28 декабря 2005 года
Следующим утром вопросов стало только больше.
Безмятежность вчерашнего вечера улетучилась, как только Гермиона распахнула глаза на следующее утро. Вновь уставившись в до боли знакомый потолок, она раздраженно выдохнула, чувствуя, как тревога вновь расползается по всему телу. Горечь от невысказанных слов была почти осязаемой, она отдавалась противным привкусом на языке и заставляла мысли в её тяжелой голове кататься из стороны в сторону огромным темным комком. Малфой снова запудрил ей мозги, как делал это изо дня в день вот уже очень долгое время. Это раздражало настолько, что хотелось выть так, чтобы сотрясались стены. Настолько, что хотелось свернуть ему шею, не желая больше иметь дело с этой глупой недосказанностью между ними.
Поэтому сегодня Гермиона была твердо настроена, наконец, заставить мужчину раскрыть все свои карты. Она устала ждать. Устала откладывать этот разговор на потом просто потому, что время было неподходящим. Устала надеяться, что все решится само собой, и в какой-то момент Малфой сам поймет, что так больше не могло продолжаться.
Сегодня её ничто не остановит. Находясь в трезвом уме и добром здравии этим «прекрасным» утром, он ответит на все её вопросы, даже если ей придется приклеить его к чертовому стулу. Если у Гермионы что-то и получалось лучше всего, так это в любой ситуации добиваться своего. Помимо умения мастерски выводить мужчину из себя.
Уверенная шагая в сторону подземелий, она сделала парочку глубоких вдохов, чтобы настроиться на предстоящий разговор.
Ей нечасто приходилось говорить о своих чувствах. И даже Рон не вызывал у девушки столько противоречивых эмоций. Им даже не приходилось что-то обсуждать — все происходило само собой, будто их отношения были чем-то само собой разумеющимся. А сейчас… В её горле встал огромный ком, сколько бы уверенности не было в её походке. Гермиона не могла предугадать его слова, не могла пустить все на самотек. Каждая секунда их общения превращалась в борьбу, в которой приходилось пересиливать самого себя и делать вещи, о которых раньше даже не стоило задумываться. Как, к примеру, поход на очередное поле боя, чтобы получить свое. Как разговор, который без сомнений вызовет дрожь во всем теле и заставит кровь кипеть в её жилах. Как попытка взглянуть страху в глаза и признать, что между ними двумя и правда что-то было.
Но что именно?
У Гермионы было столько времени, чтобы над этим подумать, но странное волнение внутри настолько затуманивало разум, что заставило девушку принять поистине гриффиндорское решение. Слепо броситься на рожон, не думая о последствиях. Жажда получить объяснения происходящему ослепила настолько, что разум просто отключился. Пускай. Они с Малфоем разберутся в этом вместе, хочет он этого или нет. Даже если потом будет больно. Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Не найдя мужчину в своей комнате, Гермиона продолжила бродить по подземельям, порой натыкаясь на оставшихся в замке слизеринцев и стойко выдерживая их нескончаемые неодобрительные взгляды. Кто-то смотрел на неё как на полоумную, наблюдая за тем, как она бесцельно скитается по коридорам, а затем вдруг, опомнившись, уверенной походкой шагает к кабинету Зельеварения.
Кажется, все они знали, кого она в теории может там разыскать. И судя по выражениям их лиц, она как минимум должна была распрощаться с жизнью, раз готова была по своей воле идти на растерзание к грозному профессору Малфою во время каникул. Одна из слизеринок с её курса, кажется, просто завидовала девушке белой завистью.
Но никто из них не знал, что прощаться с жизнью сейчас должна была далеко не она.
Выдохнув напоследок, она остановилась прямо перед знакомой дверью. Даже не удосужившись постучать, Гермиона без стеснения заглянула внутрь. И, как и предполагала, нашла мужчину сидящим за своим столом и упорно строчившим что-то на одном из свитков.
Даже сейчас, в это безмятежное раннее утро вторника, когда, казалось бы, никто не должен был его беспокоить, он выглядел чересчур собранно и официально. Нацепив светло-голубую рубашку, коих у него, судя по всему, был целый шкаф, Малфой аккуратно уложил свои белые волосы и выглядел довольно свежо для человека, который вчера пьяным практически валялся на земле. На его сосредоточенном лице не было ни следа усталости, а под глазами не виднелось ни намека на темные круги.
Позер.
В свое свободное время он сидел и тихо работал, как будто готовился вот вот провести урок у очередной группы студентов. И настолько сильно погрузился в себя что едва не пропустил её тихое приветствие мимо ушей.
— Хэй, — скрип двери заставил мужчину дернуться на месте, а затем их взгляды встретились, отчего на его лице почему-то отразился испуг.
— Доброе утро, — тихо пробормотал он, изо всех сил старясь делать вид, что внезапное появление девушки его ничуть не смутило. На этот раз он не выглядел хмурым или задумчивым — нет, сейчас она видела совершенно несвойственную ему робость, волнение и теплоту, от которой вновь предательски подкашивались ноги.
— Как… Как ты себя чувствуешь? — улыбнувшись, поинтересовалась она, складывая руки в замок и неловко переступая с ноги на ногу.
— Все хорошо, — уголок его губ взметнулся вверх и на его лице появилась лукавая ухмылка. — Как видишь, восемь часов сна и антипохмельное зелье творят чудеса.
— Поэтому ты первым делом ринулся к себе в кабинет, чтобы… — Гермиона озадаченно оглядела рабочее место своего профессора, а затем перевела взгляд на измазанные чернилами длинные пальцы, — разобраться со свитками?
Малфой пожал плечами.
— Новый семестр не за горами. Нужно подготовиться.
— Больше чем за неделю? — гриффиндорка нахмурилась.
Сложив руки на груди, Драко хмыкнул и нахально вскинул бровь.
— Уж ты-то должна меня понять. Готов поспорить, что ты каждый раз начинала готовиться к учебе за несколько недель. А то и сидела за книжками все каникулы.
Воспоминания о том, как Гермиона могла неделями сидеть дома, изучая учебники перед новым учебным годом, обрушились на неё лавиной. Она помнила о том, как даже надвигающаяся опасность в виде возвращения Волдеморта и неминуемой войны перед шестым курсом не помешали ей усердно проштудировать только что полученный учебник по Трансфигурации от корки до корки. Помнила, как отказывалась от посещения Норы, чтобы закончить читать дополнительную литературу. И сейчас, выяснив, что сам Малфой мало чем от неё отличался, она почувствовала, как улыбка невольно расцветает на её лице.
— Что есть, то есть, — пробормотала она.
На мгновение Малфой стушевался и замолчал. Хмурился и поджимал губы, точно не знал, с чего именно стоит начать разговор. Чувствовал ту же неловкость, что и она, и не понимал, как избавиться от этого гнетущего ощущения. Наконец, он прочистил горло и пробурчал:
— Грейнджер, я… Спасибо, что… осталась со мной вчера, — коротко кивнув, как бы убеждаясь в правильности сказанных слов, мужчина посмотрел ей в глаза. — Мне это было нужно.
А улыбка все никак не сходила с её лица. Такая робкая, словно уголки её губ сами по себе поднимались вверх, и Гермиона никак не могла это контролировать.
— Да. Обморожение ты, может, и не получил бы, но я точно спасла твои драгоценные запасы огневиски. Судя по твоему настроению, если бы я не появилась, им бы был нанесен еще больший ущерб.
— Я бы как-нибудь пережил эту потерю.
Гриффиндорка фыркнула.
— А вот твоя печень вряд ли.
— Да уж.
Она попыталась проглотить ком, застрявший в горле.
— Слушай…
— Грейнджер…
Они оба усмехнулись, понимая, что, не выдержав возникшего напряжения и тишины, начали говорить одновременно, а затем стыдливо опустили глаза в пол. Так неловко. Так неестественно. Страшно. Точно слова сдавливали горло. Будучи взрослыми людьми, они вели себя, как подростки, что впервые пытались справиться со своими чувствами. Признаться в чем-то, о чем было даже стыдно думать. Но после всего, что между ними произошло, после всего, через что им пришлось пройти, было до ужаса глупо бояться одного единственного честного разговора.
Гермиона кивнула:
— Ты первый.
Тяжело вздохнув, Драко медленно провел рукой по лицу.
— Мне стыдно за вчерашнее. Я не хотел, чтобы ты видела меня… таким, — грустная усталая улыбка окрасила его черты. — Кажется, меня больше нельзя подпускать к алкоголю. Я становлюсь слишком сентиментальным.
— Но в этом нет ничего плохого. У тебя был тяжелый день, это нормально, — гриффиндорка пожала плечами. — Тебе просто нужно было выговориться, и я оказалась рядом. Ты же не думал, что я буду тебя за это осуждать?
— Я не знаю, о чем я думал, — Драко медленно покачал головой, и в его глазах было столько сожаления, что невольно захотелось ступить чуточку ближе. — Обычно со мной такого не происходит. Я не привык изливать кому-то душу, но почему-то рядом с тобой я делаю это уже не первый раз, и… это настораживает.
Он скривился. Девушке захотелось развернуться и просто сбежать. Но подавив свой внезапный порыв, она продолжала стоять, как бы громко не билось её сердце. Как бы сильно не потели ладони.
— Почему? — шепнула гриффиндорка.
Малфой лишь фыркнул.
— Как будто ты не знаешь.
— Нет, Драко, не знаю, — нахмурилась она. Пришла пора переходить в наступление. Собрав волю в кулак, Гермиона выдохнула, яростно качая головой. — Когда дело касается тебя, я перестаю что-либо понимать. Ты… все время как ужаленный убегаешь от меня при первой возможности, никогда ничего не объясняешь. И кажется, единственный способ вытянуть из тебя что-то — это напоить до беспамятства и держать на цепи.
Наблюдая за тем, как Малфой медленно расплылся в лукавой ухмылке, точно кот, объевшийся сметаны, она поняла, что подобрала совершенно неверные слова.
— Да ты садистка, Грейнджер! Так и знал, что связывание — одна из твоих грязных фантазий…
— Драко… — устало выдохнула она и поникла. Её черты помрачнели, а на лице уже не было ни намека на ту самую робкую улыбку. — Я пытаюсь вести серьезный разговор, а ты снова все переводишь в шутку.
Подняв руки в знак своей капитуляции, мужчина поджал губы, а затем медленно поднялся со своего места и уже через мгновение встал в нескольких метрах от неё, оперевшись об учительский стол.
