***
Гарри оглядел весь класс и переглянулся с Роном. Гермионы не было. Он встал, чтобы отправиться на её поиски. Пропустить урок она могла только по одной причине — мучительная гибель. — Сядьте, Поттер, — строгим голосом приказал вошедший Редмант. Гарри удивлённо выпучил глаза. Они ожидали нового преподавателя Защиты от Тёмных искусств, но точно не директора Хогвартса. Следом за ним зашла Гермиона, и Гарри облегчённо выдохнул, сев на своё место. Он извинился и улыбнулся подруге, которая не заметила его улыбки, как и не заметила ещё два взгляда от Малфоя и Нотта. — Причина опоздания? — обратился Редмант к Гермионе. — Простите, сэр. Я чувствовала себя неважно, — тонким голос выдавила из себя она, опустив голову. — Быть может, вам нужно в лечебницу? — Нет, всё в порядке. Редмант хотел сказать что-то ещё, но лишь молча кивнул и махнул рукой, разрешая Гермионе сесть. — Сегодня урок проведу я. Новый преподаватель всё ещё не прибыл, — оповестил всех директор, усаживаясь на стуле. Женская половина класса явно была довольна этой новости и не отнимала влюблённых взглядов от Редманта. Гарри приметил, что только Пэнси никак не отреагировала, любуясь окном. Глаза застелила пелена воспоминаний их уединения после «вечеринки». Щёки покраснели от стыда. «Губы такие сладкие…» — думал Гарри, блуждая руками по её телу. Им обуяла такая похоть от нежной кожи Пэнси, что он буквально горел. Температура вмиг повысилась, троекратно увеличив предел нормы — сгорит, он сгорит, если не остановится. Она куснула его за ухо, когда он на секунду отпрянул, чтобы переместиться к шее. Больно, едко и соблазнительно. Гарри ответил более нежным укусом в шею. Пэнси откинула голову и простонала, чем окончательно убила и без того еле живого Гарри. Он её хотел. Прямо сейчас и прямо здесь. Не думая о последствиях, наплевав на возможные неожиданные встречи с преподавателями. Да, ему было всё равно. Только она и её тело было важно. Рывком, со всей силы, он прижал её сильнее к стене, бесцеремонно задрав юбку, всё ещё не отнимая губы от шеи девушки. Она всхлипнула и чуть оттолкнула его, переменившись в лице. Гарри замер, тяжело дыша, надеясь, что ему показалось. — Всё нормально? — хрипло спросил он, уже отчётливо представляя, как она выглядит без белья. — Не нормально, — вновь оттолкнув его, зло ответила Пэнси. — Отыметь меня здесь решил? — Я думал, что ты не против, — растерялся Гарри. — Не против поцелуев! Гарри хотел попросить прощения. Сказать, что он ничего такого не хотел, но мало понимал, как это сделать искренне, когда у него эрекция размером с башню Хогвартса. Он сделал шаг назад и взъерошил волосы, подбирая слова. — Я пойду, — оповестила Пэнси. Гарри остановил её, взяв за руку. — Ты испугалась, что нас застукают? Ответом последовала хлёсткая пощёчина, да такая сильная, что Гарри пошатнулся. Потирая красную щеку, он воскликнул: — С ума сошла? — Это ты сошёл с ума. С чего решил, что я буду с тобой спать?! — Да я… я… — не мог он понять, с чего действительно так решил. — Это не так? — уже с какой-то жалостью спросил. — По-твоему, я так быстро в койку лечу? Гарри неосознанно, не думая, кивнул, о чём пожалел в этот же момент. Глаза Пэнси заслезились. Он заметил, как она не знала, куда их деть; как хотела убежать, но не могла пошевелиться. — Прости, пожалуйста. Я так не думаю, правда! — Ты так думаешь, — тихо подтвердила она. — Не иди за мной. Гарри не стал за ней идти. Он бросил на Пэнси взгляд и тяжело вздохнул. В глубине души он ждал, что и она посмотрит на него. Увидит его раскаяние, которое ему было