Чёрные мотыльки

      Лошадь со свистом пронеслась между городских ворот, заставив сторожей покачнуться от силы ветра. Она прорвалась в город и под неодобрительные проклятия жителей доскакала до самого входа в имперский гарнизон, находящийся в высокой крепости. Солитьюд был хорошо освещён факелами, в ярком свете которых девушка в чёрной накидке выглядела очень мрачно.       Сторожи с неприязнью на неё покосились и переступили с ноги на ногу, показательно похлопывая по ладоням рукоятками топоров. Она лишь смерила их пренебрежительным взглядом и попыталась молча пройти в ворота, однако рука одного из стоящих мужчин её остановила.       — И зачем же пожаловала в такой час? — иронично осклабился стражник. — Если хочешь заплатить налоги собственным телом, то тебе в казармы.       Мужчины вульгарно рассмеялись, однако девушка даже не шелохнулась. Она цокнула и молниеносным движением извлекла из ножен серебристый клинок с изящным эфесом, инкрустированным яркими красными камнями. Стражникам даже не удалось отследить ни единого взмаха меча, настолько умело владела ним эта девушка. В следующую же секунду нижняя часть брони свалилась на пол, преподнеся взгляду девушки довольно скромное богатство двоих.       — Надо бы сказать Туллию, чтобы поменял немного критерии отбора, — ухмыльнулась она, наблюдая за возмущенными и разозлёнными лицами. — Ну, думаю, вы понимаете, о чём я… Хорошего вечера, господа.       С гордо поднятой головой и подавляя хохот, она прошла через ворота, за которыми открылся довольно скромный вид на обитель имперского генерала, который даже в столь поздний час склонил свой измученный работой лик над стратегической картой. Он поднял голову, увидев признаки движения в неосвещённой части замка.       Девушка медленно прошествовала к нему, скинув с плеч плащ, скрывающий её лицо. Генерал облегчённо выдохнул, отошел от карты и улыбнулся, протянув руки и обняв вошедшую. Девушка тоже обняла мужчину и крепко к нему прижалась, чувствуя давно позабытое тепло. Она была искренне рада видеть человека, который сделал для неё многое и любил как родную дочь.       — Спасибо, что приехала, — первым делом произнёс Туллий, прерывая их объятия.       Мало кто знал, что он был способен на такой добрый и ласковый голос, ведь мужчина приложил все силы, чтобы проявить себя как достойного и властного генерала имперской армии Сиродила.       — Дядя Туллий, я так скучала.       Девушка качнула своей головой, и её богатая слегка вьющаяся каштановая копна волос качнулась из стороны в сторону. Блестящие глаза цвета малахитовой травы сверкнули истинной преданностью постаревшему за годы их разлуки имперцу. С виду девушке можно было дать не более двадцати пяти лет, а то и меньше, ведь её лицо ещё не полностью утратило юношескую наивность, которая так и рвалась наружу в присутствии генерала.       Её утончённое, но крепкое тело облегала кожаная имперская броня очень крепкого пошива. Однако в отличие от стандартной цветовой гаммы, она была расшита в двух других тонах: в белом и красном. К поясу были приторочены двое ножен — одни для меча, а другие для кинжала, который девушка использовала для особенно сложных противников.       — Как дорога? Тебя без проблем выпустили?       — Да, на Белом проходе, конечно, пришлось проявить немного настойчивости, но спустя годы тренировок мне её стало не занимать, — довольно улыбнулась девушка.       — Что ж, ты и вправду выросла, — отметил Туллий, разглядывая девушку, которую в последний раз видел, когда та была ещё подростком. — Ты стала настоящей красавицей, Эйрин.       То, что Эйрин сделала такую причёску, чтобы скрывать от всех остроту своих полуэльфийских ушей, не укрылось от его помрачневшего от этой мысли взгляда. Она так и не отпустила своё прошлое.       — Спасибо, дядюшка. А теперь немного критики. Те парни у ворот — абсолютные засранцы. С чего это ты понизил свои критерии отбора?       — Ситуация в Скайриме непростая, Эйрин, — тяжёлым голосом проговорил он. Об проблеме невежества среди армейских Туллию было известно уже давно. — Победа над Ульфриком далась нам нелегко: много легионеров погибло в бою при Виндхельме. Легион ослаблен, в городах по-прежнему разруха и голод. Ко всему прочему люди повсеместно начали сталкиваться с вампирами, которые добивают и без того ослабленные регионы. Я не знаю, за что хвататься.       — Но ведь, я слышала, что Стража Рассвета и дозорные Стендарра занимается вопросами нечисти.       Туллий посмотрел на наивное лицо девушки и вздохнул, покачав головой.       — Святая невинность… И первые, и вторые не справляются с нашествием. Вампиров слишком много. Я долго колебался, прежде чем всерьёз задумался о помощи Страже Рассвета. В Сиродиле сейчас не спокойно, да и Талморцы не перестают патрулировать здесь каждый закоулок. Они… ждут, когда Империя ослабнет.       Он посмотрел на Эйрин, которая помрачнела от упоминания Талмора. Она ловким движением извлекла из ножен свой компактный кинжал и начала крутить его промеж пальцев, словно бы это был и не кинжал вовсе. Свет холодной стали осветил её суженные неприязнью глаза, разрез которых несколько отличался от обычного человеческого.       — Если сейчас выделить помощь охотникам, Империя рискует потерять свою позицию в Скайриме. Братья Бури всё ещё имеют достаточно партизанов и будут готовы выступить, если я уведу людей из городов на охоту за нечистью.       — Это верно, — кивнула Эйрин и задумчиво склонила голову. — Правду говорили в Сиродиле: ты видишь политическую ситуацию в Скайриме лучше, чем кто-либо другой.       — Одних глаз здесь, к сожалению, недостаточно, — грустно улыбнулся Туллий. — Мне нужна крепкая рука, которая соберёт солдат и будет выполнять миссии, стратегию для которых я подготовлю вместе со стражей и дозорными. Вместе у нас есть шанс и, должен сказать, довольно большой.       — Звучит как предложение…       — Скорее просьба о помощи, Эйрин. Я не смогу справиться один. Я не могу вывести всех легатов, поэтому тебе придётся работать с очень ограниченным числом людей, но я ставлю всё, что у меня есть, что это будут достойные люди!       — Дядюшка, я знала, что еду сюда не на отдых, так что готова помогать тебе с вампирами, — Эйрин подошла к генералу и крепко обняла его. — Я решила поселиться в Смеющейся Крысе. Корпул меня очень тепло принял.       — Хорошо, — Туллий с облегчением опустил плечи. — Я пошлю за тобой солдата, когда соберу остальных.       Серана медленно подошла к Зигфриду, который копался в своей походной сумке, сидя на грязном полу кладовки. Под потолком уже свисала паутина, которую следовало бы убрать, однако никому в поместье не было до неё дела. Сесиль отправилась на уроки колдовства, а Сонир проводила свои дни в любезной беседе с новоприбывшим телохранителем, которого Зигфрид нанял в Солитьюде для дополнительной защиты поместья.       Провожая взглядом предметы, которые мужчина считал нужными в дороге, Серана не прекращала думать о том, какая длинная и опасная дорога им предстоит. Вечерняя пещера находилась западнее Данстара, неподалёку от крепости орков. Вполне возможно, что это будет их последним совместным путешествием, ведь очень навряд ли Лук Ауриэля будет ждать их на блюдечке у самого входа.       — Серана! Даэдра… — Зигфрид вздрогнул от неожиданности, обнаружив у себя за спиной тёмный силуэт вампирши. — Порекомендую тебя Бриньольфу, в Гильдии Воров. У тебя талант красться.       — Спасибо за комплимент, — усмехнулась она и подошла ближе. — У тебя такая сумка огромная, что создаётся впечатление, что мы в эту пещеру переезжаем.       — Надеюсь, что нет.       — Согласна. А то вся женская половина Скайрима так слезами заливаться будет, что нас там затопит. В пещере пространство полузамкнутое, так что это проблема.       Зигфрид обернулся и посмотрел на ехидное лицо Сераны неодобрительным взглядом. Он хотел было ответить что-то остроумное, однако идеи всё не шли в голову. Поэтому он вернулся к своему заданию и продолжил разгребать бесконечные зачарованные амулеты, которые было бы не плохо продать в Данстаре, пока они будут двигаться к пещере.       Вдруг в комнате раздались шаги и в кладовку ворвался запыхавшийся деревенский хлопец: его щёки были красными, а холщовая шапка с ушками съехала набекрень. Он выглядел так, словно за ним гналась стая волков — весь в грязи и болотной тине. Он прошлёпал по деревянным половицам, оставляя за собой размазанные следы и протянул Зигфриду какой-то смятый лист.       — Письмо от генерала Туллия срочного характера! — протарахтел он.       Зигфрид аккуратно, двумя пальцами взял бумагу.       — Надеюсь, ты им жопу не подтирал… А то с виду похоже.       Он быстро вчитался в текст и переглянулся с Сераной, которая всё это время заглядывала ему через плечо, тоже заинтересованная бумагой. Генерал приглашал Зигфрида на конгресс легатов, призванных для осуществления плана, о котором Туллий намеревался рассказать только с глазу на глаз. Вампир вытянулся и нахмурился, полагая, что у генерала было всего три возможные причины, по которым он мог вызвать к себе легатов. Первая из них — восставшее селение, подорванное партизанами Братьев Бури, вторая — талморские происки, которые зашли слишком далеко, а третья… вампирская угроза.       — А монетку милостивый государь, быть может, подаст за доставку? — с надеждой в голосе прошептал хлопец, поправляя шапку и оставляя на ней грязный след.       — Милостивый, быть может, и подаст. Только я злой. Ступай, — Зиг сделал жестом знак удалиться, и парень, ссутулившись, побрёл прочь.       — Какой ты бессердечный, — отметила Серана, забираясь на стол и вскидывая ногу на ногу.       — Я просто искренний. Не люблю вводить людей в заблуждение в личном отношении.       — Так значит я сейчас под твоими вампирскими чарами? — нарочито страстным голосом протянула девушка, довольно ухмыляясь.       Зигфрид, различивший в её глазах озорной огонёк, подошёл ближе, глядя на хрупкую фигурку Сераны, которую мог бы подхватить в любой момент. Вампирша взялась за воротник его домашней робы и притянула к себе, ощутив на себе холодное дыхание мужчины. Его горящие янтарные глаза притягивали Серану, которая, несмотря на глубокую жизненную травму и страх, была не в силах противиться естественному желанию. В полумраке плохо освещённой кладовки его сильная мускулистая фигура ещё сильнее соблазняла девушку.       Вдруг Серана закусила губу и небрежно оттолкнула Зигфрида, который разочарованно подался назад, с вопросом на лице. Она спрыгнула со стола и снова перечитала бумагу, которую вампир уже успел отложить на стол.       — Вертишь мною, как хочешь. Я совсем тебя иногда не понимаю…       — Стараюсь ради нас двоих. Представляешь, каким желанным будет… этот акт, если ты пройдёшь через все эти адреналиновые горки?       — Я уже прошёл через огонь и воду в буквальном смысле, — Зигфрид уже сам притянул вампиршу к себе, обняв её со спины. — Мне не нужно больше адреналина.       — Зиг, сетования тебя не красят. Тебе нужно пойти к Туллию. Ты и сам понимаешь, зачем он созывает людей.       Серана была осведомлена о исходе переговоров с Мовартом, поэтому быстро сообразила, что лучшим вариантом будет играть на оба фронта, пока Туллий не свидится с Израном, который расскажет о том, что Довакин более не на «светлой» стороне. Вампирша ловко высвободилась из хватки Довакина и поправила сбившиеся волосы.       Зигфрид только вздохнул и повёл плечами, выражая так своё разочарование. Серана, ласковым движением погладила его по щеке и улыбнулась.       — Поехали в Солитьюд.       Снежок и Эйвинд проскакали галопом до ворот Солитьюда и остановились, перейдя на быстрый шаг. Зигфрид кивнул напарнице и поскакал дальше по улице, направляясь в Мрачный Замок, шпили которого возвышались в вышине над городом. Серана привязала своего коня и, поправив свой плащ так, чтобы её лица не было видно, вошла в город.       Она планировала купить алхимических ингредиентов и просто прогуляться по городу, пока Зигфрид будет на аудиенции с генералом. Девушка, не медля ни секунды, приступила к выполнению своего плана. Когда она ходила по городу с мужчиной, у неё совершенно не было времени полюбоваться красивым камнем холодных стен домов, мощёнными дорогами и богатыми одеяниями местных господ.       