Kind of Woman

Беда настигает Мисти в тот же вечер — Николас и впрямь рассказывает Джорджу о её отказе, и сказать, что Джордж приходит в негодование, — ничего не сказать. Он возвращается домой крайне разгневанным и направляется к дочери. — Это правда, что ты отказалась выходить замуж за Николаса? — тон отца суров и яростен, — что ты ему наплела? Что любишь кого-то другого? Это правда? Взгляд Мисти встречается с тяжёлым от гнева взглядом отца, и в этот момент ею овладевает какая-то невиданная прежде смелость. Мисти не отводит глаз, как раньше, выдерживает его взгляд, и даже дыхание её почти не сбивается. Любовь к Корделии придаёт ей сил и решимости. — Да, я правда люблю другого человека, — отвечает она отцу, — и потому стать женой Николаса я просто не могу. Не заставляй меня, папа! — Кто он? — голос Джорджа дрожит от злости, — немедленно говори мне, кто этот человек! Стоящая рядом Эмили чувствует резкий скачок сердца в груди от волнения за сестру и кладёт руку на плечо Мисти. Либо сейчас — либо никогда. — Это женщина, — срывается с уст Мисти, — её зовут Корделия Гуд. Я давно должна была признаться тебе, папа… Я не такая, какой ты хотел бы меня видеть. Мужчины в принципе не привлекают меня, ведь я люблю женщин. Всегда любила. Я такая с самого рождения. Вот и всё. Сказано — и назад не воротишь ни одного словечка. Сердце Эмили вновь пропускает резкий удар. На мгновение Джордж замирает, но уже в следующую же секунду он приближается к дочери и со всей силы бьёт её по щеке. Лицо его всё красное от злости, которая разгорается ещё сильнее, чем прежде. За окном бушует дождь и гроза, но разве сравнится буря за окном с тем, что ожидает теперь Мисти Дэй в её собственном доме? — Проклятая извращенка! — процеживает он сквозь зубы, — моя дочь не может быть чёртовой лесбиянкой! Откуда это в тебе?! — голос его срывается на крик, — ты не могла такой родиться! Не могла!!! У меня не может быть дочери, которая трахается с бабами! Это всё ты! — взгляд его становится куда более страшным, когда он смотрит на стоящую рядом Эмили, — это ты ей задурила голову своими бреднями! Ты, мерзкая дрянь, со своей любовью к этой грёбаной певичке! Ты сделала из моей дочери извращенку! — Закрой свой рот! — кричит Эмили в ответ, — я не дам тебе оскорблять меня и мою сестру! — В своём доме я буду говорить всё, что захочу! — Джордж распаляется ещё сильнее, — ты мне вообще никто, я пригрел змею в своём доме, ты никогда не была мне дочерью! Надо было взять в жёны твою мать, а тебя, дрянь, вышвырнуть на улицу, сдать в местный приют! Я держал тебя все эти годы в своём доме только для того, чтобы ты заботилась о Мисти! А надо было вообще не подпускать тебя к моей дочери, ёбаная лесба! Ты своим влиянием разложила мою дочь! Жаль, что я так и не успел трахнуть тебя тогда! — Какой же ты ублюдок! — Эмили качает головой, в голосе её слышится жгучая ненависть. — Чтобы в моём доме больше не было проклятых песен твоей грёбаной наркоманки! — орёт он, после чего вбегает в комнату Эмили и Мисти и, схватив стоящий на столике приёмник Эмили, с бешеной силой разбивает его вдребезги. — Нет! — кричит Эмили, ужасаясь происходящему, — чёртов мудак!!! Что тебе сделала Стиви?! Что?! Нет, нет! Она опускается рядом с тем, что осталось от приёмника, и по щекам её текут душащие слёзы. Рядом с подушкой на кровати Мисти Джордж тотчас же замечает ту самую плюшевую лягушку, которую ей подарила Корделия, и приходит в ещё большую ярость. — Подарок твоей этой?! — в голосе его слышится крайнее презрение и отвращение, — не будет в моём доме этой мерзости! — он хватает лягушку и направляется к выходу из дома. — Папа, нет! — Мисти пугается всем своим существом и бежит за ним на дождливую улицу, — нет! Отдай её мне! Прошу, папа, не трогай её! Слёзы душат Мисти не меньше, чем её сестру, когда, выбежав на двор, Джордж кидает лягушку на землю и начинает яростно втаптывать её ногами в грязную лужу, возникшую от дождя. Мисти истошно орёт, бьётся в истерике, у неё буквально разрывается сердце. Она кричит, плачет навзрыд, срывая голос, ей очень и очень плохо. Сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. — Сестрёнка! — Эмили бежит к девушке, содрогающейся от рыданий, обнимает её и уводит обратно в дом, чтобы та не простудилась. Вскоре Джордж тоже возвращается в дом и велит обеим девушкам немедленно ложиться спать, отложив серьёзный разговор с Мисти до следующего утра. Мисти не может заснуть от рыданий. Уже глубокой ночью, когда Джордж спит, Эмили осторожно крадётся к кровати сестры и кладёт рядом с ней игрушечную лягушку, с которой столь жестоко поступил отец девушки. Лягушка такая же сухая и чистая, как и была до этого, словно ничего и не происходило. — Держи, сестрёнка, — успокаивающим тоном говорит Эмили, кладя игрушку рядом с Мисти, — я её подняла и отмыла, теперь она снова в порядке! Мисти, ну зачем ты ему рассказала? Он — мудак, он тебя никогда не поймёт! — Теперь папа больше никогда не будет меня любить, — Мисти всхлипывает, прижимая к себе лягушку. — Нашла о чьей любви заботиться, — отвечает Эмили, — этот ублюдок, что пытался меня изнасиловать, гроша ломаного не стоит! — Действительно пытался? — Мисти поднимает глаза, — Эмили, я даже и подумать не могла, что тогда он хотел сделать с тобой именно это… — Ты тогда спасла меня, сестрёнка! — Эмили обнимает её и, осознав в этот миг всё то, что произошло когда-то в далёком, раннем детстве, Мисти сжимает сестру в объятиях с ещё большей силой. Так сёстры и сидят, тихо разговаривая всю ночь, и обеим удаётся заснуть лишь к утру.