Salvation

На следующий день становится только хуже. Боль во всём теле сжирает изнутри, но не заглушает душевную нисколько, скорее идёт наравне с ней. Хёнджин морщится, поднимаясь с постели. Он проклинает давно позабытого Бога за то, что тот не забрал его к себе этой ночью. На протяжении четырёх лет это оставалось единственным заветным желанием. Хёнджин убил бы себя, да вот только руки трясутся каждый раз, когда он порывается схватиться за лезвие. Инстинкт самосохранения работает на «ура», когда до края крыши остаётся жалкий метр. Хван Хёнджину просто не хватает сил. Однако, где-то глубоко внутри, голос разума всё же шепчет, что нельзя сдаваться, нельзя поддаваться окончательно. Умер — значит проиграл. Где-то глубоко внутри всё ещё плещется вера в себя и в светлое, но такое призрачное и далёкое будущее. Хёнджин бредёт в ванную, чуть не спотыкаясь о разбросанные по полу вещи. Мельком замечает своё отражение в зеркале и останавливается, словно вкопанный. На первый взгляд он выглядит довольно нормально, лишь на лице красуется парочка ушибов, но любой человек подумал бы, что он простой парень, который ввязывается в драки. Обычная шпана. Однако толстая материя худи скрывает множество секретов. Он стягивает предмет гардероба через голову. В зеркале перед ним предстаёт совершенно другой вид. Исхудавшее, изнеможенное тело, покрытое множеством побоев и синяками разной давности. Вчерашние носят багрово-фиолетовый окрас, а в некоторых местах даже запеклось немного крови. Чуть более давние имеют синевато-жёлтый, совсем болезненный оттенок. Длинные тёмные пряди взъерошенными патлами спадают на плечи, а в глазах давно поселилась тень. На себя противно смотреть, но в голове чётко отпечаталось «ты красивый с моими синяками на теле», сказанное тем самым обманчиво сладким тоном. Хёнджин давно не верит словам, слетающим со лживых уст, не верит в «ты же знаешь, что я тебя люблю» и не отвечает ничего в ответ, предпочитая утвердительно и покорно кивнуть. Но всё же упивается теми редкими моментами нежности, когда привычные побои превращаются в нежные поглаживания. Он жалок, так ничтожен, потому что без этого, кажется, уже жить не может. Хван готов терпеть всё, готов разбиваться вновь и вновь лишь бы получать хотя бы мнимую нежность и любовь. На улице сегодня ветрено и пасмурно. Погода прекрасно отражает всё, что творится у Хёнджина внутри. Там такая же серость и пустота. Раньше Хван любил такие дни, любил дождь и этот запах свежести после него. Сейчас он ненавидит его, ведь именно в такой день он впервые познакомился с ним. Высокий и статный мужчина свалил восемнадцатилетнего Хвана наповал своей ослепительной улыбкой. Только после долгих шести месяцев, Хёнджин понял, что это была далеко не добродушная улыбка, а самый настоящий оскал хищника. Заманил в ловушку, а Хёнджин сам шёл к нему, доверчиво льня ближе, словно мотылёк, который летит на завораживающее пламя огня. Прямиком к своей смерти. Хёнджин заходит в аптеку, намереваясь купить мазь от синяков и бинты. Запас в квартире уже давно закончился, а ему так не хочется попадать ещё раз в больницу. Он и не замечает присутствие постороннего, пока глаза бегают по полкам в поисках нужного. — Привет. Звучит бархатистый голос за спиной, а сам Хёнджин подпрыгивает от неожиданности и оборачивается, встречаясь взглядом с прищуренными кошачьими глазами. Он слегка отступает назад. — Что ты здесь делаешь? Тихо спрашивает Хван. Смешок слетает с чужих губ, прежде чем Минхо поднимает пакет с какими-то таблетками. Хёнджин кивает, чувствуя себя полнейшим идиотом. — Ну так что, всё-таки решил взяться за своё лечение? Спрашивает Ли. В голосе слышится лёгкость и какой-то азарт. Видно, что он пытается пошутить, но выходит немного скверно. Хёнджин поворачивается обратно к полкам, наконец находя то, что искал. Минхо взглядом следит как тонкие, длинные, эстетичные пальцы хватают упаковку специальной мази. Он щурится слегка, но ничего не спрашивает. — Не твоё дело. А теперь можешь, пожалуйста, оставить меня? Просит Хёнджин и уходит, оставляя Минхо стоять одного посреди ряда. — Эй, стой! Слышится голос позади, а Хёнджин вздыхает, останавливаясь. Он поворачивается, встречаясь взглядом со спешившим к нему Минхо. — Я тут подумал, я даже имени твоего не знаю, хоть своё и сказал. Не думаешь, что это немного нечестно? Может, посидим где-нибудь, хоть узнаём друг друга? Спрашивает он, вновь щурясь. Хван отрицательно качает головой. — Не думаю, что это хорошая