— Ладно, хорошо. Хочешь серьезно поговорить? Давай поговорим, — поведя рукой в воздухе, как бы в подтверждение собственных слов, он кивнул. — Как видишь, я трезв и… пока еще не связан, но все еще стою здесь. Это доказывает мои намерения?
Девушка едва не задохнулась, пытаясь начать свою уже далеко не гневную тираду. Пыталась не заламывать пальцы, чтобы не выдать свою нервозность, старалась смотреть ему прямо в глаза. Но это было так сложно. Один его пронзительный взгляд был ошеломляющим ударом под дых.
— Мне нужно знать… — она сглотнула и выпалила почти на одном дыхании: — что между нами происходит. Почему любая близость так тебя пугает? Почему… почему ты бросил меня на Астрономической башне?
Под конец её голос перешел на шепот. Мерлин, почему с ним всегда было так трудно? Одно единственное жалкое предложение — пытка. Один его вздох — нож, предательски воткнутый прямо в сердце. И никакой возможности избежать позорного поражения.
— Возможно, я пожалею о сказанном, но… — он снова буквально выталкивал из себя слова, снова поджимал губы, будто ему было физически плохо, но все же продолжал говорить: — видимо, рядом с тобой у меня часто развязывается язык. Я становлюсь уязвимым, а для меня это серьезная проблема. И тот вечер… не был исключением.
Постоянно то отводя взгляд, то поднимая глаза на неё, мужчина как будто не мог определиться, куда именно обратить свое внимание. Как будто боялся её реакции на свои слова. Как будто, если он вновь не будет поддерживать с ней зрительный контакт, слова будут даваться чуть легче. Свободнее. Вот только они все еще были заперты в одной комнате, и его символическая капитуляция уже не давала мужчине возможности выйти сухим из воды.
— Я был расстроен и зол на самого себя за то, что вывалил на тебя всю свою подноготную. Я знал, что тебя это расстроит, и все равно рассказал — процедил он, прикрывая глаза. — А потом… Черт, я не планировал так сближаться с тобой. Это только все усложнило.
Не планировал, но сделал. Пошел на поводу у своих желаний, подался эмоциям, воспользовался ситуацией и… совершенно не подумал о том, как сильно это испортит их и без того хрупкие отношения.
Как и она сама.
— Но ты хотел этого, не отрицай, — упрямо добавила она.
Ей было просто жизненно необходимо это услышать. Одно признание уже слетело с его губ вчерашним вечером, точно исповедь, прошептанная в темном крохотном конфессионале. Точно заклинание, ударившее ей прямо в голову. Он хотел поцеловать её еще тогда, в библиотеке семь чертовых лет назад. Желал этого так же сильно, как и она. Желал и сейчас, в этой самой реальности.
— Не важно, чего я хотел, Грейнджер, — Малфой скривился и покачал головой. — Не важно, что последнюю пару недель я только об этом и думал.
Гермиона, кажется, вовсе перестала дышать. Совершенно забыла, для чего именно ей нужны были сжавшиеся в комок глупые легкие. Малфой продолжал непрерывным потоком выливать на неё правду, лишь периодически останавливаясь на передышку. И все еще не смотрел ей в глаза.
— Ты была так близко, ты потянулась ко мне, и я просто… сорвался. Я вел себя очень безответственно, просто голову потерял, а потом до меня дошло, что я наделал, — фыркнул мужчина, как бы в очередной раз порицая себя за подобное проявление слабости. — Вроде, взрослый человек, а повел себя, как подросток, у которого играют гормоны.
— Да, мы оба были на эмоциях, но…
— Ты что, совсем ничего не понимаешь? — взорвался он. Зарываясь пальцами в светлые волосы, он резко выдохнул и скривился так, как будто сам был себе противен. Он провел рукой в воздухе, поочередно указывая то на себя, то на неё. — Все это — неправильно. Пиздец как неправильно. Эта наша связь… ни к чему хорошему не приведет.
Девушка сделала робкий шаг вперед, чуть сокращая расстояние между ними. Ткнув пальцем в его сторону, она молилась, чтобы он не заметил легкое подрагивание её рук.
— Это ты ничего не понимаешь. Эта связь — все, что у нас осталось. Почему ты продолжаешь от неё бежать? Если мы оба этого хотели…
Оскалившись, Малфой едва не простонал от отчаяния и повысил голос, от чего Гермиона резко дернулась на месте.
— Да не выйдет из этого ничего, разве ты не видишь?! Ты из другого времени, Грейнджер! И когда ты вернешься назад, этой реальности вообще может больше не быть. Все это, — раскинув руки в стороны, он оглядел свой кабинет, — перестанет существовать. Зачем делать друг другу больно? Ах, да! И это не говоря уже о том, что я твой сраный профессор, а ты на семь лет младше меня!
Отшатнувшись, точно от удара хлыста, девушка продолжила шумно дышать, точно только что пробежала марафон. Она все еще была зла. Так невыносимо зла и расстроена, хоть и сама не знала, почему. Он говорил совершенно логичные вещи, приводил почти железные аргументы, и пускай сейчас Гермиона получала именно то, что хотела, внутри неё все переворачивалось и кипело. Почему-то было ужасно больно наблюдать за тем, как рушатся надежды.
Слепая и легкомысленная, она так долго предпочитала игнорировать свое положение в этом времени, пыталась саму себя убедить в «нормальности» происходящего, чтобы забыть обо всем безумии вокруг. Забыть о том, как болезненно было смотреть в будущее и не видеть его. Забыть о том, что вся её жизнь сейчас держалась на волоске, на голых предположениях и слабой надежде на лучший исход.
У Гермионы Грейнджер не было будущего. Она уже в нем существовала, и все же ей было здесь не место. Она жила настоящим, потому что больше не могла надеяться на чудо. Она существовала в моменте, потому что только когда теряешь все, понимаешь, какой ценной бывает каждая секунда.
Но Драко жил одной единственной надеждой, что сможет повернуть время вспять. Драко жил прошлым, в котором у него был шанс стать счастливым. Его будущее было испорченно настолько, что настоящее не значило для него ничего.
И пускай порой ему трудно было совладать с самим собой, с внезапными порывами, эмоциями и болезненными воспоминаниями, он продолжал смотреть только вперед и не видеть того, что было прямо перед носом.
Гермиона огрызнулась, изо всех сил пытаясь игнорировать режущую боль в груди.
— Без обид, Малфой, но для меня ты никакой не профессор. Трудно видеть тебя за учительским столом, и не представлять заносчивого малолетнего хорька, который бесил меня семь лет моей жизни. И вообще, — она фыркнула, яростно сверкая синими глазами, — я старше тебя на целый год! Это, во-первых. А во-вторых, мы сейчас находимся в такой беспросветной заднице с этим маховиком, что я, может, никогда и не вернусь назад! Ты об этом подумал?!
Наблюдая за тем, как в его глазах что-то потухает, она успела тысячу раз пожалеть о своих последних словах. Она делала ему больно, говоря о возможном провале. Это бы означало, что он не мог вернуть свою мать. Это бы означало, что он так и останется надломленным после года, проведенного в Азкабане. Но Гермиона не была всемогущей. Пора была взглянуть правде в глаза, какой бы болезненной она ни была. Пора было принять тот факт, что вся эта затея с маховиком может провалиться. Рассмотреть все возможные варианты.
От неё зависело так много, и гриффиндорка почти физически ощущала этот груз ответственности на своих плечах. Это пожирало её, отнимало последние нервные клетки. И пришла пора Малфоя прочувствовать, что именно она ощущала. Пришла пора ему узнать, каково это — жить лишь настоящим.
— Я в курсе, что ситуация паршивее некуда. Я в курсе, что в моей жизни сейчас полный бардак, но…
Его черты ожесточились. Мужчина медленно покачал головой, а затем на его лице появилось какое-то до жути печальное виноватое выражение.
— Нет никаких «но», Грейнджер, — прохрипел он. — Нам не стоит… Давай просто забудем об этом. У нас обоих сейчас проблем по горло, не нужно все только усложнять.
Жизнь и так была довольно сложной. Сжав губы в тонкую линию, Гермиона из последних сил держалась, чтобы не закричать. Невыносимый… непробиваемый… наглый вредитель. Мерлин, может, он все же был прав, и вся эта их связь была одним большим фарсом, который только портил им жизнь. Может, не свяжись она с ним, девушка бы не испытывала так много неправильных эмоций. Она бы не пыталась его разгадать, не тратила время на предположения, была бы такой же черствой, как и он когда-то. Она бы все еще чувствовала неприязнь по отношению к мужчине — никакого трепета в груди, никакого тепла. И все было бы до ужаса просто. Только холодный расчет и деловые отношения. Сейчас гермиона проклинала свою чувствительную натуру, восприимчивую к проблемам других. Она ненавидела свою эмпатию и привычку вечно кого-то спасать.
Это было её пороком и погибелью.
И все
это… Боже, конечно же, это было огромной ошибкой.
— Знаешь, наверно, ты прав, — холодно отчеканила она, отводя взгляд. — И зачем я вообще решила тебя переубедить?.. Это такая глупость. Нас просто…
немного занесло. Тебе ведь на самом деле все равно, правда?
Горькая усмешка на губах. А в глазах такой холод, что становилось не по себе.
— Это не так, и ты знаешь это, — процедил профессор. — Ты думаешь, для меня это так легко? Если бы мне было все равно, я бы не проводил каждую свободную минуту рядом с тобой. Я бы не зависал с тобой в чертовой библиотеке и не звал в свой кабинет. Я бы не просил тебя остаться со мной на Астрономической башне в тот первый раз и не сидел бы с тобой в больничном крыле, — его плечи опустились, точно все его силы сейчас были на исходе. — Но я не мог ничего с собой поделать. По-твоему, это показатель безразличия?.. Но это просто… неправильно. У нас ничего бы не получилось. Пора это признать.
Наконец, сумев взять себя в руки, она похоронила все оставшиеся обжигающие эмоции где-то очень глубоко, и с совершенно безмятежным лицом проговорила:
— Не волнуйся, Малфой. Я понимаю. Если повезет, меня здесь не будет уже через месяц, и все вернется на круги своя… Надеюсь, тогда нам обоим станет легче.
