Страх — это цепной пёс, что охраняет нас. Он начинает рычать и выпускать когти, стоит недругу подойти непозволительно близко. Но порой пёс превращается в щенка, неспособного издать и звук, он забивается в угол и скулит, а после ложится на спину, открывая беззащитный живот врагу. Но что случится, если полностью лишиться страха? Если заковать пса в цепи и спрятать в темноте? Кем ты станешь: мертвецом или героем?
***
— Это всë, что ты сварил? — Гарри достал новые колбы из сумки, которые Билли оставил на столе. Подозрительно оглядел. Жидкость внутри была иного цвета, чем раньше. — Пока да, — ответил тот, нахмурив густые брови. — Почему цвет другой? — Провожу опыты, — снисходительно ответил Билли. Его лицо не выражало ни единой эмоции, точно все они отключены. — У нас нет на это права. — Разве я вас подводил? Гарри нечем было пасовать. Он натянуто улыбнулся, выказывая притворную благодарность и убрал колбы в ящик. Билли присел за стол и, скрестив руки на груди, сказал: — Чаем не угостишь? Не велика плата за услугу, как считаешь? Гарри выводила его спесь. Каждый визит Билли на кухню нёс с собой тысячу поручений. «Принеси это! Подай то! Открой окно, мне не хватает воздуха». Казалось, отсутствие у Гарри волшебных сил делало его в глазах Билли домовым эльфом. Но ничего не оставалось, кроме как смириться и делать всё, о чём его просят. Орден стал значительно больше за эти месяцы, многие волшебники присоединились к ним, включая Билли, который после кровавой битвы не смог больше спать. Всё его существо требовало смерти зверя, растерзавшего возлюбленную юноши. «Я усну, когда вырву ему сердце», — сказал он после часового допроса, который устроил ему Грюм, прежде чем принять в свой круг. Гарри быстро поставил чайник и открыл резную деревянную банку с зелёными листьями. Приятный запах малины ударил в нос, и он благоговейно им потянул. Избранный, как же, теперь единственное, для чего его избирали, — это заваривание чая. Иногда Гарри хотелось разбить Билли лицо, но, к сожалению, это лицо было слишком полезным для Ордена и наносить увечья строго запретили. Конкретно Гарри. По правде, он единственный, кто действительно сделал что-то полезное для Ордена. Билли сообразил, что в тот страшный день звери не разорвали его не по доброте душевной, а лишь потому, что Билли настолько отчаялся, настолько смирился со своей смертью, что не почувствовал ничего. Абсолютно ничего. Отсутствие эмоций его спасло, и Билли намеревался этим воспользоваться. После мучительных исследований и множества бесполезных попыток он смог создать зелье, полностью лишавшее страха. Эффект был кратковременным, но всë же благодаря этому члены Ордена смогли безопасно совершать вылазки, чтобы изучать чудовищ. Их особенности, природу и слабости. Могли следить за ними, чтобы выследить убежище Амрита, армия которого становилась всё больше. Волшебники и иные создания магического мира добровольно шли к нему в руки, ведомые его силой и сомнительными речами. Амрит устраивал выступления, каждый раз в новом месте, и никогда-никогда не уходил в одиночестве — большая часть волшебников следовала за ним. Но самое страшное для Гарри было то, что его лучшая подруга так же была в его лапах. Её не было с ними уже три месяца, и Гарри понятия не имел, что с ней и как она. Единственное, что она оставила им, — это письмо и негодование. — Ну где мой чай? — воскликнул Билли. — Не подавись, — Гарри с шумом поставил кружку на стол. Билли расхохотался, точно этого и добивался. Ордену пришлось сменить место обитания, Дом Сириуса и Нора были слишком малы для такого количества ртов. Грюм нашёл старый загон с множеством амбаров. Когда-то давно в этом месте растили драконов, кормили их и тренировали. Казалось, запах песка и горячего металла до сих пор витал в воздухе, словно