VII. Битва за малое

— Пойдем, прогуляемся. — Ниэльс хватает даму под локоть и быстрым шагом ведет по коридору в сторону лестниц (противоположных тем, возле которых беседуют Роберт и Сильви). — Куда мы? — наконец подает голос Флёр, замечая, что они минуют поворот в сторону садов. — В нижние сады, — отвечает Ниэльс. Флёр невольно таращит глаза: — Здесь есть еще и нижние сады? Рыцарь ухмыляется: — Каприз королевы Сьюзен. Она приказала разбить нижние сады, вдали от замка, чтобы произвести впечатление на кого-то из правителей… Если честно, я затрудняюсь ответить, на кого именно. Кажется, это был король Жонкиль. Нарния постоянно меряется своей утонченностью с Гальмой. — Правда? — изумляется бывшая тархиня. — И как? — Сады действительно произвели фурор. В то лето вся знать прохлаждалась именно там, вдали от замковых стен. А сколько пикников и приемов там провели! Но уже на следующий год нарнийской знати наскучило ходить вниз-вверх по двадцать минут только ради прогулки по красивой территории. Зачем, когда до верхних садов от замка пять минут пешком? За нижними садами по-прежнему ухаживают садовники. Но туда настолько редко кто-то забредает, что это самое лучшее место для разговоров, не предназначенных для лишних ушей. Когда они достигают входа, Флёр нервно оглядывается. Территория кажется огромной. Кустов роз и вычурных фонтанов раза в три меньше, чем наверху. Но декораций, как и дорогих ухоженных растений и без того предостаточно. А главное, как и говорил Ниэльс, вокруг — ни души. Рыцарь откашливается, заметно замедляя шаг. Он умышленно смотрит перед собой, будто бы любуясь видами и наслаждаясь непринужденной прогулкой: — Итак… Ты мне расскажешь, почему ты избегаешь Роберта? Леди, идущая рядом, молчит на протяжении нескольких минут. Затем тяжело вздыхает: — Ты… Ты обещаешь, что никогда и никому не расскажешь то, что я тебе сейчас скажу? Самое главное — Роберту? Рыцарю откровенно не нравится такой поворот. Хотя бы из-за того, что когда он имел подобную беседу с Робертом, тот вынудил его поклясться в том же. — Хорошо, — не без сожаления отвечает Ниэльс. — Обещаю. Флёр принимается теребить в руках кончики изящного пояска: — Я не знаю, что на меня нашло. Хотя я честно пыталась разобраться и найти причины, как-то совладать с собой. Но с тех пор, как я сюда вернулась, я просто не могу находиться с Робертом в одном помещении… — Что ты имеешь в виду? Флёр сглатывает: — Как только я слышу его голос где-то недалеко или же вижу, что он рядом… Часто занят, даже не смотрит в мою сторону. На меня накатывает необъяснимая паника: руки начинает бить крупная дрожь. — тархиня продолжает смотреть перед собой, боясь перевести взгляд на собеседника. — Я не могу справиться с простейшим заданием. Не знаю… Три слова записать, потому что руки не слушаются! Мой разум же вообще напрочь отключается. Как будто кто-то очень громко бьет внутри моей головы тревогу и все, на чем я могу сконцентрироваться — это на моем внутреннем голосе, который со всей мочи кричит мне: беги отсюда! — Ого… — рыцарь хмурит лоб. — И раньше Роберт не вызывал у тебя подобных эмоций? — Нет, — тихо отвечает леди. — Хорошо… — Ниэльс возводит взгляд к облакам. — Он чем-то тебя обидел в последнее время? Был с тобой резок, показывал раздражение? Флёр мотает головой: — Нет. Раньше такое бывало. Но с тех пор, как я вернулась, чтобы стать леди принцессы Сильвии, он был со мной предельно вежлив и кроток. Роберт всегда так учтиво интересуется тем, как мои дела. Даже если мы случайно сталкиваемся в замке и он ничего не говорит, лицо его озаряется такой теплой, приятной улыбкой, когда наши взгляды на миг встречаются… — И? Ты улыбаешься в ответ? — предполагает рыцарь. Флёр горько вздыхает: — Я каждый раз приказываю себе улыбнуться в ответ и пожелать ему доброго дня. Но на деле — каждый раз резко отворачиваю голову, делая вид, что его не вижу, и убегаю шакал-знает-куда… Таш, что это за идиотизм?! Ниэльс ухмыляется краешком рта: — Первичные инстинкты. Аслан, то что ты рассказываешь — это чертовски мило! — Какие еще инстинкты?! — вспыхивает леди. — Самые обыкновенные. Природа устроена так, что… Не прими за грубость данное сравнение! — рыцарь прочищает горло. — У всех животных так: когда самке нравится самец — она от него убегает. Потому что ей доставляет удовольствие то, как он за ней бегает, пытаясь догнать и сделать своей… Флёр широко распахивает глаза. Ниэльс замечает это: — Не в этом смысле! Сделать своей — я имею ввиду, создать с ней