VII. Битва за малое

— Роберт? Это я, можно? Ниэльс дожидается ответа, прежде чем заглянуть в покои кронпринца. Раньше отношения между ним, Робертом и Уиллом были настолько доверительными, что они просто вваливались в комнаты друг друга без стука в любое время дня и ночи. Однако инцидент с Уиллом в Рождественское утро дал Ниэльсу понять, что они потихоньку перестают быть детьми и пора начинать выстраивать личные границы. В первый день нового года завтрак подали очень поздно, с учетом того, что большинство веселилось на балу вплоть до самого утра. Уилл не явился на завтрак, но Ниэльс на это и бровью не повел. Младший принц всегда испытывал слабость к тому, чтобы валяться в постели до последнего и выбирая между встать вовремя и позавтракать и поспать на полчаса дольше, а вместо завтрака — схватить что попало на кухне и это самое что попало умять прямо на ходу по дороге на занятия или тренировку Уильям почти всегда выбирал второе. Роберт, в отличие от него, всегда вставал вовремя и завтрак считал самым важным приемом пищи. Ведь если пропустишь — из-за голода все время до обеда не сможешь нормально сконцентрироваться ни на науке, ни на тренировке, а подобное кронпринц считает непростительным. Поэтому, когда Роберт не явился на завтрак, рыцарь почуял неладное и как можно скорее отправился к нему. Ниэльс входит из холла в гостиную, но принца там не находит. Дверь в спальню приоткрыта. Приглянувшись, рыцарь видит Роберта, сидящим на кровати. Он осторожно открывает дверь, заглядывая внутрь: — Роб? Все в порядке? Кронпринц выглядит откровенно плохо: бледный, абсолютно растерянные глаза, весь напряжен. Ниэльс прикрывает за собой дверь и опускается на постель Роберта рядом с ним. — Я… — принц смотрит перед собой, тяжело качает головой. — Я сделал что-то ужасное. Повел себя как последний кретин, самая настоящая сволочь… Ниэльс хмурится. Роберт слишком высокого о себе, Блистательном, мнения, чтобы разбрасываться подобными словами. Рыцарь осторожно кладет руку ему на плечо: — Что конкретно произошло? Кронпринц горестно вздыхает: — Вчера вечером ко мне пришла Иоланта… Она призналась, что я ей нравлюсь. Позвала присоединиться к ней в путешествии. Но я ей объяснил, что по политическим причинам ей нужен другой и что тратить время на интрижку со мной — не разумно. Она плакала… Ниэльс с сожалением смотрит на Роберта: — Паршиво… Я знаю, каково это, ставить точку. Правда, из-за меня еще никто не плакал, поэтому, думаю, это вдвойне паршиво. Кронпринц поджимает губы: — Это еще не все… Я хотел хоть как-то ее утешить. И не придумал ничего более умного, чем поцеловать… Рыцарь округляет глаза: — Твой первый поцелуй?! Вчера ночью?! И ты отдаешь его не по любви, а ради того, чтобы успокоить?! Роберт фыркает, закатывая глаза. В голосе звучит раздражение: — Первый, десятый… Какая разница? Я же не принцесска какая-то, чтобы носиться с первым поцелуем, будто это невиданная ценность! Ниэльс не сдерживает ухмылки, понимая, на кого намекает Роберт. Во время их ссор или же просто перепалок Эсми до сих пор иногда укоряет Ниэльса своим дражайшим украденным первым поцелуем. — Вообще, — продолжает рассуждать Роберт, — я еще надеялся, что она увидит, как я откровенно не умею целоваться и перестанет плакать, когда поймет, что ничего особо ценного она не теряет. Рыцарь не может не засмеяться. Такой откровенной самокритики из уст наследника престола он еще не слышал. Сам же кронпринц поникает: — Но это еще не все… Мы спали вместе… Ниэльс округляет глаза, замирая, как каменный. И только через несколько секунд до него доходит: — Постой! Ты имеешь в виду, что она продолжила плакать, ведь оказалось, что ты вполне себе сносно целуешься, ты утешал ее и вы оба так и уснули, в объятиях друг друга? Роберт пропускает сарказм друга мимо ушей, продолжая пялиться на противоположную стену: — Нет, под «спали вместе» я подразумевал занимались любовью. — кронпринц переводит взгляд на Ниэльса. — Три раза, если тебе интересны подробности. В этот момент у рыцаря действительно отнимает дар речи и все, что он может делать — это пялиться на