намекая, кто бы не поселился здесь — это навсегда останется домом драконов. По всей площади стояли палатки, в амбарах хранили припасы еды и продовольствия, территория была защищена куполом, охраняя безопасность членов Ордена. Гарри жил в палатке с Пэнси. Если не обращать внимания на то, что их привычная жизнь канула с горы, он был довольно счастлив просыпаться вместе с ней и видеть её, прежде чем закроет глаза. Она придавала ему сил, смотрела открыто и воодушевляюще, Гарри и не думал, что ему понадобится так мало времени, чтобы окончательно и бесповоротно влюбиться. Впрочем, Сириус уверял, что если твоя жизнь постоянно находится на грани смерти, влюбиться можно даже в камень, конечно, если он хоть немного симпатичен. Пэнси сравнивания с камнем не особо нравились, и она смело отвечала, что она, по крайней мере, не имеет блох. Гарри же их безобидные перепалки приводили в восторг, дарили странное чувство семейного тепла, и, когда они улыбались друг другу после дерзких высказываний, его сердце пело. Грюм вернулся первым после очередной вылазки. Гарри завалил его вопросами. Тот лишь отмахивался и практически ничего не отвечал. И без того суровое лицо стало ещё более строгое, нрав тяжелее, он грозной тучей отодвинул стул и с шумом присел. Гарри закатил глаза и потопал за чаем. Что ещё ему оставалось делать? Билли самодовольно улыбался, наблюдая за ним. — Спасибо, Гарри, — сказал Грюм. Гарри кивнул, сгорая от стыда. Он воин! Но никак не прислуга. Когда же его мучения закончатся? — А когда вернётся миссис Уизли? — спросил он с надеждой. — Должно быть, завтра. — А что, обед готовить не хочешь? — влез Билли. — Замолчи, козёл! — Что за разговоры? — возмутился Грюм, бросив острый взгляд на Билли. — Вздумал насмехаться? — Просто шучу! — Билли поднял руки перед собой, как бы говоря: «Ничего серьёзного». — Мы устаём. Мы воюем. Гарри временно не может нам помочь. И нет ничего постыдного в том, чтобы приготовить обед. Я понятно говорю? — Понятно-понятно, — согласился Билли. Гарри сощурил глаза. Похоже, ничего этому павлину понятно не было. Что уж говорить, жизнь его стала ужасна. Целых три дня он был вынужден стоять у плиты. Для мужчины в полном расцвете сил это была практически вечность. Готовить он толком не умел, да особо и не пытался. Билли же нахваливал способности Гарри к кулинарии, что добивало и без того еле живого (душевно, естественно) Гарри. «А фартук с цветочками наденешь?» — спросил он одним вечером. Гарри даже покраснел от возмущения, а после практически плюнул ему в тарелку, но вовремя остановился. Всë же самоуважение он терять не хотел. — Думаю, пришла пора примкнуть к Амриту, — внезапно объявил Грюм. — Нужно было давно это сделать! Я же предлагал! — крикнул Гарри, но практически сразу стих под взглядом Грюма. — Не учи меня моему делу. — Я не учу. Просто… — Нам было неизвестно, что происходит с людьми, которые идут за ним. Подвергаются ли они пыткам, заклятиям, не покорена ли их воля. По нашим наблюдениям известно — все, кто ушел за ним, больше не возвращались. — Я готов, — сказал Билли. — Это я готов! — возмутился Гарри. Грюм устало вздохнул. — Никто из вас не готов. Пойдут опытные волшебники. Они смогут сыграть свою роль. А вы не сможете. — Почему сейчас? Что изменилось? — спросил Гарри, совершенно разочарованный. — Слишком часто Амрит стал зазывать людей. Боюсь, то, к чему он готовится, уже на пороге. Времени ждать больше нет. Первые, о которых в своём прощальном письме написала Гермиона, не откликнулись на наш призыв о помощи. Если мы сейчас не попадём в его логово — не попадём никогда. — А если он проникнет в сознание и узнает, что они шпионы? — Северус нам поможет. Гарри скрыл своё недоверие, но не очень-то ловко. Северус действительно появлялся у них. Он мало говорил и много слушал, изредка