Потёмки

Ещё до того, как зёрна касаются земли, толпа коричневых куриц уже несётся к еде, толкая друг друга, и окружает со всех сторон. Хлопанье крыльев смешивается с оглушающим кудахтаньем, некоторые курицы умудряются залезать друг на друга, пытаясь подобраться к самому центру горки злаков. Джемин распихивает птиц ногами, расчищая себе дорогу подальше от места кормёжки, где царил настоящий хаос. - Поставь ведро и бери лопату. Нужно убрать весь помёт из курятника. Разобравшись с вишней и отчистив кухню, они пообедали в давящей тишине и продолжили заниматься делами по хозяйству. Постепенно непринуждённые разговоры вернулись к великому облегчению Джемина, которого вся эта ситуация неимоверно напрягала. Он боялся, что Джено захочет отгородиться от него ради своей же безопасности. Отгородиться от внука ведьмы, который по-прежнему не хотел признавать, что что-то было не так, и категорически отказывался принимать тот факт, что мог делать вещи, которые невозможно объяснить наукой. Остаться без Джено в этом сумасшествии было бы слишком страшно. Убираться в курятнике, конечно, далеко не самое приятное занятие, но Джемину нравится быть чем-то занятым. Лишь бы не возвращаться домой так рано. Он соскребает помёт лопатой, бросает его в отходное ведро и продвигается по периметру, переходя на зону с сеном. Не то чтобы обстановка сильно менялась, но пол становится заметно более однотонным и кислый запах чуть слабеет. Иногда в дверях появляются курицы, с интересом заглядывающие внутрь. Закончив с курятником, они переходят в хлев к одной корове и трём овцам, где проделывают похожую работу. Ближе к вечеру лопаты отставляются в угол, перчатки летят на столешницу. Парни отряхивают одежду, к которой прилипло несколько перьев, умываются и заходят в дом, чтобы передохнуть. Джемин следует за Джено, который открывает раздвижную дверь и впервые пропускает его в свою комнату. Помещение небольшое, вполовину комнаты Джемина в родительском доме, но чистое и ничем не захламлённое. У дальней стены стоит невысокая кровать, застеленная полосатым одеялом, рядом высится крепкий стол с разложенными инструментами, кусками древесины, листами бумаги и парой заточенных карандашей. Вдоль стены напротив стоит старый шкаф с резными дверьми, а у самого окна расположен стеллаж, на котором стоят деревянные фигурки. - Твои? – спрашивает Джемин, подходя к нему. - Да, - Джено плюхается на кровать и закидывает руки за голову. – Те, что пониже, это самые первые, поэтому они такие кривые и не очень хорошо обработанные. На верхних полках уже более-менее нормальные. - Круто. Джемин вертит в пальцах деревянную грушу с забавным закруглённым хвостиком. Поверхность гладкая, линии плавные. У фруктов и животных снизу были явные угловатости. Действительно видно, как навыки Джено прокачивались от изделия к изделию. Покрутив ещё несколько фигурок и поспрашивав про них, Джемин разворачивается и, повертев головой, садится на стул, закидывая локоть на дубовый стол. - Это так классно, что у тебя есть навык, на самом деле. Ты можешь изготавливать всякие штуки из ничего, мебель себе там строить. Завидую. - Всему можно научиться. В этом нет ничего особенного. - Ну, я вот ничему не научился, - Джемин пожимает плечами. – Умею хорошо жрать и, может, писать тексты не совсем в стол. - У тебя есть школьное образование и сейчас ты учишься в университете. Это хороший багаж знаний. - Я тебя умоляю. Кстати, у вас здесь школа есть? - Конечно, - Джено усмехается. – Мы же не дикари. Без разделения на начальную, среднюю и высшую, правда, просто девять классов. - А предметы какие? Физика и химия, например, тоже есть? - Нет, в деревне они зачем? Только самое основное. Математика, корейский, литература, культура, история, домоводство, всякие практические занятия, например, по медицине и садоводству. В общем, то, что пригодится в быту. - Вот же повезло, - вздыхает Джемин. - Зато у тебя есть знания в разных областях, не пропадёшь в вашем современном мире. - Да я до сих пор понять не могу, каким чудом сдал Сунын вообще. Все мои знания, которые я наскребал для него, остались там же в аудитории, я вообще ничего не помню. - А университет? – Джено становится смешно с того, как настойчиво Джемин утверждает, что не очень умный. - Там тоже воду какую-то льют. Единственное, чему я научился, - это делать вид, что я не тупой и понимаю, чего от меня требуют. Хотя на самом деле чаще всего у меня в голове обезьяна в бубен бьёт. Грудь Джено слегка потряхивает от гулкого хохота. Присоединённая к вороту верёвка, заплетённая в тонкую косу, соскальзывает вниз. - А шить ты умеешь? - Не как мама, конечно, но если порвётся что, заштопать смогу. - Это ведь она твою одежду орнаментом расшивает? - Да, на базаре такого не найдёшь, - Джено проходится пальцами по оранжевым нитям, идущим по линии треугольного выреза. – Туда привозят самую простую одежду с материка, тут за модой никто не следит. - Мне очень нравится, я каждый раз на тебя смотрю и любуюсь. Ну в смысле, - Джемин запинается, понимая, что именно сказал. – Рубахами любуюсь, красивые очень. Джено улыбается от этой ремарки и посмеивается себе под нос. - Мне тоже нравится, как ты одеваешься. - Я? – Джемин тыкает себя пальцем в грудь. – Да в таком только за молоком в круглосуточный ходить и мусор выбрасывать. Типичный раздолбайский набор: толстовка и треники. - Как ты заметил, у нас в таком не ходят, поэтому мне это кажется интересным. Знаешь, такой бунтарский образ. Модный