Роберта, не в силах выдавить из себя ни одного нормального слова. Кронпринц в отчаянье зарывается пальцами в свои волосы, до боли тянет за них: — Какой мразью нужно быть, чтобы просто воспользоваться девушкой, которая на эмоциях слабо соображает, что вообще происходит? Ниэльс заставляет себя глубоко вдохнуть, чтобы хоть как-то собрать мысли в кучу: — Ты же… Ты же меня не разыгрываешь сейчас? Роберт бросает на друга красноречивый взгляд. Рыцарь еще раз внимательно смотрит на отрешенность и полную безысходность на его лице. Нет, у Роберта нет актерского таланта. По крайней мере, не настолько. — Мы целовались… — продолжает Роберт. Ему почему-то кажется, что если он кому-то сознается в содеянном, то ему станет легче. — Я думал, что это займет пару мгновений… Но мы целовались снова и снова. Понятия не имею, что мне в голову ударило, но так не хотелось ее отпускать… Я чувствовал ее ласку, такие нежные касания, сначала по щекам, потом шея, она скользнула рукой под ворот моей рубашки, перед этим ослабив его на одну пуговицу… — кронпринц натыкается взглядом на пялящегося на него с открытым ртом Ниэльса. — И я затащил ее в постель… Рыцарь трясет головой, укладывая у себя в мыслях все услышанное: — Подожди… Зачем настолько себя корить? Ты так говоришь, будто ты ее силой туда тащил, — Ниэльс издает смешок. Роберт морщится: — Я отнес ее на руках на свою постель. Буквально. — Горгульи рога… Роберт… Кронпринц дергается, когда его осеняет догадка: — Ниэльс, извини… Я не думаю, что тебе хочется знать настолько… — Тролль меня побери, я хочу знать все!!! Роберт слегка отшатывается назад от энтузиазма лучшего друга. Его горящие глаза вместе с ухмылкой вводят в ступор. Ниэльс в издевке упирает локти о собственные колени и опускает подбородок на раскрытые ладони, выражая этим свою готовность слушать. Кронпринц закатывает глаза, отводит взгляд. Медлит некоторое время, прежде чем начать: — Эм… Я отнес ее на свою кровать. Мы снова поцеловались. Она начала меня раздевать. Медленно. Казалось, что ей не хватает смелости. Тогда я развернул ее спиной к себе и начал целовать ее плечи, тем временем развязывая корсет на платье… Гоблин, ты хоть представляешь, насколько эта штуковина неудобная? Я был уверен, что ленты сами соскальзывают, как только развяжешь шнурок! — А что, не так? — щурится Ниэльс. — В том то и дело, что нет! — выпаливает Роберт. — Послабляешь первый ряд, тянешь за второй — верхний снова сходится. Опять возвращаешься к верхнему… Колдунья его побери, это занимает целую вечность! — Я не знал… Роберт вздыхает, зарывается ладонью в свои волосы, готовясь продолжить рассказ: — Когда мы были готовы… — В смысле, без одежды? — с энтузиазмом перебивает Ниэльс. — Да. Рыцарь с любопытством склоняет голову: — Она красивая? Без одежды? Роберт на миг задумывается: — Да… Очень нежная кожа… Особенно в тех местах, которые не выставляют на показ. — Ты хочешь сказать, что трогал ее грудь?! Роберт прикрывает лицо ладонями: — Немного… — И как?! — Я понятия не имею, как это можно описать! — рычит в ответ Роберт. — Извини, — Ниэльс закусывает губу, пододвигаясь чуть ближе к принцу. — Продолжай! — Эм-м-м… — Роберт краснеет. — Я собирался начать… Ну, ты понял… Но она вдруг толкнула меня на подушки, заставляя упасть. А потом… Устроилась ниже и… Поцеловала меня, на этот раз интимно… — Нет… Чтоб мне провалиться! — не верит Ниэльс. — И… Каково это? Принц задумывается: — По началу — немного некомфортно. Начинаешь думать, как ты выглядишь с такого странного ракурса, хорошо ли пахнешь, что в подобный момент ожидают от тебя самого… Ниэльс хмыкает: — Понимаю. — Еще, иногда было немного щекотно. Но потом стало приятно, это чувство нарастало… — И?! До самого конца?! Роберт отводит взгляд: — Да. Я не понимаю, почему, но этот момент наступил, когда… Она меня вдруг укусила. — Что? — кривится Ниэльс. — Я сам не знаю, — хмурится принц. — Но это смешение чувства того, что тебе приятно и совсем немного боли… И в один момент удовольствие сливается с болью и все это вместе просто взрывается внутри тебя. Аслан, я никогда ничего