В качестве Казекаге

Было больно, словно, всё тело пронзали маленькие иголки. Вместо дыхания — хрипы. И внутри все сжимало до хруста костей. Он слышал голоса. Тихие, мягкие пошёптывание. Почему-то, ему казалось, что его зовут. Такой родной и спокойный голос. Блуждая во тьме, он шёл на голоса свет. Спотыкался, ударялся, но шёл. А увидев лучик в беспросветной чёрноте — потянулся рукой. — Не время спать… Шикамару. Он видел родную улыбку, оливковую кожу и светлые пряди волос. Она говорила так тихо и в тоже время завораживающее. Будто, ребёнку песнь пела. В груди почувствовалось что-то ещё помимо мерзкой боли, что-то доброе и светлое. Мелкими шажками, Шикамару шёл за ней. Тянулся рукой, как только мог. И сам звал, но вместо слов слышались лишь хрипы. А в какой-то миг он провалился в пропасть, что разделяла их… Темари. Он падал, а внутри всё сжималось. Вновь погружаясь во тьму, сердце Шикамару отбивало свой такт. Кажется, он видел дно, а когда упал — невыносимые чувства разом накатили на него. Голова просто расскалывалась, дышать по прежнему мужчина практически не мог. Да и тело всё, будто бы, горело. Казалось, он вот-вот умрёт. Медленно открыв глаза, Шикамару примруживался от огненного света в тёмной, сырой комнате. Он лежал на полу, а прямо перед ним кто-то возвышался. В глаза плыло, кружилось. Каждый звук ощущался невыносимо громко. — О, вижу ты очнулся. — наклонившись, произнёс парень, что держал факел в руке. Шикамару закрыл глаза от яркого света, повёл головой, попытавшись отвернуться. — Не переживай. — продолжил парень, похлопывая Нару по спине, от чего стало лишь больнее. — С такой дозой яда вы скоро помрёте. Долго мучаться не придётся. — так добродушно, что аж тошно, говорил он. Шикамару водил руками по холодному полу, в попытках встать хотя бы на колени. На любое действие приходилось затрачивать уйму сил и воздуха, которых крайне не хватало. — Кто ты, сукин сын? — хрипел он, что едва слова разобрать можно было. Парень наклонился ближе, чтобы расслышать вопрос, а после саркастично свёл брови, выпрямившись:  — На вашем месте, я бы не выражался так. Но, поскольку, скоро весь мир всё равно узнает моё имя, так уж быть отвечу. Я Кеншин. Продолжая считать свои вдохи, Шикамару поднял взгляд на него. Кеншин поставил факел в металлический держатель на стене, вздыхая. Но вскоре повернулся к мужчине с доброй улыбкой, словно, не он хочет развязать войну. — Не удивительно, что меня зовут «Скромная правда»* верно? — добавил парень, сев возле Нары. Глаза невольно закрывались — очень хотелось спать. Шикамару казалось, что всё его нутро горит. Он едва повернул голову к Кеншину, ободрав щёку о каменный пол. — О чём… ты? — запнулся от боли в груди Нара, резко скрутившись калачиком. — Обо всём этом. — размахивая руками, говорил Кеншин. — Ведь правда в том, что вы, шиноби, медленно убиваете наш мир в своих войнах. — спокойным голосом вещал он. — А ваши привязки к клану, деревни, стране и долгу — лишь отягощение. Шикамару попытался сжать кулак но выходило совсем уж плохо.  — Ты это об истории… своего клана? Лицо парня приобрело лёгкое возмущение, но голос оставался задорным, как и взгляд.  — Я не принадлежу ни к какому клану. Но, если говорить о моём деде Шонджи, то ты прав. Если бы не ваши «законы» и правила, мир стал бы лучше и многим людям, как моим старикам, не пришлось бы страдать. — Какой же ты… слабак. — поднявшись наконец на локти, выдавил Шикамару. Нара не видел лица Кеншина, но по голосу чувствовал — он не понимает. — Почему же? Я лишь хочу, чтобы на людях не висело столько бремени. Если мы станем свободными от этого — сможем познать настоящее счастье и мир. Нара больше не мог слушать этот бред. Через боль он смеялся над словами парня, поднимаясь на колени. — Только наши узы делают нас сильнее. — молвил тихо Шикамару, смотря на прядь своих волос. — Если разорвать их, мы придём к тому, что каждый будет «сам за себя». Борьба за еду и место под солнцем вернёт нас в тёмные времена. Как только ты это не понимаешь? Парень внимательно слушал Шикамару, но скорее для развлечения, нежели для разделение мнения. Он задумчиво вздохнул и уставился в потолок. — В любом случае, так у людей появиться возможность самому выбирать свой путь, а не следовать тому, что «принято». А это самое главное. — ребятчество на его лице сменилось на серьёзность. Встав на колени, Шикамару выровнял спину, но всё равно шатался. Его пробирал холод до костей, хотя в каменной тюрьме было жарко. Волосы были грязны, спутаны и выбившиеся из привычного хвоста. Нара смотрел парню прямо в глаза со всей презренностью, которую ощущал. — Именно такие, как ты уничтожают человечество. — выдавил Шикамару, слегка набравшись сил. — Зачем тебе свобода, если умрёшь в первой же стычке за право есть и просто жить?! — выкрикнул он, срывая голос. Встав на ноги, Кеншин ногой пнул в грудь Шикамару, что и без того дышал тяжело. А через минуту злость переменилась на ухмылку. Наклонившись над полуживым Нарой, он шёпотом произнёс: — Мой дед тоже боролся за право выбирать, но другим путём и ни к чему хорошему это не привело… Я бы ещё рассказал тебе о нём. Думаю тебе он бы точно понравился своими мирными идеями. — Кеншин засмеялся, а после продолжил. — Но слышал на границе со страной Огня поймали несколько человек… Насмешливый шёпот парня заставил сердце Шикамару пробивать рёбра. Мужчина сглотнул, зыркнул на Кеншина, что ехидно улыбался. Словно, приговор Шикамару ожидал последующих слов парня. — И, кажется, среди них был советник Казекаге и принцесса Суны. Ах да, ещё детишки и едва живой мужчина. Нужно допросить их. — театрально говорил Кеншин, вызывая у Шикамару приступ тошноты. Шикамару подполз к парню, схватил его за воротник, едва сжимая пальцы. Он подтянул его к себе, как только мог и выплюнул свои слова: — Ты не посмеешь. Я доберусь до тебя и вырву глотку. Но слова Нары были для Кеншина лишь пустым местом. Он посмеялся тому прямо в лицо, отцепил его пальцы и встал в полный рост. — Ты умрёшь в течении дня, может двух. Правда думаешь, что сможешь что-то мне сделать? Да ты еле дышишь. — от взгляда и тона парня у Шикамару разыгрывался азарт и искры в глазах. — Ты не знаешь, на что способен человек, который защищает свою семью. Ведь у тебя, похоже, такого никогда не было. Даже лёжа на грязном, холодном полу в приступах агонии, Шикамару смотрел на паршивца свысока. Нара всем своим видом показывал, что его намерения не просто слова, а клятва шиноби. — Не заговаривайся. — остервенело сказал Кеншин. — Я делаю это на благо… Звук открывающейся железной двери перебил молодого Харуки. Он повернулся к свету, исходящему из двери. В проходе стоял мужчина. — Всё готово. Мы привели его в чувства. — отчитался он, а после лёгкого кивка седовласого парня закрыл дверь. Парень облегчённо вздохнул, прикрывая глаза. Шикамару смотрел на него, ожидая дальнейших действий. Нара старался вновь собрать силы и встать на ноги. Но не мог. — Что ж, пора прощаться. — достав небольшой нож, парень