наряд. - Хоть где-то я модный, - со смешком фыркает Джемин. Он оттягивает свою толстовку, рассматривая её, затем переводит взгляд на Джено. Тот лежит, прикрыв глаза, и растянувшись во всю длину кровати. Правая нога упирается в деревянное подножье, левая согнута в колене. Грудь мерно поднимается под расшитой рубахой, руки закинуты за голову, кадык плавно двигается при глотании. Когда он так лежит, линия челюсти выделяется ещё сильнее. Угольные волосы рассыпаны по лбу. Джемин подпирает щёку рукой и какое-то время просто наблюдает за ним, продолжая улыбаться уголками губ. - Мальчики, ужин готов. - Идём. Ужиная за одним столом с семьёй Джено, Джемин ни разу не вспоминает про то, что теперь практически постоянно точит его мысли. Он нахваливает еду матери, которая польщённо треплет его за щёку, как своего ребёнка, с интересом слушает отца, рассказывающего про родившихся днём телят семьи Со, мельком улыбается Джено, который подкладывает ему луковых лепёшек на тарелку и утирает каплю супа с его подбородка. Он чувствует горящий в этом доме тёплый свет и как будто возвращается в родительский дом, где страха, от которого сковывает горло, не существует. - Точно не останешься? - Джено держит пакет с банкой свежего кимчи и десятком больших куриных яиц, которые мать семейства бережно завернула в полотенце, пока Джемин обувается. - Точно. Со мной всё будет нормально, я ведь ничего такого не делал сегодня и не собираюсь. - Приходи если что. Вечером, утром, ночью - неважно. Наши двери всегда открыты. - Спасибо, я это ценю. И без того хмурое небо на самом горизонте уже чёрное. Выйдя за ворота и шагая по подсохшей после утреннего ливня улице, Джемин поднимает голову и буквально осязает надвигающуюся грозу. Внутри чёткая уверенность в том, что в районе десяти вечера снова будет усиленно лить. Он не знает, откуда она, но сомнений нет ни капли, он чувствует влагу кожей. Подумав о том, что уже темнеет, Джемин замирает столбом. У него же догорели все свечи. Он разворачивается и быстрым шагом идёт к базару, молясь о том, чтобы он ещё работал. Конечно же, всё закрыто. В Унмёне рабочий день заканчивается перед ужином, то есть к шести люди уже расходятся по домам. Сапог с досадой пинает маленький камень, который подлетает и опускается на базарную клеёнку. Может попросить свечей у Джено? Сидеть без света в халупе, где творится чёрт знает что, не самая приятная затея. Нет. Джемин входит в переулок и бредёт домой. Он и так прицепился к их семье, как клещ. Переживёт одну ночь, у него есть фонарик на телефоне, в конце концов. Хотя в груди всё равно неприятно свербит, едва вдалеке появляется кончик знакомой крыши. Он видит этот подрагивающий купол воздуха над ней. Тот кажется тоньше и забор уже выглядит обычным без всякой энергетической приблуды, однако участок так или иначе значительно отличается от всех остальных. Он холодный и плотный. Не давая себе времени на раздумья, Джемин входит внутрь. Веники привычно шелестят под балками, скрипят половицы. Оставив гостинцы на кухне и затопив печь, он ложится на кровать, вытягивая гудящие ноги. Лопатки жжёт от сбора вишни, плечи ноют. Завывающая тишина резко бьёт по слуху после наполненного жизнью дня. Здесь всё замирает, полнейшая стагнация. В доме была печь, от неё даже шло тепло, но очага, сердца здесь нет. Только ветер свистит в щелях, да скрипят старые полугнилые доски. Джемин думает о руках Джено на своих плечах, о том, как его пальцы зарылись в кожу. О том, как в глазах полыхнула злость, а в голосе зазвенела сталь. Совершенно не похож на смеющегося лабрадора, скорее на свирепого добермана. Но Джемин понял его реакцию, хотя сам поначалу разозлился. Он беспокоится о нём. Переживает, что Джемин натворит дел из любопытства и скептицизма, пытается это предотвратить и втолковать в него здравый смысл. Джемин помнит мелькнувший в его глазах страх. Быстрый, как молния. Когда окно распахнулось, Джено словно увидел в нём то, что видел в бабке. Поэтому Джемин вдвойне рад, что он от него не отвернулся от греха подальше. Джено внезапно стал ему важен. Взгляд скользит по комнате. Небо уже стало практически асфальтовым. В углах клубятся тени, Джемин практически уверен, что видит, как они вьются, ползут к нему по полу. Он не собирается трусливо убегать. Если он и правда обладатель крови настоящей ведьмы и имеет какие-то свои силы, то он может дать им отпор. Они его не сломят, он не позволит. За горами начинает грохотать. Сначала протянуто и глухо, затем, когда гроза наваливается на деревню, резко и мощно, по деревянной раме кровати проходит дрожь. Вспышка молнии озаряет комнату так, словно к окнам приставили огромные включённые софиты. Капли бьются о крышу и стены с таким остервенением, как будто серьёзно намереваются пробить их насквозь. Как Джемин и чувствовал: за несколько минут до десяти вечера на Унмён обрушился свирепый ливень. На самом деле ливень его радовал. Барабанящие капли перекрывали все посторонние звуки. А любой всё-таки пробившийся через эту вакханалию звук можно было списать на какое-нибудь проявление непогоды. Протёкшая крыша, ветер, маленький подлетевший камень, забившаяся под козырёк птица. Джемин пару раз обводит помещение бледным фонариком и сильно жалеет, что остался без свечей. Они могли поддерживать постоянный равномерно распределённый свет, придавая хоть какую-то уверенность в том, что никого лишнего в доме нет. Без них перерывы между молниями были абсолютно чёрными, едва можно было рассмотреть очертания