помогая ингредиентами для зелий. Гарри не мог ему довериться, как бы ни пытался. Слишком уж много змей было в их окружении. Ему хватало Драко и Тео, которые также состояли в ордене. Грюм им поверил, а Гарри всë равно никто не слушал. Драко уверял, что понятия не имеет, где его отец, а про мать он и слова не сказал. Отец Тео не вставал ни на чью сторону, по его заверению. Он продолжал жить в своём особняке и помогал ордену галеонами. «Чтобы мой сын не умер с голода», — говорил он, вручая внушительную сумму, которую Орден без лишней скромности принимал. За эти месяцы он научился с ними сосуществовать, а если бы не научился, Пэнси вполне могла его прикончить. Выбора особо не было. И всё же… Гарри не был дураком. Он прекрасно видел, как Тео и Драко внимательно слушали, стоило кому-то заговорить про Гермиону. Как менялось их лицо. Как Драко сглатывал комок в горле, а Тео сжимал кулак. Однажды он и вовсе нашел письмо, что писал Драко. Оно было адресовано Гермионе, и Гарри готов был поклясться, это было ни что иное, как любовное неотправленное письмо. Чем всё это закончится? Гермиона их отвергнет, а они отомстят, предав всех их? С Пэнси он не делился своими переживаниями. Они её друзья, и она, очевидно, не встанет на его сторону. Даже Рон сдружился с Тео, и, похоже, он стал единственным, кто его немного веселил. Гарри не ревновал, Рон действительно был слишком уж печальным. Толку от него было не больше, чем от Гарри. Одним вечером Гарри увидел, как тот учит болгарский. Заметив его, Рон испугался, спрятал все книги и листы и, покраснев, просто выбежал из палатки. А другой ночью он признался, что только Гермиона поддерживала его дух, сейчас её нет с ним, и он совсем потерялся в себе. Гарри хотел бы, чтобы Рон открылся ему, но тот всё молчал, а он не смел вламываться в его душу силой. Было три часа ночи, когда Гарри услышал шум на улице. Пэнси вместе с одной группой во главе Люпина отбыли, чтобы собрать нужные для Ордена ингредиенты, и Гарри был вынужден спать в палатке один. Когда он вышел, заметил Тео, перетаскивающего большие деревянные коробки. Рядом с ним была Мини, девушка на год старше Гарри. Платиновая блондинка с ярко-зелёными глазами и взглядом дикарки. В сравнении с Пэнси, её фигура больше напоминала мальчишескую, к тому же она носила мешковатую одежду, дабы никто не подумал, что у неё может быть талия. Мини вечно крутилась возле Тео, лишь слепой не заметил бы, как она заглядывает ему в рот и каждый раз краснеет, стоит ему пройти мимо. Вот и сейчас она не отходила от него, упорно хватая коробки. Гарри подошёл к ним. — Чем занимаетесь? — спросил он. — Цветы собираем, — ответил Тео, и Мини захихикала. — Курить есть? — Гарри уже привык к манере общения Тео, и перестал обращать внимание. Тео достал одну сигарету из пачки, закурил, после потянулся за другой, которую спрятал за ухом, и вручил Гарри. Мини демонстративно отмахнулась от дыма. Тео на неё даже не посмотрел. — Грюм приказал вчера перетащить, а я напился. Глаз его аж покраснел от гнева, — Тео усмехнулся, — будь у меня такая рожа, я бы тоже постоянно орал и убивал. Он дал мне по башке, отобрал палочку, и я сразу стал работоспособным. — Могу помочь. — Не нужна нам помощь, да, Тео? — влезла Мини. — Иди спать, — холодно отозвался Тео, — у меня от тебя голова трещит. — Но… — Без обид, — он попытался улыбнуться с сигаретой в зубах. Мини что-то буркнула под нос, со всей силы пнула коробку и убежала. Тео вздохнул. — Что поделать. Покоя нет от дам. — Наверное, ты дал ей надежду, — решил Гарри. — Поверь, мой друг, у меня её давно нет. Примерно час они перетаскивали коробки, спина у Гарри страшно гудела, но он умер бы со стыда, заметь это Тео, оттого упорно делал вид, что ему всё нипочём. Когда они закончили, сели прямо на траву и закурили. Небо