Оба чувствовали горечь, осевшую на языке после этого разговора, но продолжали притворяться, что все было хорошо. Нормально. Как и всегда. Даже сейчас между ними существовала зияющая дыра, от которой нельзя было избавиться. Но тема была закрыта, а это означало, что пришла пора смириться с текущим положением дел.
— Месяц? — шепнул он, удивленно уставившись на гриффиндорку.
Гермиона лениво махнула рукой, уже разворачиваясь к двери.
Бежать. Бежать. Бежать.
— Макгонагалл введет тебя в курс дела, а пока… Если это все, то я, пожалуй, пойду.
Сегодня удача была не на её стороне. Сделав буквально пару шагов по направлению к выходу, она с ужасом услышала, как в нескольких метрах от неё скрипнула дверь. Ей хватило нескольких мгновений, чтобы как минимум заработать аритмию. На пороге появились две темные фигуры — мужчина и женщина. Гермиона не успела даже раскрыть рот, не успела сделать и одного единственного шага, как на свет ступил высокий темнокожий мужчина, на лице которого покоилась широкая сверкающая улыбка.
— Счастливого Рождества, старина! — хохотнул он, раскидывая руки в стороны. — Мы немного запоздали с поздравлениями, но… кажется, все равно пришли невовремя?..
Чертов Блейз Забини.
Несмотря на то, что сейчас девушка выглядела совершенно иначе, стоя пред лучшим другом Малфоя, она будто чувствовала, что Забини видел её насквозь. Заинтересованно разглядывая её, он замер на месте в попытке разобраться в происходящем, отчего зашедшая следом девушка едва ли не врезалась ему в спину.
Красивая, темноволосая и очень беременная девушка.
Пэнси Паркинсон.
Гермиона нервно сглотнула, мечтая незаметно провалиться под землю или же без лишних слов и объяснений трансгрессировать куда-то далеко-далеко, чтобы избежать того позора.
Потому что вся эта идиотская ситуация была самым настоящим ночным кошмаром.
А Блейз продолжал разглядывать её так, будто гриффиндорка была неким редким экспонатом в музее, отчего перед глазами Гермионы невольно пронеслось одно давнее воспоминание.
11 ноября 1998 года
Очередной свой вечер Гермиона как обычно проводила в библиотеке.
Это было не только отличным местом уединения, но и её личным храмом, где на пожелтевших страницах книг можно было оставить все свои страхи. Все свои грехи. Год за годом скрываясь здесь от жестокой реальности, она научилась с головой зарываться в учебу настолько, что все опасные мысли и разрушающие эмоции просто растворялись, едва возникнув на подкорке сознания. Здесь им просто не оставалось места. Только исключительное сосредоточение, железная логика и поток полезной информации, проливающийся на пергамент аккуратными черными завитками. У её книг не было чувств, не было страхов и сожалений — лишь черные буквы на состаренных страницах, что дарили покой, которого просто не существовало в реальной жизни.
Тишина. Блаженный шелест страниц. Острый кончик пера, царапающий бумагу. Своя собственная особенная песнь храма науки. И больше ничего.
Усердно вырисовывая буквы своим любимым мягким пером, Гермиона вот уже целый час трудилась над написанием очередного эссе по ЗОТИ. Пока её разум был занят исключительно полезной информацией, она хотя бы на несколько часов могла забыть о злободневных вещах и избавиться от страшных воспоминаний. Она писала, писала, писала, пока внутри не осталась только пустота. Писала так, будто ничего в мире больше не имело значения. Постоянно прокручивала в голове достойные упоминания факты, которые планировала добавить в незаконченный текст, и нежилась в своей родной стихии. В своем элементе, будто здесь ей было самое место.
Поглощенная процессом, она не замечала ничего вокруг себя. Ни цвета, ни запахов, не движущихся фигур. Именно поэтому, по иронии судьбы, Гермиона совершенно упустила момент, когда к её столу прокрался человек, компании которого она как раз таки отчаянно хотела избежать.
— Мне нужна эта книга, — лениво протянул низкий голос, донесшийся откуда-то сверху.
Едва не подскочив на месте, девушка резко вскинула голову, глядя на нарушителя её спокойствия глазами испуганного оленя. Ошарашенно уставившись на самодовольного блондина, что с усмешкой на губах разглядывал Гермиону без тени раскаяния на лице. Гриффиндорка машинально приложила руку к груди, пытаясь успокоить сошедшее с ума сердце, и мысленно чертыхнулась, с отчаянием осознавая, что вновь позволила ему застать себя врасплох. Снова доказала, как просто было её испугать, не прилагая к этому каких-либо усилий.
Раздраженно поджав губы, гриффиндорка злобно сверкнула глазами и фыркнула.
— Поздно спохватился, — она вскинула точеную бровь. — Ничего. Подождешь, пока я закончу.
— Она нужна мне сейчас, Грейнджер, — все веселье в считанные секунды исчезло с его лица, когда парень вдруг нахмурился, отзеркалив каждую эмоцию на её собственном лице, и сложил руки на груди. — Ты не единственная, кому нужно делать домашку.
Неприязнь пропитывала каждый сантиметр расстояния между ними без особой на то причины. Оскал на лицах обоих был практически рефлексом, обязательным ритуалом, проводимым каждый раз, когда они находились в непосредственной близости друг к другу. Пускай они оба, кажется, уже давно просто делали вид, что не выносят общества друг друга.
— До сегодняшнего дня ты и в руки то ее ни разу не брал. Уж я-то знаю. Записи не врут, — вздернув нос, заключила она. — А тут вдруг — раз, и она стала тебе просто жизненно необходима в этот самый момент? Ни за что не поверю. И вообще, я ни разу не видела тебя здесь хоть с какой-то книгой. Кроме тех моментов, когда мы занимались проектом. Ты как вообще учишься?
Малфой даже не повел бровью в ответ на её слова.
— Грейнджер. Ты ведешь себя, ребенок, — гаденыш лишь показательно закатил глаза, так и не сдвинувшись с места.
— Это я веду себя как ребенок?! — взорвалась Гермиона, яростно сжимая в руке свое перо. Пару раз выдохнула и вновь втянула воздух, стараясь успокоиться. А затем, опустив глаза на свой пергамент, девушка пренебрежительно махнула рукой в воздухе, как бы показывая, что готова закончить этот бессмысленный спор, хотел он того или нет. — Иди попроси мадам Пинс найти тебе какую-то другую книгу и оставь меня в покое. Я пытаюсь заниматься, если ты не заметил.
Слизеринец же продолжал упрямо стоять на своем.
— Мне нужна именно эта. И она здесь в единственном экземпляре. Не делай вид, что не в курсе.
— Зачем? — едва ли не прошипела она.
Беспечно переступив с ноги на ногу, парень расплылся в самой противной и злорадной усмешке, которую только можно было изобразить.
— Чтобы тебя побесить, конечно же. Мне скучно.
— Малфой!
Дразнил её как последнюю дурочку, будто терроризирование Гермионы было делом всей его жизни. Чертов слизняк!
Отчаянно захотелось бросить в него чем-то тяжелым.
И в то же время складывалось впечатление, что он пришел сюда не для того, чтобы писать свое эссе. Возможно, он хотел разыскать именно её и выдумал причину на месте. Возможно, он говорил правду. В любом случае, слизеринец в очередной раз умудрился заставить её сердце трепетать, даже не прикладывая к этому особых усилий. А Гермиона слепо позволяла этому произойти.
Какая наивность!
— Нет, серьезно, — раздраженно выдохнул он. — В этой книге все изложено кратко и по делу в отличие от других. Не говоря уже о пояснениях и дополнительной информации. У меня нет времени на то, чтобы перерывать тонны бесполезных книжулек, если все, что мне надо, есть здесь.
Он ткнул пальцем в сторону книги, все еще лежащей прямо перед ней.
Пускай компания Малфоя больше не казалась ей такой уж неприятной, прямо сейчас, вскипая от негодования, Гермиона напрочь забыла обо всех положительных моментах.
Возможно, в любой другой день она бы отреагировала на его присутствие совершенно по-другому. Но сейчас слизеринец покусился на святое. Посмел прервать её во время выполнения домашнего задания. Посмел подкараулить девушку в её свободное время и — драккл бы его побрал! — потребовать её книгу! Никто не отнимал книги у Гермионы Грейнджер, сумев избежать её необузданного гнева!
Неужели нельзя было проявить хоть каплю вежливости? И где были его хваленые аристократские манеры?!
— На что ты вообще тратишь все свое время, раз у тебя его никогда нет? — злобно сверкая глазами, пробурчала она.
Малфой же только покачал головой.
— Я буду стоять здесь, пока не отдашь.
Да как он…
Он был невероятно упрямым, невыносимым, вредным! И, к сожалению, Гермиона прекрасно знала, что, не получив свой приз, парень сдержит свое обещание. Будет стоять у неё над душой, пока её нервы не сдадут окончательно. Пока она не сойдет с ума от шумного дыхания под ухом, пока мысли не спутаются, не оставляя девушке никакого шанса продолжить свое эссе.
Но Гермиона не собиралась сдавать позиции и позорно бежать с поля боя, оставляя позади злосчастную книгу. Только не в лапах этого бесчувственного слизня. Это было бы совершенно не в её стиле.
— Какой же ты противный! — скорчившись, простонала она и закрыла лицо руками, следом устало потирая виски. — Ладно. Можешь сесть рядом и читать её здесь, если перестанешь меня донимать.
Решение далось совсем не просто, но разве у неё был другой выбор? Ей было не впервой проводить время в компании Малфоя в этой библиотеке. Она далеко не первый раз сидела рядом с ним, уставившись в книгу, и без устали черкала заметки на своем свитке. Он был не самым худшим партнером по учебе. Сосредоточенным и тихим, когда не влезал с гриффиндоркой в еще один бесполезный спор. Даже Гарри и Рон доставляли ей больше дискомфорта, когда в очередной раз ерзали на месте по обе стороны от неё и шумно сопели в оба уха, пытаясь привлечь её внимание. Малфой, на удивление, умел учиться. Порой, погрузившись в свой учебник, она даже забывала об его присутствии, и только периодически дергалась, боковым зрением замечая шальное движение чужой руки.
Мерлин, не дай ей пожалеть об этом решении.
Парень коварно ухмыльнулся и не потратил ни минуты на обдумывание её предложения.
Мерлин, что если это и был его коварный план?! Что если он и не планировал отбирать у неё книгу, а просто хотел невзначай присоединиться к гриффиндорке? Не придумал плана лучше, чем раздразнить её и заставить пригласить его за свой стол, не выдавая истинных намерений. Глупо и по-детски, но такая возможность имела место быть. Иначе как можно было объяснить эту его странную улыбку?