собственных ладоней. И холодный круг телефонного фонарика, скользивший по стенам, вместо моральной поддержки нагнетал атмосферу ещё сильнее. Джемин лежит, закутавшись в одеяло и сжимая в руке телефон, чтобы быстро включить фонарик, если что. С одной стороны, он хочет заснуть, чтобы быстрее настало спасительное утро. С другой – он боится того, от чего может проснуться в этот раз. Ещё он боится, что во время одной из вспышек увидит тощую фигуру в кухонном проёме, у арки в коридор или рядом со своей кроватью. Потому что ещё оставался шанс того, что всё произошедшее – оплот его фантазии, вызванный местными байками и стрессом от нахождения в неизвестном месте. Однако если он увидит это своими глазами, то успокаивать себя больше не получится. Он не хочет терять нормальную реальность, в которой всему было рациональное объяснение. Гроза продолжает бушевать, кругами витая над поселением и сгибая тонкие деревья. По крыше как будто барабанят сотни крошечных молоточков. Глаза Джемина постепенно начинают слипаться, поддаваясь теплу от печки и яростной песне дождя. В конце концов, ему нужен сон для восстановления энергии, этому противиться невозможно, сознание отключается. Он спит, чуть нахмурившись, и отворачивается к стенке, прячась от света молний. Когда глаза сами собой открываются, грома уже нет, но капли продолжают постукивать. Телефон снова показывает три часа ночи. Как там говорил Джено? Ведьмин час. В воздухе чувствуется тепло, не успевшее испариться, но ступни всё равно ледяные. Ни носки, ни одеяло не спасали. Джемин закрывает глаза. Нужно просто снова заснуть. Нужно переждать этот отрезок времени и всё будет хорошо. В комнате раздаётся вздох. Внутренности тут же каменеют. Джемин распахивает глаза, после чего заставляет себя опять их закрыть и наматывает одеяло на кулаки. Больше он не собирается ничего выяснять, пошло оно всё. Он не собирается вставать. Не считая дождя, какое-то время стоит полнейшая тишина. Затем свистящий в трещинах ветер начинает завывать ещё и в печной трубе. Затылок покалывает холодом, по позвоночнику проносятся мурашки. Хочется поджаться, свернуться и укрыться непонятно от чего. - Джемин. Шелестящий женский голос звучит прямо над ухом, а в плечо впиваются пальцы. Мышцы сводит спазмом, горло каменеет, давя резкий вдох. Глаза распахиваются, загнанно смотря в стену перед собой. Тело отказывается двигаться, зато сердце долбится в рёбра так, что грудную клетку трясёт. Когда в плечо начинают впиваться ещё и ногти, а ухо обдаёт ледяным дыханием, Джемин не выдерживает. Он рывком садится, разворачиваясь. - Отстань от меня! – рявкает он в мрачную пустоту. – Мне не нужна твоя грёбаная сила, поняла? Я не собираюсь её принимать. У меня есть своя, так? Значит, слушай меня: отвали, убирайся отсюда. Это больше не твой дом. В ушах шумит кровь, внутри клокочут страх, отчаяние и злость одновременно. Он устал от всего этого, он просто хочет, чтобы всё прекратилось. И, как ни странно, всё действительно прекращается. Смолкает ветер, перестаёт барабанить дождь. Слышно треск ещё не погасших угольков в топке. В ноги возвращается тепло, лёгкие без проблем наполняются воздухом. Джемин опасливо осматривается, не зная, какая реакция может последовать за его словами, но затем ложится обратно. Неужели получилось? Он продолжает сканировать комнату затравленным взглядом, но кажется, что даже тьма по углам стала слабее. Превратившийся в злость страх возвращается, однако не даёт в голову, а оседает в районе желудка. На место паники приходит лёгкая тревога, которая постепенно тоже затихает. Джемин чувствует пустоту. Он физически чувствует, что дом опустел и плотная завеса рассеялась. Остаётся лишь надеяться, что это не временно и бабка приняла его отказ. Заснуть получается примерно через час. Немного поворочавшись и успокоившись полегчавшей атмосферой, Джемин сворачивается в комок, пряча кончик носа под одеяло. Ни разу даже не сдвинувшись, он просыпается, когда комната окинута привычным серым покрывалом, а соседская собака лает на очередного прохожего. Прокручивая в голове произошедшее ночью, он удивляется, что умудрился сохранить относительное спокойствие. Как будто слышать своё имя над ухом в пустом доме было не чем-то совершенно выходящим за рамки адекватности. Ладонь трёт плечо. На коже заметны уже значительно потускневшие красные полосы. Главное, что это закончилось. Дом продолжает давить на него, но уже не так сильно. Джемин ходит по комнатам недоверчиво, постоянно прислушивается к своим ощущениям, обходит задний двор, пытаясь выцепить какой-то непонятный шорох или блик в окнах, но ничего нет. От мысли, что всё на самом деле успокоилось, настроение улучшается. Позавтракав омлетом с самым вкусным кимчи в его жизни, Джемин выходит из дома довольный, оборачивается напоследок, снова осматривает чуть покосившийся дом и, так ничего и не заметив, направляется к мосту. Небо по цвету похоже на смешанный со снегом пепел и выглядит гладким, как металлический лист. По крайней мере, нет грозных набухших туч. Дороги размыты после ночного ливня, грязь блестит, по маленьким лужам плывут пузырьки. Джемин пару раз поскальзывается, но по-детски радуется тому, что может наступать, куда захочет, в своих высоких сапогах. И никто не скажет ему, что нужно вести себя аккуратнее. До резных ворот он доходит по уже отлично знакомому маршруту. - Вот, надень. Джено встречает его, спускаясь по крыльцу и протягивая тёмно-синюю ветровку. - Зачем? Мне не холодно. - Это