VII. Битва за малое

Три дня спустя после инцидента с подмененным чаем, Ниэльс находит Роберта в его покоях в отменном расположении духа. Кронпринц улыбается, перебирая какие-то бумажки. Ниэльс приподнимает бровь от открывшейся ему картины, а после плотно прикрывает за собой дверь: — Роб? Я чего-то не знаю? Ты такой довольный, что аж странно… Кронпринц довольно смотрит на друга: — А ты не слышал? Сегодня после ужина нас развлечет своими танцами не кто иной, как сама племянница солнцеподобного тисрока. Поговаривают, что равной ей в танцах нет. Дождаться не могу… Ниэльс раскрывает рот, по началу не находя слов: — Подожди… То есть ты решил великодушно ее простить и даже придешь посмотреть на то, как она танцует? — усмехается рыцарь, опускаясь на мягкий пуф. — Роб, хвалю, ты становишься настоящим мужчиной! Кронпринц щурится: — Мой слуга три дня потратил на то, чтобы разузнать все о ее каждодневных ритуалах. Итак, перед выступлением она сначала пойдет принимать ванну, а после — отправится на прогулку в сады для дев, ведь на солнце волосы высыхают быстрее… Ниэльс перестает улыбаться, чуя неладное: — А зачем такие подробности? Роберт сладко улыбается, демонстрируя другу мешочек синего цвета: — Это порошок из сушеных сердцевин пламя-цветка. Если бросить его в воду — он не имеет ни цвета, ни запаха, но к телу липнет хорошо. В тени абсолютно неощутим, но вот после контакта с солнцем… — Роберт… — щурится Ниэльс. — У нее будет жутко чесаться все тело вечером. Ох, как я хочу посмотреть на этот танец! Ниэльс порывается вперед, пытаясь вырвать у Роберта мешочек. Между ними завязывается потасовка и кронпринц вскоре отпихивает рыцаря в сторону. — Роб, ты рехнулся! Это слишком жестоко! Кронпринц поджимает губы: — Не я это начал. Ниэльс зарывается ладонью в волосы: — Согласен, с последним она перегнула. Но, Роб, прошу тебя, будь умнее… Прошу, пообещай, что не станешь подсыпать ей эту гадость в ванну. Роберт медлит: — Не стану… Ниэльс не верит своим ушам: — Правда?! — Ага, — Роберт ухмыляется краешком рта, — мой слуга все за меня сделает. — Роберт!!! *** Видя упрямство Роберта и злясь на него за это, Ниэльс тоже «становится в позу» и прямо перед полуднем посылает слугу Роберта за вином в погреб, а после — лично запирает его там, намереваясь продержать в неволе как минимум несколько часов. Роберт же ожидает слугу в назначенном месте. Когда тот задерживается на четверть часа и так и не появляется, ругнувшись себе под нос, кронпринц сам проникает в покои тархини. Быстро оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что он — один. Взгляд цепляют картины на стене. Что-то подобное он уже где-то видел: стиль, цвета… Почти на всех полотнах — горные пейзажи или же лиственные леса. Так нетипично для Ташбаана… Вот только он не помнит, где ранее видел работы того же художника. Медлить не стоит. Роберт воровато оглядывается вокруг, пытаясь понять, какая из дверей ведет в уборную. Толкает первую, оказываясь в спальне. Не та. Возвращается обратно в гостиную, пробует следующую дверь и … В ноздри ударяет приторный запах розы. Тархини добавляют розовое масло и лепестки в ванну. Сама ванна уже наполнена. Роберт усмехается: удача сегодня явно на его стороне! Кто-то дергает за ручку двери и кронпринц рывком дергается в сторону, чтобы укрыться за деревянной ширмой. Гоблин, такой момент упустил… Роберт силится выровнять дыхание. Только бы не поймали… Сквозь открытую настежь дверь у него прекрасный обзор на все, что происходит в гостиной. Тархиня врывается в свои покои, словно поток ветра. За ней следует служанка. Последняя опускает на низкий стол большую вазу с синими ирисами. — Ясная тархиня, доставили цветы. — Наконец-то! — Флория бросается к букету и глубоко втягивает ноздрями цветочный аромат. — О, Таш… — стонет тархистанка. — От них пахнет домом бабушки и дедушки! Стоит закрыть глаза — и я как будто снова там! Я даже чувствую, как роса на траве холодит босые ноги и как звонко поют