Что ж, в таком случае, это было самым слизеринским поступком, который только можно было придумать.
А девушка повелась, как наивная дурочка, пускай вся эта ситуация и вызывала необъяснимый предательский трепет в груди.
В следующее мгновение он уже отодвигал стул рядом с ней, выкладывая из своей черной сумки необходимые принадлежности и бурча:
— Ну спасибо за это огромное одолжение!
— О котором я пожалела уже примерно сотню раз.
Они просидели в полной тишине примерно несколько минут. Слизеринец не терял времени и бесцеремонно подтянул драгоценную книгу к себе. Длинный тонкий палец его руки очерчивал нужную строчку абзаца, и каждое движение казалось настолько мягким и грациозным, абсолютно бесшумным, что он казался лишь еще одним призраком, заселяющим эту библиотеку.
Но мысли в голове Гермионы все продолжали беспокойно роиться совсем рядом, желая против её воли вырываться из своей клетки. Еще совсем недавно она желала остаться в одиночестве, продолжив писать свое эссе, но сейчас покой её будто совершенно не интересовал. Роли поменялись. Так хотелось сказать хоть… что-то, чтобы нарушить невыносимую тишину. Рядом с ним почему-то никогда не хотелось молчать.
Мысленно проклиная саму себя, девушка устало уронила перо на стол и, выдохнув, внимательно оглядела их рабочее место.
— Ты же знаешь, что…
— Не-а, Грейнджер, — не позволив ей закончить свою мысль, цокнул он. — Ты может и поделилась своей драгоценной книжкой, но это не значит, что теперь мы должны делиться еще и своими мыслями. Я вообще-то заниматься пришел.
Даже не оторвался от своего свитка. Даже не поднял глаз. Не дернул ни единым мускулом на лице.
Поджав губы, Гермиона выпалила:
— Во-первых, я хотела сказать, что чернила, которые ты принес, красные, дубина. А во-вторых, из вежливости мог бы и не огрызаться. Я знаю. Нам все равно не о чем говорить.
Его кулак сжался, и парень позволил себе слегка развернуться в её сторону.
Несмотря на свои слова, он, кажется, едва держался, чтобы не выплеснуть на неё все свои мысли. Воздух практически наэлектризовался. Они вновь оказались в своем элементе. Неприязнь. Ошеломляющий запал. И игра вновь началась.
— Что, если я и хотел принести красные?
— Зачем? — сощурилась она. — Чтобы потом все заново переписывать? Ладно, как скажешь. Ты такой чудной.
— Ой, заткнись, Грейнджер. Или твои чернила вдруг станут невидимыми.
— Ты угрожаешь моим чернилам?! — оскорбленно шикнула она.
Малфой рыкнул:
— И не только им.
— Кто-то, кажется, пришел сюда учиться, а не тратить время на разговоры.
О, как же все перевернулось! Используя его же слова против слизеринца, Гермиона еще никогда не чувствовала себя такой всемогущей. Малфой же внезапно оскалился, ехидно ухмыляясь.
— Ну еще я пришел сюда, чтобы тебя побесить.
— Так бы сразу и сказал. Я бы с порога кинула эту книгу тебе прямо в лицо.
— И ты готова так просто испортить собственность школы? — хохотнул он, лениво откидываясь на спинку стула. — Заучка Грейнджер бросается книгами! Никогда бы не подумал, что ты готова так просто расстаться со своими любимчиками.
Где-то неподалеку угрожающе зашипела мадам Пинс, заставив обоих учеников мгновенно закрыть рты и точно по команде уставиться в свои свитки.
Больше никто из них не смел говорить.
После этого время летело до ужаса быстро. Слизеринец и гриффиндорка занимались своими делами, не тревожа друг друга глупыми разговорами. Включив знакомый режим заучки, они совсем скоро погрузились в учебу настолько, что едва ли замечали присутствия друг друга, уже не испытывая былого дискомфорта. Как и раньше. Точно делали это каждый день, забыв совершенно все старые обиды. Придерживались знакомой рутины, работая, словно единый механизм.
У них было столько общего, что это осознание поражало. Гермиона не заметила, как в какой-то момент молчаливо подвинула к нему свою баночку с чернилами нужного цвета. Он не понял, как сам начал макать в неё свое перо, точно эта негласная договоренность была самой естественной вещью на свете. И что самое главное — они больше ни разу не повздорили из-за книги, которая и стала катализатором всех их проблем.
Все было до ужаса идеально.
Пока из-за стеллажа не выплыла высокая темная фигура человека, лениво прислонившегося к торцу их стола.
Блейз.
Глаза девушки расширились, как только статный слизеринец, облаченный в идеально отглаженную форму своего факультета, осмотрел её с ног до головы одним скептическим взглядом, не выдающим абсолютно ничего. Гермиона невольно поежилась.
Черт. Надо же было оказаться в такой до ужаса неловкой ситуации!
Следом его взгляд метнулся с сидящему рядом с ней Малфою, что лишь спустя несколько секунд соизволил посмотреть на друга. Сдержанный. Расслабленный. Совершенно не удивленный его появлением. Даже слегка раздраженный тем, что ему пришлось против воли оторваться от своего занятия.
Следом мулат расплылся в легкой ухмылке, уж очень напоминающей девушке малфоевскую. Их что, всех с детства обучают этому ужасному выражению лица?
— Хэй… — пробормотал он, складывая руки на груди — голубки.
Малфой кивнул, холодно отчеканив:
— Забини.
— Привет, — робко пробормотала она, стараясь казаться как можно более незаметной и просто раствориться на месте, чтобы не влезать в разговор двух слизеринцев.
— Не ожидал вас тут увидеть. Вместе.
— О, мы просто… занимаемся.
Малфою, кажется, было абсолютно все равно на то, что его лучший друг сейчас видел их двоих сидящими непозволительно близко за одним столом в библиотеке, будто подобное случалось с ним ежедневно. Даже не повел бровью. Не подскочил на месте, пытаясь отрицать, что между ними была хоть какая-либо связь. Ведь именно этого стоило ожидать от человека, что построил всю свою репутацию на ненависти к таким, как она, правда? Тот факт, что сейчас они добровольно проводили время вместе, должен казаться абсурдным. Невозможным. Фантастическим. Такого просто не бывает.
Малфой и Грейнджер. Рядом. Неужели никому, кроме неё не казалось это странным?
— Занимаетесь, значит… — протянул Блейз, еще раз небрежно оглядывая их рабочее место. — Знаешь, когда ты сказал, что идешь в библиотеку писать эссе, я не думал, что правда тебя здесь найду… за написанием эссе.
— А где мне еще быть? — невозмутимо ответил слизеринец.
Блейз цокнул, склоняя голову вбок.
— Тоже верно.
Мерлин, Гермиона старалась даже не дышать.
— Тебе что-то нужно?
— Да, Дрейк… — парень замялся, видимо, пытаясь решить, стоило ли ему продолжать разговор в присутствии гриффиндорки. Слегка раздраженный и поразительно молчаливый, Малфой продолжил невозмутимо оглядывать друга, так что Забини лишь вздохнул и продолжил: — Я просто хотел узнать, не хочешь ли ты к нам присоединиться. У нас тут в гостиной намечается небольшой междусобойчик.
— В другой раз, — не потратив ни мгновения на раздумья, парень отмахнулся и отвел взгляд.
Что?
Пускай Гермиона и старалась делать вид, что её не совершенно не интересует разговор двух друзей, она не могла просто перестать… слышать. Она не могла не признать, что Малфой вел себя странно. Такой отстраненный и тихий, он будто делал вид, что Блейз был назойливой мухой, отвлекающей его от по-настоящему важных дел.
Они были лучшими друзьями, это девушка знала точно. Забини был одним из немногих, кого Малфой раньше держал близко к себе. Раньше. Но не сейчас. В этом году она едва ли видела его в компании бывших однокурсников. Если подумать, сейчас он едва ли общался с кем-то, кроме неё. И даже это он делал не по своей воле, если, конечно, не считать ситуацию, в которой они находились сейчас.
Она отказывалась верить в то, что все слизеринцы именно так общались с близкими им людьми. Что именно так выглядела настоящая слизеринская дружба.
Гермиона невольно поежилась.
— Уверен? Я принес выпивку, — довольно улыбаясь, прошептал он Забини. — Из маминого погреба. Самый дорогой сорт, все как ты любишь, — парень кивнул головой в сторону Гермионы. — Можешь даже Грейнджер с собой взять.
Годрик, что происходит?..
— Как видишь, я тут немного занят, — процедил Малфой, даже не поднимая глаз.
Выдержав паузу, мулат, кажется, понял, что не дождется дальнейших пояснений. Парень шумно втянул воздух, убирая ухмылку со своего некогда довольного лица, и тихо пробормотал:
— Пэнс жалуется, что ты в последнее время пропал с радаров. Она очень хотела тебя увидеть. И ты единственный, кто сможет остановить Тео, если он опять наберется и понесется к гостиной Когтеврана клеить девчонок.
Попытка разрядить обстановку с треском провалилась.
— Блейз, — устало протянул слизеринец, проводя рукой по своему бледному лицу, — я правда не в настроении. Иди, остальные уже наверно заждались.
Парень лишь поджал губы и нахмурился, коротко кивнув.
— Ладно, как хочешь. Бывай, друг. И Грейнджер… — сердце забилось быстрее, стоило Забини вновь взглянуть на неё. И в этот момент в его глазах было столько сожаления и обиды, что у девушки невольно перехватило дыхание. Его слова, однако, никак не выдавали состояния слизеринца: — Удачи с Мистером Угрюмость. Отлично поболтали, еще увидимся.
— Пока, Блейз, — тихо шепнула она.
Парень исчез так же бесшумно и стремительно, как и появился, оставляя за собой лишь запах его тяжелого пряного одеколона.
На какое-то мгновение в воздухе повисло молчание.
Малфой вздохнул и совершенно невозмутимо вновь схватился за свое перо. Продолжил царапать слова на бумаге, периодически заглядывая в книгу. Будто ничего не произошло. Будто он только что не послал своего лучшего друга куда подальше, пускай и не оскорбляя мулата напрямую. Гермиона все еще боялась дышать. Смятенно уставившись в пустоту, туда, где только что стоял Забини, она продолжала непонимающе хлопать глазами.
