку ванны, приглашая Азирафаэля поместиться у него на груди. Сначала блондин зажался и не поддавался настойчивым рукам, но после приятных поглаживаний по плечам и лопаткам сдался и улёгся.
— А как ваши родители узнали о том, что вы по мальчикам? — тихо спросил студент.
— Мои родители погибли в автокатастрофе много лет назад, так что, я думаю, им сейчас без разницы, какой я ориентации. Главное, что живой и здоровый, — усмехнулся Кроули, дотягиваясь до флакончика с шампунем.
— Ой, мне очень жаль, мне не стоило начинать этот разговор. Простите, — обеспокоенно начал студент, который, взявшись за бортики ванны, хотел подскочить, чтобы развернуться, посмотреть на преподавателя и извиниться, но тот успел его удержать, укладывая обратно себе на грудь.
— Не стоит переживать, это произошло очень давно, — проговорил Энтони, выдавил ароматный шампунь с запахом яблока себе на ладони, а потом запустил свои пальцы в белоснежную шевелюру юноши, начиная массировать ему голову. — Мне тогда было шесть лет. Отец был учёным, занимался изучением звёзд, планет и космоса и работал в небольшом планетарии в Шотландии. В один день его пригласили на работу, сюда, в Лондон. Это была прекрасная возможность для моего отца как учёного заявить о себе и своих открытиях. Моя мать с радостью его поддержала. И тогда было принято решение переехать в Лондон. Мы собрали вещи и поехали. В тот день какой-то придурок на фуре заснул за рулём и влетел в нашу машину. Родители погибли, а я чудом выжил. Я тогда долго пролежал в больнице, ожидая, чтобы объявились хоть какие-то родственники, чтобы забрать меня. Но нет, никто не пришёл. Я остался один. И все что у меня было - это лишь отцовские чёрные очки, которые он любил надевать. Это своего рода память о родителях.
Кроули замолчал, сглатывая тяжёлый ком в горле. Прекратив массаж головы, он спустился к шее, продолжая делать круговые движения.
– Я никому не был нужен, поэтому меня определили в приют, точнее, в специальный детский дом для особенно трудных детей. Там были дети уголовников, рецидивистов, которые пошли по стопам родителей и к десяти годам могли искалечить до полусмерти. Были и психопаты, которые порой не могли контролировать себя. Были алкоголики, наркоманы, суицидники, и такие же, как я – никому ненужные.
— Вам, наверное, было очень тяжело, — произнёс Азирафаэль и повернул голову, чтобы встретиться с карими глазами. От этого взгляда по телу Кроули прошла непонятная дрожь. В голубых глазах было столько нежности, переживания и сочувствия, что все мысли юноши были понятны без слов.
— Очень, — лишь смиренно выдохнул Энтони.
Взяв небольшую лейку, мужчина принялся осторожно смывать пену с волос, прикрывая рукой глаза Азирафаэля, чтобы шампунь не попал в них. Когда вся пена была смыта, отложив все принадлежности, Кроули обхватил студента за талию, придвигая ближе, и положил голову на макушку.
— Первое время меня не трогали, так как я был ещё совсем маленький, но потом меня начали доставать: выкидывали мои вещи на улицу, прятали одеяла, чтобы я замёрз в плохо отапливаемой спальне, забирали и без того маленький обед. Сначала были мелкие конфликты, на которые я старался не реагировать, но чем старше мы становились, тем злее становились шутки: меня окунали головой в унитаз, подставляли перед учителями, за что я получал ремнём по заднице, могли закрыть на несколько дней в подсобке, оставляя без еды на несколько дней. Всем педагогам на нас было насрать, многие сами боялись этих детей. Главное, что их не трогают, а все ссоры детей – не их зона ответственности. Я терпел, вёл себя прилично, чтобы лишний раз не получить порку, и молился, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Я научился прятать свои слезы, обиды и боль глубоко внутри, ведь в том приюте за твои чувства и эмоции тебя сочтут слабым, а слабаков никто не уважает. Но однажды после того, как ночью меня остригли налысо, я перестал терпеть: я научился стоять за себя, драться, и больше не позволял себя обидеть. Впрочем, даже после того, как я начал отвечать, шутки моих одноклассников не утихли.
Голос Кроули дрогнул, и в следующий миг он почувствовал, как поверх его рук, что кольцом обнимали талию, легли руки Азирафаэля, который начал медленно и успокаивающе поглаживать их.