присел возле Шикамару, от чего тот враждебно оскалился. — А твоим друзьям я передам небольшой презент. Потянувшись к руке Нары, Кеншин взял его за безымянный палец правой руки, на котором было кольцо. Прижав руку к полу, он завёл нож над основанием пальца. А когда холодное лезвие коснулось горячей плоти — стало невыносимо больно. — Думаю твоей подружке будет проще говорить, когда она увидит это. Нож проходил через кожу, сосуды, кости и сухожилия, как будто, резал масло. Крик боли заполнил комнату, от чего даже пламя факела дрожало. Шикамару пытался вырвать руку, но четно. Его сил попросту не хватало. Даже кричать уже сил не было и слёзы перестали литься. — Вот и всё. — смотря на окровавленный палец, на котором сверкало кольцо в свете пламени промолвил он. — Я не тиран, потому попрошу, чтобы вам принесли еду под вечер. Последний пир будет за мой счёт. Хватаясь за руку, Шикамару катался по полу от боли, что разила. Всё внутри сжималось, будто бы, ему жара и бессилия не хватало. Так ещё и силуэты людей в углах начали чётко прорисовываться. — Ты интересный человек, Нара. — держась за ручку двери, говорил беззаботно Кеншин. — Может быть при других обстоятельствах мы бы смогли подружиться. Последнее, что видел Шикамару, как закрылась дверь — лёгкая ухмылка, что врезалась в душу болем и злостью. Факела не было — погас, как только ветер пришёл в комнату. Темнота захлиснула небольшое пространство, передавая просторы для монстров, что прятались по углам. Шикамару видел их. Он не знал были ли они настоящими или плодом его воображения или может яда. Если бы он был моложе — непременно захотел бы умереть поскорее. Поскольку выдержать эти муки, принесённые ядом попросту невозможно. Но Шикамару повидал жизнь, обрёл бесценные узы. Нара давно перестал быть эгоистом. Семья для него превыше собственной жизни. И, когда он услышал за толстенной стеной страшные крики собственного сына, а где-то приглушонее ворчание Шинки — стало не по себе. Протянувшись к своему ботинку, Нара вытянул один подготовленный им шприц. Шикамару предпологал, что такое может случиться. Ведь игнорировать возможность их провала нельзя было. Поэтому он предусмотрительно зашёл к Юдзу сан спросить не изучили ли они противоядие из Конохи. А когда ответ был положительным — сразу попросил несколько доз, на всякий случай. И вот сейчас этот, казалось бы, незначительный шаг может спасти ему жизнь. Со слов Кеншина доза большая, но так он хотя бы выиграет время. Шикамару пожертвует своей жизнью, но вытащит сына и Шинки из плена и не даст добраться мерзавцу до Суны. Это его Воля Огня — защищать семью и спокойствие в мире. Дрожащими и окровавленными руками он нашёл вену. Укол и тепло разлилось по телу. Невольно рука разжалась — пустой шприц покотился по полу. А Шикамару дышал, глубоко и легко дышал. Через несколько минут боль начала медленно отходить, хоть и знобило по прежнему и сил не было, но становилось легче. Нара оторвал от своей чёрной футболки часть и обмотал ею руку, из которой всё ещё сочилась кровь. Он сотни раз видел ранения. И на войне, и на миссиях. Но видеть собственные кости и сухожилия, что приобретали алый оттенок было сложнее. Подползя к двери, мужчина пытался придумать как её открыть. Он облокотился на железо, что отдавало холодом. Невольно голова сама опустилась, касаясь поцарапанным подбородком груди. В полнейшей темноте Шикамару видел лишь очертания своей подвески в виде кольца. Это казалось невозможным, но больше идей нет, впрочем, как