Наконец, у неё получилось хрипло выдавить из себя несколько слов:
— И что это было?
— О чем ты? — буркнул он, не отрываясь от своего занятия.
О чем она? О чем она?!
— Он же твой друг, — прохрипела девушка, продолжая пялиться на слизеринца, пускай он даже не собирался поворачиваться к ней. — Зачем ты с ним так? Это как-то… грубо.
Малфой отмахнулся.
— Слизеринцы так общаются. Это нормально, привыкай.
— Неправда, — возмущенно шепнула она, а затем робко добавила. — Вы что, поссорились?
Закатил глаза. Пару раз втянул воздух. Покачал головой.
— Нет, Грейнджер. Я что, на допросе?
Мерлин, она прекрасно знала, что лезла совершенно не в свое дело, но не могла остановить поток неуместных вопросов, слетающих с её обкусанных губ. Возможно, после всех тех незапланированных разговоров по душам, что они вели каждый раз, когда встречались, она могла претендовать хотя бы на какую-то частицу правды. Пускай каждая такая беседа больше походила на словесную схватку. Пускай каждый раз он доверялся ей, находясь под ядовитым влиянием собственных эмоций. Но Малфой говорил. Не прогонял её, не убегал, будто ему самому было это нужно. А она была его личной исповедницей, которой удавалось раз за разом магическим образом вытягивать из него признания.
— То есть ты серьезно предпочел учебу слизеринской вечеринке? — приподняв бровь, поинтересовалась Гермиона.
— Да, и что? Что б ты знала, это называется «быть ответственным учеником».
— Ни за что не поверю, Малфой. Ты правда по своей воле решил провести время со мной, а не со своими друзьями?
— Я просто не хочу их сейчас видеть, окей? — рыкнул он, наконец, отрываясь от своего свитка и упрямо складывая руки на груди. — Что в этом такого? Ты вон за весь год не была ни на одной вечеринке, я же тебе ничего не говорю. Не тебе меня судить.
— Это другое, — тихо заключила она, тыкая мягким кончиком своего пера в его плечо. — Вечеринки — это не мое. А вот ты, насколько я помню, раньше с этих «дружеских посиделок» не вылезал.
Парень сощурился.
— Тебе-то оттуда знать?
— Я многое замечаю, Малфой. И ты не то, чтобы это скрывал. Надо было меньше хвастаться этим направо и налево, — опустив голову вниз, гриффиндорка задумалась. Пару раз раскрыла рот, не издавая ни звука, как бы пытаясь сформулировать свою мысль, а затем едва слышно добавила: — Тебе не кажется, что ты просто отталкиваешь своих друзей?
— Когда ты успела записаться в целители, Грейнджер? — цокнул слизеринец, прожигая девушку взглядом. — Мне не нужны твои советы.
Этот взгляд был кислотой, разъедающей кожу. Гермиона практически чувствовала покалывание на своем лице, но невзирая на это, продолжала доносить до парня свою мысль. Щеки горели, а ладони взмокли, но девушка была твердо настроена не сдаваться, даже если в итоге расплавится от этого пристального внимания.
— Ладно, ладно, — нервно вздохнула она, наконец, спустя какое-то время отважившись взглянуть прямо слизеринцу в глаза.
Легкий трепет ресниц. Рваное дыхание. Расширенные зрачки. Мерлин, почему он не отворачивался? Почему он смотрел на неё именно так?!
— Просто… подумай об этом на досуге. В чем-то мы с тобой и правда похожи. После… всего… я тоже пыталась отстраниться от своих близких. Думала, что так будет проще справиться со своими проблемами.
— Грейнджер…
Девушка медленно покачала головой.
— Не будь к нему так строг. Он просто пытается жить дальше. То, что произошло — это не конец света.
— В этом то и дело, — Малфой горько усмехнулся и поморщился, крепко сжимая в руке бедное, чуть погнувшееся перо. — Это и есть конец. Ничего уже не будет как раньше. Никогда.
Гермиона лишь шепнула:
— Ты этого не знаешь.
Молчание. Поразительная тишина. Он продолжал смотреть на неё так, будто отведенный взгляд будет означать поражение. Неминуемое и позорное. И все же в этих глазах она могла рассмотреть многое, будто Малфой специально позволял ей считывать его эмоции, не озвучивая их вслух. Спустя какое-то время, парень дернулся и все же отвернулся.
Разговор окончен. Все его тело была напряжено, пускай на лице вновь красовалась привычная маска. Никакого огня в глазах, никакого раздражения, различимого по губам, сжатым в тонкую линию. Лишь прежняя небрежность и отстраненность.
Мотнув головой, слизеринец процедил:
— Передашь мне книгу?
— Конечно, — шепнула она.
Каждое их взаимодействие заканчивалось одинаково. Точно все слова, что он когда-либо произнес, становились туманным воспоминанием. Он отрекался от них, как от постыдного проявления слабости, позволял им растворяться в воздухе между ними и упрямо делал вид, что они не значили абсолютно ничего. Но Гермиона помнила каждую чертову секунду. Каждый рваный вздох.
Её щеки все горели, когда девушка вновь уткнулась в свои записи и перевела дух. Возможно, ей следовало просто замолчать и позволить ему оставить за собой последнее слово. Возможно, он никогда не прислушается к ней и пропустит мимо ушей каждый чертов совет. Но молчание в этот момент казалось самым настоящим преступлением.
— У тебя осталось не так много настоящих друзей. Цени это, пока они еще рядом. Возможно, однажды придет время, когда они будут единственными, кто сможет удержать тебя на плаву. Мне ли не знать.
Ни единый мускул не дрогнул на его лице.
Он мог сколько угодно делать вид, что не услышал ни слова. Мог надевать маску за маской и игнорировать её вечно. Но тихий голос в голове девушки продолжал твердить, что он понимал.
Возможно, когда-нибудь он вспомнит.
И тогда все точно встанет на свои места.
Драко раздражено выдохнул и пробурчал:
— Черт. Только этого не хватало. Просто ни дня без проблем.
Пускай внешне он выглядел слегка разгневанным, Гермиона видела, как мужчину на самом деле взволновало появление друзей. Это было понятно по слегка подрагивающему уголку губ, побелевшим костяшкам пальцев, что яростно сжимали угол стола, а также по венке, выступившей на его высоком лбу. Ни Блейз, ни Пэнси не знали, кем именно она являлась — зелье все еще прекрасно справлялось со своей работой. Но все же одно присутствие Гермионы в данном кабинете могло вызвать огромное количество вопросов. Она была никому не известной студенткой, что вдруг рискнула побеспокоить профессора в его свободное время и все еще твердо стояла на месте. Не плакала где-то в недрах одного из коридоров из-за выроненных в запале жестоких слов. Не бежала в свою комнату по направлению к башне Гриффиндора, стыдливо потупив взгляд. Она стояла. Рядом с ним. Непозволительно близко для человека, чье имя Малфой мог даже не запомнить. На таком расстоянии, которое не пересекали даже его близкие друзья.
Пускай сейчас по ней не было видно, на каком именно факультете училась девушка ввиду отсутствия красно-золотого галстука, это все равно было довольно опасно.
А судя по репутации Малфоя как холодного довольно жестокого профессора, который на корню пресекал все попытки флирта со стороны студенток, ситуация с каждой секундой приобретала все более интересный поворот.
Гермиона была настолько поражена происходящим, что как вкопанная застыла на месте, боясь даже дышать, только бы не привлекать к себе лишнее внимание. Снова. Получалось, очевидно, из рук вон плохо. Если бы сейчас в паре метров от неё внезапно ударила молния, раскалывая надвое стоящий неподалеку стол, она бы даже не обратила на это внимания. Продолжила бы пялиться на вошедшую парочку, точно на вновь переродившегося Темного Лорда. Нервно заламывая пальцы и мельком поглядывая на своего «профессора», девушка растерянно прошептала:
— Драко… Что нам… — гриффиндорка рвано втянула воздух. — Зря я сегодня пришла.
Мягко сказано. Черт бы её побрал, когда она решила провести свой серьезный разговор именно этим утром.
Беспокойная и полная фальши улыбка появилась на лице Драко, после чего он воскликнул, явно пытаясь перевести все внимание друзей на себя:
— Блейз! Пэнс! Что вы… здесь делаете? — усмехнулся он, делая шаг вперед. — Могли бы и сову прислать. Заранее. Ну, знаете, предупредить о визите и все такое. Как все нормальные люди.
Раздражение смешивалось с волнением и являло собой чрезвычайно странный коктейль. Все это выглядело неестественно и до жути фальшиво, но в этой ситуации даже Малфой с его вечно каменным выражением лица не мог выглядеть невозмутимо. Наигранное самодовольство было даже хуже настоящего. И, конечно, слизеринцы едва ли купились на его игру.
Взметнув точеную темную бровь, Пэнси прошагала в центр кабинета, продолжая с подозрением поглядывать то на своего блондинистого друга детства, то на «таинственную незнакомку».
— Мы хотели устроить тебе сюрприз, — девушка ухмыльнулась. — Не могли же мы позволить тебе опять тухнуть здесь все каникулы в одиночестве. А вот ты, кажется, не очень-то рад нас видеть.
Одетая в черное явно безумно дорогое пальто с коротким мехом на воротнике и выглядывающее из-под верхней одежды темно-синее платье, она была воплощением элегантности. Без своей школьной формы она выглядела как истинная аристократка. Собранная, самодовольная и слегка внушающая страх, она будто пыталась быть на уровень выше всех присутствующих в этой комнате, пускай большинство из них были самыми близкими ей людьми. Пэнси легким движением смахнула с лица прядку коротких темных волос и опустила руку на свой заметно округлившийся живот. Пускай больше она не ступала по коридорам школы своей величественной летящей походкой, а скорее устало перебирала ногами, девушка будто бы пыталась напомнить всем и каждому, кем именно являлась.
Пэнси Паркинсон никогда не пугала Гермиону. Но в этот самый момент, плавясь под её пронзительным взглядом, она думала о том, то никогда в жизни не встречала никого пугающее неё.
— Вы так хорошо меня знаете, — лениво протянул Малфой, а затем оскалился: — А значить должны были вспомнить, что я ненавижу сюрпризы.
— Мы все прекрасно помним, дорогой, — брюнетка расплылась в коварной улыбке. — Поэтому и пришли. Позлить, как в старые добрые.