пару! Так вот, ты, кажется, инстинктивно убегаешь от Роберта, в глубине души надеясь, что он последует за тобой. — Идиотизм! — поджимает губки тархиня, приэтом зарываясь румянцем. — Раньше ведь я его совсем не боялась, хотя… — Леди замолкает, отводя взгляд. — Хотя он тебе и раньше нравился. — заканчивает за нее рыцарь. — Но вы постоянно ссорились, он тебе грубил и ты была уверена, что чувства не взаимны. Сейчас же, когда он с тобой вежлив, твое подсознание считывает изменения в его поведении как проявление ответной симпатии. В тебе просыпаются первичные инстинкты, чтобы привлечь пару. — Я тебе не верю! — тархиня довольно не элегантно падает на одну из слегка потемневших от дождей лавок. — Это не так! Ниэльс осторожно присаживается рядом: — Хорошо, допустим. У тебя есть еще какие-то трудности, связанные с Робертом, с которыми ты сталкиваешься в последнее время? Тархиня складывает руки на груди, упрямо глядя перед собой. Ни смотря на это, она честно задумывается и вскоре отвечает: — Да. Я не могу разговаривать при нем. Ниэль склоняет голову на бок: — Что ты имеешь в виду? — Я не понимаю, почему… — леди на миг прячет лицо в собственных ладонях. — Когда я не с ним разговариваю, но знаю, что он рядом и может меня слышать… Я тщательно взвешиваю каждое слово. Просто не могу заставить себя разговаривать нормально! Голос как правило начинает дрожать и вместо того, чтобы сказать что-то нормальное, я делаю речевые ошибки или же отпускаю до невозможности глупые шутки. Все тело напрягается и… Не знаю. Когда его нет рядом — такого не происходит! Рыцарь не сдерживает умилительной улыбки. — Я знаю. Ты хочешь ему нравиться и хочешь его одобрения во всем. Поэтому ты стараешься произвести на него впечатление абсолютно всем, даже мимолетным словом. Из-за этого ты так переживаешь, ведь его мнение для тебя самое важное в жизни. Флёр стонет: — Я так скоро с ума сойду! Ниэльс хмыкает: — Вполне возможно. Почему ты ему не скажешь? — Что не скажу? — леди смотрит на него с опаской. — О своих чувствах к нему? — Ты ненормальный?! — Флёр вскакивает на ноги. — Я же девушка! — И что? — честно не понимает рыцарь. — Так нельзя! — леди смотрит на Ниэльса, как на ненормального. Задыхается. — Девушки не говорят о своих чувствах первыми! Ниэльс приподнимает брови в удивлении: — Сильви первая призналась мне в любви. — Смешно, — тархиня закатывает глаза. — Я серьезно, — не отступает рыцарь. — Не может такого быть! — Хочешь — спроси у нее сама. Флер внимательно вглядывается в лицо рыцаря, пытаясь найти хоть намек на насмешку. Не находит. Кажется, ее недоверие вызывает в нем раздражение. Тархиня снова опускается на скамью рядом: — Если это правда — то Сильви лишена рассудка! А если бы ты ей не ответил взаимностью?! Ниэльс пожимает плечами: — Я бы… Я бы честно сказал ей, что она замечательная, но я, к сожалению, не чувствую к ней того, что она ко мне. Сказал бы, что мне жаль, и попросил бы ее разрешения остаться для нее другом. — Но это же такой позор! Девушке первой говорить о своих чувствах! Рыцарь смотрит в ответ с непониманием. А потом до него наконец доходит: — В Тархистане? Девушкам не принято первыми говорить о своих чувствах? — Это практически самый большой позор, которым ты можешь себя покрыть. — Флёр подпирает щеки ладонями. — Тем более, мужчина никогда не согласиться быть с такой наглой и нахальной девицей. А если об этом узнают при дворе — то ни один мужчина никогда не выберет себе такую тархиню! — Как все запущено… — бурчит себе под нос Ниэльс. — Флёр, я понимаю, что это для тебя странно. Но здесь — не так. И, если хочешь моего совета — попробуй намекнуть Роберту… Можешь не говорить прямым текстом. Просто дай ему понять, что тебе приятна его компания, не более. Тархиня в ужасе машет головой. — Ну чего ты? — не унимается рыцарь. — Поклянись своей жизнью, что никому не скажешь! — выпаливает на одном дыхании. Ниэльс открывает рот от изумления: — Хорошо… Клянусь своей жизнью, что никому не скажу… Флёр отворачивает голову: — Я уже показывала. О чем так горько жалею… В тот день, когда Роберт пришел в себя после ранения. Я была так счастлива, как еще никогда в жизни. Я его поцеловала… По-настоящему… Рыцарь округляет глаза: — Да ладно? Флёр продолжает смотреть в сторону: — Но на следующий день он сделал вид, будто ничего не было. Мы никогда об этом не говорили и, конечно же, он никогда не предпринимал попытки повторить… Так что, он знает. По-другому не может быть. Ниэльс опускает голову, задумываясь.