и времени. Сняв её с себя, Шикамару попытался разогнуть её в прут, но не выходило. Метал был достаточно плотным. Пробуя снова и снова, Шикамару со злости ударил затылком по двери. И лишь после этого пришла мысль. Может он не может использовать тени в темноте, но чакра никуда не делась. Обычно этим знанием пользовались ирьёнины, но и он об этом знал. Попытавшись сконцентрировать чакру на кончиках пальцев, у него едва получалось сделать небольшой клинок чакры. Плотно собранная вместе чакра отлично резала даже метал. И, когда у Нары вышло наконец разогнуть подвеску, он начал тереть прут об каменный пол, стараясь придать тому нужной формы. Сил не хватало, но лишь переживания за семью и злость на Кеншина заставляла его бороться до последнего вздоха. Ощупав прут, Нара ухмыльнулся — то, что нужно. Шикамару медленно вводил самодельную отмычку в скважину, прислушиваясь к звукам. Всё же практика шпионажа принесла свои плоды. Несколько неудачных попыток, сорванных нервов, но прут вошёл до конца. Провернув его один раз — дверь щёлкнула. Поднявшись пошатываясь, на ноги Шикамару готовился к бою. Но открыв двери, он никого не обнаружил. Перед ним был небольшой коридор с ещё несколькими дверьми, из которых доносились душераздирающие крики, и большущей дверью в конце. Шикамару облегчённо вздохнул. Если в течении нескольких минут сюда никто не войдёт — у них будет шанс выбраться отсюда. Идя на крики сына, Шикамару приставил ухо к двери. Его сердце расскалывалось, когда он слышал страх и боль в сорванном голосе. Мужчина сжал зубы, когда вспоминал о том, кто причинил им столько боли. Но сейчас не время. Благо, в этом коридорчике был свет и соответственно тень. Складывать печати было трудно и непривычно без одного пальца. Но всё же, через несколько секунд тень Шикамару потянулась к дверной скважине, наполняя её. Когда дверь щёлкнула, Нара потянулся к ботинку, достал ещё один антидот. Быстро открыв дверь, перед Шикамару постала ужасная картина. Выгибаясь дугой, Шикадай качался по полу выкрикивая мольбы о пощаде. Он кричал на воображаемых врагов, размахивая кулаками. По правде говоря, Шикамару и сам выдел что-то необъяснимое по углах. Но антидот рассеивал галлюцинации, хоть и неспеша. А когда Шикадай увидел Шикамару — отполз у стене, зажмуриваясь от яркого света. Мужчина видел, как сын дрожал, боялся его, как будто огня. Подходя ближе к нему, Шикамару пытался успокаивающее говорить, и даже, если это не помогало, и Шикадай бился, что было сил, он всё равно продолжал. Когда он наконец увидел недолгое спокойствие во взгляде Шикадая — упал на колени, обнимая. И пока Шикадай пытался вырваться, Шикамару уколол антидот. Отец шептал ему что-то тёплое на ухо, поглаживая по спине. Шикадай вырывался с каждой секундой всё меньше, пока совсем не успокоился. Шикамару не считал минут, но знал — прошло много времени. Он почувствовал, как слёзы сына падали на его плечо. А Шикамару всё также, по-отцовски, обнимал его, успокаивая. —… Всё будет хорошо, я обещаю. — вновь и вновь говорил тихо Шикамару. — Папа…? — хрипом спросил Шикадай, сквозь ком в горле. В ответ кивок.  — Да, это я. Сразу после этих слов, Шикамару ощутил сильную хватку сына на своей спине. Он дрожал от боли и страха, прижимаясь к Шикамару за облегчением. Пряча лицо где-то в плече отца, Шикадай мотал головой. — Всё худшее позади. — сказал Шикамару, отрывая Шикадая от себя, смотря в его красные от слёз глаза. — Но нам нужно поторопиться. Действие этого антидота будет недолгое, а нам ещё нужно освободить Шинки и остановить Кеншина. Шикадай с лёгким непониманием и отрешённостю смотрел на Шикамару.  — Я что-то пропустил? Вставая на ноги, мужчина подал руку, приговаривая:  — По ходу объясню. Потянувшись к руке отца, Шикадай отдёрнулся, когда увидел залитую кровью наспех сделанную повязку на месте безымянного пальца. Но вскоре, взглянув в глаза Шикамару, сжал его руку, поднимаясь вслед за ним, слегка пошатываясь. Они кивнули друг другу и бегом вышли с камеры. Подойдя к другой дверь, из которой доносился не только крик, но и стук метала, они переглянулись. Складывая печати, Шикадай ощутил лёгкое покалывание в теле, будто, чакра не хотела циркулировать, как нужно. Пересилив себя, парень закончил технику. Мигом дверь поддалась. Но, когда её открыли… В Нар сразу полетел град железного песка. Лишь в последний момент они успели увернуться, и зайти за угол. Став возле стены, они быстро дышали. Крики стали сильнее, а песок без контроля носился по всей камере и осыпался градом и иголками, изредка выходя за рамки комнаты. — Чёрт! Шинки в бреду и его песок тоже. — приходя в себя, промолвил Шикадай. Шикамару попытался взглянуть внутрь, но, как только его голова показалась в проёме — песок тут же взял её за цель. Отдёрнувшись, Шикамару сглотнул. Даже секунды ему хватило, чтобы увидеть безумные глаза Шинки, его страх и злость, боль и борьбу с самим собой. Он пытался противостоять яду, но не мог. Впиваясь пальцами в лицо, он раздирал кожу до крови и неистово кричал. — Да, но нам лишь нужно вколоть антидот. Шикадай вопросительно вскинул бровь, глядя на отца:  — И как мы должны пройти мимо его песка? Да он мигом нас прикончит! Поджав губы, Шикамару думал. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, глядя ввысь, на мигающую лампочку. А после его глаза озарила искра. Он резко перевёл взгляд на Шикадая и сказал: — До стены комнаты доходит свет. Применишь технику Теневой Ночи и наложил гендзюцу. Может не надолго, но мне хватит времени, чтобы вколоть противоядие. Шикадай задумчиво отвёл взгляд, поджимая губы. Даже, чтобы применить технику, нужно ближе подойти к Шинки. А песок будет быстрее него. Но всё же Шинки его брат. Кровный или нет — брат. За это время, Шикадай проникся к нему и не засомневался в том, что он ему близкий человек. — Хорошо, но не медли. — набираясь духа, вдохнул Шикадай. Он смотрел прямо в глаза отца. — Раз. Два. Три! С этими словами, Шикадай начал складывать печать, от чего тело пронзала боль. Выйдя из угла, Шикадай практически подбежал к брату, что неестественно выкручивался. Песок задевал лицо, больно бил по телу и впивался иголками в грудь. Зажмуриваясь от боли, он менял печати, заканчивая технику. Тень в секунду окружила всё тело Шинки, сжимаясь вокруг него, парализируя. Уже за несколько секунд стало тише, гендзюцу начало поглощать его разум, хоть и ненадолго. Но кто же знал, что гендзюцу не повлияет на бушующий песок, что носился то тут то там. Держа печать, пока отец принимался вкалывать антидот, Шикадай страдал от града железа, что бил по лицу и телу. А, когда огромный шар песка сплотился в одно целое и летел просто в руку парня, будто, защищая своего хозяина от властвования над ним вражеской техникой, Шикадай ощутил адскую боль, когда его откинуло на несколько метров. — Вот и всё. — приговаривал Шикамару, придерживая Шинки. — Рука! Моя рука! — кричал Шикадай, придя в себя после удара о стену. Обернувшись назад, Шикамару увидел, как Шикадай дрожащей