Потёмки

Первое, что слышит Джемин после пробуждения, - это кудахтанье кур. Он ведёт плечами и трёт лицо, вылезая из плотного вязкого сна. Голова ватная и тяжёлая, грудь тянет от остатков не улёгшейся тревоги. Воспоминания о произошедшем возвращаются не сразу. Сначала нос щекочет запах мыла, затем рука натыкается на что-то тёплое. Глаза открываются. - Привет, - угольные волосы лежащего рядом Джено чуть растрёпаны. - Привет, - собственный голос хриплый и с трудом пробивается через раздражённое горло. - Хорошо спалось? - Да, - Джемин тупит взгляд и непроизвольно вздыхает. – Я надеялся, что это был кошмар. - Я тоже. Какое-то время они молчат. С улицы доносятся хлопанье крыльев и блеяние. В комнате тепло, серый свет мягко сочится сквозь окна. Джено, лежавший на спине, поворачивается набок, убирая одну руку под голову. Его глаза внимательно изучают понурое лицо Джемина. - Что ты забыл в лесу? - Не знаю, - тот мотает головой. – Я лёг спать как обычно и очнулся уже там, прямо на бабкиной могиле. - То есть ты вообще не помнишь, как туда шёл? – брови Джено подскакивают. - Да. Понятия не имею, как там оказался и как мог не почувствовать, что куда-то иду без обуви, ещё и по лесу. Я никогда не был лунатиком. Это всё она, - Джемин хмурится, беря небольшую паузу. – Я видел её. Она говорила со мной, говорила, что я должен принять её силу. Она стояла там как живая, но… Я чувствовал кожей, что она не живая. Я чувствовал, что всё это… не отсюда. Это совсем другое, я даже не знаю, как это объяснить, но я это чувствовал. Отголоски ужаса отдаются внутри леденящим покалыванием, волосы на руках поднимаются, к горлу подступает ком. Мир Джемина вывернулся наизнанку и он не понимает, как теперь обрабатывать эту новую реальность. Как вообще можно осознать и принять то, что он видел и ощутил? Он лицом к лицу столкнулся с мёртвым человеком, который подчинил его разум так, что он даже не заметил. Грань между миром живых и миром мёртвых истончилась настолько, что получилось почувствовать дуновение смерти. - Почему она не пошла за нами? - Не знаю. Может быть, у неё уже не хватило энергии. Или это из-за того, что лес пропитан ею, а с обычными улицами и домами у неё такой связи нет, раз по большей части она была либо у себя, либо в лесу, - Джемин покусывает сухую губу. – Как ты вообще меня нашёл? - Это всё Башмак. Я проснулся из-за того, что он бесновался у меня под окном, а потом сиганул за забор. Я пошёл за ним, чтобы вернуть домой, но он залез в какие-то кусты и я потерял его. Потом я решил побродить по округе, думал, может наткнусь на него где, и увидел, как ты идёшь в лес. - Как ты меня в темноте узнал? - Луна светила, да и никто у нас не одевается, как ты. Я тебя позвал, но ты вообще никак не отреагировал, шёл как зачарованный. Я пока ручей обегал, ты уже успел куда-то деться. Оставлять тебя одного в лесу, да ещё и ночью меня не устраивало, так что я пытался тебя найти и когда уже думал попробовать проверить, вдруг ты пошёл домой по другой тропе, увидел тебя в поле. - Мне повезло, что тебя разбудил Башмак, - с кривой усмешкой выдыхает Джемин. - Он, похоже, с самого начала чувствовал, что ты не простой человек. Поэтому так и кидался на тебя, чувствовал чертовщину. - Я не… во мне нет чертовщины. - В тебе есть магия, Джемин, ты сам знаешь, - Джено смотрит ему в глаза серьёзно. – Даже если это не бабкина сила, это твоя сила, которая проснулась из-за всего, что тут было. Ты был рождён с ней. Это всё ещё кажется диким бредом, но отрицать Джемин больше не может. Только не после произошедшего. Он сжимает челюсти и смотрит на свои ладони. Он и правда внук ведьмы. В нём есть то, чего в нормальных людях нет. А его мёртвая бабка пытается добавить сверху ещё больше какого-то дерьма, которое точно ничего хорошего не принесёт. Оно сделает из него такое же проклятое существо. - Что мне теперь делать? – он смотрит на Джено с отчаянной надеждой, как будто тот обязательно должен знать, как нужно поступить. - Оставайся здесь, домой тебе возвращаться точно нельзя. Паром придёт через четыре дня и я не думаю, что она сможет пойти за тобой за пределы Унмёна. Потом просто забудешь это как страшный сон. - А твои родители? - Они сами спрашивали, почему ты остановился там, а не у нас. Мама переживает, что ты плохо ешь, - Джено издаёт смешок. – Скажем, что тебе надоело быть одному, они только рады будут. - Спасибо, - искренне благодарит его Джемин, признательно обхватывая запястье. – Без тебя я бы… Всё было бы плохо. - Всегда рад помочь. Джено высвобождает кисть и вместо этого на пару секунд сжимает его ладонь в своей, пытаясь поддержать. В связавшей их тайне, которую они, не сговариваясь, решили оставить между собой, чтобы не пугать других, только они и могли как-то друг друга приободрить. Всё это напоминает сумасшествие, от которого хочется отгородиться, сделать вид, что всё нормально. Именно поэтому Джено встаёт с кровати и открывает верхнюю полку стола. - Может это тебя немного порадует, - он опускается обратно на кровать. – Закончил вчера вечером. Джемин с удивлением садится, принимая от него тонкий деревянный ключ. Ореховая древесина идеально гладкая, края обработаны, в кольцо продета прочная чёрная нить. Отделан он под старину, бородка двойная, стержень относительно длинный и соединен с овальным кольцом воротником из двух аккуратных шаров. - Ого, прям как настоящий, - Джемин с впечатлённым выдохом проводит пальцем по бородке. – Почему именно ключ? - Ключ открывает двери, это символ новых возможностей и будущего, - Джено берёт подвеску из его рук и надевает ему на шею. – Будет тебе напоминанием о том, что когда закрывается одна дверь, открывается другая. - Мне нравится. Ключ висит над диафрагмой, Джемин довольно вертит его пальцами. Вдруг он начинает тихо посмеиваться себе под нос. - Чего смеёшься? - Я уж подумал, ты скажешь, что это ключ от твоего сердца. - Дурак, - Джено тоже начинает глухо смеяться, опуская голову. – Ключ от моего сердца выглядит не так. - А как? - Не знаю, - он чешет затылок, задумываясь. – Это должно быть что-то, что вызывает улыбку. - Ключ от твоего сердца – это тупые комедии? - Может быть. Внутри чуть отпустило, хотя истошный осадок от прошлой ночи никуда не делся. Продолжать жить так, как будто всё было в порядке, кажется единственным правильным вариантом. Потому что если погрузиться в раздумья, то из этого болота можно уже не вылезти. А на дне дышать нечем. Умывшись прохладной водой, Джемин вытирает лицо полотенцем. Он слышит, как Джено возится на кухне и гремит ложками, разогревая завтрак. Руки касаются лёгкой хлопковой ткани, струящейся по телу. Рубаха Джено большевата в плечах и немного длиннее привычной одежды, но она придаёт какой-то странный комфорт, в котором он явно нуждался. Её мягкий мыльный запах и вручную вышитый орнамент успокаивали, напоминали, что обычная жизнь была, есть и будет продолжаться вне зависимости от того, какие кошмары могут происходить по ходу дела. Реальность никуда не исчезает. Во время завтрака образовавшаяся внутри пустота заполняется ещё больше. Пробегав по лесу чёрт знает сколько, Джемин ощущал усталость и жжение в мышцах. Съев тёплую тыквенную кашу и попив чай с чабрецом, он почти полностью успокоился. В доме семьи Джено шелестящий голос в голове замолкал, а мысли о чёрном тумане перекрывались стенами. Царящая здесь атмосфера подпитывала, залечивала повреждённые части сознания. - Я хочу сходить домой, - голос Джемина разбивает воздух, когда тарелки отодвигаются. - С ума сошёл? Зачем? – черты лица Джено словно становятся острее. - Там все мои вещи, я не могу просто оставить их. - Тебе опасно там находиться. - Выбора у меня нет. Зайду, схвачу, что надо, и выйду. - Я пойду с тобой. - Я думал, ты боишься этого места. Тем более после того, что было. - Именно поэтому одного я тебя не отпущу. Мы не знаем, что эта клятая ведьма может сделать. В глазах Джено горит решительная настойчивость. На самом деле Джемин благодарен ему за это. Он не хотел идти один. Даже