Драко лишь пробурчал:
— Херовые из вас друзья.
— За это ты нас и любишь.
Блейз выплыл из-за спины своей бывшей однокурсницы и с ехидной усмешкой взглянул на лучшего друга.
Мулат почти не изменился. Такой же высокий и статный, не потерявший веселого огонька в темных глазах, он стоял перед ними, разодетый в относительно простенькое серое пальто и однотонную темную рубашку, будто не желая хвастаться своими богатствами, как его спутница. Взгляд Гермионы метнулся к его руке, медленно скользнувшей на талию Пэнси. Он провел по спине девушки поглаживающим движением и на пару мгновений опустил глаза на её живот. Так естественно. Будто делал это почти инстинктивно, не задумываясь. Безмолвно справляясь о состоянии компаньонки.
Что ж, теперь все было предельно ясно. Мысленно возвращаясь в прошлое, Гермиона мельком вспоминала каждое взаимодействие между двумя слизеринцами. Их союз был до боли очевиден. Хоть Гермиона всегда и думала, что по воле судьбы — и правилам чистокровных — Пэнси останется с Малфоем.
— Что ж, вернемся к насущным вопросам? — с беззлобной усмешкой на лице протянул Блейз. — Кто эта юная леди и почему она здесь? В твоем кабинете. В разгар каникул.
Наконец, Гермиона выплыла из своего неведомого транса и отважилась подать голос:
— Я… я, наверное, пойду.
Малфой раздраженно процедил что-то из разряда «слишком поздно», а затем вновь наигранно улыбнулся.
— Это… неважно, — он тряхнул головой и интересом уставился на живот Пэнси, разводя руками в воздухе. Гермиона скривилась от этого очевидно поддельного энтузиазма. — Сейчас меня больше волнует то, как там поживает Забини-младший.
Раздраженный вздох темноволосой ведьмы окончательно разбил все надежды гриффиндорки на положительный исход этой встречи.
— Драко, дорогой, ты прекрасно знаешь, что это не сработает. Перестань скакать с темы на тему, — цокнула она, искривив разукрашенные темной помадой губы. — Это раздражает, и поверь, ты не хочешь выводить из себя беременную женщину. Если тебе так интересно, с малышом все хорошо. Не смогу сказать того же о тебе, если будешь продолжать в том же духе.
Не сговариваясь, Драко и Гермиона испуганно взглянули друг на друга, как бы негласно сходясь в одном: они были в полной беспросветной заднице. Два проницательных слизеринца ни за что не дадут им с Малфоем передышку. Ни за что не позволят им уйти без объяснений.
Объяснений, которых у них просто не было.
Чувствуя, как его жена медленно заводится и становится все более и более раздражительной, несмотря на её ухмылку, Забини нервно улыбнулся и протянул:
— Давай не будем пугать бедную девочку, родная. Это же не допрос.
Пэнси же невозмутимо продолжила сокращать расстояние между ними. Приближалась, сложно пантера, готовая в любой момент накинуться на свою беззащитную добычу. Её взгляд был острым когтем, который царапал стенки её сознания, как бы пытаясь добраться до правды. До самой её сути. Гермиона нервно сглотнула.
— Я… Я просто пришла попросить профессора Малфоя дать мне дополнительное задание… чтобы… — её взгляд метнулся к Драко, как бы умоляя мужчину помочь, но в каком-то роде девушка прекрасно понимала, что сейчас могла полагаться только на саму себя, — наверстать упущенное за прошлый семестр.
Коронная отговорка. Ужасно глупая и избитая. Не работающая даже на её собственных друзьях. Но единственная, что сейчас приходила в голову взволнованной гриффиндорки.
Возможно, её сильно заметное волнение было как нельзя кстати. Это только способствовало созданию образа пугливой легкомысленной ученицы, которая сама забралась в логово зверя. Вот только ни Блейзу, ни Пэнси не обязательно было знать истинную причину её беспокойства.
— Я здесь новенькая и… — уже более уверенно продолжила девушка, а потом смущенно прикусила губу. — Сейчас, очевидно, не самое лучшее время. Я…
— Грейнджер?!
В кабинете поселилась удручающая тишина.
Повисла в воздухе буквально на несколько мгновений, которые казались часами.
Какого…
Драко практически не дышал, замерев на своем месте, а Гермиона почувствовала, как все её тело вдруг содрогнулось, точно от удара молнии. Все четверо будто потеряли дар речи — кто-то от страха, кто-то от неверия в происходящее. А Пэнси лишь продолжала тяжело дышать, во все глаза уставившись на светловолосую девушку, будто видела ожившего мертвеца.
Возможно, так оно и было.
Гермиона могла слышать гулкое биение сердец каждого из них.
Как она узнала? Как, черт её побери, она смогла различить её настоящие черты под чарами изменения внешности? Это не удалось даже Селесте, что без конца разглядывала её фотографии в газетах. Даже Гарри, который был одним из самых близких для неё людей.
Почему из всех людей в мире это оказалась именно Пэнси, которая лишний раз старалась даже не смотреть в её сторону?!
Почему? Почему? Почему?
По её венам тек жидкий страх, а подрагивающие руки заледенели. Все это казалось нереальным. Невозможным. Неправильным. Никто не должен был её узнать. Девушка приложила к этому столько усилий, столько дней умело скрывалась и выдумывала подробности жизни своей новой личности, чтобы её вот так просто раскусили по обычной глупой случайности?!
Лицо Гермионы вытянулось, и она начала растерянно хлопать глазами, раскрывая и закрывая рот, будто восклицание Пэнси отняло у неё драгоценный дар речи.
— Что?.. Не понимаю, о чем вы… мисс… — нервно выдавливала из себя гриффиндорка, стараясь избегать её внимательного взгляда. Гермиона по-глупому улыбнулась. — Мне часто говорят, что я на неё похожа, но…
Она была намерена стоять до самого конца.
Нахмурившись, Забини устало покачал головой.
— Любимая, мы, конечно, все очень скучаем по нашей дорогой львице — земля ей пухом — но не думаю, что… — он внезапно сощурился и пригляделся, обжигая взглядом лицо Гермионы. — Хотя… вы и правда очень похожи.
Драко все еще пытался осознать происходящее. Старался взять себя в руки и, наконец, сказать хоть пару слов. Вечно собранный и уверенный, он всегда утверждал, что при желании можно было решить любую проблему. Но почему-то сейчас по одному взгляду на него было понятно, что это был не один из подобных случаев.
— Это ты! Не может быть! — выдохнула Пэнси, тыча в девушку пальцем.
Фыркнув, Драко тихо пробурчал:
— Пэнси. Это просто смешно.
Брюнетка коротко сверкнула потемневшими глазами в его сторону…
— Малфой, ты сейчас выглядишь слишком напуганным для человека, у которого нет секретов.
…а затем вновь уставилась на Гермиону.
— Ну, у него явно есть типаж, — приглушенный голос мулата послышался где-то позади. Кажется, он все еще пытался разубедить свою возлюбленную, что давало гриффиндорке хотя бы слабую надежду.
Минутку… Типаж?!
И как это понимать?!
— Что ты несешь? — прошипела раздраженная колдунья. — Даже если и так, она студентка! Серьезно думаешь, что он бы стал бегать за малолетками? За это можно и за решетку загреметь, — фыркнув, она начала активно указывать на Гермиону, рассекая рукой воздух. — Посмотри на неё!
Мерлин, уж лучше бы она была обычной студенткой, которая вопреки всем убеждениям приглянулась профессору Малфою. Лучше бы это был какой-то порочный роман, чем тайный заговор между погибшей героиней войны и её бывшим сокурсником.
Возможно, даже в таком случае её разоблачение не вызвало бы такой огромный резонанс.
— Я что, по-твоему, совсем с ума сошла?! — не унималась девушка. — С этими волосами так и не скажешь, но я не слепая. Либо это и правда она, либо у меня из-за гормонов начались галлюцинации.
— Это точно гормоны, — поднеся сжатую в кулак руку ко рту, пробормотал Драко.
— Лучше заткнись!
— Дорогая, просто успокойся. Подумай о ребенке, тебе нельзя волноваться.
Гермиона продолжала стоять, как вкопанная, и не смела вставить даже пары слов. Слушала, как бывшие слизеринцы активно обсуждали её, будто позабыв, что она тоже была живым существом, а не скандальным экспонатом в музее.
Годрик, какой же это абсурд!
Гермиона невольно подумала, не поздно ли было применить к этим двоим обливиэйт. Хотя, вспомнив о деликатном положении Паркинсон, гриффиндорка решила лучше не рисковать.
Её профессор выставил руки вперед, стараясь хоть немного успокоить темноволосую фурию и её взволнованного партнера, а затем спокойным ровным голосом произнес:
— Слушайте, я знаю, как это выглядит, но она правда просто. Обычная. Студентка, — практически по слогам сказал он. — Что вы к ней пристали? Она вас даже не знает.
— Тогда почему она выглядит в точности как Грейнджер, на которую наложили парочку чар изменения внешности? Хм? — несмотря на угрожающий тон, Пэнси была скорее напугана, чем зла. В её взгляде не было былого презрения, лишь озадаченность и раздражение оттого, что никто из мужчин не верил ей.
Но Гермиона не знала, стило ли доверять этим двоим свой секрет. Если даже её лучший друг не должен был знать эту страшную тайну. Если даже её родители обязаны были оставаться в неведении. Почему именно Пэнси и Блейз заслуживали этого? Как и сказал Драко, она их даже не знала.
Гриффиндорка ужасно устала нести этот крест. Устала скрываться и врать всем вокруг. Но даже сейчас, когда их с Малфоем красиво выстроенная ложь трескалась и разваливалась на части, она все еще боролась, пускай силы были совсем на исходе.
— Мисс, вы…
Однако упертая брюнетка не позволила ей продолжить.
— Готова поспорить, все дело в этом твоем новом зелье, Драко, — в упор смотря на настороженного профессора, она распиналась: — И не ври мне. Это какой-то кошмар. Да я из тысячи её узнаю! Я пялилась на это лицо в газетах почти каждый гребный день в течение нескольких лет после того, как она исчезла. Я годами смотрела, как ты из-за неё буквально сходишь с ума, виня себя в произошедшем. Не говори, что мне показалось!
Пэнси была с ним все это время. Все семь долгих лет. Судя по виноватому, до жути искреннему выражению на лице Малфоя, он доверял ей. Не хотел ранить её чувства и корил себя за все, что пришлось пережить его друзьям, поддерживающим его в тот сложный период жизни. Его стены падали, как падали и её собственные.