правой рукой держался за искревлённую левую. Он не ощущал боли из-за адреналина, но глаза не обманешь. Бережно подсунув Шинки к стене, Шикамару кинулся к сыну, осматривая травму. Шикадай часто сглатывал, наблюдая за действиями отца. — Моя рука… я не чувствую пальцев! — кричал то ли от эмоций, что резко нахлынули, то ли от боли. Не отводя взгляда от разворочённого рукава плаща, из-под которого сочилась липкая тёмная кровь, Шикамару приставил ладонь к рту Шикадая. Парень мычал в руку отца, вздрагивая. — Не кричи, дыши глубоко и не смотри на руку. — стараясь сохранять спокойствие, сказал Нара. А когда сын закивал, он убрал ладонь. Шикамару отодвинул разорванный рукав повыше, чтобы оценить ситуацию. Кровь липла и к ткани и к телу, медленно стекая вниз, капая на пол. Он осторожно рассматривал руку с разных сторон, но любое его действие отбивалось шипением боли от Шикадая. Даже смотреть на это было больно. Вся левая рука от плеча до середины предплечья была порезана, а возле локтя и вовсе висела часть мяса, отделена от кости и сухожилий. Шикамару видел, как некоторые части красной, от крови, кости были раздроблены, а другие пошли трещинами. Сняв с себя свой кремовый плащ, Шикамару обвязал руку Шикадай. Парень шипел, выгибался, закусывал губы, что зубы врезались в плоть. С глаз сами по себе лились слёзы. А Шикамару лишь поджимал губы, нервно завязывая тугой узел, чтобы хоть как-то перекрыть артерию. — Шикамару… Шикадай? — послышалось от Шинки, отрешённо. Сквозь боли и стиснутые зубы, Шикадай попытался улыбнуться, помахать брату другой рукой.  — Уже очнулся, Шинки? Парень мотнул головой, потёр глаза, чтобы картинка не плыла. Он смотрел в другую часть комнатушки, не веря своим глазам. Обессилено он подполз вперёд, часто дыша. А, когда увидел алую лужу, возле ног брата, отшатнулся. — Это… это же я…? — не в состоянии собрать нужные слова, заикался Шинки. Он задыхался, медленно отползал назад к стене, посматривая на свои руки, как будто, они тоже в крови. Когда Шикамару закончил, Шикадай лёгко кивнул в благодарство. На ватных ногах он поднялся, слегка пошатываясь. Медленно подходя к вжатому в стену телу Шинки, Шикадай улыбнулся во все тридцать два со слезами на щеках и струйками крови из губ. Протягивая здоровую руку, Шикадай старался не думать о боле и страхе перед братом. Он старался убедить себя в том, что Шинки не виновен, ведь так и было. Но разум не сильно слушался, продолжая ускорять биение сердца. — Давай, Шинки, нам нужно, как можно скорее уходить. — видя страх Шинки перед самим собой, Шикадай наклонился, протягивая руку сильнее. — Ты невиновен в этом и я хотел бы переубедить тебя, но давай немного отложим разговор. Ты же ещё хочешь спасти дядю Гаару? Шинки смотрел на него широко расспахнутыми глазами. Он жадно глотал воздух, глядя на необычно спокойного и собранного Шикадая. Обычно всё наоборот, но сегодня они поменялись ролями. Закрыв глаза, Шинки боролся с собой. Он сделал то, чего так боялся — навредил близкому человеку. Он ещё раз посмотрел на Шикадая, а тот улыбался, будто бы, ничего и не было. — Давай же, Шинки. Без тебя никак. — добавила Шикадай. Его улыбка, мимика, протянутая рука и добрый тон заставили Шинки принять его слова. Глубоко вдохнув, повелитель песка нерешительно обхватил ладонью предплечье брата. Шикадай потянул Шинки на себя, помогая встать. Пошатываясь от действия яда, Шинки благодарственно посмотрел на Шикадая, а после отпустив его, вышел в коридор. — Теперь осталась лишь эта