мысль о нахождении в тех стенах в полном одиночестве вызывала ярый протест внутри. Всё естество предупреждало его о возможной опасности. Его сумасшедшая бабка хотела добиться своего любым способом и желания внука её интересовали в последнюю очередь. Джено одалживает ему свои сапоги, а сам надевает одни из отцовских. Деревенский быт шёл своим чередом, для местных жителей ничего не поменялось. В поле стояли медленно жующие траву коровы, поближе к кустам пристроились компании из коз, овец и баранов. Небо серое, но относительно светлое, ветер несёт запах тины. Двое мужчин тащат толстое бревно на своих плечах, в одном из дворов девушки развешивают на забор одеяла, на толстых верёвках покачиваются сушащиеся сети. Гром гремит бом-бом, ведьма. Перед ними проносятся дети, оставляющие после себя отголоски смеха и продолжающие петь уже с другого конца улицы. Джемин провожает их взглядом. Знали бы они, что ведьма никуда не ушла. Хотя для них опасность представляло только её наследие, будь то проклятье грозы или непокорный внук, не желающий пересекать границу, за которую она так упорно его тянула. Как будто он действительно мог согласиться стать местным ведуном и выбросить свою жизнь в мусорку. Сапоги стучат по дощатому мосту. Джемин смотрит на появляющийся впереди дом с тонким подрагивающим куполом из энергии. Хочется развернуться и убежать. Если раньше он вызывал отторжение, то теперь только какую-то унылую безысходность. Надежда на то, что он сам себе всё надумывает, была растоптана и смешана с грязью. Этот дом его одурманил, отнял на время контроль. - Ты снял всё с забора? - Да, ещё несколько дней назад. - Зачем? - Накатило. Меня так выбесили все эти штуки, что я их сжёг нахрен. - Оно и к лучшему. Чем меньше от неё остаётся, тем лучше. Расстояние сокращается, диафрагму сжимает сильнее. Джемин застывает перед воротами, не решаясь открыть их. Он не хочет видеть этот двор, не хочет видеть эти стены. Но открыть ворота всё же приходится. Правда вместо того, чтобы войти, они оба застывают, смотря вниз. - Это… - Башмак. Джено сжимает челюсти. У крыльца лежит растерзанный гусь, практически весь покрытый кровью. Наружу частично вывалены кишки, глаза закатились, из открытой пасти торчит шершавый язык. По распоротой шее ходят мухи. - Боже, - Джемин зарывается пальцами в волосы. – Это ведь не я, да?... На мне была кровь? - Даже если ты, то ты был не в себе, - Джено тяжело вздыхает, поднимая глаза обратно на дом. - Мне жаль. - Это просто гусь. Пойдём, заберём его на обратной дороге. Переступив через окровавленный труп, они заступают на крыльцо. Дверь со скрипом открывается. Шелестят висящие на сквозняке веники. Джемин входит внутрь, уже не разуваясь, и внимательно осматривается, прислушиваясь к своим ощущениям. - Здесь пусто. - В каком смысле? - Я не чувствую её присутствия. - А раньше? - Чувствовал тяжесть, как будто кто-то давил на меня и мешал дышать. - Ты мне не рассказывал. - Я в это и не верил. Теперь уже неважно. Вокруг стоят выгоревшие за ночь свечи. Одеяло на кровати откинуто в сторону, телефон лежит у подушки. Всё было нетронутым. Джемин подбирает рюкзак с пола и начинает закидывать туда свои вещи. Явно напряжённый Джено выглядывает в окна, осматривая двор, изучает взглядом потолок, откуда доносился какой-то лёгкий шорох. Когда он возвращается в комнату, Джемин кладёт в рюкзак последнюю пару носков и затем достаёт засунутую под кровать книгу. - Это её? - Да. - Пусть там и лежит, сгорит вместе с домом, когда мы от него избавимся. Джено уже собирается отправиться в кухню, как замечает, что Джемин так и не сдвинулся с места, а продолжал постукивать пальцами по обложке. - Что не так? - От неё может быть толк. - Какой ещё толк? - Здесь рецепты того, что помогает от болезней, может даже есть то, что поможет избавиться от неё и каких-то дурных сил. - Ты хочешь взять её с собой? – глаза Джено поражённо распахиваются. - Говорю же, она может быть полезной и… - Джемин, это ведьмовская книга заклинаний, - он требовательно заглядывает ему в лицо. – Не поддавайся этой клятой ведьме. Ты уже начинаешь зависеть от этой книги, хочешь какой-то посторонней силы. Не дай себя околдовать, ты пропитываешься её магией. Немного помолчав и посверлив его взглядом, Джемин сдаётся и кивает. - Ладно, ты прав. Оставлю её здесь. Он убирает книгу обратно под кровать. - Вот и хорошо. Пакет громко шуршит, пока они закидывают в него оставшиеся продукты. Затем Джемин переобувается в свои сапоги и убирает сапоги Джено в отдельный мешок из-под картошки. Убедившись, что ничего важного дома не осталось, они выходят на улицу. Джено достаёт из кармана взятый из кухни чёрный пакет и подбирает им Башмака так, чтобы не испачкаться в крови, засовывая его внутрь. Оставлять здесь бедного гуся казалось неправильным. Вдали от мрачного дома становится чуть спокойнее, однако они всё равно шагают молча. Джемин чувствует вину, вызванную тем, что из-за него погибло ни в чём не повинное существо. Даже если он сам этого не делал, то вся чертовщина началась из-за него, а Башмак, похоже, не угодил бабке тем, что ощущал лишнее. И хотя Джено говорит, что это всего лишь гусь, Джемин всё равно чувствует, что это его задело. Гусь ведь был под его ответственностью. Вернувшись домой, Джено берёт лопату и говорит, что пойдёт похоронит его в лесу, потому что не выбрасывать же его на помойку. Джемин в свою очередь идёт в спальню, где заправляет кровать, ставит телефон на зарядку и вешает на стул свою запасную футболку, чтобы она стала менее скомканной. Теперь это его новое жилище. Подойдя к окну, он выглядывает наружу. Вдалеке виднеется спина Джено, идущего к чаще. Отлично. Рюкзак ставится на кровать и наружу достаётся чёрная книга. Джемин был не согласен и успел быстро схватить её, пока Джено заворачивал в платок оставшиеся яйца. Он не понимает, что имеющиеся там знания могли, наоборот, помочь им, а не навредить. Для них нужна собственная сила, не бабкина, её записи можно использовать во благо. Старые страницы шуршат под пальцами. Джемин пролистывает рисунки и вчитывается в свойства трав, пытаясь найти что-то, подходящее ситуации. Ему казалось, что где-то на задворках памяти имелись короткие воспоминания о прочитанном, что-то внутри резонирует и пытается достучаться. Размашистые буквы стремительно проносятся перед глазами, времени было мало. Плодородие почвы, мигрень, сломанные кости, отпугивание ворон, вещий сон, защитный талисман. Ладонь хлопает по странице. - Чертополох. На листе изображено колючее зелёное растение с махровым пурпурным цветком. Джемин жадно вчитывается в описание. «Универсальный защитный талисман, уберегающий от энергетических нападений, оберег жилья от нечистой силы». То, что нужно. Почитав про то, как его можно использовать, Джемин заталкивает книгу обратно в рюкзак, плотно застёгивает его и торопливо идёт в мастерскую. Нужно успеть до того, как Джено или кто-то из его родителей вернётся. Схватив со столешницы перчатки и нож в чехле, он выходит на общую улицу и лёгким бегом выдвигается к небольшому полю позади. Сейчас как никогда нужна интуиция, которая направила бы его в нужную сторону. Джемин останавливается, закрывает глаза и пытается сосредоточиться. Чертополох, нужен чертополох. В груди слегка покалывает, в спину бьёт порыв ветра, заставляющий податься вперёд и сделать шаг куда-то вбок. Джемин открывает глаза и решает пойти в эту сторону. Через минуту, обойдя огромный ковер из клевера, среди которого торчали кусты отцветших ромашек, он действительно видит заросли чертополоха. Чувствовать растения с каждым днём становилось всё проще, но он старается об этом не задумываться. Главное, что он нашёл нужное. Несмотря на перчатки колючки всё равно вонзаются в кожу, хоть и неглубоко, но неприятно. Достав из чехла нож и замахнувшись, Джемин обрубает чертополох чуть выше земли. Трёх стеблей будет достаточно. Руки колет, пока он несёт их обратно домой. Перед тем, как войти во двор, Джемин вытягивает шею, проверяя не идёт ли Джено, и