— В двенадцать лет мне понравился один мальчик, которого к нам перевели из-за того, что его родители умерли от передозировки, — продолжил свой рассказ Кроули, — Он был такой же, как и я: зашуганный, никому ненужный, одинокий. Его также начали бить, а я заступился. Так мы начали общаться и сдружились. А потом дружба переросла в нечто большее. В рождество я решил, что признаюсь ему в своих чувствах. Тогда и случился мой первый поцелуй. Однако, вместо ответных чувств или хотя бы поддержки я столкнулся с очередным предательством. Этот парень всё рассказал нашему главному задире, Грэму, надеясь, что после ценной информации от него отстанут. С тех пор меня возненавидели ещё и за ориентацию. Однажды Грэм стащил очки моего отца и грозился их разбить, если я не отсосу ему, но я лишь вмазал по лицу, отправив в травмпункт этого урода. Этот гад выжил, но долго лежал под капельницами, чтобы восстановиться. Тогда руководство впервые обратило внимание на драку детей. Меня вызвали к директору, чтобы как следует наказать. Я уже морально готовился к тому, что ближайшие два месяца не смогу нормально сидеть... Но меня спасла мадам Трейси – она была нашей новой воспитательницей. Она забрала меня, сказав, что найдёт более достойное наказание, а на самом деле отвела меня к себе в комнату и напоила чаем. Мы тогда долго с ней сидели, и я ей рассказал всё, что со мной приключилось, начиная от смерти родителей и заканчивая домогательствами одноклассников. Мадам Трейси тогда тяжело вздохнула и сказала, что я слишком долго был один и что теперь она будет рядом и всегда поможет. Так оно и случилось. Мадам Трейси единственная из всего того гадюшника была добра ко мне. Она угощала меня чаем, помогала с домашними заданиями и всегда могла меня выслушать и поддержать. Взамен я помогал ей таскать учебники, помогал убираться в классе и работал в саду, где она выращивала пионы. Наверное, именно она и привила мне страсть к растениям. Таким образом, моё пребывание в том месте стало светлее, а когда мне стукнуло четырнадцать, мадам Трейси меня усыновила. Они с мужем могли бы сделать это и раньше, но тогда у них были проблемы с жильём, из-за чего им отказали бы органы опеки в усыновлении. Но главное, что в итоге я снова обрёл любящую семью, за что я очень благодарен. Моя жизнь наладилась: я перевёлся в нормальную школу, потом пошёл в колледж, потом в университет, в аспирантуру. И вот он я, здесь, с тобой, — закончил свой рассказ Кроули, позволяя себе уткнуться носом в белые кудри с запахом яблок. — Так что, Азирафаэль, не переживай. Даже если в твоей жизни настала чёрная полоса, она обязательно закончится, а люди, которые тебя по-настоящему любят, никогда не бросят тебя и не разочаруются в тебе.
— Спасибо, — ответил Азирафаэль, плотнее прижимаясь к груди мужчины, пока руки Кроули под водой продолжали обнимать его.
Они замолчали. Каждый думал о своём. Хотя даже без слов каждый ощущал поддержку друг друга, просто находясь рядом.
— Кстати, а где моя рубашка? Та, которую ты тогда по-хитрому унёс из моего кабинета, — весело припомнил Кроули, разбавляя затянувшуюся тишину. Он наклонил голову, чтобы снова вглядеться в чужие глаза.
— По-хитрому? — искренне рассмеялся юноша и, взяв немного пены в ладошку, дунул её в лицо Кроули. — По-моему, вы что-то путаете. Лично я помню, что меня вытолкали из кабинета, не дав даже привести себя в человеческий вид. Можете не беспокоиться, ваша рубашка у меня, я просто каждый раз забываю вернуть её, — сказав это, юноша густо покраснел, а Энтони улыбнулся на такую реакцию, любуясь.
— Не стоит, тебе она даже больше идёт, но за твою проделку с пеной я отомщу.
Рука коварного демона опустилась под воду и слегка ущипнула мягкую кожу ягодицы.
— Ай! — вскрикнул парень и резко вырвался из объятий. Он отполз к противоположному бортику ванны и обрызгал Кроули водой, после чего идеальная причёска, которая специально была завязана в хвостик, дабы не намочить её, испортилась.
— Ну держись! — прорычал Энтони, но не для угрозы, а лишь для забавы.