дверь. — указывал на толстую железную дверь Нара старший. Его слова смешались с криками последнего узника этой тюрьмы. — А как же Каори? — вопросительно смотря на отца, Шикадай ткнул в сторону криков, что ставили хрипами. — Он же нам помогал! Шикамару закрыл глаза, вздыхая. Он устало потирал нахмуринный лоб, выслушивая сына. А, когда он закончил, тихо прошипел:  — Я знаю лишь то, что он превратил нашу жизнь в ад. Мы не просили его помогать, он сам пришёл к нам. И Каори всё ещё остаётся нашим врагом. Шикадай вздохнул, отвёл взгляд. Да, в словах отца была чистой воды правда. Сказать ему было больше нечего. Но, когда он почувствовал лёгкое касание на своём здоровом плече, а после резкое исчезновение чей-то руки на нём, Шикадай посмотрел назад. Виноватый взгляд Шинки резко метнулся к стене, но всё же он сказал:  — Даже так, Шикамару сан, если мы хотим сражаться с тем парнем, да ещё и в таком состоянии, нам нужна любая помощь. Шикамару зло зашипел.  — Как проблемно. Ему не нравилась идея работать вместе с Харуки. Как ни крути, но этот жук может обвести всех их вокруг пальца даже не моргнув. И Нара не опровергает возможность того, что Каори сотрудничает с Кеншином. Кто знает, может всё это их тщательно проработанный план. — Шинки прав. — шагнув к отцу, молвил уверенно Шикадай. — Ради дяди Гаары, папа. У тебя же есть ещё противоядие? — То, что у меня ещё есть одно, не значит, что мы должны так им разбрасываться. Крики из-за двери усилились, сорванный голос горланил, сто было мочи. Казалось, что хрипы наполнились бульканьем, будто, он глотал собственную кровь в припадке. Слышать такое было невозможно, ещё немного и сам сойдёшь с ума. — Сам говорил, у нас нет времени. Он нам нужен, чтобы мы не передохли в схватке! — прикрикнул Шикадай. Шикамару дышал глубоко, сильно. И без того вздутые от жара, что не покидал его, вены было отчётливо видно. Капилляры на глазах полопались, делая их красными. Принять такое решение для Нары было сложно. Того, кого он был готов убить, теперь он же и должен спасать? А заслуживает ли Каори на это? Может его место как раз в жаркой, тёмной комнате, что станет его последним пристанищем? За всё то, что он сделал с винными и невинными людьми? За те зверства, которые проворачивал всю жизнь без зазрений совести? Так заслуживает ли Каори помилования? — Пап? — окликнул задумчивого отца, Шикадай. Выйдя из мыслей, Шикамару окинул взглядом сына. Кровь продолжала медленно стекать из-под рукава и повязки, изредка капая на пол. Лицо Шикадая побелело, кожа блистала то-ли от жара, то-ли из-за потери крови. Дышал он часто, обрывисто. Шикамару сам не знал, как он ещё держится на ногах и спокойно разговаривает в таком состоянии. Но лучше и не знать. — Хорошо. — доставая последний шприц, молвил Нара, вздыхая. — Но, если что-то случиться — пеняй на себя. Сложив печати, Шикамару быстро открыл тенью последнюю дверь, удивляясь ощутимому покалыванию, что пронзали тело. Это напомнило ему ту ночь, когда ему заблокировали точки чакры. Было ли это как-то связано или нет, Нара не знал. Но то, что ему это очень не нравилось — факт. Выкручиваясь дугой на полу, Каори хватался за шею, будто, что-то душило его. Он хрипел, пока нечто красноватое в перемешку со слизом стекало изо рта. Глаза закатаны, красны, как и у самого Шикамару. Казалось, он вот-вот умрёт. Нара презренно смотрел на это всё. В голову вновь лез тот вопрос. Он держал шприц, дрожащими от действия яда руками, над его шеей и не мог решиться. С одной