шустро забегает внутрь. Он берёт с кухни стул и выносит его в прихожую перед порогом. Забравшись, он телефоном подсвечивает пространство под крышей. Прямо над дверной рамой есть небольшой выступ из несущего бруса, в самый раз. Укладывая туда чертополох так, чтобы он не слетел вниз, Джемин на пару мгновений зажмуривается, мысленно прося его охранять дом. Никаких заклинаний для этого в книге не было, поэтому приходится импровизировать. Спустившись, он какое-то время мечется перед входом уже с уличной стороны, пытаясь сообразить, куда ещё можно засунуть чертополох так, чтобы его не было видно. Мелькает мысль закопать его, но это будет явно заметно. Тогда Джемин опускается на корточки и начинает дёргать доски в боковых частях крыльца. К его радостному удивлению одна из них поддаётся и отгибается. Туда он и суёт два оставшихся стебля, так же нарекая им оберегать дом. В момент, когда он заканчивает свою мысленную просьбу, ниже ключиц словно что-то вспыхивает. Джемин трёт это место ладонью, пытаясь понять, что произошло. Ощущение не плохое, наоборот, появляется какое-то тепло. Как будто зажегся крохотный огонёк. Он поднимает глаза и замечает мерное колебание воздуха в дверном проёме. Похоже, сработало. Что-то он да сделал. Не теряя времени, он относит в мастерскую перчатки и нож, возвращает стул на кухню, стряхивает с себя налипшую траву и идёт в комнату. В момент, когда он садится на кровать, входная дверь негромко хлопает. Еле успел. Через несколько секунд в спальню входит Джено. - Чем хочешь заняться? - Собираешься меня развлекать? – Джемин делает вид, что разминает затёкшую от сидения спину. - Надо как-то отвлечься, поднять тебе настроение. - Ты не обязан это делать. Да и развлекаться особо нечем. Давай займёмся обычными делами. Как будто всё, как всегда. - Тогда надо бы постирать вчерашнюю одежду. - Без проблем. Заходя в купальню, Джемин понимает, что практически не помнит, как был здесь прошлой ночью. Кадры проносятся обрывками, тогда он был слишком выведен, чтобы нормально соображать. Пока Джено затапливает печь, чтобы согреть воду, он наблюдает за ним, думая, в каком он перед ним долгу. Джено и раздел его, и умыл, и одел, прямо как ребёнка. Ничего из этого он не обязан был делать, тем более учитывая, что он тоже был в шоке после увиденного. Однако он позаботился о нём всё равно. С одежды слезает столько грязи, что вода становится тёмно-коричневой и её приходится менять два раза. Джемин шоркает штаны руками до красноты ладоней. Он мало того, что сначала спал на земле, так потом и вовсе плюхнулся во влажную грязь полностью, разве что лицом в неё не занырнув. Одежда Джено была чище, но всё равно измазалась в земле и траве с одежды Джемина, когда он тащил его. Тщательно всё прополоскав, они идут развешивать одежду сушиться. По двору плывет запах гиацинтового порошка. Избавление от свидетельств произошедшего приносит ещё немного облегчения. Как будто постирав одежду, получилось постирать часть сознания. Вернувшаяся домой мать семейства едва только услышав новости, тут же с энтузиазмом начинает щебетать о том, что Джемину давно надо было перебраться к ним, а не «коротать вечера в холоде и голоде в гордом одиночестве». Пообещав приготовить сытный обед, она исчезает в доме. После стирки начинается работа в саду. Подвязывание провисших огурцов и помидоров, очистка капусты от насекомых, сбор упавших яблок и сортировка их на нормальные и гнилые, которые отправляются в компост. Джемин никогда не думал, что он будет так радоваться огородничеству. Ему нравится заниматься чем-то полезным, забываться и разговаривать с Джено о чём-то нормальном, никак не связанном с тем, что выходило за рамки привычного мира. Они обсуждают салат из кислых яблок, свои любимые игрушки в детстве, морковный торт, ненависть Джемина к луку, которая прошла с возрастом. И жизнь снова возвращается в привычное русло. Неприятный эпизод вычёркивается из памяти. Вода струится из лейки звонким потоком. Они поливают грядки, что находились в теплице. Джено заканчивает свою сторону, утирает пот со лба и выходит на улицу, задумчиво смотря на небо. - О чём думаешь? - Да вот не могу решить поливать сад или нет. Если пойдёт дождь, то воды будет слишком много. А если не пойдёт, то некоторые растения уже начнут сохнуть. Джемин опустошает лейку полностью, отставляет её и тоже выходит из теплицы. Голова чуть склоняется, он прислушивается к ощущениям, вдыхая в себя воздух и сканируя горизонт. - Не поливай, вечером будет дождь. - Откуда ты знаешь? - Знаю. Джемин многозначительно заглядывает ему в глаза. Какое-то время Джено молча смотрит на него, после чего шумно выдыхает через нос и кривит губами. - Раз маленький ведун так сказал, значит, так и будет. - Эй. - Ведуном быть не плохо. Если не использовать внутреннюю силу во зло, то в ней нет ничего плохого, это дар, а не проклятье. - Я думал, ты не одобряешь колдовство. - Колдовство – да. А связь с природой – это здорово. - Как скажешь. Работа в огороде заканчивается как раз ко времени, когда мама зовёт их на обед. Наевшись ароматного рыбного супа и рыбных пирожков, они какое-то время лениво валяются на кровати, после чего у Джемина вдруг возникает идея, которая просто не может оставить его в покое. Он решает, что научит Джено рисовать. Тот, конечно же, проявляет небывалый скептицизм, объясняя, что кистью разве что забор красил, но Джемина это не останавливает. Он любит рисовать сам и хочет разделить этот процесс с кем-то ещё. - Сначала определись, какую область ты собираешься рисовать. Я обычно делаю всё по ходу, но ты лучше отметь себе линии карандашом. Они сидят среди кустов чубушника подальше от любопытных глаз. Перед ними зелёный берег, полоска ручья, небольшая поляна, где в некоторых местах растёт луговая герань, череда леса и медленно темнеющее небо над головами. Ветер пускает по траве рябь. - Допустим, вот так, - Джено проводит линию берега, затем ручья, поляны и деревьев, отделяя их от неба. – Пойдёт? - Да, нормально. Только не забудь, что лес не такой ровный, там торчат верхушки, поэтому когда будешь красить, тогда уже будешь выходить за границу этой линии то ниже, то выше. - Хорошо. - Теперь решай, откуда начнёшь. - А откуда лучше? - Ну, я бы начал с неба, чтобы оно успело высохнуть, пока я буду работать над травой. Потом уже можно будет сделать лес, ручей и добавить детали. - Тогда так и сделаю. Джено мочит кисть и начинает водить ею по чёрной краске. Сначала он заносит её над листом, собираясь сразу же начать красить, но немного подумав, размазывает всё по части палитры. Джемин непроизвольно улыбается. - Правильно, с тёмными цветами надо аккуратнее и лучше их разводить. Затемнить можно всегда, а вот высветлять проблематично. - Мне тогда просто с белым смешать? - Да, можно. Только добавь воды, чтобы оно не было таким густым, это всё-таки акварель. И можешь добавить буквально каплю синего, чтобы цвет получился поинтереснее. Джено послушно выполняет всё, что ему советуют. Правда не очень хорошо промытая кисть оставляет на белом тёмные разводы, но Джемин снисходительно это прощает. Постепенно на пластиковой крышке появляется водянистый серый. - И теперь сразу на бумагу? - Можно сначала смочить её, можно сразу так. Сам решай, какую технику будешь использовать. - Технику? – Джено поворачивает к нему голову. – Мне бы понять, как оно работает вообще. - Вот на практике и разберёшься. Пробуй, смотри, экспериментируй. Это ведь самое интересное. - Чтобы ты смеялся надо мной? - Зачем мне над тобой смеяться? Ты бы видел мои первые рисунки, ими только зад подтирать. Джено хохочет так, что кисть в его руке трясётся и роняет каплю на бумагу. Теперь он уже вынужден приступить к рисованию. Он размазывает пятно по области неба и добавляет воды, посчитав, что оно кажется слишком тёмным. - Насчёт цвета сильно не переживай, акварель высыхает светлее. Закончив с небом, Джено приступает к траве. Нанеся зелёный, слегка разбавленный водой, он хмурится, явно недовольный результатом. Джемин