стыдно показать. Но она не смотрела, проявляя то же равнодушие, что и он, не последовав тогда за ней. Редмант открыл учебник и с минуту его изучал. Класс ожидал. Лицо директора заставляло смиренно молчать и не дышать, пока он не скажет. Это был не страх — неизведанное, это было что-то неизведанное. Он демонстративно бросил учебник, точно в нём напечатана чушь, и встал, обратившись к классу: — Сегодня мы проведём урок без учебников. Закройте свои. Все послушались его, удивлённо переглянувшись. Редмант довольно улыбнулся и прошёлся между рядами. За окном барабанил дождь, перебивая стук ботинок директора. Он рассматривал каждого ученика, прожигая затылки. Гарри благоговейно наблюдал за каждым движением. Когда Редмант остановился рядом с ним, он ощутил прилив гордости оттого, что директор задержался именно около его места. — Как победить зло, по вашему мнению? — спросил он. Гермиона подняла руку, и Редмант с промелькнувшей усмешкой кивнул, давая добро на ответ. Гарри показалось, что он ждал ответа от него, и принялся быстро думать, дабы не разочаровать директора. — Я считаю, что, чтобы победить зло, нужно знать его. Знать все сильные и слабые стороны. Полностью изучить. Тогда можно сыграть на слабостях и быть готовым к силе, — ответила Гермиона без особого энтузиазма. — А как вы смогли бы победить Тёмного Лорда, не имея возможности изучить его? Если он вдруг вернётся, естественно, — закончил он. Казалось, даже пыль затихла после этого вопроса. Никто не ожидал и не был готов к такому. Гермиона замялась. Гарри впервые видел такое выражение лица у подруги — полная растерянность. Он поднял руку. Улыбка с лица Редманта исчезла. — Говори, Гарри. — Я считаю, что Воландеморт трус. Его можно победить одной смелостью в глазах, героизмом в сердце. Ему это неведомо. Он не знает, каково это — терять кого-то, не знает, на что способен тот, кто терял. Отсутствие страха смерти за нечто более важное его уничтожит. Мне не надо изучать его, чтобы убить. — Звучит наивно и глупо. Уверен, он бы рассмеялся над твоими словами. — Пусть. Но это так, — спокойно ответил Гарри. Редмант поймал его взгляд и держал какое-то время, после сказал: — Благодаря одной смелости невозможно сделать ничего. Мисс Грейнджер, — обратился он к ней, отпуская Гарри, — вы правы насчёт изучения врага, но это лишь один мизерный шаг к победе. Личность изменчива, и не всегда история может поведать истину, объяснить мотивы, показать слабые стороны. — Так что же нужно, чтобы победить? — тихо встрял Рон. Редмант рассмеялся. — Расскажите, когда одержите свою первую победу. Его смех разрядил обстановку. Все облегчённо выдохнули, точно туман отступил и солнце прояснилось, лишь за окном всё ещё стучал дождь, сохраняя в умах учеников вопрос про победу над злом без ответа.***
После урока Гарри с Роном выцепили Гермиону из толпы. Она не хотела с ними говорить. По правде говоря, она не хотела говорить ни с кем. — Что у тебя случилось? — спросил Гарри. — Ничего, — пожала плечами она. — Мне нужно успеть в библиотеку перед следующим уроком. — Ты сказала, что неважно себя чувствовала, — напомнил Рон, скрестив руки на груди. — Женские дела, — соврала она. Парни одновременно скривили лица, а после выдавили из себя улыбки. Гермионе захотелось рассмеяться. От слова «месячные» они, наверное, и вовсе попадали бы в обморок. В магловских школах есть предмет «Сексуальное образование», и его очень не хватало в волшебном мире, Гермиона убеждалась этому из раза в раз. Она поправила волосы в этой мучительной неловкой паузе и строго спросила ребят: — Вы отправили письма? — Письма? — удивился Рон. — Я забыл, — виновато признался Гарри, — и тебе сказать забыл, Рон. — Ладно, ещё есть время. Пожалуйста, отправьте сегодня. — А для кого? — Для твоих братьев, для Вуда и для… — она замолчала, посмотрев на Рона, — и для Виктора Крама. Приглашение на бал. Рон раскашлялся и покраснел. Гарри стукнул его по спине. — Подавился, — неловко буркнул он. — Я пошла, — улыбнулась Гермиона. — Встретимся вечером. Только она отошла от друзей, как заметила машущего ей Тео. Он стоял рядом с Блейзом, а недалеко от них находился Драко. Гермиона вспыхнула при виде него. «Что, если и Тео нужен её чёртов кулон?» — забегала предательская мысль в голове. Она сжала губы и прошла мимо, одолеваемая сомнениями и горечью.***
Рон не мог успокоиться. Сердце колотилось, а уши жгло. Его окутал стыд из-за такой реакции на простое имя Виктор. Надо бы пойти и утопиться, пока никто не заметил его перемены в поведении. Рон знал, что друзья догадываются, по крайней мере, Гермиона, про его нездоровые, неправильные, отвратительные влечения. Наверное, поэтому она иногда смотрит на него с жалостью, от которой его периодически тошнит. Ему и самому было жалко себя: неудачный вынужденный сын, полностью бракованный, не достигший тех успехов, что все остальные. А этот мерзкий изъян только добавлял камней на его плечи. Он часто думал, что скажут родители, реши он рассказать свой секрет. Наверное, мама принялась бы рыдать, а отец, молча, стыдливо опустит голову. И это его молчание будет красноречивее слов: позор семьи. Позор во всём. Рон прикрыл глаза. Они сидели с Гарри на обеде, но ему впервые не лез и кусок в горло. — Эй, ты чего? — тепло толкнул его в плечо Гарри, и Рон натянуто улыбнулся. — Наверное, Гермиона заразила меня женскими делами. Гарри рассмеялся и снова приступил к еде. Рон внимательно вгляделся в его профиль: красивый, статный, точëный. Гарри был популярен в школе. Девушки никогда не оставляли его без внимания, сколько он себя помнил. Иногда и ему доставалось внимание тех, кто не нравился Гарри, но они так хотели к нему подступиться, что не чурались и Рона. Рон же, в свою очередь, как бы ни пытался, ничего не испытывал к ним. А он действительно пытался. Хотел доказать себе, что это временно, не по правде и обязательно пройдёт. Но ничего не проходило, лишь усугублялось. В их школе был один парень, который не скрывал свои увлечения. Рон долго за ним наблюдал, пытаясь понять, почему он не скрывает. Почему ему не гадко от себя? В один из дней этот парень заметил его взгляды и, проходя мимо, нежно коснулся его плеча, проведя ладонью по всей руке. Рон задрожал. Ему хотелось вскочить и дать ему по лицу, да так сильно, чтобы кровь захлестала. Он встал и побежал за ним, полный решимости. В тот день он не дал ему по лицу, как планировал, а замер перед этим самым лицом. Парень улыбался, а Рон даже не знал, как его зовут, и не желал спрашивать. Его пробил пот. — Боишься что ли? — спросил он тогда. — С чего мне бояться? — возмутился Рон, сглотнув. — Хочешь поцеловать — целуй. Только не здесь, — он взял окаменевшего Рона за руку и решительно повёл в кабинет… Рон пропал. Исчез. Обновился. В те минуты тепла он не думал ни о чём, и это было мгновение, когда ему не хотелось сброситься с башни, утопиться, сгореть. Он не ощущал позора, когда целовал, проникал, купался в эйфории. Выйдя из кабинета, это чувство стыда нахлынуло, значительно усилившись. Голова заболела. Теперь он никогда не отмоется. Рон прижался к стене и вместо слёз, которые были для него под запретом, он