пока что. А вот у моря будет сильный ветер. - У моря? – брови Джемина подскакивают, а глаза зажигаются. – Мы пойдём к морю? - Подумал, что надо всё-таки показать нашему туристу весь остров. Ты не против? - Шутишь? Конечно, нет. Изучать новые места всегда интересно, так что настроение поднимается ещё выше. Одевшись, они выходят обратно на улицу, проходят к западной части поселения, минуют базар и входят в лес. В этой части Джемин, конечно же, не был. Бродить по чаще без Джено он не рискует. С листьев и веток летят ледяные капли, проскальзывающие за шиворот и текущие по спине, поэтому приходится накинуть капюшоны. Здесь запах влажной листвы смешивается с запахом коры и немного мха. - Как дела дома? - Нормально, - Джемин решает не вдаваться в подробности, чтобы его не беспокоить. – Вот это лило вчера, да? Я уж думал, что крышу пробьёт. - Опять в ведьмин час просыпался? – Джено не даёт увести себя от темы. - Да, но ничего такого не было. Поворочался и снова заснул. - Ну хоть так. Вот видишь? Без книги лучше. - Знаю я, больше не трогаю. Тропинки в этой части леса фактически нет. Под ногами были заросли каких-то толстых сорняков, трещащих от каждого шага. Пару раз промелькнули в кронах птицы, но в основном стояла тишина. Ни белок, ни лягушек, ни змей. Судя по всему, условия жизни здесь их не устраивали. Через несколько минут в нос начинает слабо бить запах соли, который набирает силу каждые двадцать метров. Джено рассказывает про то, как отец раньше брал его на морскую рыбалку, пока они пробираются к мерцающему впереди просвету. - Ого, - выдыхает Джемин, когда лес остаётся позади. От линии, разделяющей деревья от побережья, вниз спускается скалистый склон, по большей части состоящий из неровных валунов, обтёсанных ветром с одной стороны. На некоторых висят уходящие к воде водоросли. Берег внизу тоже каменистый, ни намёка на песок. В него с силой бьётся тёмно-синее море, зеленеющее ближе к середине и чернеющее на горизонте. Шипит появляющаяся от каждой разбитой волны пена, завывает бьющий в лицо ветер. - А цунами тут не бывает? - Нет, - Джено смеётся. – Во время сильных штормов вода может подниматься выше берега и заливать тут всё, но выше деревьев точно не прыгнет. - Море кажется таким бесконечным, - Джемин поправляет капюшон, который был фактически сорван с головы солёным порывом. – Вы же тут, получается, полностью окружены им по периметру. Что делать, если что-то случится? Какая-то критическая ситуация. Паром-то раз в десять дней ходит. - У нас есть свои лодки, на них рыбаки выходят в море, когда ветер не такой сильный и волны успокаиваются. На всех, конечно, не хватит, но на них можно отправить кого-нибудь за помощью на материк или соседний остров, - Джено спрыгивает на относительно плоский камень и оборачивается. – Спускайся осторожно, здесь может быть скользко после дождя. Угол наклона был не очень крутой, однако рассчитывать свои движения так, чтобы не покатиться по скалам кубарем, всё же приходится. Джемин пробует валуны носком сапога, водит подошвой и только потом наступает, стараясь держаться за камни по сторонам. Внутренние части скал, не направленные к морю и не подверженные многолетнему воздействию безостановочных шквалов, были острые и угловатые, поэтому хвататься за них удобнее. Преодолев несколько порогов, Джемин, наконец, с облегчением соскакивает на каменистый берег. - Это ракушки, что ли? Он пинает то, что принял за гальку. Под ногами валялись всевозможные раковины, как целые, так и сломанные. В некоторых местах были раскрытые и иссохшие раковины мидий. Они хрустят от каждого шага, трескаясь, либо переворачиваясь и наслаиваясь друг на друга. - Да, это то, что годами выносилось на берег. Где-то в самых нижних слоях, наверное, лежит то, что раньше вообще было под водой до того, как уровень начал падать, а сам остров приподнялся с этой стороны из-за движения плит. - Офигенно, - Джемин приседает на корточки и перебирает ракушки, чьи цвета разнились от тусклого бежевого до коричневого и даже красноватого. – Соберу немного маме, она такое любит. Пальцы с интересом ощупывают окаменелости, изучая текстуры. Некоторые были абсолютно гладкие, как будто шлифованные машиной, некоторые были бугристые и плотные, некоторые просто рифлёные. Джемин отбирает те, что были целыми, и старается подбирать их так, чтобы все были разные по сочетанию цветов и текстур. Решив, что собрал достаточно, он убирает их в широкий карман ветровки и встаёт, отряхивая руки. - Смотри, - отошедший Джено возвращается к нему и протягивает ладонь, на которой лежала тускло-красная морская звезда. - Да ладно, настоящая звезда? – глаза распахиваются. – Живая? - Мёртвая, живых на берегу нет. Уже почти засохла. Джемин поначалу берёт её с опаской, не понимая, чего ожидать. Она не была влажной настолько, чтобы оставлять влагу на коже, но и не была полностью сухой. Её конечности всё ещё можно было слегка подвигать и по ощущениям они напоминали хвосты ящериц, которых он ловил в детстве в отцовской деревне. От звезды немного тянет рыбой. - Она прикольная. Первый раз такое в руках держу. Хотя я даже скатов гладил, когда мы ходили в океанариум. - Забери с собой, оставишь себе на память. Джено с полуулыбкой наблюдает за тем, как он вертит звезду в руках, рассматривая её со всех сторон, после чего качает головой и шагает дальше по берегу. Убрав находку в карман, Джемин догоняет его. Идущий с моря ветер царапает щёки и пытается пробраться до самых костей. Соль