терпеливо молчит, с любопытством ожидая, что он будет делать дальше. Тогда Джено добавляет каплю чёрного, чтобы затемнить поле, но цвет выходит слишком грязным. - Промокни салфеткой, пока не высохло. Салфеткой получается снять большую часть краски, хотя болотный слой всё равно остаётся. Джено ещё раз набирает зелёный цвет кистью, но не торопится переносить его на бумагу, находясь в явном замешательстве. Затем он всё-таки красит дальний берег и переходит к ближнему. Для ближнего он добавляет белый, потому что тот выглядит светлее, правда всё равно не добивается того, что явно держал в голове. Кисть постукивает по губам. - Есть какой-нибудь совет? - Попробуй лучше добавить чуточку жёлтого. А для некоторых мест можешь добавить немного синего. Тогда получатся разные оттенки. С ручья веет свежестью. Волосы колышутся на ветру, кусты чубушника вокруг мерно шелестят, покачиваясь. С некоторых слетают белые лепестки. С тропы позади доносятся голоса пожилой пары, обсуждающей засушивание анчоусов. Тем временем трава в скетчбуке становится заметно разнообразнее, правда распределение цветов больше похоже на неровные капли, чем на расставленные акценты и тени. - Вот, уже не так однотонно. - Всё равно не то. - Ну ты же первый раз рисуешь, это хорошо для первого раза. - Сложно соображать, как смешивать цвета, чтобы получить нужный. - Это только с опытом приходит. Когда тысячу раз ошибёшься и намешаешь непонятно чего, тогда уже понимаешь, что с чем мешать лучше не надо. - В резьбе, в принципе, то же самое, так что не жалуюсь, - фыркает Джено. Он проверяет высох ли дальний берег и наносит на него ещё один слой зелёного. Тот наконец-то становится немного насыщеннее. Решив, что травы с него хватит, Джено переходит к ручью. Намешав несколько вариаций синего на палитре, он наносит их все по одному на бумагу, чтобы решить, что ему больше нравится. - Это, кстати, техника такая. Когда вот так отрывистыми мазками наносишь краску. - Ну всё, я теперь художник. Набрав в кисть воды, он размазывает все оттенки, растягивая их по длине ручья и превращая в одну цельную полосу. Глаза изучают настоящий пейзаж впереди. Взяв синий потемнее, он проводит несколько полос около берега, расставляя тени. - Молодец, увидел. - А светлее надо белым? - Лучше подсуши кисть и собери краску там, где хочешь поставить блики. Джено следует его совету. Разводы получаются не очень аккуратные и слегка рандомные, но он решает на этом остановиться, чтобы не испортить хотя бы то, что есть. Тени и отсветы кажутся чем-то слишком непонятным, когда ещё пытаешься разобраться с тем, как краска себя ведёт, в принципе. Прежде, чем приступить к лесу, он долго смотрит на белую область, как раз отведённую под него. - Чего завис? - Не пойму, с чего начать. Мне каждое дерево, что ли, прорисовывать? Я так до завтра просижу. - Ты ведь не гонишься за гиперреализмом, так что можешь просто закрасить всё единым цветом, а потом уже отдельно выделять какие-то листья, ветки и области потемнее. - Прямо уже по готовому? - Да. Поэтому слишком тёмный цвет не бери, разбавь немного. Джено водит кистью по зелёному, добавляет воду, но поначалу сопротивляется, боясь испортить идеально белое полотно. Затем он всё же приходит к выводу, что так или иначе не узнает, как будет лучше, пока не попробует. Полоса леса слегка сливается с поляной. - Надо низ у леса затемнить, там растительность гуще и теней много. - А как сделать зелёный темнее, но не таким грязным? Меньше чёрного? - Лучше вообще без чёрного. Знаешь, есть такая вещь, как комплементарные цвета… - начинает Джемин, но берёт паузу. – Ты хочешь слушать теорию? - Не особо. - Я так и подумал. Короче, чтобы затемнить зелёный, нужно добавить совсем немного красного. - Красного? – недоумённо переспрашивает Джено, явно не веря. – И что это получится вообще? - Если переборщить, то коричневый. Если не переборщить, то зелёный потемнее. Можно даже сразу коричневый добавить в зелёный, раз у тебя и небо, и вода более приглушённые. Джено поглядывает на него с сомнением, но в конечном итоге, решает попробовать. Добавив зелёный на палитру, он вмешивает туда каплю красного и с интересом отмечает, что он и правда становится темнее, но не выглядит грязным. - Видишь? - Странные эти ваши краски. Затемнив его ещё, Джено набирает кистью новый цвет и проходится по нижней части леса. В некоторых местах появляются светлые пятна из-за того, что их коснулась сухая кисть, однако в общем и целом, выглядит получше, благодаря появившемуся контрасту. Пока лес сохнет, Джено добавляет больше теней в траву на поляне, пользуясь новообретёнными знаниями. Джемин наблюдает за его сосредоточенным лицом, не переставая улыбаться. Ему нравится его старательность. И то, как он постепенно втягивается в процесс, начинает замечать, как работает акварель, пробует новые способы, кажется невероятно очаровательным. - Возьми кисть потоньше для деталей. Когда лес высыхает, Джено намешивает зелёный потемнее, добавляет туда даже капельку синего и собирается рисовать листы для объёма. Он берёт новую кисть и делает первые нерешительные мазки. Линии всё равно кажутся толстыми и кривыми, рука не привыкла работать так деликатно. Сажать картошку и рисовать – это всё-таки разные действия. - Не дави так сильно, используй только кончик, - Джемин не выдерживает и обхватывает его руку своей, чуть приподнимая её и ведя легче, едва касаясь бумаги. – Вот так, плавнее. И попробуй делать их на разных уровнях, разных форм. Тогда не будет похоже на машинный узор, появится объём. Джено позволяет управлять своей кистью, запоминая ощущения. От прижавшегося грудью к его руке Джемина идёт жар. Левая половина леса готова, правую он вырисовывает уже сам. Разобравшись с деревьями, он всё той же тонкой кистью берёт фиолетовый и начинает расставлять маленькие точки в траве на том берегу, чтобы обозначить герань. - Смотри, какой ты молодец, - Джемин укладывает подбородок на его плечо и рассматривает готовый рисунок. – Понравилось рисовать? - Ничего так, только сложно. - Вначале всегда сложно. У тебя есть потенциал, я вижу. Повернув голову, Джено едва не утыкается щекой в нос Джемина. Тот снова до невозможности близко, так, что можно почувствовать тепло его лица. Взгляд чёрных глаз открыто устремлён на Джено. - Чего глазами хлопаешь? - А что? На тебя смотрю. - Зачем? - Нравится. - На меня смотреть? - Да. - Чудно́й ты. Вопреки своим словам Джено сам продолжает смотреть на него. Смотрит долго, задумчиво, с какой-то вымученной мягкостью изучая каждую черту. После чего он тяжело выдыхает через нос, откладывает скетчбук с колен на траву, оставляя сушиться, и какое-то время молчит. - Я хотел убежать вчера, - признаётся он. – Подальше от этой чертовщины. Хотел бросить тебя и спастись. Любой бы так сделал. Ты – внук ведьмы и с твоим появлением она снова проснулась. Узнай кто, что с тобой происходит, люди даже по одной улице с тобой бы не стали ходить от греха подальше. - Тогда почему ты остался? – Джемин выпрямляется, убирая подбородок с его плеча, но не сводя пронзительного взгляда. - Я не смог тебя бросить. Ты мне больше не чужой. Ты… - Джено смолкает на мгновение, руки сложены на коленях. – Я помогу тебе уехать отсюда в целости и сохранности. Чтобы ты вернулся обратно и смог прожить полноценную жизнь. И не кончил как она – застрявшая в своём же проклятье. Ты не должен потерять этот свет внутри себя. Джемин чувствует покалывание жгучих игл внутри. Грусть. Тоску. Обиду на судьбу. Он этих сил не просил. Пальцы сжимают предплечье Джено. - Спасибо, что не бросил меня. Я думал, что мне конец. Что она схватит меня и… я был бы уже не я. Без тебя. Джено поворачивается с ободряющей полуулыбкой на губах. Ладонь накрывает руки Джемина. Он молча кивает ему несколько раз, принимая благодарность и показывая, что всё в порядке. Их обволакивает тонкий запах отцветающего чубушника. Вдали, где-то за лесом, начинает мерно грохотать. Пора возвращаться. Ливень, следуя предсказанию Джемина, начинается ближе к вечеру