В качестве Казекаге

Слишком тихо. Даже шелеста песка не слышно и ветер утихомирился. Слишком людно, ведь вся деревня собралась сегодня. Слишком облачно, словно, небеса тоже скорбят и вместе со всеми будут рыдать. И в конце концов слишком грустно… Безмолвный плач и слёзы градом были у многих. Но она держалась стойко, поджимала губы, заглушала душевную боль, когда кусала щёки изнутри и впивалась ногтями в ладони. Но выглядеть спокойно и быть таковой совершенно разные вещи. Глубоко внутри она дрожала, как осиновый лист, когда смотрела на выбитые буквы. Сглотнув, девушка присела возле каменной плиты в виде знака Суны. Осторожно, словно, боясь прикоснуться она провела пальцами по пыльной от песка надписи. Ощущая каждую букву, каждый изгиб плиты, она смотрела, словно, насквозь неё. Баки… Он дал ей всё: крышу над головой, еду и одежду, обучение и воспитание. А она… что она сделала для него? Йодо грустно хмыкнула, пока слёзы наворачивались на глаза. Она не смогла ни уберечь тогда, на миссии, ни сейчас. А ведь он был ей, как отец. Но она ни разу не заикнулась ему об этом, лишь тихо благодарила за всё, боясь подвести хоть в чём-то, боясь потерять его опеку. А самое главное сказать так и не решилась, а сейчас и вовсе поздно. Йодо не почувствовала, как щёки стали мокрыми от слёзы. Девушка, отворачивалась от таких же тоскливых взглядов, потерявших близких, людей, натягивая чёрный капюшон на голову. Девушка всё также сидела у надгробия, жалея о прошлом. Глупо было бояться обнять и сказать. Ведь страшнее знать, что больше никогда не сможешь, даже, если решишься. Лучше жалеть о том, что случилось, нежели об утраченной возможности, которой больше никогда не будет. Но поняла Йодо это слишком поздно. Был ли её страх показать себя настоящую обоснован? Жизнь научила не открываться людям, ведь всегда найдётся тот, кто плюнет в душу. И глубокий шрам на душе за столько лет никуда не делся. Да вот только Баки был одним из немногих, которые по-настоящему желали, чтобы Йодо была счастлива. И теперь этого человека нет. Лоб осторожно коснулся прохладного камня. Высеченные буквы стояли просто перед глазами. Взгляд невольно соскользнул вниз. Ей стыдно даже смотреть на его имя. «Неблагодарная, никчёмная дура» — крутилось в голове. Резкий порыв ветра, что за долгое время решил разбавить нагнетающую обстановку. Говорят, шёпот ветра — слова родных и давно ушедших людей. Как бы она хотела верить, что он всё ещё с ней. Пускай она его не видит и не слышит, но он совсем рядом. Пускай не при жизни, но Баки услышит. — Я люблю тебя… пап. — сорванным до шёпота голосом произнесла Йодо. Слёзы капали на светлый камень, что от влаги становился темнее. Столько боли было в её голосе. Она ведь верила, верила и надеялась, что Баки будет жить. Йодо не отличалась оптимистичностью, склоняясь больше к реализму. Но этот вечно ноющий брюнет заставил её поверить. Нечасто, ой как нечасто она доверяла кому-то. А тут… разум даже не хотел сопротивляться, сам кинулся в объятия слов парня. Было ли это разумно? Конечно нет. Но здесь о разуме и не идёт речь. Почему-то голова девушки отключается, когда он уверенно говорит ей или самовольно, беспардонно притягивает к себе. И всё же она верила в его обещание, верила, как наивный ребёнок и это сыграло с ней злую шутку. Вновь хочется закрыться от всех, никогда больше не поддаваться на такие глупые слова. Ведь Йодо знает, мир жесток и беспощаден. Но, глядя на песчаную, каменную плиту, девушка ловит себя на мысли, что так можно прожить всю жизнь взаперти, и час от часу убеждаться, что люди гнилые и узы не стоят той боли, которую приносят. Но тогда жизнь ли это? Прятаться за собственно выстроенной стеной, боясь мира не совсем то, что кажется жизнью. Если смерть Баки чего-то и научила девушку, так это то, что нужно ловить момент. Делать и никогда не жалеть. Но эти знания обошлись ей слишком дорого. Сквозь пелену громкой тишины прорезался грубый голос. Нехотя девушка открыла глаза, вздохнула, вновь увидев перед собой лишь холодное надгробие. Поднявшись на ноги, Йодо перевела взгляд вдаль, на мужчину, что стоял в центре. — В первую очередь, я хочу