чувствуется на кончике языка, щиплет нос. Джемин кутается в ветровку плотнее и понимает, что без неё околел бы, едва выйдя из леса. На Джено, судя по всему, была ветровка отца. Он отдал ему свою. - Ты часто здесь бываешь? - Не особо. Иногда бывает, что хочется проветриться, тогда прихожу. Слушаю волны, швыряю в море ракушки. Больше здесь делать нечего. Мужики рыбачат с другой стороны, здесь слишком много камней на дне и рыбы особо нет. - А какие у тебя любимые места на острове? - Как-то не задумывался, - Джено хмыкает, переступая через корягу, которую, видимо, ветром вынесло из леса. – Здесь. На поле, где мы были. Во дворе. Мне нравится сидеть в тёплые дни на крыльце, смотреть на сад, на всё, что выросло, есть тыквенные семечки и просто отдыхать. - Мне нравится ваш сад, да и весь участок, в принципе. У вас уютно. - Участок, как участок. - Нет, ты не понимаешь. У вас есть какая-то своя атмосфера, своё домашнее сердце. Вы-то, может, и не замечаете, потому что живёте во всём этом, но мне со стороны это сразу в глаза бросилось. - Ну, может быть. Берег заканчивается скалой, уходящей под свисающие ветки каких-то кустов, тянущихся вниз с окраины леса. Джемин подходит к краю и смотрит вниз. Пена с шумом бурлит, сначала спотыкаясь о каменные пороги, а затем врезаясь в сам склон. Ледяные порывы воздуха колышут волосы. - Бу! Пришедшийся в спину толчок едва не отправляет его в полет на остриё выточенных камней. Джемин глухо вскрикивает от неожиданности и слышит гулкий смех за своим ухом. Талию крепко держат чужие руки. - Ты дурак? Я чуть не упал, блин, - ворчит он, разворачиваясь. - Я держу, - Джено лукаво улыбается. – Думаешь, я бы дал тебе упасть? - А хрен тебя знает. Думаешь, сможешь удержать? - Смогу. - Точно? - Да. - Ну, тогда держи. Теперь уже усмехается Джемин. Он откидывается назад, едва давая Джено сообразить, что происходит. Руки отведены в стороны, вес тела по большей части передан на Джено, который кольцом перехватывает его талию, удерживая от падения вниз. - Так круто. Джемин смотрит на перевёрнутое вверх-тормашками море. Верхняя часть его туловища буквально висит над бурлящей морской пропастью. Когда волна врезается в скалу, на лицо попадает несколько холодных солёных капель. Из-за смены плоскостей голова чуть кружится, от чего море качается ещё сильнее и кажется завораживающе красивым несмотря на свою мрачность. В свою очередь Джено море совершенно не интересует. Он смотрит на шею, открывшуюся в вороте ветровки. На раскинутые в стороны руки. Джемин фактически вверил ему себя полностью и без раздумий. Он находится в его руках, доверив свою жизнь. Джено чувствует его вес, чувствует тепло. Абсолютно безбашенный поступок. Как тут смотреть на море, когда в его руках что-то намного более завораживающее? Голова кружится сильнее, ветер пробирается под одежду. Джемин начинает подниматься, хватаясь за чужие плечи. Однако выпрямляется он неожиданно резко: Джено, заметив, что он тянется вверх, дёргает его на себя, чтобы помочь. Только в расчёте сил происходит ошибка. Если расчёт вообще был. Джемин смотрит в тёмно-ореховые глаза перед собой поначалу растерянно. Кончики их носов отделяют буквально два сантиметра. Ветер подкидывает угольные волосы Джено, открывая лоб. Джемин чувствует, что начинает глупо улыбаться, но не может ничего с этим поделать. Так же, как и не может отвести взгляда. Его кожи касается тёплое дыхание, тело охвачено надёжным кольцом. Джено, который, кажется, тоже был слегка удивлён произошедшим, точно так же рассматривает его лицо, внезапно оказавшееся настолько близко. Они не произносят ни слова, продолжая стоять на обрыве с пенящимся у подножья морем. Проходит целая четверть минуты. Джемин замечает, что взгляд Джено опускается, и сам непроизвольно смотрит на его губы. Сердце барабанит по грудной клетке с силой ночного ливня, долбившегося по крыше. Диафрагму воодушевлённо покалывает. - Надо идти, пока гроза не началась. Подавшийся, было, чуть вперёд Джено опускает голову, убирает руки с его талии и делает шаг назад. Поясницу обдаёт холодом. - Хорошо. Джемин чувствует жгучее разочарование и непонятную грусть, стараясь спрятать их за накинутым обратно капюшоном. Показалось? Он всего лишь увидел в его глазах то, чего на самом деле нет? Ракушки громко хрустят под подошвой. Он без остановки называет себя идиотом. Только идиот мало того, что позволит себе так прикипеть к тому, с кем скоро попрощается, так ещё и надеяться на что-то. Здесь не та ситуация, в которой можно на что-то рассчитывать, это не Сеул. Глаза поднимаются на широкие плечи шагающего впереди Джено. Но иногда действительно кажется, что он относится к нему немного более лично, чем положено. Подбирается близко, касается без зажатости, улыбается мягко. Своей дурацкой улыбкой добродушного лабрадора, которая горит в сознании Джемина, как яркий факел. Хотя, возможно, он сам по себе такой. Простой и заботливый, старается помочь бестолковому чужаку. Вернувшись домой, они обедают и приступают к бытовым делам. Подрезают кусты, названия которых Джемин забыл сразу же после того, как услышал; очищают картошку от бесконечных жуков; подвязывают провисающие от тяжести помидоры в теплице; собирают мяту для пирога, который собралась готовить мама. Джемин приседает перед грядкой с тепличными огурцами, которые нужно было нарвать, хватается за один и тут же ойкает, отдёргивая руку. - Чего у тебя там случилось? - Колючие же, как их собирать? - Берёшь руками и собираешь, - усмехается