и запирает их дома на целый час. Ничего интересного по телевизору не было, да и из-за грозы возникали сильные помехи, комкающие звук и пускающие по экрану статику. Поэтому в светлую голову Джемина приходит очередная идея. На этот раз он учит Джено решать судоку и они корпят над цифрами, валяясь на полу в гостиной под тонким одеялом. Мама приносит им нарезанные дольками апельсины и яблоки. Зато когда дождь заканчивается, занятие им находит уже Джено. Он зовёт его с собой, выходит из дома и направляется в маленький хлев. У входа их встречают блеющие овцы, высовывающие морды между досками ограждения. Джемин осторожно гладит одну, с удивлением отмечая, что кудрявая шерсть у неё была довольно жёсткая, напоминала старый скатанный свитер. Он собирается, было, проследовать вглубь дальше, однако его что-то тянет назад. - Эй, отпусти, - он тянет рубаху, край которой уже зажевала наглая овца с выпирающими зубами. - Не давай им тяпать себя за одежду, сожрут. - А ну, отдай, - Джемин отталкивает её морду и отскакивает назад. – Фу, гадость какая. Чуть растянутый лоскут рубахи весь слюнявый. Джемин с отвращением морщится и вытирает руки о штаны. Вторая часть хлева заполнена сеном. Там на привязи стоит крупная тёмно-коричневая корова, смотрящая на них с меланхоличным безразличием. Джено вручает ему лопату, а сам привязывает коровий хвост к её задней ноге, подтаскивает низкую табуретку, обтирает вымя и начинает массировать его. Пахнет немногим лучше, чем в курятнике, всё тот же кислый запах, разве что не такой резкий. Уборка занимает гораздо меньше времени, Джемин складывает лепёшки и выкидывает их в специальную яму всего за пять минут. Когда он возвращается и ставит лопату в угол, Джено встаёт. - Ты так быстро её подоил? - Нет, я подготовил всё к дойке. Садись. - Я? – голос Джемина ломается. – Издеваешься? - А что такого? - Я, блин, боюсь, это же целая корова. - Если бы это была половина коровы, доить было бы нечего, - глаза Джено буквально горят от веселья. - Серьёзно, а вдруг она меня боднёт? - Это корова, а не бык, ничего она тебе не сделает. Садись. - Но… - Садись. Руки давят на плечи, заставляя опуститься. С такого ракурса корова начинает казаться ещё больше. Джемин замирает, боясь сделать лишнее движение и отхватить. Увидев его перекошенное от напряжения лицо, Джено смеётся, качая головой. У них даже дети коров не боялись. - Расслабься, никто тебя не съест. - Вдруг я ей не понравлюсь? Вдруг она почувствует, что я, ну, с сюрпризом? - Она бы уже что-то сделала. Она ест свою траву в кормушке, видишь? Ей плевать на тебя. - Как её зовут хотя бы? - Хочешь познакомиться? – очередная усмешка. - Да, надо сначала узнать друг друга получше, а потом уже переходить к такой близости. - Петрушка. - У вас очень оригинальные имена, - отмечает Джемин, даже не скрывая сарказма. - Она когда только ходить начала, вырвалась из хлева и пожрала нам всю петрушку. Сама себе имя выбрала. - Что ж, Петрушка, я Джемин. Ты ведь не против, если я тебя немного потрогаю? Корова даже ухом не ведёт. Слышно только, как работают её челюсти. Джемин медленно выдыхает, смотрит на её тело перед собой и нерешительно подносит ладонь к её боку. - Можно же погладить, да? - Да. Она оказывается очень мягкая и тёплая. Концы щетинок чуть островатые, но если вести по росту волос, то поверхность кажется гладкой. Это немного успокаивает Джемина, у которого от волнения даже спина выпрямилась так, словно к ней прибили кол. - Доить будем сегодня, нет? - Мы налаживаем контакт. - Было бы что налаживать. Давай, возьми её за сосок. - За сосок? – едва ли не с ужасом переспрашивает Джемин. - Да, - Джено присаживается на корточки рядом с ним, хватает его руку и подтягивает её к вымени. – Обхвати его пальцами. Сосок оказывается мягким, упругим и очень тёплым. Джемин обхватывает его так осторожно, как будто держит хрусталь. - Сожми пальцы вот тут повыше и тяни вниз, как будто выдавливаешь пасту. - Ей не будет больно? - Конечно, нет. Помявшись, Джемин тянет сосок вниз. В стоящее под коровой ведро не падает ни капли. - Сильнее. Не бойся, ничего ей не будет. - Так? – он пробует ещё раз, прилагая уже чуть больше усилий. - Зажимай выше и выдавливай, молоко собирается в этой части. Джено хватает другой сосок, уверенно тянет его и в ведро брызгает струя горячего молока. - Видишь? - Выглядит жестоко. - Если бы ей было неприятно, она бы уже начала брыкаться. Давай, скоро уже ужин готов будет, а мы всё никак с одним соском разобраться не можем. Вздохнув, Джемин сдавливает пальцами область выше и тянет вниз, прилагая усилия. Брызгают первые белые капли. - Получилось! - Молодец. Теперь давай активнее и лучше возьмись сразу за второй, чтобы быстрее. Успех и осознание того, что его действительно никто не лягнёт, придаёт уверенности. Постепенно Джемин начинает привыкать и затем с гордостью вносит наполовину наполненное ведро в дом. Мама хвалит его, треплет по волосам и усаживает обоих за стол. Из гостиной приходит отец и они все вместе ужинают бибимпабом с говядиной, после которого на столе появляется ароматный тыквенный пирог. После ужина двигаться уже особо не хочется, поэтому Джено с Джемином сидят в спальне и смотрят кучу смешных видео, которые были скачаны на телефон. Некоторые шутки приходится объяснять, так как их смысл и контекст был понятен только активным пользователям интернета, которым в этом захолустье даже и не пахло, однако Джемину всё равно нравится слышать его смех и видеть положительную реакцию. Когда видео заканчиваются, он начинает показывать ему всякие игры, которых тоже было в достатке. Джено такие технологии восхищают, он и не думал, что в одном телефоне может быть столько всего. Засиживаются они долго и ложатся спать, только когда по всей деревне уже погашен свет, а из-за стены слышен негромкий храп главы семейства. Смотря в потолок, Джемин понимает, что за последние несколько часов действительно забыл обо всём, что происходило в прошлую ночь. Оно казалось ненастоящим, далёким. Настоящим был Джено, чью руку он водил над бумагой, дурацкие шутки, с которых они хохотали, беззаботные разговоры за столом. Возможно, если продолжать делать вид, что никакого прострелившего душу кошмара не было, он сотрётся из памяти, забудется. Колющий шёпот и леденящий ветер всплывают в голове только сейчас, когда всё в доме затихает, а мысли разбегаются врассыпную. Им не на что было отвлекаться. Джемин поворачивается набок. Джено лежит к нему спиной, обтянутой тонкой футболкой. Слышно, как он мерно дышит, грудная клетка вздымается каждые несколько секунд. По подушке разбросаны угольные волосы, пахнет хвойным мылом. Ближе к ночи в комнате стало прохладно, но идущего от него тепла достаточно, чтобы не натягивать одеяло до подбородка. Он лежит с внешней стороны кровати, оттесняя Джемина к стене и словно защищая от всего, что может проникнуть в раздвижную дверь. Спина, которая почему-то кажется самой надёжной в мире. На самом деле Джемин бы понял, если бы он бросил его в лесу. Лежа в грязи, он видел в его глазах нечеловеческий ужас и панику, видел, как он бешено соображает, пытаясь решить, что делать и стоит ли так рисковать своей жизнью. И то, что он всё-таки подобрал его вопреки всему и привёл в свой дом, говорило громче всяких слов. Такого человека он уже не найдёт. Благодарность внутри мешается с подрагивающей нежностью. Он впервые осознаёт её, признаёт. Рука тянется к чужим лопаткам в порыве коснуться, почувствовать ближе, но застывает буквально в нескольких миллиметрах. Давится тяжёлый вздох, ладонь падает на подушку. Нельзя. Надо бы уже спать. Спать и надеяться, что он не очнется где-нибудь в лесной чаще. Заснуть получается не сразу. Джемин ворочается, борясь со страхом. Он искренне надеется на силу чертополоха, но понимает, что его бабка может натворить всё, что угодно. Может ли какая-то трава остановить настоящую ведьму, пусть и мёртвую? Если он снова окажется на кладбище, то может тронуться умом ещё до того, как с ним что-то сделают. Сознание с