Она с теплотой вспомнила о своём наряде на вечере у Элисиф, о котором ей напомнило платье знатной дамы, дефилирующей по рынку. Серана двинулась вглубь улиц, восторгаясь монументальными постройками и уютными придомовыми садиками, в которых люди выращивали ягоды и северную зелень. Если бы у неё был кусочек угля и рулон бумаги, она бы с удовольствием зарисовала окружающую её красоту. Она дошла до самого Синего Дворца и застыла перед большим садом, раскинувшимся прямо перед замком.       В следующее же мгновение в её спину врезалась какая-то девушка, из-за чего они обе пошатнулись и упали в разные стороны. Незнакомка свалилась на попу, тихонько всхлипнув о судьбе своего копчика, а Серана умудрилась упасть на колени и разодрать себе ткань на локтях. Она скривилась от неприятной боли и с любопытством и лёгким раздражением посмотрела на причину своего падения.       — Госпожа, простите меня, пожалуйста, — воскликнула особа и, внезапно подпрыгнув, протянула вампирше руку.       На неё смотрели яркие зелёные глаза. Серана, знающая расу альтмеров довольно хорошо по книгам о магии, сразу же ощутила в девушке эльфийскую кровь и необычайную внутреннюю силу магии. Она приняла помощь и тоже поднялась на ноги, с интересом и опасением разглядывая необычный цвет и фасон имперских доспехов, которые были одеты на девушке.       Серана подняла взгляд и увидела восхищение в неотрывном взгляде незнакомки, которая так и не выпустила её руку из своей. Необычная реакция сбила с толку вампиршу и она, спохватившись, натянула на свою голову капюшон, который спал при падении. Этот жест вернул полуэльфику в реальность и придал силы её голосу:       — Я… мне так жаль… — она сложила светлые брови домиком в извиняющейся манере и Серана отметила, что каштановый цвет её волос был ненастоящим.       — Жалостью одежду не починишь, — сказала вампирша, разглядывая повреждения. — Впрочем, это и не важно.       — Мне правда очень жаль, — молодая девушка продолжала сокрушаться, отчего Серане стало неловко. — Давайте я оплачу вам ремонт!       — Всё в порядке. Разве я выгляжу так, словно не смогу себе этого позволить?       — Конечно же, нет! Не поймите меня неправильно, госпожа… я… — девушка потерялась в собственных словах и выглядела словно запутавшийся в нитях клубка котёнок. Неловкость незнакомки развеселила вампиршу, которая внезапно почувствовала себя знатной леди в глазах ребёнка, хотя на вид девушке можно было дать столько же лет, сколько и эстетическому виду тела Сераны.       — Какая же я тебе госпожа?.. Мы… одного возраста.       — И вправду, — с облегчением произнесла девушка, убирая с глаз спадающие волосы. — Вы уж простите, но мне бежать надо. Важное дело при дворе. Но, если вы будете не против моей компании, я буду сегодня вечером в Смеющейся Крысе… Была бы очень рада вашему появлению.       Серана подавила в себе лёгкую растерянность и покачала головой, грустно улыбнувшись:       — Прости, но не думаю, что буду свободна, — она кивнула на прощание незнакомке и быстрым шагом начала удаляться от Синего Дворца.       Эйрин только с грустью смотрела в след уходящей женской фигуре. Её щёки пылали, а сердце билось так сильно, словно было готово вырваться из груди. Когда она увидела лицо темноволосой леди, у неё всё поплыло перед глазами. Пленительная холодная красота молодой женщины затмила всё перед глазами ещё совсем юной полуэльфийки. Она была готова поспорить, что не видела никого более прекрасного, чем эта брюнетка.       Эйрин отошла к стене и облокотилась о холодный камень, переводя дыхание и приложив руку к неровно бьющемуся сердцу.       — Да что же это со мной такое?..       Она жадно глотнула воздух и запрокинула голову, пытаясь успокоиться, но лицо брюнетки всё никак не выходило из её головы. Взгляд холодных, светящихся каким-то неизвестным и даже пугающим светом глаз Эйрин продолжала чувствовать даже сейчас. Она сжала ладонь и сглотнула, покраснев до кончиков своих ушей, а затем быстрым шагом направилась в Синий Дворец.       Поднимаясь по лестнице, Эйрин услышала множество разрозненных голосов и вошла в дверь, из-за которой они доносились. Все присутствующие разом обернулись на вошедшую девушку. Мужчины сидели за круглым столом в одним из стратегических залов с картой и военными планами. Потолок в комнате был высокий и придавал этому месту необычайный простор. На стенах были развешены знамёна Легиона и блестящие новизной стальные мечи. Под многочисленными взглядами мужчин полуэльфийка почувствовала себя неловко, как вдруг заметила в толпе знакомое лицо, которое никогда не ожидала больше увидеть.       — О, милостивый Стендарр, это ты Зиг? — Эйрин подбежала к имперцу, который уже успел развалиться на стуле и закинуть ноги на стол.       — Кого я вижу… неужели это наша маленькая Эйри? — Зигфрид встал и поймал девушку в крепкие братские объятия.       Эйрин прижалась к нему, чувствуя отчего-то необычный холод и посмотрела на до боли родное лицо, которое слишком сильно ассоциировалось у неё с весёлым и счастливым детством. Зигфрид был ей как брат: они были знакомы чуть ли не с её рождения. Он присматривал за ней, учил фехтовать и рыбачить, а также лазить по улицам, находя себе приключения или скрываясь от стражи за воровство сладостей.       Все самые тёплые моменты разом пронеслись перед её глазами, заставив вспомнить ту радость, которую подарил ей этот человек, которого она уже не надеялась встретить после известия о его казни. Он стоял перед ней живой и немного постаревший: седые волосы обрамляли его покрытое шрамами и морщинами лицо, которое было чертовски привлекательным.       — Я думала, что ты был предателем… — произнесла Эйрин, прерывая их объятия.       — Тебя жестоко надули. Будет интересно, поболтай с Туллием на этот счёт.       Она оглянулась на своего дядю, который неловко закашлялся и отвернулся, вызвав у Зигфрида надменную усмешку. Вдруг Эйрин заметила на периферии черно-золотое одеяние, которое ассоциировалось у неё только со смертью. Она резко повернула голову, обнаружив во тьме угла высокую светловолосую альтмерку, чьи змеиные глаза наблюдали за всем, что творилось в этом зале.       — А что здесь забыла эта особа? — враждебно шепнула Эйрин на ухо Зигфриду, который до этого момента особо не обращал внимание на затаившуюся Эленвен.       — Эй, Эленвен, — ухмыльнулся Зиг и окликнул альтмерку, которая подняла свою голову и вышла из тени, — зачем пожаловала?       — Да вот захотелось посмотреть на красавцев-мужчин, — ответила она без особого энтузиазма, продолжая рассматривать свои ногти.       — Я так и понял, — он повернулся к девушке. — Ну, ты сама посуди. Мы тут, может быть, заговорщики и строим планы на Скайрим. Как Талмор пропустит такую гулянку? У них нюх на подобные мероприятия, как у злокрысов на говно.       — И то верно… — согласно кивнула она и расстроенно улыбнулась.       Генерал Туллий вышел в центр комнаты и призвал всех сохранять молчание. С приходом Эйрин все люди, которых он призвал оказались в сборе. В толпе показались лица двух легатов — Фейсендила и Адвента Цезенния, Эйрин и Зигфрида, не считая Эленвен, которая присутствовала в исключительно наблюдательных целях.       Туллий знал, что Талмор сунет свой нос в их дела, поэтому рассчитывал хоть на какую-нибудь помощь в борьбе с вампирами, однако талморский эмиссар сразу же заявила непричастности Доминиона к этому делу. Конкордат Белого Золота вампиры своими действиями не нарушали, а потому и вмешиваться в войну она не собиралась.       — Вы, вероятно, догадываетесь, почему я позвал вас сюда в этот час, — начал генерал, выдержав театральную паузу.       Зигфрид, которого пафосность речей Туллия перестала вдохновлять после неудавшейся казни в Хелгене, решил вставить своё острое словцо:       — Ну не сосиски же жарить и пиво пить. Давай ближе к делу.       — Блестящая ирония, Зигфрид. И, как всегда, неуместная, — Туллий недружелюбно на него посмотрел, а затем продолжил, всё же поубавив пафос в голосе: — В Скайриме бесчинствуют вампиры, и на их произвол уже нельзя закрывать глаза. Они нападают на безвинных людей, буйствуют на дорогах и крадут младенцев.       У Эйрин округлились глаза от ужаса, и Зигфрид покачал головой. «Вот на таких как Эйри эти слова и рассчитаны…» — подумал он, а вслух сказал:       — И про купания в крови девственниц упомянуть забыл.       