поблагодарить всех тех, кто пришёл сюда. — начал серьёзно мужчина, пытаясь стоять ровно, но то и дело шатался, кривляясь от боли. — Сегодня мы чтим память людей, которые не пожалели свои жизни в борьбе за нашу деревню. Страна Ветра всегда буд… Резко оскалившись, Канкуро схватился за плечо. Его ноги подкосились, но вовремя подоспевшая Темари подхватила брата, одаривая его вопросительным взглядом. Когда спазм прошёл, Канкуро лёгко кивнул сестре, убирая её руки, но колкий взгляд Темари всё ещё остался на нём. Сакура и Темари строго настрого запрещали даже палату покидать, а он ведь пол деревни прошёл лишь, чтобы сказать речь. И вот стоит он бледный, шатается и сестру волноваться заставляет. Канкуро тактично прокашлялся, лицо вновь приобрело серьёзности. — Страна Ветра всегда будет помнить имена своих героев. Многие из нас потеряли родных и друзей, но есть ещё те, кто в эту секунду борется за право жить. И, как бы тяжело ни было нам, им ещё тяжелее… Шинки, Шикадай… В голове девушки сразу всплыла картина, как в свете луны мирными казались бледные лица бесчувственных парней, которых медики бегом несли на носилках. Люди расступались при их ужасающем виде и молча становились на колени, когда видели спокойное лицо Казекаге. Кто-то плакал, кто-то радовался, но ноющая боль была у всех и продолжалась до сих пор. —… В это трудное время всем нам нужно сплотиться и поддерживать друг друга. Только так раны на наших душах смогут затянуться. И пускай шрамы останутся на всю жизнь, они будут напоминанием, чтобы такого больше никогда не повторилось! — громко и властно выкрикнул Канкуро, придерживаясь рукой за грудь, что ныла. Народ горячо принял слова советника. Люди вытирали слёзы с глаз и щёк, старались улыбаться сквозь опухшие глаза, хоть и было это сложно. Медленным шагом, с мала до велика подходили к плитам, клали цветы и маленькие кактусы. Несколько секунд молчания переросли в минуты, а те в пол часа. Йодо стояла осторонь всего этого. Её взгляд был прикован к плите отца. Осознание неминуемой смерти заставило по-новому посмотреть на жизнь. Как странно, что две противоположности так связаны и без одного нет другого. Баки выбрал смерть, ради того, чтобы они жили… Был ли таков же выбор парней? Жизнь и смерть. Может ли быть смерть наградой, а жизнь наказанием? Кто знает… может, если бы не их жертва, жизни многих стали бы выживанием, где кончина приравнивалась к спасению. Ветер тихо развивал её долгие, блондинистые волосы. Тучи сгущались, но не проронили ни слезинки. Йодо вздохнула, взглянула ввысь. Кусая губы, девушка задумалась. Ей надоело терять важных людей. И теперь она сделает всё, чтобы этого больше никогда не случилось. — Эй, ты как? — ласково послышалось из-за спины. Резко обернувшись, Йодо мягко улыбнулась. Навстречу ей, ковыляя на костылях, шёл Арая. Без маски, из-за бинтов на лице, без части левой ноги до колена, а долгая чёрная одежда прятала содранную до мяса кожу из-за взрывной печати. Но в его глазах всё равно была теплота и переживание за неё. — Нормально. — слукавила она, улыбнувшись, пряча слёзы. Ему сейчас явно сложнее, а он всё равно волнуется за неё. Проницательные серые глаза видели в глуповатой улыбке девушки враньё. Он тихо хмыкнул, заковылял ближе. Опираясь лишь на один костыль, парень осторожно обнял Йодо, позволяя ненадолго почувствовать себя слабой, ей это нужно. Арая поглаживал напарницу по спине, как когда-то в детстве делала она, чтобы успокоить его. Они семья и ничто это не изменит. Взгляд соскользнул со светлых волос девушки на песчаную плиту. Он и сам будет скучать за Баки, ведь мужчина во многом поддерживал их команду. Арая тоскливо вздохнул, сильнее прижимая Йодо к себе. Ветер сильнее обдувал их, принося песок и прохладу. В какой-то момент Арая невольно дёрнулся от резкой фантомной боли в потеряной ноге. Йодо сразу же отпустила его, нервно оглядывая. Прищуренным взглядом, парень ухмыльнулся, поднимая ладонь. — Всё хорошо. — кратко сказал он, подходя к вновь пыльной плите. Йодо лишь провела Араю взглядом, переплетая пальцы за спиной. Закусывая губу, девушка смотрела за действиями друга. Только сейчас она заметила