трудом отключается только спустя почти полтора часа. Первым звуком, который слышит Джемин, снова оказывается кудахтанье кур. Курятник был практически прямо под окном. Он потягивается и осматривается вокруг, чуть нахмурившись. Спальня Джено. Слава богу, не лес. Правда самого Джено на второй половине кровати нет. Вместо него лежит стопка знакомой одежды. Лениво повалявшись ещё немного, Джемин встаёт и переодевается. Расшитая рубаха и просторные штаны, конечно, вызывали приятные ассоциации, но в своей собственной одежде всё же комфортнее. Умывшись уже остывшей водой из уличного умывальника, Джемин бредёт в задний двор, пальцами причёсывая растрёпанные после сна волосы. У рабочей столешницы рядом с мастерской стоит Джено, размешивающий что-то в ведре толстой веткой. - Уже работаешь? - Я привык рано вставать. - Чем занимаешься? – Джемин шумно зевает. - Удобрение смешиваю, - он доливает внутрь что-то светло-коричневое из пластикового пакета. – Как спалось? - Хорошо. Рад, что никуда не утопал. - Ты разговаривал во сне. - Серьёзно? – удивляется Джемин. – И чего говорил? - Что-то про ребёнка. Вроде повторял, что не простишь кому-то ребёнка. - Что за бред? – фырканье. – У меня нет никакого ребёнка, это прямо сто процентов. - Прямо-таки сто? - Двести. Я с девушками не… - Джемин осекается, понимая, что начинает городить явно лишнее. – Короче, без вариантов. Не знаю, что мне там снилось, но к реальности это никакого отношения не имеет. - Ну ладно, - Джено посмеивается, достаёт из ведра ветку, постукивает ею по борту, стряхивая капли, и снимает его со столешницы. – Я сейчас быстро полью, что надо, можешь пока еду греть, вместе позавтракаем. Поев и выпив по чашке крепкого кофе, они отправляются к новому сараю и встают по разным сторонам от двери. В руках кисти, в железных банках у ног пропитывающий раствор, защищающий древесину от влаги. Пахнет немного едко, но не до слёз. Светлые доски тут же чуть темнеют, приобретая блеск. - Чем планируешь заняться, когда вернёшься на материк? Обработав стены около двери, они переходят каждый на свою сторону, теряя друг друга из виду. Джемин смачивает кисть и выпрямляется. - Не знаю. Вообще подумываю купить какое-нибудь растение и выращивать его у себя в квартире. Я понял, что мне нравится зелень. - Растения – это хорошо. Выбери для начала какой-нибудь неприхотливый цветок, чтобы приучиться ухаживать за ним. Понравится, так возьмёшь что поинтереснее. - У тебя есть любимый цветок? - Мне нравятся голубые гортензии. Особенно когда они идут прямо большими кустами около дороги, это выглядит очень красиво. - Значит, возьму гортензию. - За ними сложновато ухаживать дома, им влага нужна и период покоя. - Я всё равно попробую. Кисть скользит вверх-вниз по доске, пропитывая её раствором. Взгляд у Джемина чуть тускнеет. Как бы сильно он ни хотел покинуть это место, он не хочет думать о том, что нужно будет попрощаться и с Джено. Прошла всего неделя, а кажется, что едва ли не целая жизнь. Он так привык каждый день разговаривать с ним. Узнавать от него что-то новое, учиться чему-то, неважно стройке или дойке коровы, получать такую окрыляющую похвалу и одобрительный взгляд. Ему нравится рассказывать Джено про что-то исконно городское, про технику и места, нравится видеть его удивление и неподдельный интерес. Нравится слушать его гулкий смех, смотреть на глаза-полумесяцы и искреннюю тёплую улыбку. Нравится его родинка под глазом, крупные черты лица, широкие плечи, расшитые рубахи, подвеска в вырезе. Пальцы проходятся по собственной. Джемин сжимает висящий на шее ключ. У него даже нет права позвать его с собой. Он для Джено практически никто, возможно, друг, за которого он переживает. Ради друга привычную жизнь и семью не бросают. Сердце морщится и обвисает, как сдутый мяч. Он больше никогда не найдёт такого, как Джено. С ним все проблемы казались далёкими, воздух становился легче, время замедлялось, а внутри теплело. Отъезд больше не кажется Джемину спасением. Он пугает его. По другую сторону сарая кисть почти минуту скользит по одной и той же доске. Джено сжимает челюсти и опускает голову. В глазах грусть, наружу лезет протяжный тихий выдох. Он старается делать вид, что не считает ускользающее время и что никакого конфликта внутри нет. Когда там уже несколько дней велась угрюмая борьба. Кисть опускается в банку, вбирая в себя раствор. Работа продолжается. Через пять минут Джемин сворачивает за угол, покончив с боковой стеной. Практически одновременно с ним там появляется и Джено. Они встречаются взглядами и улыбаются. - Привет. - Давно не виделись. Несколько дней ещё есть. Хотя бы несколько дней, которые можно провести вместе. С каждой прокрашенной доской они становятся ближе. Под ногами шелестит трава, где-то вдали мычит корова. Ветер разбавляет запах пропитки соцветием мяты, росшей на ближней грядке. Кисть Джемина сталкивается с кистью Джено, когда они доходят до середины и пересекаются на последней сухой доске. - Моя доска. - У меня больше пропитки осталось, сам прокрашу. - У меня тоже её много, - Джемин шутливо толкает Джено плечом. - Иди второй слой делай, - он толкает его в ответ. - Сам иди второй слой делай. - Я уже начал красить. - Я тоже. Они толкаются, полушутя-полусерьёзно сражаясь за возможность пропитать последнюю доску. Джено делает вид, что уступает, но затем впечатывается в него плечом сильнее. Отшатнувшись, Джемин делает несколько неуверенных шагов и падает задницей на траву. Через пару секунд он морщится и, мыча, сжимает руку, на которую приземлился. - Джемин? – Джено кидает кисть в ведро. – Сильно ударился? Он опускается рядом с ним и обеспокоенно пытается оттянуть его за плечо назад, чтобы посмотреть, что произошло, но Джемин лишь наклоняется к земле сильнее, продолжая сжимать руку и кривить лицо от боли. - Дай я посмотрю. Где болит? Молчание заставляет его волноваться сильнее, он переживает, что слишком сильно толкнул его и теперь кость была сломана. - Нигде! Джемин резко выпрямляется и трясёт перед ним рукой, громко хохоча. Джено хлопает глазами, ловя воздух и осознавая, что происходит, после чего с шипением выдыхает сквозь сжатые зубы и рывком встаёт на ноги. - Дурак! – он прикрывает глаза и упирает руки в бока, пытаясь успокоиться. - Испугался? – довольно тянет Джемин. - Я же подумал, что… - Джено резко выпускает воздух через нос, открывает глаза и замахивается на него. – Как дал бы тебе. - Давай, - смеющийся Джемин у его ног подставляет голову. – Тресни меня по тыкве. С небольшой задержкой Джено широко размахивается и со всех сил опускает руку, пугая не ожидавшего этого Джемина, но останавливается в последний момент. Ладонь мягко опускается на макушку и ерошит волосы. - Никогда больше так не делай. - А то что? – Джемин улыбается, по-кошачьи подставляясь под его руку. - Лучше тебе не знать. - Ну скажи, - он тянет его за штанину. – Скажи-скажи. - Пошли работать, актёр. Джено со смешком вырывает свою ногу из его хватки и возвращается к ведру с кистью. Покрывать сарай вторым слоем они заканчивают незадолго до того, как начинается очередной ливень. Доски едва успевают высохнуть, как по ним уже беспощадно моросит. Оказавшись фактически запертыми в доме, где не нашлось никаких дел, кроме как почистить чеснок от лишней шелухи и разложить головки и отвалившиеся зубчики в корзину, они проводят время за телефонными играми. Дождь затихает, раскаты грома исчезают за морем. Слышно, как с крыши на землю стекают капли. Однако спокойствие длится недолго. На улице вдруг поднимается шум из гомона людей и топота. Парни недоуменно приподнимаются на диване и, шустро обувшись, выходят на улицу. - Быстрее врача и мокрую тряпку готовьте. - Это уже бесполезно. - Молчи, старый хрыч, у него ещё семья осталась. До синевы побледневшего мужчину тащат два других. Рядом семенят причитающие женщины, кто-то крестится. На заборы бросаются лающие собаки, из окон выглядывают напуганные дети. Джемин не сразу понимает, в чём дело. Только когда он замечает, что мужчина был