было усыпано звёздами. — Жаль нечего выпить, — внезапно бросил Гарри. Пить он не любил, но ему было так паршиво на душе, что слова сами вырвались. — Всегда можно найти, — Тео лёг на спину, не отрывая взгляд от звёзд, — Грюм спрятал в одном амбаре, можно взломать. — И снова получить по башке? — Боишься? — Я ничего не боюсь. — Не выделывайся, Пэнси тут нет. Гарри стукнул его по ноге и тоже лёг на спину. — Расскажи мне про Гермиону, — вдруг попросил Тео. — Что тебе рассказать? — Гарри немного смутился. — Что-нибудь. — Ну, мы познакомились в вагоне поезда. До сих пор помню, как она посмотрела на Рона, измазанного шоколадом… Истинная английская леди была в ужасе от наших манер, — Гарри рассмеялся, предаваясь воспоминаниям. За разговором он и не заметил, как наступил рассвет. Солнце понемногу захватывало небо, воздух был свеж, на душе у Гарри стало немного легче. Он давно не видел Гермиону, и, открывая Тео их историю, рассказывая о ней, казалось, будто она рядом. Тео был хорошим слушателем, он не перебивал, не шутил, возможно, ему тоже казалось, что она рядом.***
Нагайна не могла выносить страдания Воландеморта. Он старался не показывать при ней свою усталость, слабость и отчаяние, но она ощущала их горькие, склизкие запахи. Несколько месяцев он не выходил из комнаты старого деревянного дома в глуши леса, любезно предоставленном Северусом. Стопки книг спрятали её Лорда от внешнего мира. Он практически не ел, не пил и… Не смотрел на неё. Только читал, записывал, злился, снова читал, записывал и рвал книги. В его душе звенел гром, в глазах разились молнии — Воландеморт не мог выносить себя. Не мог принять свою жизнь без магии. Он плевался и сыпал проклятиями, глупо надеясь, что слова найдут свою жертву. Его некогда пронизывающий взгляд потух, вероятно, он действительно не мог найти выход. Нагайна корила себя за свою наивность. Порой, наблюдая за ним ночами, когда сон проникал в его сознание, она мечтала, как Воландеморт оставит попытки найти свои силы и забудет о мести. Быть может, он увидит в её глазах ту самую любовь, что никогда не была ему доступна, познакомится с ней, а после полюбит так же невозможно, как любит она. Мучительные грёзы, что никогда не воплотятся в жизнь. Когда к ним вновь явилась Беллатриса, мерзкая ведьма с безумными глазами, полными преданности и обожания, Нагайна не смогла скрыть волну презрения, накрывшую её утончённое лицо. Она сжала губы и высоко подняла подбородок, пропуская соперницу вперёд. Та одарила её насмехающейся улыбкой и вразвалочку прошла прямо к Воландеморту. — Мой Лорд! — она упала на колени в поклоне. Воландеморт махнул рукой, дабы она перестала пресмыкаться перед ним, должно быть, в его положении он видел в этом насмешку. — Рассказывай, Беллатриса, — холодно потребовал он. Женщина облизнула губу и, вновь поклонившись, заговорила: — Троих я убила, — начала она с довольной улыбкой на лице, — но охота продолжается. Пожиратели ищут вас. Гнусные предатели! Они узнали, что вы потеряли силы, и теперь… Теперь они хотят найти Вас, мой Лорд, — она практически плакала, — найти и отдать Амриту ваше мёртвое тело! — Будь моё тело важно для него, полагаю, ему не составило труда уничтожить меня самостоятельно. — Они глупы! Глупы, мой Лорд! Они боятся! Амрит не принимает их. Никого из пожирателей! И они отчаялись. Они злятся, безумно злятся, что на них ваша метка! Воландеморт глухо рассмеялся. Прошёлся по комнате, бросил взгляд на тлеющую свечу, он не спешил говорить, о чём-то размышляя. Нагайна заворожено смотрела на его спину: широкие, статные плечи, волосы цвета ночи, и не могла пошевелиться, её сердце терзал страх. — Они не смогут нас найти. Этот дом под защитой, — сказала Нагайна. — Молчи, змея, пока мой Лорд не позволит тебе открыть рот! — прорычала Беллатриса. Воландеморт