идея. Отвечает Хёнджин. Резкий поток ветра бьёт в лицо, пробираясь холодными пальцами под одежду, оглаживая повреждённую кожу. Хёнджин засматривается на то, как ветер ерошит рыжие пряди Минхо, зарываясь в них, играясь, словно дитя. Ли смотрит пристально, но понимающе кивает, улыбаясь. — Могу я узнать хотя бы твоё имя? Спрашивает повторно. Хёнджин сдаётся, открывает рот, чтобы ответить, но не успевает и слова сказать, как его прерывает резкий голос. — Хван Хёнджин! Хёнджин поворачивается, встречаясь взглядом со своим персональным адом. В глазах мелькает животный страх. Он весь съёживается, будто пытаясь казаться меньше, и на автомате делает шаг назад, ближе к Минхо. — Детка, я звоню-звоню, а ты трубку не берёшь, я уж подумал, что-то случилось, пришёл проверить, а ты тут видно с другом новым общаешься? Голос приторно-сладкий, а Хвана пробивает мелкая дрожь. Он достаёт из кармана телефон, дрожащими пальцами нажимая на экран, замечая три пропущенных. Сердце ухает куда-то в пятки, сжимаясь от страха. — Я.. прости, он просто был на беззвучном, я не видел, что ты звонил, прости. Начинает тараторить Хёнджин. Минхо щурится, но не встревает. Глаза незнакомца излучают холод, несмотря на то, что на губах играет добродушная улыбка. — Ничего, дома поговорим. Может, ты хочешь представить мне своего друга? Просит тот, переводя взгляд на Минхо. Хёнджин оборачивается тоже, Ли ловит испуганный взгляд, но опережает, делая шаг вперёд, становясь слегка впереди Хёнджина. Он протягивает руку. — Ли Минхо. Говорит твёрдо, принимая чужую руку в свою, крепко сжимая. Быть может, даже чересчур крепко. Незнакомец морщится слегка и выдёргивает руку. Улыбка на губах подрагивает, но всё же остаётся неизменной. — Очень приятно. Пошли домой, Хёнджин. Обращается к Хвану незнакомец, хватая запястье брюнета как-то слишком уж резко. Минхо замечает, как тот весь дёргается, но покорно следует за ним. Ли действует на каком-то своём порыве, подаётся вперёд, хватая руку незнакомца, ту, в которой он крепко сжимает запястье Хёнджина, этим самым заставляя разорвать контакт. — Простите, но я так и не услышал вашего имени. Кажется, это не очень прилично, когда кто-то представляется, но не слышит ответного представления. Минхо щурит свои кошачьи глаза, а Хёнджин замечает в них какую-то твёрдость, которой не было прежде. Минхо всё ещё держит чужое запястье, сжимая через ткань свитера. Незнакомец улыбается вновь, но Ли замечает, как он стискивает челюсть. — Чхве Джеин. Наконец представляется мужчина, выдёргивая свою руку. Минхо убирает свою в карман кожаной куртки. — Очень приятно. Говорит Ли, а в его голосе Хёнджин читает лишь холод, которого не слышал раньше. Этот холод отличается от того, с каким говорит Джеин. Этот холод какой-то.. тёплый? — Пошли, Хёнджин. Обращается Джеин к Хвану. Тот кидает последний пронзительный взгляд на Минхо и следует за ним, опустив голову. Ли остаётся стоять посреди улицы, прожигая спину Джеина взглядом. Он видел страх в этих карамельных глазах Хёнджина, видел то, как он мелко подрагивал. Минхо очень сильно сомневается, что это было из-за холода. Хёнджина грубо вталкивают в свою собственную квартиру, закрывая дверь и тут же прижимая его к ней. Большая ладонь смыкается на шее, давит, перекрывая доступ кислорода. Хван тонкими пальцами хватается за чужое запястье, слегка царапая кожу. — Ты что, сука, решил изменять мне? Шипит прямо в лицо, сильнее сжимая руку на горле. Хёнджин отрицательно мотает головой, смотрит со страхом и мольбой в глазах. — Нет, что ты, я бы никогда.. Хрипит, ведь на большее и не способен. В глазах начинает темнеть от нехватки воздуха. Его жалкие попытки оттащить сильную руку от своего горла рушатся с грохотом. Он думает, что вот он — его конец, о котором он так сильно просил, но рука вдруг пропадает. Хёнджин падает на колени, кашляя и жадно хватая ртом воздух. Перед ним опускаются на корточки, приподнимая подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Какая же ты шлюха, Хёнджин. Выплёвывают со всей ненавистью и бьют ладонью по лицу. Хван падает на пол, инстинктивно сворачиваясь, ожидая привычных ударов в живот и рёбра. Однако их не следует, а от стен прихожей рикошетит лишь смех. — Ты так жалок, Хван Хёнджин. На тебя смотреть тошно. И с этими словами Чхве уходит, захлопывая входную дверь. Хёнджин вздрагивает, но так и остаётся лежать на полу. Глаза жжёт, а горячие слёзы начинают стекать по щеками. Как же он устал. Ему и вправду хочется умереть.