Джено, выдёргивающий сорняки, выросшие рядом с редькой. - Так если мне больно, - Джемин недовольно заламывает брови, показывая свою ладонь. - Там от колючек одно название. Водой помоешь потом и они отпадут. Джемин поджимает губы, поворачивается обратно к грядке и снова хватается за огурец, только уже поменьше. Он дёргает его на себя, срывая, и уязвлённо шипит. Подушечки пальцев краснеют. - Дай мне перчатки, что ли, это реально больно. Вздохнув, Джено поднимается и подходит к нему. Он берётся за огурец и срывает его, даже бровью не поведя, после чего сразу же срывает ещё один. - Что ты такое? – Джемин смотрит на него круглыми глазами, не понимая, как такое возможно. - Поработай тут с моё и сможешь даже чертополох брать голыми руками, - со смешком хмыкает Джено и ведёт подбородком. – Иди сорняки выдирай, я сам соберу. Ближе к вечеру закончив с работой в саду, они кормят куриц, подчищают ещё довольно чистый курятник, наливают свежую воду в поилки и идут домой отдыхать. На ужин сегодня жаркое из осьминога с перечной пастой, огуречное кимчи и пирог из мяты и лимонов. Наевшись от души, они устраиваются на диване в гостиной, чтобы дать еде провалиться, как следует. Джено включает канал, по которому показывают какую-то старую комедию про пусанских жуликов. Экран телевизора маленький, цвета не очень яркие, слышно лёгкое шипение из динамиков, но Джемин чувствует себя лучше, чем в самом роскошном кинотеатре с откидными креслами. Устав после работы и плотно поужинав, он полулежит на диване и пропитывается царящим здесь теплом и спокойствием. Он постепенно сползает в сторону, поддаваясь ноющей от постоянных наклонов к грядкам пояснице, и в конце концов, устраивает голову на плече Джено. Тот сначала недоумённо поворачивается, но к приглушённой радости Джемина ничего не говорит и продолжает смотреть фильм. От его рубахи приятно тянет мылом, а глухой смех, рождающийся в грудной клетке, лёгкой вибрацией передается и Джемину. Ощущение, от которого хочется прикрыть глаза. Дурацкая комедия начинает казаться величайшим шедевром кинематографа. Когда по дряхлому экрану бегут титры, а с улицы льётся сумеречная темнота, приходится поднять себя и тащить в ненавистный дом. Снова опоздав к закрытию базара, Джемин всё-таки одалживает у Джено три свечи, обещая занести новые завтра. Без света сидеть больше не хочется. Возвращаться назад немного тревожно. Утром всё было хорошо, но что если всё снова как обычно? С каждым днём заступать за черту этого участка было всё сложнее. Чем больше времени он там проводил, тем больше отторжения появлялось. Нога нерешительно заступает на порог. Джемин медленно водит взглядом, прислушиваясь к своим ощущениям. По полу ползут длинные вечерние тени, веники над головой шелестят, из проёма веет холодом. Однако густая тяжесть так и не вернулась. Лёгкие двигаются свободно, на него ничего не давит, не закручивает органы в беспокойный ком. В доме непривычно пусто. Чуть расслабившись, Джемин проходит внутрь и занимается своими уже стандартными делами. Растапливает печь, быстро ополаскивается, зажигает свечи и валяется на кровати с телефоном, пока сознание не становится по-сонному туманным. Он в сотый раз недоверчиво осматривает помещение, но так и не находит ничего подозрительного. Всё и правда выглядит так, как будто его слова подействовали. Он засыпает уже более расслабленным, чем в предыдущие ночи. Кожу покалывает от леденящего холода, ветер задувает так, что в ушах как будто свистит. Джемин морщится и пытается натянуть на себя одеяло, но не может его нащупать. Зато пальцы натыкаются на влажную траву. Он мгновенно распахивает глаза и садится. Поначалу воздух застревает в глотке, рот приоткрывается, а грудь сдавливает. Ему кажется, что он всё ещё спит. Потому что вокруг густая тьма, сквозь которую едва пробивается крошечный круг луны, шелестящие деревья и холодная земля. - Какого?... Джемин вскакивает, бешено водя глазами. Как он оказался в лесу? Тело трясёт от холода и шока, он с усилием трёт глаза, пытаясь проснуться. Это невозможно. Он никогда не ходил во сне, как он мог умудриться забрести в чащу, даже не заметив этого? Пальцы на ногах поджимаются, он не обут и стоит носками на полувлажной земле. Судорожно вдохнув, Джемин пытается собраться с мыслями. Нужно выбираться отсюда. Он вглядывается в окружение, силясь рассмотреть что-нибудь и понять, в какой стороне может быть деревня. На фоне земли виднеется что-то чуть более светлое и выделяющееся из однообразной тусклости. Какой-то прямоугольник буквально в двух метрах от него. Джемин наклоняется и щурится, всматриваясь. Диафрагма болезненно сжимается от догадки. Он водит головой и видит поодаль такие же ряды прямоугольников. Дышать становится сложнее. Он очнулся прямо на могиле своей бабки. Мысли начинают в панике метаться так, что его самого шатает, но Джемин собирает остатки своего самообладания в кучу. Нельзя паниковать, иначе тогда он точно не сможет вернуться домой. Он протяжно выдыхает, после чего так же медленно вдыхает. Теперь он хотя бы знает, что находится на кладбище, а значит, он помнит дорогу хотя бы примерно. Возможно, получится не сбиться с одной-единственной тропы, если он будет ориентироваться на редкий лай деревенских собак. Главное не поддаваться страху, обдумать дерьмо, в котором он каким-то образом оказался, можно и потом. Обхватив себя руками и дрожа от холода, Джемин шагает мимо могил, восстанавливая в голове карту кладбища. Всё шло