обернулся. Его тяжёлый взгляд вынудил ведьму замолчать. Он сделал шаг к ней, после ещё один и ещё… Он был так близко к её лицу, что Нагайна в ужасе представила, как его губы захватывают её в поцелуе. Но вместо этого Воландеморт грубо схватил Беллатрису за шею, сдавил тонкими пальцами гортань так, что она могла лишь проскулить. — Никогда не обращайся к ней в таком тоне. Думаешь, я не смогу найти способ убить тебя, если захочу? Он отпустил её, и Беллатриса рухнула к его ногам, моля о прощении. Но Нагайна заметила, что именно таил её взгляд, когда она украдкой посмотрела на неё — чистую глубокую ненависть. — Они не смогут меня убить, как бы не желали этого, — с пугающим спокойствием ответил Воландеморт, — ты верная, Беллатриса, я ценю это. Для тебя у меня будет иное задание, пожирателей оставь мне. — Конечно, мой Лорд! Я сделаю всё! Воландеморт позвал её в другую комнату, оставив Нагайну в одиночестве, наедине с тёмными мыслями. «Что же это за задание?» Вернулся Воландеморт уже один. Он тихо присел, закинув ногу на ногу, и устремил свой взгляд в окно, за которым простирался могущественный лес. Нагайна размышляла, что же таится у него в голове. С какими мыслями он просыпается каждый день. И есть ли в его душе небольшой уголок для неё. — Почему ты так смотришь на меня? — его голос прозвучал резко, прямо. Нагайна робела перед ним, теряла смелость и гордость. В его глазах она видела смерть, но ей нравились эти блики. Он убьёт её, если она встанет на его пути, если надоест, издаст раздражающий вдох. Не имея сил, задушит голыми руками и будет спокойно наблюдать, как жизнь покидает её тело, кожа синеет, а глаза навечно закрываются. — Я… люблю на вас смотреть, — она опустила голову теряясь, боясь признаться, что любуется, что не может не смотреть. — Но почему? — он не успокаивался, желал получить ответ. Глаза опасные. Чёрные и голодные. Тон переменился. Он злился. Действительно хотел знать. — Я не знаю… — солгала Нагайна. Воландеморт усмехнулся кривой улыбкой и стремительно подошёл к ней, грубо коснулся подбородка, словно ястреб, вцепившийся острыми когтями в кролика. Он смотрел изучающе, точно она старинная реликвия, покрытая пылью, а он смахивает первый слой взглядом и с упоением вдыхает запах. — Ты глупая, Нагайна. Веришь, что ты особенная, раз я держу тебя около себя? — он наклонил голову, всё ещё крепко держа её лицо. — Ты не имеешь значения для меня, я ценю свой крестраж, не тебя. — Знаю. Словно по команде она прикусила губу, еле заметно, случайно, на грани рефлекса, но Воландеморт увидел призыв, горькое желание. Что бы он не произнёс, она не уйдет. Он притянул её к себе. «Быть может, он хочет надавить? Сломать?» Он накрыл её губы своими, ядовито проникая внутрь, Нагайна ответила не в силах сдержать сдавленный стон. Ей нужно больше его яда. Глупая, отравленная, не особенная. Его холодные руки сорвали чёрное платье — ткань полетела на пол. Грудь вздымалась — ей нравилось быть обнажённой перед ним, в эти моменты он смотрел так, будто лгал до этого. Разум затуманивался от его запаха. Он напоминал о силе, что у него забрали, силе, чьи остатки ещё струились в венах. Им овладевала страсть. Посадив Нагайну на стол, он грубо раздвинул стройные ноги и впился в шею. Противоречивый, сотканный из нитей серой пустоты, кусает, но не может сделать шаг назад. Пусть кусает, она будет хранить шрамы, как хранит подаренный однажды цветок. Он больно вошёл в неё, вызывающим рывком, и Нагайна выгнулась, позволяя. Воландеморт губами поймал её упругую грудь, зубами впился в сосок и, точно зверея, ускорил темп. Стол трещал, но не смог заглушить крик удовольствия. Он входил глубже, наказывая за то, что желает её. Нагайна принимала наказание. Она готова отдать ему душу, что ей это тело? Ногтями она провела по его