небольшой округлый кактус у него в руке. Присев на одной ноге, Арая вытянул кактус из горшка. Сделав небольшую воронку в песке, парень бережно усадил туда растение, после чего осторожно засыпал песок назад. Слёзы сами по себе скатились по щеками девушки. На смятой зубами губе появилось алое пятно. Пальцы впивались друг в друга, что костяшки белели. Она прикрыла глаза, слегка вздрагивая, стараясь сдерживать дыхание. И лишь, когда Арая потянулся за костылями, Йодо, вытерев слёзы, подошла к нему, протягивая руку. — Спи спокойно… — прошептал Арая. Йодо больше не могла здесь находится. Все эти плиты, тяжёлый воздух и множество людей, что оплакивают своих родных — приносили лишь боль и ничего более. — Пошли, Арая, пока Сакура сан не заметила твоей пропажи. — лёгко потянув парня за руку, молвила Йодо, медленным шагом уходя. Задержав ненадолго взгляд, парень последовал за ней. — Мне уже лучше. Почему я не могу подышать воздухом? — Может потому что ты потерял слишком много крови и часть ноги? — изогнула бровь Йодо, глядя через плечо на Араю. Невольно серые глаза описали круг, а сам кукловод вздохнул. — Да ладно тебе… С каждой секундой их силуэты становились всё мельче, сливаясь с песчаными тонами и остальными людьми. А из тени за всем этим наблюдали брат и сестра. Они с улыбкой смотрели в след новому поколению, узнавая в них себя. В этих чувствах была и ностальгия и тоска и приятное покалывание где-то в груди. — Баки был не только для нас наставником. — грустно выдохнула Темари, смотря туда, где ещё минуту назад были ребята. — Он был больше, чем просто сенсей. — поддержал с улыбкой Канкуро. —Если ты заменила нам с Гаарой мать, то он стал для нас отцом, вместо Расы. — он окинул сестру тёплым, полным благодарства взглядом. Темари смотрела в глаза брату, а после грустная улыбка озарила её лицо. — Ты прав… Баки воспитал не только нас, но и новое поколение. — взгляд метнулся к оживлённой улице. — Был бы с этого прок. — Ну-ну. — начал Канкуро, шатаясь, шагая вперёд. — Ещё не всё потеряно. Даже Шикадай вон как изменился. А я ведь помню его ещё тем обалдуем. — рассмеялся Канкуро, вспоминая былое. Зелёные глаза женщины наполнились теплотой. Теперь, когда гендзюцу развеялось и лекарства от яда помогли вернуть старые воспоминания, она стала ещё больше дорожить ими. Медленно идя ногу в ногу в братом, Темари внимательно слушала его, искоса поглядывая в мечтательные карие глаза. — Но теперь в нём видно не только гены клана Нара. И я рад знать, что ты также постаралась над его «созданием», так что забираю свои слова обра… Ауч! Лёгкий подзатыльник заставил мужчину прервать свой монолог. А грозный взгляд сестры привёл лишь к нервному хихиканию Канкуро. — Ты слишком стар для таких шуточек. — строго молвила Темари. Потирая ушибленную голову, Канкуро виновато глядел на сестру, оправдываясь: — Да ладно тебе, пошутить уже нельзя. В любом случае, тебе есть чем гордиться Шикадаем. Да и Шикамару тоже хорош. — довольно хмыкнул Канкуро. Отведя взор в сторону, Темари надула щёки и недовольно буркнула: — Ещё бы пришли в себя. — То, что они победили того парня и дожили до прихода медиков уже показатель. — он осторожно обняв сестру за плечи, Канкуро подмигнул ей. — С ними всё будет хорошо. Добрые карие глаза брата блистали, а глуповатая улыбка заставляла и её уголки губ приподнять. Невольно она хмыкнула, положа руку на широкую спину Канкуро. — А сейчас нужно решить вопрос с тем местом, о котором мельком говорил Саске, прежде чем вновь отключился. — задумчиво вздохнул мужчина. Но прищуренные глаза Темари заставили Канкуро понять, что он не должен был это говорить. — Какая работа, ты едва дышишь! Виновато почёсывая затылок, Канкуро отвернулся. Тихий шёпот был едва различим. — Ну кто-то должен работать. — Я тебя лично Сакуре передам. Пускай месяц не выпускает, пока полностью не будешь здоров! Грозное лицо сестры и устрашало и смешило одновременно. Звонкий смех Канкуро разразился на всю улицу, от чего люди стали оборачиваться на них, а Темари лишь ещё больше злиться, ускоряя шаг. — Ну Онэ чан*! — уже тише, шутливо молил он, ковыляя за сестрой, придерживаясь за ноющую грудь.