вспомнил Виктора Крама. Его суровое мужественное лицо. Вспомнил тот день, когда понял, что его не полюбят, не примут. Только не Виктор. Только не он. Солнце палило, освещая всё поле для Квиддича. Многие, включая Рона, сидели на трибуне и любовались Крамом, который тренировался вот уже целый час. Он удивительно ловко чувствовал себя, паря в воздухе, чем вызывал неподдельное восхищение у Рона. Его глаза блестели не от солнца, а от силуэта Виктора. В то время он был подавлен из-за ссоры с Гарри, но сейчас, наблюдая за звездой Квиддича, в его душе пробудилось спокойствие. Рон представлял, будто они одни, и Виктор показывает свои умения только для него. — Твой возлюбленный, да? Как хорош! — играя бровями, бросил Фред. — Моё сердце не выдерживает его красоты! — подхватил Джордж, и братья рассмеялись. Рон покраснел и согнулся. — Не волнуйся, братец, — похлопал его по плечу Фред, — нужно только побегать за ним лет эдак сто, и он снизойдёт до нас. — Может, даже автограф даст, — дополнил Джордж. — С чего вы решили, что он такой высокомерный?! — не контролируя себя, возмутился Рон. Братья хитро переглянулись и выдали в один голос: — Иди к нему. — Зачем? — стушевался Рон. — Попроси автограф, раз он не высокомерный, — ответил Джордж. — А когда он тебе его не даст и ты убедишься, что мы правы, отдашь нам десять галлеонов, — радостно решил Фред. — Чёрт с вами. Схожу и докажу. А когда приду с автографом, с вас двадцать галлеонов! — По рукам, — вновь в один голос согласились близнецы. Рон решил поймать Виктора после тренировки. Именно в тот момент, когда он будет один и за ним хвостом не будет своры девчонок. Случилось это у входа в библиотеку, чему Рон очень удивился, юркнув следом за Крамом. Библиотека была пуста и тускло освещалась. Из-за её тишины мысли в голове были слишком уж громкие, невозможно сосредоточиться и решиться. Рон досчитал до десяти и сделал шаг к спине Виктора, который к этому моменту выискивал нужные ему книги. — Здравствуй, — грозно сказал он, поперхнувшись; хлопнул себя по лбу и развернулся, чтобы убежать и больше не возвращаться. — Здравствуй, — обернулся Виктор и окинул его резким взглядом, точно орёл, что выслеживает жертву. — Ты Рон? — спросил он. — Знаешь моё имя? — открыл он рот, так и не смог закрыть при виде лёгкой улыбки Крама. — Ты друг Гарри Поттера. — Я? Ну…вроде как, да. — Сомневаешься? Рон почесал затылок в надежде, что слова придут и больше не будут подставлять его отсутствием. Его сердце так колотилось, что грудная клетка болела. Чувствуя себя невероятно глупо в присутствии Виктора, он наконец выдавил из себя: — Нет. — Понятно, — ответил Виктор и вернулся к книгам. Этот жест был ударом под дых. У Рона закружилась голова, он не знал, куда деть руки, только стоял и прожигал широкую спину болгара, переминаясь с ноги на ногу. — Я это… — промямлил он, — ну… можно автограф? Виктор не обернулся. Но Рон услышал, как тот вздохнул. — Не для себя, — нервно дополнил он. — Извини, не сейчас, — строго отказал Виктор, и Рон пулей вылетел из библиотеки, проклиная себя, братьев и свою глупость. После этого случая он попросил у близнецов отсрочку в выплате долга и лишь украдкой наблюдал за Виктором, боясь, что он его заметит. Душа болела. Рону так хотелось показать ему, что он не такой поверхностный дурак, что он намного глубже, чем кажется, что Виктор для него не просто звезда Квиддича, от которого он желает дурацкую бумажку с его подписью. Но он не мог. Смирившись, он улыбался, когда Гермиона радостно сообщила, с кем идёт на бал. Она сияла, а он тух.