спине, легко царапая, проверяя, как многое позволит ей Тёмный Лорд. Удовольствие перемешалось с болью, ей хотелось впиться в его кожу до крови, так, чтобы струйка потекла от лопатки вниз, но она боялась поплатиться за столь короткий миг удовольствия. Воландеморт замедлил темп, видимо, не желая быстро заканчивать, приятная волна, накрывающая всё её тело, рассеялась. Он тяжело дышал, и это дыхание сводило Нагайну с ума. Она летела над пропастью… Не удержалась — вцепилась ногтями глубже, надеясь оставить свой след на его теле. Воландеморт посмотрел в её глаза откровенным взглядом, а после… Усмехнулся. Нагайна кончила, разразилась искрами безумия и удовольствия, ей хотелось, чтобы он не отпускал её — рвал, колечил, целовал… Воландеморт впился в её бедра, словно слетел в пропасть, следом за ней. — Осмелела? — проговорил он, сильнее и сильнее сжимая её бедра так, что кожу жгло. — Я многое тебе позволил. — Быть может, вы всё же цените не крестраж, а меня. — Тебя не существует, — ответил он, и боль пронзила её грудь, Воландеморт ускорился, схватил её за шею так, чтобы смотрела и запоминала — он не жалеет о своих словах. Но что-то промелькнуло в его чёрных глазах, что-то, что вновь заставило её усомниться в правдивости сказанного. Глупая, отравленная, не особенная. Почему же тогда он подарил ей тот цветок?***
На следующий день Тео тихо подозвал Гарри к себе, когда он чистил рыбу на улице. Тео озирался по сторонам, выглядел взвинченным и немного уставшим, словно не спал несколько дней. Гарри выкрикнул ему, что сейчас подойдёт и махнул рукой. — Когда я зову тебя шёпотом, не нужно орать на весь лагерь, — зло бросил он, когда Гарри наконец добрался до него. — Извини. Что случилось? — Я нашел местоположение Амрита, — гордо объявил он. — Как ты умудрился? — Гарри был искренне поражён. — Влез вечером в палатку Грюма и выкрал карту. — Не может быть… «Должно быть, это какая-то ошибка!» — неслось у Гарри в голове. Как долго Грюму было известно, где он находится? И отчего не говорил? Гарри захватила злость, он был готов прямо сейчас бежать и требовать ответы. Тео заметил перемену в настроении Гарри и мгновенно его остановил, грубо схватив за плечо. — Знаю, о чём ты думаешь. Почему нам ничего не сказали, так? Орден не будет спасать Гермиону, она рядом с Амритом, а это практически самоубийство. — Безумие! Грюм сказал, что к Амриту примкнут шпионы, — Гарри и слышать эти бредовые слова не хотел. — Да, чтобы узнать, что затевает Амрит, но не для того, чтобы спасти твою дорогую подругу. Слова Тео резали без ножа. Ему не хотелось принимать их, но что-то внутри его кричало, что это правда. — Думаешь, Грюм давно знал? — Не знаю. Я и раньше лазил к нему, но карты не было. Нам нужно уходить сегодня. — Вдвоём? — Гарри понизил голос, сердце его судорожно колотилось. — Предлагаешь позвать весь Орден? Тихо… — Тео всмотрелся в высокие кусты недалеко от них, — мне кажется, кто-то нас подслушивает. — Грюм? — Да. Грюм сидит в кустиках и слушает нашу болтовню, — Тео закатил глаза и повёл Гарри в другую сторону. — Нельзя медлить. Нужно уходить сейчас. Они спрятались за самым дальним от палаток амбаром, где Тео заранее спрятал сумки с нужными вещами. Он перекладывал всё в заколдованный рюкзак, пока Гарри следил, нет ли за ними хвоста. — Джинни, Рон и Пэнси нас убьют, — вздохнул Гарри. — Слишком опасно. Есть ещё кое-что… — Тео поднял на него голову, — мы не одни уходим сегодня. Я видел, как Драко выходил из палатки Грюма, а теперь его нигде нет. — Он видел карту? — Скорее всего. Нам пора. Тео встал, закинул на плечо рюкзак и протянул Гарри второй. Гарри последний раз оглядел лагерь. Плана у них не было, останутся ли они в живых, он тоже не знал. Но ему было не страшно рискнуть. Ради друзей он был готов на всё. — Пора, — ответил Гарри.