промокший до ниток, получается сложить примерную картину произошедшего. Он попал под грозу. - Держи крепче! – даёт указ идущий с ними в ногу старик, когда мужчина начинает трястись и выть от боли. Глаза сожмурены так, что от них остаются обрамлённые морщинами полосы, лицо перекошено, ноги еле плетутся. Он не перестаёт скулить, кажется, страдая от каждого шага и вдоха. Джемин в шоке провожает эту группу людей взглядом. - Что за чёрная дымка? - Что? – отстранённо переспрашивает застывший рядом Джено. - Чёрная дымка вокруг него, откуда она? - Вокруг него нет никакой дымки. Они переглядываются. Джемин смотрит на удаляющиеся спины, одна из которых была слегка покрыта рассыпчатым чёрным туманом, затем снова на Джено. Брови напряжённо сводятся. - Но я её вижу. - Только ты, - тихо произносит Джено, понимая ситуацию. – Похоже, ты видишь проклятье. Какое-то время Джемин молчит. В голове бешено носятся мысли, врезающиеся в черепную коробку, в груди тоже царит полный хаос. От былого умиротворения не осталось и следа. - Так оно настоящее, - он прижимает ладонь к занывшему лбу, трёт щёку. - Я же говорил тебе. Ты не верил даже после того, что было? - Нет. В бабку поверил, но в этом всё ещё сомневался. Чёрт, - он покусывает губу. – Что теперь с ним будет? - Будет валяться в этой лихорадке без перебоя и мучиться от боли. - Его никак нельзя вылечить? - Мы не умеем лечить проклятья. - То есть… он умрёт? - Скорее всего, - тяжёлый вздох. – Излечиться получалось только у двух женщин и одного молодого парня. Они пролежали так сорок дней и потом их резко отпустило, как будто ничего и не было. Все остальные помирали уже на четвёртый или пятый, потому что не выдерживали. - То есть выздоровевших никак не лечили и они просто выздоровели? Без ничего? - Да. Им так же пытались облегчить лихорадку холодными полотенцами, давали воду, но больше ничего. Никто не знает, почему так. Может, они просто были физически сильнее. Половину минуты они продолжают стоять в воротах, слыша бубнёж прохожих, которые угрюмо обсуждали произошедшее. В их словах были сочувствие и соболезнование, но всё было окутано каким-то смирением. Как будто они уже приняли факт того, что раз человек имел неосторожность попасть под гром и ливень, значит, с этим ничего не поделать и остаётся только ждать похорон, на которые соберётся практически вся деревня. Это уже не было из рук вон выходящим событием, его принимали как новость о неизлечимой болезни. - Идём, надо убраться в мастерской. - Хорошо. Джемин послушно отворачивается, принимая то, что это всё равно не его дело. Осадок внутри неприятно горчит, ему жаль мужчину. Какое-то время он продолжает раздумывать над тем, что проклятье оказалось настоящим, но если быть честным с собой, шока это уже не вызвало. После пережитого в лесу мало что сможет вызвать у него шок. Неприязнь к бабке растёт. Зачем она так мучает весь остров? Просто из принципа хочет насолить людям, которые сторонились её? Она даже после смерти не может оставить несчастных жителей в покое. Постепенно инцидент забывается. Они убираются в мастерской, включив музыку и болтая сначала о фигурках, которые Джено хочет попробовать сделать, а затем о всевозможных ремёслах в принципе. Все инструменты очищаются и раскладываются на места, столешницы протираются, опилки утрамбовываются в пакет, куски древесины сортируются на пригодность. Через пару минут после того, как они заканчивают, отец Джено возвращается с лесопилки и они садятся ужинать. За столом обсуждаются новые материалы, которые нужно будет заказать с материка. Так как их семья стояла во главе деревни, все просьбы и заказы поступали именно к ним. Вместе поразмышляв над тем, что можно будет заказать дополнительно для продажи на базаре и лично для себя, они расходятся по своим делам. Отец в комнате составляет длинный список, мать сначала занимается посудой, затем проводит инспекцию своего шкафа с тканями и нитками, а Джено с Джемином устраиваются в гостиной, где смотрят новости и затем какую-то передачу про Сафари. Покормив животных на ночь, помывшись в купальне и сменив постельное бельё, они ложатся спать, когда за окном подрагивает свет прячущейся за тонкими облаками луны. Джемин потягивается, устраиваясь, и, повернувшись набок, видит, что сегодня Джено лежит к нему лицом. От свежей постели сильно тянет гиацинтами, за окном стрекочут сверчки и цикады. Взгляды устремлены друг на друга, но никаких слов не произносится. Рука Джено поднимается и нависает над щекой замершего Джемина. Пальцы поправляют прядь, цеплявшуюся за ресницы, воздушно касаясь при этом виска и уха. Сердце колотится с таким же стуком, как обычно кропит по крыше стремительный дождь. Джемин замечает на его губах полуулыбку и сам начинает улыбаться. Он рассматривает его черты, теряется в чёрных глазах и понимает, что никогда себя так не чувствовал. Всё то сумасшествие, что творилось здесь с самого приезда, - это не магия. Морем бушующие чувства внутри – вот настоящая магия, в которую он начал верить. Чем меньше им с Джено времени оставалось, тем чётче он это ощущал. В этот раз заснуть получается быстро. Умиротворённое лицо Джено успокаивает, вселяет уверенность, что всё будет нормально. Он же рядом. Джемин снова просыпается позже, проводит рукой по остывшей стороне кровати. Никаких кошмаров, никаких снов вообще. Возможно, стоило действительно осесть здесь в первый же день, а не строить из себя героя и терпеть дискомфорт и одиночество каждую ночь. Джено снова находится во дворе. Он, кажется, всегда чем-то занят, всегда ищет новые способы поддерживать и развивать хозяйство, пока родители работают за пределами дома. Позавтракав, они занимаются теперь уже старым сараем. Джено решил обновить провисшие и ослабшие полки, укрепить стены с крышей, перебрать все зёрна, овощи и заготовки, которые там хранились. Джемин, набравшийся какого-то да опыта, сам вызывается распиливать новые доски, правда всё равно делает это под контролем Джено, который следит за тем, чтобы измерения были правильные. Понаблюдав и поняв, как именно нужно устанавливать полки, Джемин хватается за инструменты и начинает делать всё уже без указаний со стороны, получая за это похвалу и чувствуя небывалую гордость за себя. Впрочем, возятся они с сараем всё равно до самого обеда и потом ещё проводят два часа за тем, чтобы всё вычистить, сложить вещи обратно, отнести оставшиеся бруски в мастерскую и собрать с грядок ошурки от материалов, которые разлетелись в процессе работы. Устав, они раскладывают диван в гостиной и падают на него, чувствуя, как ликуют затёкшие от постоянных наклонов спины. Слушать бубнёж телевизора не хочется, поэтому несколько минут они просто лежат, переводя дух и отдыхая. Затем Джено приподнимается на локте. - Давай хоть сканворды твои порешаем. Я не знаю, когда мама с папой придут, так что не факт, что мы скоро поужинаем. - Давай, принеси. - Я не знаю, где они. - В рюкзаке у меня, ручку вроде туда же кинул. - Может сам сходишь. - Ты придумал, ты и иди, мне лень, - отмахивается Джемин. - Ишь какой. Цокнув языком, Джено всё-таки поднимается и нехотя плетётся в комнату. Только спустя четверть минуты до Джемина доходит, что именно он сказал ему сделать. Он подрывается на ноги и вбегает в спальню, едва не спотыкаясь о порог гостиной. В руках Джено чёрная книга. - Что она здесь делает? – Джено поворачивает к нему голову, брови нависают над сузившимися глазами. – Что эта ведьмовская приблуда делает в моём доме? - Послушай, эта книга сама по себе не плохая… - Я сказал тебе оставить её там же, где она была. Какого чёрта ты приволок её к нам? - Её можно использовать в наших целях, ты не понимаешь. - Это ты не понимаешь, - Джено с силой швыряет книгу обратно в рюкзак. – Ты так хочешь эту силу? Так хочешь быть сильнее всех, что позволяешь ей пудрить себе мозги и растаскиваешь её проклятье по всему острову. - Да нет в этой книге никакого проклятья, это просто бумага, - внутри вспыхивают отчаянная злость и обида. – Так ты обо мне на самом деле