Стараясь не обращать внимание на иронические вставки Зигфрида, Туллий продолжал и всё-таки смог рассказать историю о вампирском нашествии до конца. Легаты слушали его, скрестив руки на груди и ясно понимая, с какой целью они здесь. Генерал перевёл взгляд на Довакина, которого, будь его воля, он бы даже не стал приглашать. Однако Туллию не хватало сильных людей, и он понимал, что помощь сильного воина, способного призывать драконов, будет очень кстати в бою с таким сильным противником.       Туллий хорошо запомнил момент, когда Зигфрида подвели к плахе и его разочарованный взгляд, ещё полный желания жить и служить идеалам Империи. Зигфрид прошёл через взятие Вайтрана, мясорубку в Виндхельме и служил во многих опасных очагах в Скайриме, доблестно исполняя свой долг. Генерал укорял себя за ошибку на суде и за то, что именно он стал человеком, окончательно лишившим Империю великого легионера, который никогда не сможет простить предательство.       Он нахмурился и посмотрел на поседевшего мужчину, признавая, что уже не видит перед собой того юного и непосредственного бойца, умело владеющего коротким лёгким мечом. Зигфрид стал совершенно другим человеком.       Эйрин, которую Туллий знал с самого детства, тоже подросла. Он с улыбкой смотрел на её похорошевшее доброе личико, которое всё ещё светилось непосредственностью и надеждой. Она вытянулась и стала гораздо более женственной, предпочтя просторным имперским кирасам облегающую форму, которая хорошо подчёркивала её стройные бёдра и узкую талию.       — В любом случае, я собираюсь взять эту ситуацию под свой контроль, раз дозорные и Стража Рассвета не справляются с вампирами. Для этого я позвал вас сюда, чтобы предложить возглавлять отряды легионеров, которых я отправлю на это задание. От вас будет требоваться организовывать людей и следовать стратегии, которую я разработаю для борьбы с вампирами, — проговорил Туллий зычным голосом.       — Но разве Стража Рассвета и дозорные согласятся на нашу помощь? — с сомнением в голосе спросил легат Фейсендил. — Мне казалось, что они собирались соблюдать нейтралитет в гражданской войне.       — Война уже закончена, — встряла Эйрин, которой тоже хотелось поучаствовать в разговоре. — Они примут нашу помощь!       Зигфрид посмотрел на легата Адвента Цезенния, который, судя по его скучающему лицу, был здесь исключительно для выполнения приказов генерала, а не для обсуждений.       — Скажу сразу, я в этом не участвую, — произнёс Довакин.       В тот же миг все присутствующие обратили на него внимание, удивляясь такому поспешному решению.       — В чём дело, Довакин? Разве ты не хочешь ещё раз протянуть Скайриму руку помощи? — спросил Туллий, которого отказ сильно задел.       — С меня довольно конфликтов. Хочу месяц другой прожить в спокойной, умиротворённой атмосфере, а не как гончая собака с языком на плече.       — Слышать подобное от нордского героя просто неприемлемо, — подключился к диалогу Фейсендил, который сузил свои и без того узкие эльфийские глаза.       — Фейсендил, отставить критику, — оборвал эльфа Туллий, не спуская глаз с лица Зигфрида, который уже хотел поскорее убраться из зала. — Я признаю, что очень виноват перед тобой и мне жаль, что всё так произошло. Сейчас я прошу тебя протянуть руку помощи не мне, а всем людям Скайрима, которые не способны себя защитить. Ты однажды уже спас нас от Пожирателя Миров, поэтому…       Генералу не удалось закончить свою мысль, так как Зигфрид резко поднялся со стула и оборвал его своим ровным голосом:       — Взывать к моему чувству долга — гиблая затея, генерал. Я спас Скайрим от Алдуина, так как это было написано в свитках, и я не мог пойти против моего предназначения. Я ничего никому не должен, особенно после Хелгена.       Генерал Туллий безмолвно сглотнул, ощутив на себе яростный взгляд янтарного глаза, не простившего ему его ошибку. В этот момент смутное подозрение промелькнуло в его мыслях, однако генерал тут же выбросил его его из головы. Зигфрид подошёл к двери и, задержавшись на пару секунд, толкнул её и вышел. Он быстро прошёл по мрачному коридору, чувствуя на себе любопытные взгляды стражников и придворных дам, и у самой двери столкнулся с Сибиллой Стентор, которая поджидала имперца со скрещёнными на груди руками. Она улыбнулась, увидев омрачённое злостью лицо и помахала рукой.       — Привет, Зигфрид. Смотрю, ты не в настроении после услышанного?       — Это я так радуюсь, не дай себя обмануть.       — Я хочу поболтать с тобой… правда, в другом месте, — Стентор украдкой бросила взгляд на любопытных стражников, снующих за их спинами.       — Я тебя понял. Сегодня ночью я собираюсь покинуть Солитьюд. Буду на нашем месте дня через три-четыре, — он продолжил идти к выходу. — Мне тоже есть что тебе сказать.       Расставшись с бретонкой, Зигфрид вышел во двор дворца, который наполняла только безжизненная пустота осунувшейся природы, которая готовилась к зиме: деревья сбросили все листья, а почва напоминала лишь черный, лишённый красок ковёр. Мужчина посмотрел на голые ветви деревьев и нехотя вспомнил внутренний двор замка Волкихар, под которым таилась предательница Валерика, единственной целью которой являлась защита дочери.       Он двинулся дальше, оглядываясь по сторонам на прохожих. С того момента, как он покинул имперский легион, народ Солитьюда сильно изменился: теперь по улицам всё чаще мелькали богатые, расшитые золотом и серебром одежды знатных господ и оборванные балахоны нищих и проходимцев. Из-за очевидного вывода он разозлился ещё больше: на его жертвах и жертвах его сотоварищей-легионеров эти люди нажились и теперь плюются золотом, обдирая уязвлённых крестьян, нагибающих спину.       В городе, полном денег, славных рыцарей и любых яств, Зигфрид внезапно почувствовал себя чужим и одиноким, словно бы он никогда не принадлежал этому месту. Его брови сдвинулись к переносице, а глаза оказались прикованы к невзрачному переулку, в котором он заметил троих людей, тихо посмеивающихся и надвигающихся на свою жертву. Благодаря вампирскому зрению Довакин отчётливо видел искажённое ужасом лицо девушки, которая жалась к стене, которая преградила ей все пути для побега.       Зигфрид зашёл в переулок, скрывающий его от взгляда проходящей толпы, и увидел перед собой отвратительную до тошноты картину: двое мужчин заломили девушке руки, пока третий бесцеремонно разорвал одежду и начал грубо насиловать её. Девушка, которая была довольно хорошенькой, громко кричала и закусывала губы от боли, которые были покрыты кровью, однако из-за оглушительного шума, доносившегося с площади, её никто не слышал. Её тело было покрыто ссадинами и синяками, сообщившими Зигфриду о нелёгкой жизни.       Мужчина, насиловавший девушку, не обращал на Зигфрида никакого внимания и только трахал неспособную противиться жертву под присвистывание своих обезумивших от мнимой власти товарищей. Его передёрнуло от взгляда бесчестных, искажённых грязью лиц. Девушка закричала от страха и резкой боли, которую уже была не в состоянии терпеть. По её ноге заструилась кровь.       — Развлекаетесь? — тихо спросил Зигфрид, однако таким ледяным тоном, что заставил всех оглянуться на него и застыть в одном положении. — Можно присоединиться?       — Иди нахуй, вафел недоёбаный. Не видишь, что ли, мы заняты! — рявкнул насильник-заводила и махнул рукой.       Пара мужчин отпустили руки девушки, которая от ужаса всё равно не смогла бы даже подняться на ноги. Они, ухмыляясь, взяли с пояса по стальной булаве и с угрозой надвинулись на Зигфрида, который даже не шелохнулся. Мужчины набросились на него в один момент, намереваясь застать его врасплох, однако Довакин моментально ответил на удар. Две головы оказались в мгновение ока отделены от тел, и брызги крови окрасили пыльные стены в алый цвет, слегка блестевший под светом луны.       Девушка, которая уже посадила голос, смогла только прохрипеть. Насильник медленно отступил от неё и попятился назад, однако стена всё так же предательски возвышалась за спиной. Зигфрид безразлично прокрутил у себя в руке меч, стряхивая кровь мерзких людей, о которую ему не хотелось испачкаться.       — Вставай, — сказал он, опустившись на колено перед девушкой и протянув ей руку.       Она снова попыталась что-то сказать, однако голос подвёл её и из кристально-чистых голубых глаз покатились слёзы.       — Я тебя не обижу. Я твой друг, — Зигфрид улыбнулся и протянул ей зелье лечения, которое достал из потайного кармана брюк.       Он, не сводя глаз с опешившего бандита, исцелил нордку, которая начала понемногу приходить в себя и даже смогла встать на ноги.       — Да кто ты такой? — завизжал насильник, видя, как девушка встала.       — Господин, спасибо вам большое, — произнесла она, всё ещё со страхом глядя на высокую фигуру беловолосого мужчины с перевязанным глазом.       — У меня есть для тебя ещё один подарок, — Зиг кивнул в сторону насильника и протянул девушке булаву, которую поднял с пола.       Девушка с непониманием на него посмотрела, однако, увидев скрытую ярость в горящем вампирском глазе, перевела взгляд на своего насильника. Она взяла булаву и начала медленно приближаться к мужчине. Её одежда была разорвана, поэтому взглядам была открыта излишне худощавая фигура с почти отсутствующими грудью и бёдрами.       — Убей его, — произнёс Зигфрид, когда нордка, остановившись в метре от дрожащего мужчины, оглянулась на него.       Она занесла булаву и вдруг ощутила разъедающую её злобу, сменившую страх. Её насильник, донимающий ещё уже не первый месяц, сидел в углу, зажавшись как резаный злокрыс. По его щекам струились слёзы, и руки дрожали так, словно у него была ломка от скумы. Девушка широко ухмыльнулась, и булава со свистом устремилась к грудной клетке, рёбра которой не были преградой для тяжёлого металла. Вместе с криком изо рта мужчины вырвалась кровь, которой он запачкал обнажённые ноги девушки. Затем последовал ещё один удар, а за ним ещё. Она замахивалась снова и снова, превращая тело мужчины в кровавое месиво, теряющее свои былые границы.       Зигфрид, довольный восторжествовавшей справедливостью, подошёл к нордке и положил свою руку на её плечо. Она обернулась, показав ему своё радостное окровавленное лицо.       — С него довольно.       — Да… я… я не знаю, как вас благодарить, — она кинула булаву в сторону. — Вы первый человек, который услышал меня. В этом переулке сильная звукоизоляция, отчего они всё время насиловали меня здесь, — её глаза покраснели и на них снова навернулись слёзы.       — Тише-тише, всё уже в порядке. Эти ублюдки больше никогда тебя не побеспокоят.       — Что мне для вас сделать, господин? Пожалуйста, не говорите об этом всём страже! Они убьют меня. Это был сын местного помещика… — осознание содеянного оглушило девушку, которая только теперь поняла, что смерть насильника ещё не полноценное решение проблемы.       — Думаешь, я стал бы спасать тебя, чтобы потом рассказать об этом всем вокруг? — Зиг ухмыльнулся. Он увидел, что тело нордки дрожит и протянул ей свой плащ, ведь её одежда больше ни на что не годилась. — Заплатить ты мне сможешь очень просто. Если хочешь, чтобы люди прекратили над тобой издеваться, приходи, как очнёшься на Полулунную Лесопилку, что неподалёку от Фолкрита. Я смогу сделать тебя значительно сильнее.       — Что значит, как очнёшь…       Она не успела больше ничего сказать, как ощутила пронзительную боль в области ключиц. В следующее же мгновение боль сменилась необычайной теплотой, которая сперва разлилась по всему телу, а потом превратилась в холод. Силы мигом покинули её, и ноги девушки подкосились. Зигфрид не дал ей упасть и аккуратно усадил её на пол, облокотив о стену. Её глаза медленно закрылись, и девушка лишилась чувств окончательно.       Довакин встал и осмотрел кровавое месиво и наконец ощутил избавление от злости, которую вызвали в нём слова генерала. Он запрокинул голову и глубоко вдохнул, ощутив холод ночного воздуха, который теперь был пропитан кровью. Зигфрид развернулся и побрёл из переулка, оказавшись под светом тусклых фонарей, который осветили перед ним площадь, на которой буйствовала в танце знать. Песни бардов ласкали слух, и вино лилось рекой, доказывая статус Солитьюда.        «Моё правление принесёт гораздо больше блага», — пронеслось в голове у мужчины, из тени созерцающего сонм глупых, развязанных богатеев, в мыслях которых в эту ночь крутились только извращённые фантазии. Зигфрид посмотрел пару минут на кружащийся золотой подол какой-то неприметной дамы и, ухмыльнувшись, направился в таверну.