птицы! — Ну у Вас и фантазия, — служанка принимается собирать на поднос пустую посуду. Тархиня выхватывает один цветок из вазы и опускается на кушетку, снова втягивая аромат: — Я так по ним скучаю. И по дяде тоже. Иногда даже плакать хочется… Собрав всю посуду на поднос, служанка принимается за оставленную для стирки одежду тархини: — Но, говорят, плохо там, за пределами Тархистана. Люди диких обычаев, холодно, бр-р-р! Нет, не хотела бы я там побывать. Что Вас так влечет в этой Орландии? — Не знаю, — тархиня забирается с ногами на кушетку, — это будто второй дом. — Странно это. Как может быть у человека два дома? Причем, таких разных? — качает головой служанка, сворачивая платье. — Чудно. Флория поникает: — Да, наверное… — едва слышно отвечает. — Вы готовы к сегодняшнему вечеру? Флория широко распахивает свои ярко-голубые глаза: — Ох, Таш, нет! Я ужасно волнуюсь! — Но равных Вам нет в танце, это все знают. — Все равно! — тархиня вскакивает на ноги и вдруг начинает громко смеяться. — Только представь, если я вдруг упаду?! Еще и перед гостями?! Я уже это вижу! — Таш этого никогда не допустит. — Ох, хотелось бы верить… — тархиня наконец перестает смеяться из-за образов собственного падения, которые ей рисует воображение. — Но иногда мне кажется, что даже Таш не настолько всемогуща… Тархиня снова начинает хихикать, в то время как служанка грозно супит брови: — Грех такое говорить! Флория осекается: — Я не хотела… — Готовьтесь, ясная тархиня. Если Вы опоздаете или будете недостаточно сиять сегодня вечером — тисрок, да живет он вечно, будет недоволен. Флория вжимает голову в плечи, наблюдая, как насупившаяся служанка покидает ее покои. Дождавшись ее ухода, тархиня принимается танцевать по своей гостиной, но делает это так весело и местами нескладно, что у кронпринца скорее складывается впечатление, что она импровизирует, а не готовится к вечеру. Особенно в тот момент, когда она с разбега запрыгивает на кушетку и продолжает свой танец уже там. Роберт чуть высовывается из-за ширмы. Это его шанс! Служанка ушла, тархиня вообще по сторонам не смотрит. Роберт наскоро развязывает мешочек, намереваясь высыпать его содержимое в горячую воду, но рука его замирает. Чесаться будет все тело, до самого утра. Зуд не даст сомкнуть глаз, это всем известно… Еще раз быстро смотрит в сторону танцующей под собственное напевание тархини. Кожа покроется красной сыпью. Всего на сутки. Но все же… Девицы ведь так болезненно реагируют на подобные изменения во внешности. Роберт супит брови и громко выдыхает, сжимая пальцы вокруг гоблинового мешочка. Он просто не может. Злясь на собственную слабость, кронпринц резко отшатывается назад и задевает плечом ширму. Та с шумом валится на пол, а сам же Роберт вскакивает на ноги. Тархиня визжит от испуга, а после забегает в свою уборную. Смело. Многие девицы наоборот убежали бы прочь. — Ты?! — тархине не нужно много времени, чтобы понять, с какой целью в ее покоях оказался кронпринц. Она наскоро оглядывается вокруг. — И что ты сделал?! — Ничего, — цедит сквозь зубы Роберт, вкладывая ей в ладонь мешочек с порошком и отталкивая ее в сторону, направляясь к выходу. — Что это? — Флория на миг заглядывает внутрь. — Порошок, который бы заставил все твое тело чесаться, — отвечает, словно огрызается, Роберт. — Я собирался подсыпать его в твою ванну. Не подсыпал! Ох, как же сильно он на себя сейчас злится. — Почему? — отвечает ему вслед тархиня, честно не понимая. Даже бежит вслед за ним в гостиную. Роберт оборачивается, наблюдая, как та замерла посреди комнаты, склонив голову на бок. В одной руке — его мешочек, в другой — по-прежнему, ирис. Кронпринц бросает на нее полный раздражения взгляд, ничего не отвечает и быстрым шагом выходит в коридор, чтобы как можно скорее оказаться подальше от этого чертового места. У Роберта очень хорошая память и по дороге он вдруг вспоминает, где видел подобные картины. Работы руки того же мастера висят в холле дома лорда Этерно.