***

Выходя из палаты, Темари едва держала улыбку, глядя сквозь небольшой проём на спящего Канкуро. Закрыв дверь, женщина выдохнула, а взгляд пополз вниз, наполняясь горечью. Рука соскользнула с холодного дерева, невольно потянулась к щеке, а после ниже к шее. Осторожные касания приносили много боли. Глубокие порезы от кунаев и мелкие от ногтей и зубов, принесённые недавними пытками. Долгое, чёрное платье скрывало под собой фиолетовые, практически чёрные гематомы. Прошло чуть больше дня с того момента, а кажется, словно кто-то вновь замахивается рукой, чтобы заставить её говорить. Потирая глаза от усталости и накативших слёз, Темари неспеша бродила по коридорам, то и дело, здороваясь с врачами. Ей бы самой отдохнуть, да хоть тело и болит, душа рвётся в другое место. Словно, в бреду, Темари и не заметила, как дошла до реанимационного отделения. Тело болит, но душа… безмолвно плачет, рвёт себя на куски. Последний поворот. В глазах едва плывёт, замыслившаясь женщина лишь в последний момент резко остановилась. Глаза широко распахнулись, когда перед ней неожиданно появилась девушка, вышедшая из соседней палаты. — Темари сама? — резко выпалила блондинка, слегка краснея. Она быстро закрыла за собой дверь, закрывая их собой. Взгляд Нары смягчился, лёгкая, тоскливая улыбка озарила лицо. — Пришла проведать мальчиков? Глядя исподлобья на женщину, Йодо только закивала, отводя напуганный взгляд. — Да… Мы же друзья. Рука Темари нежно легла на плечо девушки, привлекая её внимание. Женщина потянула уголок губ, приговаривая: — Я рада, что у моего сына и племянника такие друзья. Темари смотрела в тёмно-зелёные, застыгшие глаза Йодо и видела себя. В чём-то они были схожи и не только внешностью. Также одиночки, также потеряли родителей и обрели той ещё характер. Было ли что-то ещё? Наверное… но гадать ещё рано. Невольно Йодо и сама улыбнулась в ответ. Взгляд стал чётче, а испуг потерялся в тоске, которую обе девушки пытались скрыть, но не могли. — Баки был отличным отцом… — прошептала Темари, смотря в никуда. Говорила она это ей или себе, сказать сложно. — Уверена, он счастлив, что мы живы и здоровы. Замутнённые глаза поднялись вверх. Сглотнув, девушка вдохнула поглубже, давя ком в горле. — Да, но… — Наша же проблема в том, что мы обе грызём себя за его смерть. Йодо отвернулась, сжала зубы и кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Она так злилась на себя, так ненавидела за промахи. Если бы она быстрее услышала бурю, топот, может всё закончилось бы по-другому. Но её дурацкий слух ещё полностью не восстановился после боя в стране Железа. — Но правда в том, что мы не могли сделать по-другому. Жизнь опасна, а жизнь шиноби тем более. — невольно, Темари вздохнула, подбирая слова. — Баки сделал то, что должен был, хоть это трудно принять. И мы также поступили, как могли и считали нужным. Ладонь соскользнула с рукава Йодо. Верила ли Темари в то, что говорила? Нет. Женщина и сама убеждала себя, что могла бы что-то придумать, что-то сделать, чтобы выйти победителем из той ситуации. Но могла ли? Скорее всего нет. Их загнали в угол, ставя перед крайне сложным выбором, и как бы не хотелось выбрать оба варианта, это было невозможно. — Ты винишь себя и это нормально, потому что подготовиться к смерте близкого человека невозможно. Но жить с виной тяжело и глупо. Нужно признать свои ошибки, простить себя и отпустить Баки. Иначе ты не сможешь дальше жить. — Но я знаю, что могла… — настырно возражала Йодо, хмурясь, от чего вздёргивался курносый нос. — Баки не хотел бы, чтобы ты страдала из-за этого. — тихо, но остро молвила Темари. Слова окатили девушки, как холодной водой. Вроде