параллельно, никаких ответвлений здесь не было, значит можно ориентироваться на ряды с плитами. Лишь бы только блёклую луну совсем не перекрыло тучами. Когда он уже собирается свернуть на дорожку, ведущую к нижнему уровню, сзади раздаются шорох ткани и шелест травы. Ноги замирают, грудь напряжённо леденеет. Относительно усмирённая паника выползает из своего угла, сжимая горло жёстким хлыстом. Джемин медленно оборачивается, крик застревает, едва появившись. - Подойди. На месте, где он очнулся, стоит тощая женщина в длинном мешковатом платье, с пояса свисают алые ленты. На затылке собран пучок белоснежных волос, в которые воткнута нефритовая шпилька. Чёрные глаза блестят под нависшими бровями, щёки такие впалые, что отдающее серым лицо кажется треугольным. Джемина парализует от страха, он не может даже вдохнуть. - Кровь не обманешь, дитя. Она взывает к тебе, ты – моё продолжение, - шелестящий голос тихий, но отдаётся в ушах оглушающей дробью, проникающей под самую корку мозга. – Ты не сможешь убежать от моего дара. Он никогда не принадлежал моим детям, он был твой задолго до твоего рождения. Прими же его. Сердце колотится так истошно, что в груди как будто появляется завывающая дыра. Джемин хочет кричать, но не может. Его трясёт. Это не может быть реальностью. Его бабка умерла, она не может сейчас говорить с ним. Рёбра впиваются в лёгкие, сдавливают их, внутренности начинает жечь. Он не может пошевелить ни единой мышцей. И только в момент, когда седая женщина делает шаг вперёд, тело словно обдаёт шоковой волной. Джемин срывается с места. - Вернись. - Нет! Нет-нет-нет, отстань от меня! Ступни сминают комки грязи, ветки и перегной из листьев, когда он несётся к каменному забору, не чувствуя боли. Влетев в лесную чащу, Джемин продолжает бежать, не разбирая дороги. Лишь бы подальше отсюда, подальше от горящих чёрных глаз и скользкого голоса. По лицу хлещут ветки, ноги скользят по размытой земле. Ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, что его преследуют. Он слышит треск и неразборчивый шёпот, кусающий кончики ушей. Спина словно горит ледяным пламенем, ещё немного и его схватят, вопьются гнилыми ногтями в кожу. Кажется, что грудная клетка вот-вот разорвётся от бьющейся в ней истерики и ужаса. Джемин не знает, куда бежать, весь лес выглядит одинаковым. Ветки, похожие на щупальца, словно тоже тянутся к нему, пытаясь перехватить, обвиться вокруг и отобрать всякую надежду на спасение. Лёгкие горят, силы постепенно кончаются, ноги начинают подкашиваться от страха и отчаяния. Неужели это конец? Куда ни глянь – везде тьма, покачивающиеся кусты, деревья и каркающие наверху вороны, следящие за каждым его шагом. Шёпот позади становится громче, его почти догнали. Сознание пропитывает запах гнили. Мрак впереди становится чуть менее плотным. Сердце подскакивает. Среди стволов виднеется какая-то поляна. Джемин из последних сил несётся туда, впрочем, понимая, что это его всё равно не спасёт. Весь лес был для него чужим, он принадлежал ведьме. Перепрыгнув через сваленное дерево, он выбегает в поле травы, чуть освещённое луной, пересекает его, чувствуя, что колени ослабевают, и врывается в продолжение чащи, как всё-таки не выдерживает. Он летит в грязь, едва успевая выставить руки вперёд. Джемин пытается подняться, с болезненными всхлипами впиваясь пальцами во влажную землю, но ноги его не слушаются и падают обратно. Конечности немеют от страха, он понимает, что это конец, и мелко дрожит, рвано вдыхая. Лёгкие набиты калёным железом. - Джемин? Знакомый голос заставляет поднять голову. В паре метров от него стоит шокированный Джено. Он уже собирается что-то сказать и подойти к нему, как замирает, смотря поверх него в поле. Его глаза в ужасе распахиваются, тело застывает, как статуя. Джемин оборачивается и ощущает очередной порыв закричать. К его ногам ползёт густой чёрный туман, от которого раздаётся всё тот же шелестящий шёпот сотен разных голосов. Где-то позади проглядываются седые волосы, горящие глаза и тощая фигура в летящих одеждах. - Джено, помоги мне, - просит Джемин, поворачиваясь обратно к нему. Он тянет дрожащую руку. Однако Джено, которого тоже начинает потряхивать, переводит на него затравленный взгляд, но не двигается. Он со свистом вдыхает и испуганно пятится назад. Перед ним ожил самый страшный кошмар, который только можно было представить, демоны оказались настоящими. Тело наполняется нечеловеческим ужасом, вселяющим единственное желание – бежать, что есть мочи, и спасать свою жизнь. - Пожалуйста, не оставляй меня, - с отчаянием всхлипывает Джемин, чьи глаза блестят от накативших слёз. – Пожалуйста, Джено! Внук ведьмы всё-таки навлёк беду, навлёк проклятье на всех них. Он сам по себе проклятый и не имеет никакого права находиться рядом с нормальными людьми. Спутаться с ним означает спутаться с дьяволом. Он – чужак, ведьмовское отродье и должен расплатиться за свои грехи. Бросить его здесь и скорее спасаться будет самым верным решением. - Держись за меня, - Джено бросается вперёд, подхватывая его и заставляя подняться в момент, когда чёрные клубы тумана уже поглощали измазанные в грязи ступни. – Идём, нужно убираться отсюда. Бежать не получается, но Джемин старается идти так быстро, как только может, игнорируя жгучую боль в ногах и лёгких. Джено фактически тащит его вперёд, крепко перехватив за талию и закинув руку себе на плечи. Оборачиваться нет времени, они пробираются сквозь переплетённые кусты, пытаясь не сбавлять