Если сейчас они вновь соврут Пэнси и Блейзу, смогут ли они вновь доверять Драко? Как раньше. Переживет ли их дружба подобное предательство с его стороны? Пускай это был не его секрет, он имел непосредственное отношение ко всему происходящему.
Мерлин тому свидетель, ему и так пришлось пожертвовать многим.
Гриффиндорка нервно прикусила губу.
И когда Паркинсон снова обратила все свое внимание на неё, что-то внутри Гермионы сломалось. Из-за этого напряжения она буквально разваливалась на части.
— Я знаю, что это ты, Грейнджер. Так скажи мне, что, черт тебя подери, здесь происходит?!
— Друг… — шепнул Блейз. — Что за херня?
Гермиона и Драко встретились глазами. Мысленно обмениваясь сотней вопросов, они решали, что им делать дальше. Негласная война, в которой рано или поздно кому-то из них пришлось бы поднять белый флаг. Небывалая забота, которую, казалось бы, невозможно было передать одним мимолетным взглядом. Но она понимала.
Сейчас или никогда.
Она спрашивала, можно ли было доверять бывшим слизеринцам.
Он интересовался тем, осознавала ли она все последствия.
И, наконец, консенсус. Капитуляция. Мирный договор.
Если Пэнси было так сложно переубедить… Гермиона не видела иного выхода.
— Просто расскажи им.
Прикрыла глаза, пытаясь избежать последующей ударной волны.
Сделав глубокий вдох, Малфой нахмурился, поджал тонкие губы, а затем устало пробормотал:
— Пэнс, тебе лучше присесть.
***
— Прошу, не говорите никому, — взмолилась гриффиндорка. — Никто не знает, что я выжила. Даже Гарри и Рон.
После долгого тяжелого разговора, в котором, наконец, были раскрыты все карты, Пэнси и Блейз тихо сидели на одной из скамеек класса, последний ошарашено переводил взгляд то на Драко, то на Гермиону. Они старались принять жестокую правду. Погрузились в свои мысли, пытаясь понять что-то для себя. И это были самые долгие несколько секунд в жизни юной колдуньи.
В конце концов, Блейз потерянно пробормотал:
— Да уж, вот это подарочек на Рождество… С нашим не сравнится.
Драко же не сводил глаз со своей подруги, которая все это время продолжала задумчиво покусывать нижнюю губу, хмуро уставившись в пол, точно в трансе.
— Пэнс, ты как-то притихла.
Брюнетка вдруг усмехнулась, медленно покачивая головой и из стороны в сторону. Все её волнение испарилось, и уже через пару мгновений она вновь выглядела более менее собранно, будто к ней, наконец, пришло осознание.
Чего-то невероятно важного. Как, наконец, завершенный пазл. Как целостная картинка, которая раньше обладала лишь предательскими размытыми линиями.
— Да ладно вам, — хмыкнула она, растягивая слова. Она взглянула на Гермиону так, будто видела в ней старого друга — с блеском в глазах и заговорщической лукавой улыбкой. — Для человека, который даже на войне первым летел в бой и смог выжить, это была бы слишком глупая смерть, — Пэнси едва ли не рассмеялась от абсурдности ситуации. — Я сначала даже не поверила во всю эту историю со взрывом. Как-то слишком просто. Гермиона Грейнджер умерла по случайности. Даже звучит тупо. Почему-то мне казалось, что все мы о тебе еще услышим. Я просто не ожидала, что это произойдет спустя столько времени. И… после того, что Министерство с ним сделало.
Она качнула головой в сторону Драко и помрачнела.
Внутренности гриффиндорки сжались в крохотный комок.
— И что теперь? — подал голос Блейз. — Что ты будешь делать? Можно как-то… вернуться назад?
Гермиона развела руками, виновато поджимая губы.
— Мы работаем на износ, но, как видишь, пока прогресса нет. Но мы что-нибудь придумаем. Других вариантов нет.
— Если кто-то и сможет это сделать, так это ты, Грейнджер, — черти заплясали в его глазах. — Заучки спасут мир и все в этом духе, да?
— Не обращай на него внимания, — закатив глаза, отозвался Драко.
Он сидел неподалеку, прямо на одной из парт, сложив руки на груди в защитном жесте. Обводя бывших слизеринцев взглядом, мужчина старался распознать истинные эмоции друзей.
— Я одного не понимаю, — беспокойно вздохнула Пэнси. — Почему ты решила притвориться студенткой?
Гермиона едва успела раскрыть рот, как её собеседница остановила поток её мыслей одним элегантным движением руки.
— Да, да, чтобы быть невидимкой для других и постоянно зависать в библиотеке. Это ясно. Но ты серьезно готова по-новой просиживать зад на этих скучных уроках?
Скептически оглядела гриффиндорку с ног до головы. Закатила глаза.
— А, ну да. Я забыла, с кем говорю.
— Как будто я могла поступить по-другому, — коварная улыбка застыла на её губах, когда гриффиндорка тряхнула головой, указывая на Малфоя. — Ну а вообще, я бы никогда не упустила возможность утереть нос этому блондинистому засранцу.
Забини гулко хохотнул.
— Черт, друг, да она тебя даже из могилы достанет. Буквально, — в глазах Блейза блестели огоньки, когда он беспечно пожал плечами даже не пытаясь скрывать своего злорадства. — Профессор или нет, кажется, судьба у тебя такая — быть в классе вторым после Грейнджер. Вон, её даже разница в статусе не остановила.
Блондин недовольно цокнул. Закатил глаза. С недовольной миной уставился на Гермиону. Гордость не позволяла мужчине признать чье-то превосходство, заставляла его до конца отстаивать свое. Хоть все присутствующие в классе и знали: когда дело касалось учебы, Гермионе Грейнджер просто не было равных.
— Не смеши меня, — фыркнул он. — Все знают, что в Зельях ты всегда была второй после меня. А сейчас и подавно. Мне ли не знать, я каждый урок наблюдаю за тем, как ты пытаешься сварить какой-то суп из всего на свете. Даже на «выше ожидаемого» не потянет.
Вздернув нос, девушка не смогла справиться с расцветающей на лице довольной улыбкой и сладко протянула:
— Ты, Малфой — и я никогда не перестану это повторять — с годами превратился в точную копию Снейпа. Такой же противный, мрачный и вечно недовольный.
Пэнси прыснула, едва ли не подскакивая на месте, и воскликнула:
— А я говорила! Видишь, я не одна так считаю.
— Я не похож на Снейпа!
— Она права, — активно закивала темноволосая ведьма, поджимая губы в попытке сдержать смех. — Ты его маленькая белобрысая копия. Ты даже по школе ходишь как он. Ну, знаешь, с развевающейся на ветру мантией. Как летучая мышь.
— Мерлин, это точно! Прямо как у него. И этот вечный оскал… — гриффиндорка театрально нахмурилась, пытаясь спародировать профессора.
— Он как будто еще на шестом курсе брал у Снейпа уроки угрюмости.
Даже Блейз, прикрыв рот рукой, без остановки кивал в поддержку слов своей любимой. Профессор капитулировал. Он гневно свернул глазами в сторону друга, позволяя парочке особенно едких проклятий слететь с его губ.
Раздраженно сморщив нос Малфой, буркнул:
— Мы совершили огромную ошибку, запустив этих фурий в одну комнату. Не думал, что увижу день, когда они найдут что-то общее. Жуткое зрелище.
Пэнси пролепетала:
— Издеваться над тобой — моя работа. Не забирай у меня одну из немногих вещей, которые приносят мне радость в жизни.
— К тебе-то я привык. Но вот этот ваш дуэт… — мужчина начал активно жестикулировать, растерянно обводя обеих девушек руками, — это какой-то кошмарный сон… Так вот как выглядит ад на земле.
— Она всю неделю срывалась на мне по поводу и без из-за своих гормонов, — шепнул Забини и расслабленно откинулся назад, устраиваясь поудобнее. — Это один из тех редких моментов, когда она чем-то довольна и издевается
не надо мной. Так что это скорее рай.
Широкая умиротворенная улыбка засверкала на его губах.
— Я бы даже сказал, что грейнджеротерапия пошла ей на пользу.
— Так и знал, что надо было вас выгнать, пока вы еще не переступили порог.
Девушки даже не взглянули в его сторону, полностью поглощенные своим разговором.
— Знаешь, Грейнджер. Не верится, что говорю это, но я по тебе даже немного скучала. Совсем чуть-чуть, — с легкой ухмылкой подразнила брюнетка, на что Гермиона лишь закатила глаза. — Оказывается, ты не так уж плоха. Нам надо как нибудь встретиться. Ну, когда ты не занята спасением мира.
Опять.
Дружелюбие Пэнси удивляло, пугало и завораживало в одно и то же время. Она совершенно не была похожа на прежнюю версию себя. Точно внутри неё щелкнул некий переключатель, отвечающий за раскрытие её истинных эмоций. Возможно, на отношение бывшей слизеринки как-то повлияли события того самого вечера, когда Гермиона спасла её от Голдштейна. Возможно, тому виной были относительно теплые отношения гриффиндорки с Малфоем. Тот огонек, горевший в её глазах каждый раз, стоило ей посмотреть на мужчину. Видимый даже невооруженным взглядом.
И все же… Гермиона не имела понятия, почему темноволосая ведьма вдруг перестала видеть в ней человека, недостойного её внимания. После стольких то лет.
Возможно, Пэнси видела в ней маяк надежды. Как и Драко. Верила, что гриффиндорка сможет изменить судьбу её лучшего друга.
Изменить прошлое. Изменить сломанное будущее.
Искренность была первым шагом к доверию. И Гермиона была бы глупа, если бы просто проигнорировала этот жест. Эту просьбу начать все с чистого листа.
— Не верится, что я говорю это, Паркинсон, но это отличная идея.
— Вообще-то, я теперь Забини, — хмыкнула девушка, мягко поглаживая свой округлый живот, — но моя старая фамилия всегда напоминает мне о тех чудных временах, когда мне не приходилось расхаживать по городу, выглядя как огромный мяч.
Драко и Блейз синхронно вздохнули.
— А это, друг мой, похоже на начало конца, — поджав губы, изрек мулат.
Малфой лишь устало покачал головой.
— Мерлин, дай мне сил.