слова просты и нет в них ничего такого, но… Баки всегда принимал любые поступки девушки с лёгкой ухмылкой. Хорошо она поступила или нет, промахнулась или сделала всё досконально, он никогда не говорил ничего плохого и ничего особо хорошего, лишь указывал на ошибки, чтобы Йодо сделала вывод. И хоть изредка, девушка видела отблеск гнева, грусти или же гордости и радости в его глазах, она никогда не слышала кривого словца от Баки. Ведя её невидимой указкой по дороге мира, придерживая рукой за спину, Баки учил её принимать, бороться и жить, но никак не заставлял идти по уже истоптаной тропе. Главное для него было помочь и подсказать, а путь нужно выбирать самому. Да, Баки хотел для него только лучшего. Здоровья и счастья в первую очередь, ведь всё остальное уже не важно, если по жизни идёшь с улыбкой на лице. Видя слегка расстерянное лицо, что скрывалось за долгой светлой чёлкой, Темари прикрыла глаза, продолжая спокойно говорить: — Он отдал свою жизнь за наше благополучие. Так что не подведи его, будь счастлива… — Я… — сминая губы, Йодо не смотрела в глаза женщины. Гордость не позволяла, с комом в горле и слезах на глазах, говорить. — Обязательно. — выдавила она из себя, спокойно выдыхая. — И вы также помните об этом. — уходя хмыкнула Йодо, пряча руки в карманы. «Определённо похожи» — прошептала Темари про себя, глядя в след Йодо. Женщина невольно ухмыльнулась, закрывая глаза, наслаждаясь собственными воспоминаниями. А ведь она сама изменилась лишь благодаря родным и друзьям. Передать словами то, насколько Темари счастлива, что эти люди были и есть в её жизни — невозможно. Лишь с течением времени она начала ценить узы, подарённые ими. Жаль только, что эти узы принесли не только тепло, но и горечь. Пытаясь успокоить бешеный стук сердца, Темари медленно вздохнула. Женщина развернулась к соседним дверям, положила ладонь на ручку и тихо, словно, боясь навести шорох, открыла дверь. Она помнит этот запах, эти звуки и тусклый свет. Помнит это омерзительное, пробирающее до костей чувство страха и неопределенности. Помнит, как давили эти стены тогда. Темари помнит всё это, как вчера. Только теперь они поменялись местами. Неуверенный шаг, рванные вдохи и резкие выдохи, дрожащие руки… Она едва прикосалась к бинтам, но ощущала всю его боль. Было ли ему также сложно смотреть на неё, как ей сейчас? Хотелось горы свернуть, чтобы привести в чувства? Притянуть к себе, ощутить тепло и мягкое дыхание? Темари горько улыбнулась, вспоминая его слёзы и ухмылку, когда она очнулась. Присев возле Шикамару на койку, женщина нежно прикоснулась к его ладони. Взгляд остановился на перебинтованном безымянном пальце или, скорее, том, что от него осталось. Женщина поджала губы, брови поползли к переносице. Достав из кармана слегка окровавленное кольцо, Темари положила его на тумбу возле кровати. Его нашли вместе с пальцем у мёртвого парня. Догадаться не сложно, зачем это было сделано, но бесило лишь больше. В её глазах смешалось многое: боль, грусть, злость, ненависть, любовь… Она смотрела на его израненное тело. Лицо невольно хмурилось, губы поддрагивали, в глазах стояли слёзы. Её пальцы сжались на руке Шикамару. — Грёбаный эгоист. — прошипела она. Злостный оскал озарил лицо, пока по щеками ползли влажные дорожки. — Вы оба законченные эгоисты! Она не хотела принимать, не хотела даже думать о том, что они осведомлённо шли на смерть. Ради неё, ради Гаары, ради всех друзей и целого мира. Бездумно рвались в бой лишь, чтобы они были в порядке и могли наслаждаться покоем. Но ей покой без них не нужен. Разве она может быть в порядке, если муж и сын на грани жизни и смерти? Если она вновь