темпа и игнорировать шипящие созвучия голосов позади. Деревья начинают расступаться, что придаёт немного уверенности и надежды. Маяком служит спасительный, пусть и зыбкий свет луны. Наконец, впереди виднеются очертания домов. Лес заканчивается и они рывком выбегают из него, почувствовав колкие дуновения прямо за спинами: как будто их пытались схватить одним последним броском. Выйдя на ведущую к поселению тропу, они всё-таки затравленно оборачиваются. Чёрный дым вьётся кольцами среди деревьев, где-то вдали мелькает серебро волос. Шёпот смешивается с покачивающимися листьями, растворяясь в ночной тишине. Границу леса, к облегчению, ничего не пересекает. - Оторвались, - Джено перехватывает шумно дышащего Джемина поудобнее. - Потерпи немного, скоро будем дома. Ноги еле плетутся, хочется упасть, свернуться и протяжно завыть от пережитого страха. Сердце продолжает громко долбиться о ноющие рёбра. Джемин бредёт, уже толком и не понимая, где он и что происходит. В голове полнейший хаос, ни одной чёткой мысли. Он практически не замечает, как они подходят к резным воротам и входят в калитку. Вместо дома Джено ведёт его в купальню, где щёлкает выключателем, от которого загорается тусклая лампочка, заводит внутрь и осторожно усаживает на скамейку. Переведя дыхание, Джено начинает затапливать печь и проверяет воду в баке, стараясь сохранять сознание в рабочем состоянии и отгораживаясь от всего остального. Если он начнёт думать об увиденном, то потеряет над собой контроль. Обернувшись, он смотрит на перепачканного Джемина с растрёпанными волосами и совершенно пустым выражением лица. Взгляд потерянно вперен в пол, руки обессиленно лежат на коленях. Он словно частично выключился от того, через что пришлось пройти. - Я схожу за одеждой, ладно? – Джено касается его плеча, привлекая внимание. - Только быстро, - тихо просит Джемин, смотря на него покрасневшими глазами. - Я мигом. Он уходит. В ушах пронзительно звенит, треск горящих поленьев практически не слышно за этим звуком. Джемин чувствует, как что-то внутри продолжает дрожать. Дрожит звонко и остро, добавляя жжение в каждый вдох. Он не может понять, что произошло. Сознание попросту не в состоянии это обработать. Всё кажется выдумкой, каким-то куском из кошмарного сна. Вот только дикий страх и истошная паника, напрочь въевшиеся в сердце, были реальными, как ничто другое. От их горького привкуса сводило язык. Буквально через две минуты возвращается Джено. Он откладывает одежду на полку и проверяет воду в баке рукой – ещё не согрелась. Повернувшись к сверлящему пол взглядом Джемину, он какое-то время молча смотрит на него. Затем он присаживается перед ним на корточки и аккуратно берёт за предплечья. - Ты как? - Нормально, - вылетает автоматический ответ. Джено заглядывает в его потускневшие глаза и ощущает, как в груди что-то болезненно скрипит. Джемин кажется разбитым. Через что бы он ни прошёл в лесу – это уже никогда не забудется. Как прежде больше никогда не будет. Они оба видели то, что провело чёткую грань между жизнью, которая была до, и жизнью, которая будет после. Передающиеся из уст в уста ужасы стали реальностью. - Давай я тебя раздену. Нужно смыть всю эту грязь. Джено чувствует на себе ответственность, которая не позволяет ему поддаться гнетущим эмоциям. Он должен оставаться на связи с реальностью вопреки произошедшему. Джемин без какого-либо сопротивления позволяет снять с себя одежду, послушно выполняя всё, о чём его просят. У него нет сил для того, чтобы как-то реагировать, руки падают вялыми плетьми. Отложив одежду в грязный таз, Джено сначала сам быстро ополаскивается ещё не до конца согревшейся водой, после чего начинает отмывать отстранённого Джемина. Он мягко трёт пальцем его щёку, по которой была размазана грязь, вычищает комки и травинки из волос, намыливает руки с забившейся под ногти землёй, отчищает ноги, покрытые мелкими ранками от камней и острых веток. Джемин чуть шипит от боли, но на большую реакцию его уже не хватает. Убедившись, что грязи не осталось, Джено обтирает его полотенцем, одевает в свою одежду, после чего одевается сам. - Пойдём, надо поспать. У Джено в голове крутились десятки вопросов, он хотел знать, как вообще Джемин оказался в лесу и что произошло до того, как они натолкнулись друг на друга, но понимает, что тот сейчас был просто не в состоянии вести хоть какие-то разговоры. Шок не отпускал его и включил защитную реакцию в виде толстой стены, через которую практически ничего не пробивалось. Дома тихо, родители мирно спали у себя, совершенно не подозревая, что что-то произошло. С кухни тянет тыквой, которую мама приготовила для утренней каши. Джено заводит Джемина в свою спальню, закрывает дверь и укладывает на кровать, ложась следом. Какое-то время Джемин неподвижно лежит, всё так же пусто смотря перед собой. Затем он поднимает на него измученный взгляд. - Можно я тебя обниму? Ему катастрофически необходимо почувствовать живое тепло как можно ближе, раствориться в нём, забыться на время, чтобы банально суметь отключиться и дать сознанию отдохнуть. Ему нужно ощущение защиты, которой так не хватало. - Спи, - Джено сам пододвигается к нему, обнимая и укрывая их обоих одеялом. – Здесь ты в безопасности. Джемин обхватывает его руками и утыкается носом в шею. Пахнет хвойным мылом. От окружающего со всех сторон тепла становится чуть легче. Сумасшедший мир перестаёт существовать. Джемин засыпает под мерное поглаживание ладони, скользящей по его спине.