думаешь? Что я ни черта не соображаю, что делаю? Да если бы не эта книга, то она давно бы уже пришла за мной или добралась до кого-то из вас. Я поставил защиту на дом, я сделал это ради тебя. - Ты делаешь всё только ради себя, ты уже помешан на этом, иначе не стал бы каждый раз возвращаться к колдовству. И теперь ты посмел без моего ведома колдовать над моим домом? Над моей семьёй? – грозно чеканит Джено. - Я единственный, кто может вас защитить, - Джемин бьёт себя по груди, тоже повышая голос. – Ты так вцепился в эти ваши поверья, что боишься даже представить, что что-то может быть по-другому, когда ты ни хрена про это на самом деле не знаешь, ты не чувствуешь то, что чувствую я. - Ну конечно, я же просто крестьянин, который только и может, что землю полоть. Куда мне до ведуна, это ты знаешь всё и обо всём. - Не называй меня так. - А кто ты, Джемин? Кто ты, если не потомок своей бабки-ведьмы, который не может оторваться от колдовства и вместо того, чтобы уничтожать всё, что связывает тебя с этим, цепляется за него зубами? - Я не просил этого, я не виноват, что со мной всё это происходит, - рявкает Джемин. – Я стараюсь превратить всё это дерьмо хоть в какую-то пользу и делаю, что могу. - Её учениями, её способами, - Джено взмахом руки выделяет каждое слово. – Ты становишься только ближе к ней вместо того, чтобы отдаляться. Игнорируешь всё, что я тебе говорю, и ведёшь себя как капризный ребёнок. - Да пошёл ты! Резко развернувшись, Джемин вылетает из комнаты, буквально впрыгивает в сапоги и выходит, хлопая дверью. Внутри всё бурлит и пенится, кулаки сжимаются так, что ногти вдавливаются в кожу. Грудь клокочет от чувства несправедливости и жгучей обиды. Кто он такой, чтобы отчитывать его, что он вообще знает? Он же просто человек, его мир плоский. Ноги с силой врезаются в землю, дыхание сбитое от накатившей злости. Джемин идёт в лес, ведущий к морю, он хочет остаться один. Перед глазами всё мелькает, сливаясь в пятна, в голове горит пожар, нет ни одной чёткой мысли. Единственный, на кого он мог положиться, и то… Как будто он сделал что-то неправильно. Джено видит в нём только внука ведьмы, опасность, пытается задавить его. А ведь Джемин думал, что что-то значит для него, думал, что он ему важен, как человек. Ветки с силой раздвигаются в стороны, некоторые из них он и вовсе ломает, поддаваясь яростному порыву. Ноги пинают попадающиеся кусты и растения, челюсти сжаты так, что мышцы сводит. Шишки трещат под подошвой, трава сминается. В лесу тихо, нет ни птиц, ни белок. Даже ветер как будто стих. Однако когда он всё же начинает дуть, охлаждая разгорячённую голову и привнося ясности в мысли, он приносит с собой и другой звук. Раскаты грома и уже не вдали, а над самой чащей. Джемин застывает. Он поднимает голову. Воздух пропитан дождём, едва ли не сочится им. Небо было тёмное, ещё когда он выскочил из дома, но он даже не посмотрел на него. В грудной клетке плещется, переливаясь за борт, предчувствие, которого он просто не замечал из-за злости. До грозы оставались считанные секунды, даже не минуты. Желудок леденеет от накатившего страха, он вспоминает чёрную дымку, обмотанную вокруг страдающего мужчины. - Джемин! Джемин! Сзади эхом отдаётся голос. Джемин оборачивается и видит Джено, который бежал к нему, перепрыгивая через сваленные деревья. В его глазах не осталось ни капли раздражения и упрёка – только отчаяние. - Сейчас начнётся гроза, я её чувствую, я… - Надо быстрее уходить, - Джено подбегает к нему и хватает за предплечья. – Нужно вернуться в деревню. На его нос падает капля. А затем ещё одна и ещё. Молния освещает их напряжённые испуганные лица, грохот сотрясает землю. На одежде появляются тёмные пятна. - Здесь есть какая-нибудь кабина? Или пещера, или что угодно, - тараторит Джемин, чувствуя, как сердце заходится в преддверии паники. - Нет, в этой части острова ничего нет, - выдавливает из себя Джено, которого буквально парализовало от осознания того, в какой ситуации они оказались. - Пошли, нужно найти плотные кроны или что-то, где можно укрыться, - Джемин тянет его за руку. - Уже поздно, мы промокли. - Зачем ты вообще пошёл за мной, идиот? Ты же видел, что начинается гроза! - Думаешь, я мог бросить тебя одного? Их взгляды испытующе вперены друг в друга. Джемин рвано выдыхает. - Мы не будем просто стоять здесь и ждать, пошли. Он разворачивает его назад и они бегут в сторону деревни, смаргивая застилающие глаза потоки ливня, который пробивался через листву и поливал всю округу так, словно над Унмёном возник водопад. Лес светится от разрезающих небо молний, гром едва ли не оглушает, словно звуча у самых ушей. Не было слышно ничего, кроме раскатов и дробящих землю ледяных капель. - Джено? – Джемин останавливается, заметив, что фигура рядом пропала, и оборачивается. – Джено! Тот стоит позади, чуть согнувшись и сжимая рубаху на груди. Лицо сморщено, воздух с трудом вырывается сквозь скованное болевым импульсом горло. Джемин подбегает к нему и обхватывает за плечи. - Ты можешь дышать? Посмотри на меня. - Да, - Джено с трудом разгибается и поднимает голову, его глаза красные, между бровей исчерченная складка. – Горит, всё внутри горит, я… Беги. - Нет, мы идём домой, - Джемин перекидывает его руку на свои плечи и подхватывает за талию. – Давай, тут уже недалеко. Бежать Джено больше не может, поэтому они пробираются сквозь искрящуюся чащу быстрыми шагами. Его тело становится всё тяжелее, а губы плотно сжимаются, давя болевые стоны. Через нос вырываются шумные резкие выдохи. Джемин не даёт себе остановиться и тащит его вперёд, думая только о том, что они должны добраться до дома. Лес заканчивается, появляется размытая дождём дорога, ведущая к постройкам. На улице ни души, все заперлись в своих жилищах, у некоторых даже были задёрнуты шторы. - Ещё немного, Джено, мы почти дома. Белые резные ворота горят словно маяк. Спасения там не было, но их обоих гнал один-единственный порыв укрыться от грозы. Чавкающая грязь разъезжается под ногами, идти становится сложнее с каждым шагом, но Джемин упрямо прёт вперёд, уже волоча Джено, чья голова свисала вниз, а колени подкашивались. Калитка с грохотом ударяется о ворота. Крыльцо становится препятствием, однако, наконец, открывается дверь и они входят в дом. Дождь громко барабанит по крыше, по углам вьётся навеянная плотными тучами тьма. Сапоги оставляют на полу коричневые разводы, Джемин из последних сил затаскивает Джено в спальню и опускает на кровать. Вода тут же пропитывает постель и стекает на пол, образовывая маленькие лужи. - Что мне делать? Полотенце с водой? Что? - Ничего, - Джено дрожит, причём так, что его тело заметно дёргается. – Ты в норме. Это был не вопрос. Джемин смотрит на себя, на свои задубевшие от ветра и дождя руки, и только сейчас понимает, что ничего не чувствует. Физически с ним ничего не произошло, боли нет. Он был слишком поглощён задачей вытащить Джено из леса, чтобы подумать про себя. - Я… я не понимаю… - Ты не можешь быть проклят. Она не даёт навредить тебе, - Джено морщится и у него на пару секунд перехватывает дыхание от прошедшего по телу разряда, выбившего из глотки истошный скулёж. - Как мне тебе помочь? – Джемин берёт его за руку, чувствуя, как его трясёт, но только от беспомощной истерики. – Я не знаю, что делать, этого не было в книге, я не знаю! - Уходи отсюда. - Что? - Уходи, пока не пришли родители, - Джено, вокруг которого уже собралась плотная чёрная дымка, вдавливающая его в кровать, требовательно смотрит на него, не переставая корчиться от боли. – Они не должны знать, что ты защищён от грозы, тогда на тебя накинется вся деревня. Они жить тебе не дадут. - Я не могу бросить тебя. - Уходи! Живо! Истошный крик заставляет Джемина отшатнуться. Он делает несколько обессиленных шагов назад, окидывает выгибающегося от боли Джено поплывшим взглядом, и второй раз за день выбегает из дома. Только теперь у него трясутся губы, сердце словно проткнули когтями, а по щекам текут горячие слёзы. Что он натворил?