***
— Что ж, это было…
— Да, с ними… нелегко, — вздохнул мужчина, вновь запуская пальцы в свои светлые пряди.
После того, как Блейз и Пэнси покинули кабинет, обещая как-нибудь вновь заскочить на огонек, профессор и его студентка продолжили сидеть на своих местах, пытаясь в полной мере осознать происходящее.
Было сложно поверить, что она не только осталось невредимой, но и умудрилась уберечь свой секрет от неминуемой публикации в газетах. Вся эта встреча казалась каким-то лихорадочным сном. Её руки все еще были влажными, и Гермиона не рисковала подниматься со своего стула, чтобы не свалиться на пол от странной дрожи в ногах.
Драко молчал, переваривая слова своих друзей, и продолжал пялиться в одну точку с какой-то глуповатой легкой улыбкой на лице.
Рвано выдохнув, девушка шепнула:
— На самом деле, я не ожидала, что они будут так дружелюбно ко мне настроены. Я… я думала, что в меня уж точно полетит парочка проклятий, как только они узнают правду, — с её губ сорвался нервный смешок.
— Ну, это было не исключено, — усмехнулся профессор, вновь проводя рукой по лицу. — Хотя сейчас они ведут себя намного более зрело, чем раньше. В большинстве случаев, — скривился он. — Отпусти ты хоть один нелестный комментарий о прическе Пэнс, и от тебя бы мокрого места не осталось.
Больше не хотелось думать о том, что могло бы случиться, если бы слизеринцы оказались чуть более мстительными по отношению к ней. Эти мысли роились в её голове на протяжении всей этой встречи. От всех эмоций, что сейчас испытывала гриффиндорка, у неё начала знатно раскалываться голова.
Мерлин, и что, черт побери, только что произошло?
Хотелось смеяться от всей абсурдности происходящего.
— Никогда не думала, что застану день, когда Пэнси Паркинсон — точнее, Забини — добровольно согласится проводить со мной время.
— Она редко так дружелюбна с людьми, которых едва знает.
Они опустили тот факт, что Пэнси и Гермиона знали друг друга с самого первого курса.
— Наверняка все дело в тебе, — ухмыльнулась Гермиона, неопределенно махнув рукой в воздухе. — Если бы не ты, она бы даже в мою сторону не посмотрела.
— Странно, она со мной то не всегда дружелюбна, — подразнил мужчина.
— Перестань. Она любит тебя по-своему, — поджав губы, девушка повернулась к профессору и с едва заметной улыбкой пробормотала. — Знаешь, мне всегда казалось, что вы в итоге будете вместе. Вы были почти созданы друг для друга.
Гордик, и зачем она вообще завела эту тему?..
Драко хохотнул.
— Мы с Пэнси?!
Мерлин упаси! Я, конечно, очень ее люблю и уважаю, но не настолько, чтобы застрять в этом капкане на всю жизнь, — на его лице расцвела искренняя улыбка, когда мужчина слегка покачал головой. — Нет уж, я бы отбросил коньки уже через год. В школьные годы мы просто развлекались…
Гермиона фыркнула.
— Да уж, развлекались так сильно, что в замке ни осталось ни одной неоскверненной кладовки.
Черт.
И кто только дергал её за язык?.. Какое ей было дело до того, где и с кем Малфой проводил свое время?
Драко её слова, кажется, совершенно не смутили. Самодовольно усмехнувшись, он лениво откинулся назад, и протянул:
— Мы были подростками, у нас играли гормоны. Что ты еще ожидала? — в его глазах сверкали искры, когда мужчина беззастенчиво пялился на смущенную девушку.
Он опять это делал. Опять смотрел на неё так, будто того неприятного разговора, произошедшего еще пару часов назад, просто не было. — В то время мы с ней даже официально не встречались. Салазар, мы бы просто друг друга убили. Пэнси не приручить — она такая, какая есть. Блейз — просто очень терпеливый парень. Они идеально друг другу подходят.
Тяжело вздохнув, Гермиона заключила:
— Будь счастлив, ты увернулся от пули.
— На самом деле, они неплохие ребята. Самые лучшие. Очень верные, — кивнул он в подтверждение своих слов. — Прошли со мной через огонь и воду за те семь лет, когда им приходилось постоянно слушать мое нытье. Наверно, я стою сейчас здесь только благодаря им.
— Что ты имеешь в виду?
— После смерти мамы, мне было… тяжело.
На этот раз, говоря о своей матери, Драко не испытывал той боли, что отражалась на его лице еще несколько дней назад. Сейчас он просто рассказывал факты из своей жизни. Моменты, которые он уже пережил. Моменты, которые просто стали частью истории, не омрачая настоящее. Безмятежное выражение его лица лишь вызывало умиротворение, что было так необходимо после сегодняшнего сумасшедшего утра.
— Я не выходил из Мэнора почти целый год, не вылезал из комнаты, не видел причин видеться с другими людьми. Они оставили меня в покое на какое-то время, а потом однажды… оказались на пороге и надрали мне зад, заставив взять себя в руки, — улыбнулся он. — Из-за них я согласился на эту работу, из-за них я впервые за долгое время вышел из дома. И… Их свадьба была первым светским мероприятием, на котором я появился с момента окончания войны.
И Гермиона не могла не улыбнулся в ответ.
— Видимо, я сильно их недооценила… То есть, их влияние на тебя. Рада, что у тебя все это время была такая группа поддержки… Хорошо, что ты не потерял с ними связь после войны.
Внезапно мужчина в упор уставился на неё, окончательно обезоруживая девушку теплотой в его взгляде. Выдержав паузу, он выдохнул и вновь заговорил:
— За это мне, наверно, стоит поблагодарить тебя.
— Меня?
— Я запомнил твои слова. В тот день, когда мы сидели в библиотеке, и к нам подошел Блейз.
— Правда?
Сердце пропустило несколько ударов. Она все еще помнила тот пронзительный взгляд, помнила собственные пылающие щеки и отчаянное желание донести до молодого слизеринца свою мысль. Даже если ему это было совершенно не нужно.
Но он слышал и слушал. Даже делая вид, что она была самым раздражающим человеком на всем белом свете, Малфой понимал, что она была абсолютно права. И это осознание даже спустя столько времени неминуемо согрело её душу.
— Ты сказала, что у меня осталось не так много близких друзей, — продолжал он. — Что мне нужно держаться за них, чтобы в итоге не остаться одному. Почему-то эта мысль крепко засела в голове. Когда мы закончили писать эссе, я вернулся в подземелья и собирался закрыться на ночь в комнате. Но потом подумал… Чем черт не шутит! Что я потеряю, если проведу с ними всего один вечер? — вскинув голову вверх, он прикрыл глаза, будто вспоминая тот самый судьбоносный день. — И я… решил остаться в гостиной. Наверное, это был первый раз, когда я прислушался к твоему совету. А еще я больше никогда не использовал красные чернила.
Гермиона просияла. Улыбнувшись во все тридцать два, она впервые смотрела на него с ничем не прикрытой гордостью. И пускай только от мужчины зависела его собственная судьба, она была безмерно рада, что смогла направить его на правильный путь.
— Надо же… Великий и ужасный Драко Малфой действительно меня послушал? Какая честь!
Малфой хмыкнул.
— Не обольщайся, но… Сейчас мне кажется, что это было моим лучшим решением за долгое время. Не знаю, что бы я без них делал.
Улыбка медленно сползла с её лица, будто воспоминания о прошлом постепенно растворялись, возвращая девушку в надломленное настоящее. Чуть нахмурившись, Гермиона добавила:
— Думаешь, мы правильно сделали, когда им все рассказали?
— Они бы все равно вытянули из меня всю правду. Они это умеют, — Драко покачал головой. — Но я им доверяю. Эти двое никогда не давали мне повода сомневаться в их преданности. Я точно знаю, что они будут держать рты на замке.
Гриффиндорка вскинула бровь.
— Кодекс слизеринцев и все такое?
— Что-то в этом роде. Секреты — ценное знание. Особенно когда это вопрос жизни и смерти… И вообще, какая им выгода с того, что наша тайна будет раскрыта?
— Дай угадаю, — сощурилась Гермиона. — Единственное заинтересованное в этом лицо — это Министерство.
А они ненавидят Министерство.
Идентичные коварные ухмылки окрасили их лица.
— Видишь? Ты быстро схватываешь. Проведешь с нами еще немного времени, и тебя можно будет провозгласить почетным слизеринцем.
Одна мысль казалась абсурдной, но в каком-то роде Гермионе даже нравилось ощущать себя частью змеиного клуба. Одобрение Пэнси и Блейза будто бы помещало их всех на одну ступень, было инициацией в некий элитный клуб, где прежде ей просто не было места. И пускай гриффиндорка в ней яростно сопротивлялась этой мысли, змеи теперь казались ей не такими уж коварными и скверными людьми.
— Даже не знаю, хорошо это или плохо.
— Не каждому выпадает такая честь, — высокомерно протянул он, а затем вновь приподнял уголки своих губ. — Тебе это пойдет только на пользу. Ну, знаешь, учитывая, как меня раздражает это твое львиное благородство. Мне нравится переманивать тебя на темную сторону.
— Что, если я перешла на неё еще до того, как начала общаться с тобой?
— Не смеши меня, Грейнджер, — фыркнул он. — Ты даже близко к ней не подошла. Чтобы стать настоящей змей, требуются годы тренировок и промывания мозгов, — театрально вздохнув, он положил руку на сердце. — Твое сердце бы просто не выдержало всей несправедливости нашего мира. Но на самом деле все эти годы ты даже не догадывалась о своем истинном слизеринском потенциале.
И если бы еще год назад кто-то сказал ей, что Гермиона будет вот так вот сидеть и обмениваться улыбками с самим Драко Малфоем, обсуждая её инициацию в слизеринское братство, она бы буквально рассмеялась этому сумасшедшему в лицо. Но теперь…
Теперь такая перспектива больше не пугала. Потому что она была в равной мере слизеринкой, как и Драко был гриффиндорцем. В них обоих было коварство и благородство, смелость и сильный инстинкт самосохранения.
В этот момент все это разделение на факультеты казалось, как никогда глупым и бессмысленным. Все они были просто людьми со своими достоинствами и недостатками.
И если даже сам Драко Малфой смог стать совершенно другим человеком, может, и она могла взять судьбу в свои руки. И, как и мечтала всю жизнь, изменить этот чертов мир до неузнаваемости.