стороны, они избавятся от одного врага. Но с другой, им правда нужно хоть какое-то преимущество. И Каори — прекрасный вариант. Вздохнув, Шикамару вонзил иголку в вздутую вену Харуки. Раствор медленно тёк по венам и артериям, заполняя тело, даря прохладу и некое успокоение. Каори перестал дёргаться, хрипы стали умеренее и тише. Его руки соскользнули с шее, падая на пол. Он лежал, будто, мёртв. Глаза смотрели в никуда и осмысленности в них не было. Шикамару даже задумался: «А жив ли он?». Поднеся два пальца к артерии на шее, Нара ощутил еле заметные удары. А уже за несколько минут, глаза наполнились непониманием. Дыхание стало более равномерным, но всё ещё беспокойным. Он часто сглатывал, откашливаясь переодически. Выглядел он уж очень плохо, но был жив. — Где я? — водя вяло глазами по комнате, говорил он в, словно, в бреду. — Твой племяш нас сюда засадил. — кинул Шикамару, держа руки в карманах. — И, если не хочешь сдохнуть здесь, как скот, то пойдёшь с нами. Я не гарантирую, что ты не умрёшь, но может хоть что-то стоящее в своей жизни сделаешь и поможешь убить его. — нахмуринно говорил он. Поползя по стене вверх, Каори схватился за голову, что неистово болела. Он плохо видел всё вокруг. Возможно из-за того, что его очки валялись раздробленными на полу, а может из-за токсина. Каори слышал Шикамару, но не мог ответить, да и не хотел. Каори не был согласен с Нарой. Ведь всю жизнь посвятил деревне, хоть и жестоко окропил её кровью. Но спорить всё равно не хотелось. Не время, не сейчас. Продышавшись, Каори, шаркая от усталости и бессилия ногами, вышел на свет в коридор. Прищуриваясь от крайне яркого света, он встретился взглядом с Шинки и Шикадаем. Они выглядели не лучше. — Шикамару сан, сможете открыть эту дверь? — спросил Шинки, кивая в сторону. — Я попытался, но у меня ничего не вышло. Почему-то сложно контролировать песок. Да и дверь не проста. Нахмурившись, Нара подошёл ближе, проводя рукой по холодному железу. Он приставил ухо, услышав какой-то шум за ней. Словно, лязг метала звуки боли. Это казалось странным. — Я попробую, но там кто-то есть, и вероятнее всего, нам придётся биться с ними. — молвил он. Только Нара начал складывать печати, как тело пронзило, будто, током. Это было сильнее, нежели несколько минут назад. Казалось, что тело горело. Шикамару упал на колени, быстро и рвано дыша. — Папа. — кинулся к нему Шикадай, кладя правую руку ему на спину. Прищуриваясь от резкой боли, Шикамару замотал головой, словно, говоря — всё хорошо. Он поднял ладонь, отодвигая сына. Сев на колени, он ещё раз глубоко вдохнул, глядя на большие двери, что так и нависали над ним. И лишь, когда он услышал несколько проворотов ключей в скважинах, сердце ушло в пятки. Вот и конец им. Их вновь запрут в одиночные камеры, где они проведут последние часы своей жизни. Будет ли это справедливым завершением их жизней? Кто знает. Но что-то сильно сжималось внутри Шикамару. Чёрт… он так бы хотел в последний раз увидеть Темари, Ино, Чоджи, Мирай и Наруто. Столько хотел бы им сказать и поблагодарить… Дверь с тяжёлым скрипом открылась, принося ещё больше света. Поставив руку перед собой, Шикамару, отвернулся. А, когда глаза свыклись — взглянул на человека в чёрном. — Вижу, вы и без меня справились неплохо. — кладя катану в ножны, холодно говорил человек. — Это хорошо, но нам нужно догонять его. — махнул рукой он. Вставая с колен, Шикамару наконец разглядел лицо мужчины, узнал знакомый голос. Нара улыбнулся, выходя на мягкую землю.