Азирафаэль на подобный рык лишь звонко рассмеялся и снова обрызгал профессора водой. Правда, радовался он недолго – Энтони сам обрызгал его. И пока юноша протирал глаза из-за воды, Кроули набрал побольше пены и поместил её на голову студенту, делая что-то наподобие шапочки. В конце они смеялись уже вдвоём.
Азирафаэль продолжал смеяться и брызгаться, как ребёнок, которого долго не пускали в море, и Кроули не мог не разделить эту радость. Он словно окунулся во времена, когда был молод, полон сил и энергии, ещё не замучен взрослой жизнью. Мужчина в шутку продолжал угрожать тем, что завалит Азирафаэля на экзамене или что больше не будет покупать булочек, но тот его не слушал, запуская пену в воздух и следя, как она кружится над головами.
В следующий миг Кроули навис сверху, прижал студента к ванной и захватил его запястья руками, держа их по обе стороны. Смех стих. Он замер, как только лицо Азирафаэля оказалось перед ним. Рыжеволосый проследил за контуром красивых и нежных черт, полюбовался вздёрнутым носиком и румянцем. И вновь его взор устремился в глаза. Они были большими, цвета ясного неба, и в них Энтони снова видел отголоски нежности. Так ещё никто не смотрел на Кроули, из-за чего его сердце забилось чаще. Он медленно перевёл взгляд на пухлые приоткрытые губы. Их и его собственные отделяла лишь пара сантиметров. Энтони даже ощущал горячие дыхание на своей коже. Азирафаэль тоже замер, не желая разрушать этот момент.
Энтони наклонился ниже, сокращая расстояние. Никаких возражений не последовало, лишь сердечный ритм обоих участился.
Ещё ближе, сокращая расстояние до минимума. «Это ведь даже не поцелуй, а лёгкое касание», — заверял себя Энтони, вспоминая в голове собственное правило и пытаясь взвесить все «за» и «против».
И вот он, прикрыв глаза, почти коснулся манящих желанных губ, как вдруг из комнаты донёсся грохот. Кроули недовольно фыркнул и повернул голову в сторону двери, откуда шёл звук. Азирафаэль последовал его примеру, отстраняясь от мужчины.
— Прощу прошения, — донеслось из-за закрытой двери. — Это официант. Я принёс чай и случайно уронил поднос. Прошу прощения, что помешал.
Энтони неохотно отпустил запястья блондина и направился к противоположному концу ванны, думая о том, что если бы не этот официант, то он бы не сдержался и всё-таки поцеловал Азирафаэля, нарушив собственное условие. А ведь такого желания не должно быть, у них же соглашение, а не любовь. Азирафаэль лишь любовник, с которым удобно, комфортно и уютно... Не так ли?
— Отлично! — обрадовался юноша, заполнив затянувшуюся паузу. — Теперь я наконец-то смогу съесть ваш подарок.
— А поделишься? — усмехнулся Энтони, который сразу же сменился в настроении, радуясь тому, что неловкий момент закончился.
— Только если вы подадите мне халат, — блондин по-детски вздёрнул носик, озорно улыбаясь.
— На такие жертвы я готов пойти.
Энтони вылез из ванны и подошёл к аккуратно сложенным халатам. Накинув один на себя и подвязав его, он взял второй и вернулся к парню. Протянув ему руку, мужчина помог тому вылезти, затем он раскрыл халат, чтобы было удобно просунуть в него руки.
— Благодарю, — прозвучал приятный голос, и вот мягкий предмет после ловкого движения оказался на белоснежных плечах.
Оставшийся вечер они не стали заниматься ни ботаникой, ни сексом. Разместившись на кровати с ароматным чаем в руках и вкусными булочками на тарелке, они лишь разговаривали. Энтони рассказывал о своих весёлых происшествиях в институте, о первых рабочих днях в качестве профессора и забавных историях на кафедре. Блондин его внимательно слушал, жуя вкусную слойку.
Азирафаэль кушал и от наслаждения закатывал глаза, Энтони же любовался его красивым лицом. Мужчина обхватывал губами очередной кусок круассана, который предлагал ему студент, придерживая нежными пальчиками.
Они говорили долго, не обращая внимание на то, что за окном стемнело, а стрелка часов давно перевалила за одиннадцать.
Это вечер пролетел ужасно быстро по мнению Кроули.