теряет любимых людей? — Зачем вы… почему никогда не слушаете меня?! — закусывая язык и губы, говорила она, глотая слёзы. — Неужели так сложно вернуться целыми? Разве я многого прошу? Я же… Темари не могла и слова выдавить из себя — лишь всхлипы. Она то и дело утирала глаза и щёки, вздрагивая, рвано глотая воздух. Она редко когда давала волю чувствам, крайне редко. Это было не в её правилах, ведь зачем рыдать, если можно исправить? Но сейчас ей ничего не подвластно. Чувство беспомощности и собственной ничтожности накрывает с головой. А мирное, побитое тело и едва вздымающаяся грудная клетка лишь подливали масла в огонь. Как бы она хотела увидеть виноватое потирание шеи, карие и зелёные, с лёгким блеском, глаза, услышать ленивый тон… Но всё, что она может — тихо сидеть возле Шикамару. Темари хотела бы зайти и к Шикадаю, но до жути боится. Ей казалось, что как только она увидит все те увечья на его теле — сломается. Она попросту не вынесет этого. Да, Темари сотни раз видела ужасные раны и смерти за свою жизнь, много из них припало на войну. Но смотреть на то, как твой ребёнок медленно угасает — страшнее всего. — Я ненавижу тебя Шикамару Нара! — выкрикнула она с пылу вырующих эмоций. — Ненавижу… потому что люблю. — совсем тихо добавила Темари, осторожно касаясь тыльной стороной ладони его скулы. Сколько она просидела подле него? Сколько слов сказала, как хороших, так и плохих? Темари не считала, не хотела даже знать. Всё равно это ничего не изменит. Времени для неё больше не существует. Ведь какой в нём смысл, если спешить некуда? Всё, что ей нужно — быть рядом с ним. И лишь серебряный свет, что всё норовил просочиться сквозь маленькое окошко, говорил о наступлении ночи. Некое опустошение настигло её. Сил не было даже на раздумья, не говоря уже об эмоциях. Пустой взгляд, опухшее, красноватое лицо и ровное дыхание. Темари устала. Глаза невольно закрывались. Мягкая пелена сна медленно, словно, обволакивая, накрывала с головой. Но она всё равно сидела на койке, нежно поглаживая его плечо, будто, ребёнка успокаивала. Хотелось побольше побыть с ним. Да, он не слышит, не видит и не ощущает её присутствие. Но почему-то Темари становится спокойнее, когда она видит его размеренные вдохи, считая каждый, когда слышит назойливое пищание датчиков, чувствует теплую кожу и сердцебиение под пальцами. Так спокойнее… Он ещё жив… Но от сна никуда не денешься. Женщина перестала сопротивляться желанию окунуться в мир грёз, повинуясь ему. Темари позволила себе ненадолго отключиться, побыть там, где нет боли и страдания. Она считала его вдохи, будто, оленей перед сном. Темари даже не заметила, как её голова коснулась больничной подушки, примостилась у его плеча. Спрятав, невольно, нос где-то в его шее, Нара ощутила ту теплоту и спокойствие, которого ей не хватало всё это время. Она никогда не говорила Шикамару, но именно ночи в его тёплых объятиях самые лучшие и мирные для неё. Ведь ощущает его защиту, потому что только с ним может быть слабой, может быть собой… Темари так бы и уснула с мужем в обнимку, наслаждаясь его присутствием и до боли родным запахом. Но медленно открывшиеся, скрипучие двери в миг забрали сон. Женщина резко расспахнула глаза, нехотя подняла, потирая усталые глаза. Нара обернулась на звук. — Так и думала, что ты здесь. — тихо сказала Сакура, держа в руках какие-то записи. Обведя Шикамару взглядом, Темари полностью повернулась к Учихе. — Что-то случилось, что ты искала меня? Лёгкая улыбка сошла с лица розоволосой. Взгляд соскользнул с Нары на бумаги в её руках. Тихий вздох. Губы едва шевелились, словно, хотели что-то сказать. — Это… это связано с Шикадаем.