подобного не испытывал! — Тролью мать… — рыцарь зарывается ладонью в свои волосы. — А что было дальше?! — Я ответил ей тем же. Рыцарь приподнимает бровь: — То есть…? — Я взял ее на руки и перенес на кресло. — Зачем? — не понимает Ниэльс. — Не знаю… — честно сознается Роберт. — Просто не хотелось повторять за ней, будто у меня самого нет фантазии… В голову пришли мысли о том, что она — королева, а я еще не король… В общем, я усадил ее в кресле, словно она на троне, и сделал это, стоя перед ней на коленях… Рыцарь округляет глаза: — Ты попробовал ее на вкус?! — Да… — И?! — Ниэльс вскакивает на ноги, не в силах усидеть на месте. Роберт отводит взгляд: — Я честно не ожидал, но мне понравилось… Чувствовать ее губами и языком, так близко и так непозволительно. Это чертовски возбуждает! — И ты знал, как правильно? — в глазах рыцаря впервые мелькает недоверие. — Клянусь, Роберт, если бы я тебя не знал, решил бы, что ты просто начитался эротических сказок и сейчас выдаешь прочитанное за пережитое. — Нет, — честно отвечает принц, — не знал. Но я просто слушал. Если она затихала дольше, чем на минуту — я менял угол и место касания, пока у нее не учащалось дыхание и она не начинала постанывать. Ниэльс снова усаживается, на этот раз — на краешек стула: — То есть, это правда, что женщины во время интимной близости просто не могут вести себя тихо? Роберт на миг задумывается, а затем кивает. — Чтоб меня… — качает головой рыцарь. — И у тебя получилось…? — Это заняло время. Гораздо дольше, чем заняло у нее со мной. Думаю… Думаю, из меня просто очень плохой любовник. Ниэльс пожимает плечами: — А дальше? Вы…? — Да, — Роберт касается пальцами своих висков, словно его мучает головная боль. — И кто был сверху?! Принц смотрит на него, не веря: — Ты правда хочешь знать настолько все? — Абсолютно все! — с восторгом восклицает Ниэльс. Роберт закатывает глаза: — Она. Но потом мы поменялись. И я понял, что мне больше нравится быть сверху. Все. — Но, ты говорил, — щурится рыцарь, — что три раза? Кронпринц стонет от раздражения: — Ладно. Потом была небольшая пауза и мы занялись любовью еще раз. Меня просто мучало, что я достиг финала во второй раз, а она — нет. — А как понять, что… — Ниэльс отводит взгляд. — В том смысле, что у мужчины — очевидно, когда он достигает пика. А у женщины? Роберт впервые за весь разговор ухмыляется краешком рта: — У нее там начинают сокращаться мышцы. Она будто бы вся пульсирует под тобой и это… Это так красиво. Смотреть на нее сверху, как она закусывает губу, чтобы сильно громко не стонать, как впивается пальцами в твои руки, как подрагивают ресницы на прикрытых веках. Это чертовски красиво. И даже приятнее, чем когда сам достигаешь финала. Ниэльс смотрит на Роберта широко распахнутыми глазами: — Я завидую тебе белой завистью. А вообще… Кого я обманываю? Моя зависть — черная, как ночь! И вообще, какого гоблина ты лишился невинности раньше меня?! Роберт издает смешок, отводит взгляд: — Поверь мне, я предпочел бы, чтобы этого всего не было. — Тебе не понравилось?! — изумляется рыцарь. — Не в этом дело, — Роберт встает на ноги. — Во-первых, я ее склонил к этому. Просто потому что не смог держать под контролем собственные гормоны. Во-вторых — я уснул сразу же после третьего раза… Последнее — смутно помню, как она перевернулась, легла рядом и… Все. Как будто меня по голове ударили. По-моему — только очень ущербный может так поступить с девушкой. Ниэльс ухмыляется: — Ни одна тренировка так не выматывает, как ночь страсти… Принц трясет головой, взгляд становится более несчастным, чем прежде. Он больше не смотрит на Ниэльса: — Когда я проснулся — ее не было рядом. Она тихо ушла еще до моего пробуждения. — он прячет лицо в ладонях на несколько мгновений. — Уверен, когда она проснулась утром, то все осознала. Вот и сбежала, не в силах выносить дольше моего общества. Это самое бесчестное, что я когда-либо делал: сначала сказать девушке, что между вами ничего не может быть, а потом соблазнить ее, подсознательно понимая, что я ей нравлюсь и она, скорее всего, не откажет из-за личной симпатии.