Motion Sickness / Морская болезнь

      Всё оставшееся время прошло без происшествий. Помимо того, что Римус и его кузены страдали от похмелья. Они выстояли службу своего деда в синагоге с зелёными лицами, пока их матери тихонько над ними посмеивались. Римус посидел немного со своим дедушкой — добрым, тихим стариком, который больше всего на свете обожал своих дочерей. До выхода на пенсию он работал учителем истории, а теперь посвящал всё своё время сохранению валлийского языка. За день до их отъезда они с Римусом вышли на прогулку по лесу, и дедушка на тихом валлийском рассказывал ему истории о войне.       Когда они вышли обратно к дому, он вздохнул и хлопнул Римуса по спине.       — Mor ifanc I fod mor drist, — сказал он. «Слишком молод, чтобы быть таким грустным».       Римус не успел спросить, что имел в виду старик — он уже пошёл дальше.       По дороге домой Хоуп вела себя необычайно тихо, хваталась за руль и грызла ноготь на большом пальце. Так она делала, когда задумывалась.       — Скучаешь по этому? — спросил Римус через какое-то время.       — М? — откликнулась Хоуп, вырвавшись из своих мыслей. — О, иногда. Знаешь, у меня случаются как будто какие-то приступы ностальгии.       — Я вырос, мам, ты можешь ездить туда почаще. Я всё равно постоянно в школе.       Она улыбнулась и покачала головой.       — Нет, я просто романтизирую. Мне было суждено уехать. Никогда не могла долго там находиться.       — Справедливо. Хотя было здорово, я хорошо провёл время.       — Я рада, — улыбнулась она. — Слышала, ты здорово повеселился на той вечеринке. Я поверить не могла, когда Дай мне это сказал.       — Просто развлекался, — засмеялся Римус. — Приятно иногда притвориться нормальным.       Хоуп бросила на него очень грустный взгляд и тут же отвернулась обратно, пытаясь это скрыть.       — Дедушка был счастлив провести время с тобой.       — Он крутой. Рассказывал мне про войну.       — О, он обожает это делать, — рассмеялась Хоуп. — А он рассказал тебе про консервную банку? — Я в это не верю, — Римус покачал головой.       Когда они подъехали к дому, солнце уже садилось. Лайелл встретил их у двери, и Хоуп встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.       — Я соскучилась, — сказала она.       — Без вас двоих здесь было ужасно тихо, — он помог внести сумки в дом. — Как там сёстры?       — Всё как всегда, — пожала плечами Хоуп. — Папа, кстати, спрашивал, как у тебя дела.       — Ну, это уже прогресс.       — Он очень расстроился, когда узнал, что у тебя всё в порядке, — усмехнулась она.       — Ожидаемо, — вздохнул он. — Римус, хорошо провёл время?       — Да, было весело. Был на вечеринке с Даем и Элвином.       Римус прислонился к стене, а Хоуп плюхнулась на диван.       — Да? — Лайелл строго посмотрел на неё.       — Всё нормально, просто ребята из школы, — Хоуп закатила глаза.       — Ну, раз всё в порядке, то ладно, — согласился он.       — А ты что делал без нас?       — Поддерживал порядок в доме больше двадцати минут? — Лайелл говорил очень радостно. — Я готов к тому, что ему пришёл конец.       — Именно, — улыбнулась Хоуп. Их отношения заключались в том, что Лайелл ходил за Хоуп и закрывал шкафы, которые она закрывать забывала; он собирал за ней чашки с остывшим чаем со всех свободных поверхностей в доме. Он никогда не жаловался. Насколько знал Римус, ему просто нравилась чистота.       Римус улыбнулся им и пошёл на кухню, чтобы найти что-нибудь перекусить. Он взял пачку чипсов и рассеянно посмотрел на последний экземпляр «Ежедневного Пророка». Под верхней статьей о плей-оффе финала Лиги по Квиддичу жирным шрифтом был выделен заголовок: «Отдел магического правопорядка объявляет о новом законодательстве, регулирующем реестр оборотней».       Римус почувствовал, как перевернулся его желудок, и развернул газету, чтобы прочесть дальше.       «Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними и отдел обеспечения магического правопорядка совместно объявили в четверг, что собираются продвигать в Министерстве спорный законодательный акт, касающийся регулирования оборотней. Законопроект, который, как ожидается, будет представлен Визенгамоту в июне, предусмотрит выделение средств от каждого отдела для создания национального реестра лиц, страдающих ликантропией.       Предполагается, что реестр будет функционировать в рамках отдела по регулированию магических популяций и контроля над ними. По предварительным сведениям законопроект вызовет резонанс среди защитников, которые утверждают, что классификация конкретных индивидов как чудовищ повесит ложное клеймо на оборотней, не причинивших никому вреда.       Представитель отдела по обеспечению соблюдения магического законодательства и соавтор законопроекта Гарольд Минчум сделал заявление: «Создание национального реестра оборотней необходимо для борьбы с ростом нападений, связанных с оборотнями, и защиты невинных волшебников и волшебниц. Это никоим образом не является попыткой, как считают некоторые, ограничить права пострадавших. Мы несём ответственность за то, чтобы все оборотни предпринимали необходимые меры предосторожности, чтобы защитить себя и других от опасности, которую они представляют. Законопослушным оборотням нечего бояться, если им нечего скрывать».       На данный момент ожидается, что регистрация будет проходить на добровольной основе. Исключение составят оборотни, которые уже были осуждены за преступления против магического сообщества. Руководство больницы магических болезней и травм Святого Мунго отклонило запрос Министерства о предоставлении списка пациентов, поступавших с укусами и находившихся на лечении в течение последних двадцати лет.       Сразу после объявления о реестре было опубликовано заявление, в котором говорилось, что больница ни при каких неопределённых обстоятельствах не будет разглашать персональные данные своих пациентов — кроме случаев, предусмотренных действующим законодательством. Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними данное заявление комментировать отказался.       Согласно полученным сведениям, ожидается, что законопроект будет принят Визенгамотом и вступит в силу в конце этого года».       Римус сглотнул и перечитал статью ещё раз.       — Я надеялся, что ты этого не увидишь, — вздохнул Лайелл со стороны двери.       — Что это значит?       Лайелл на мгновение задумался, покачивая головой.       — В большей мере ничего, — ответил он. — Маловероятно, что их поддержит много людей. Это довольно прозрачная попытка сохранить информацию о людях в файлах.       — Тогда зачем вообще это делать?       — Политика, — вздохнул Лайелл. — Сущность законодательства состоит в том, чтобы что-то делать, решать проблемы. И в том, чтобы делать объявления.       — Эти объявления обращают внимание на нас.       — Или в том, чтобы находить козла отпущения, да, — он кивнул. — Минчем амбизиозен и чересчур радикален в вопросах закона и порядка сейчас, но люди начинают опасаться того, что происходит на заднем плане. Ещё больше поводов для страха ему только на руку.       Римус почувствовал слабое головокружение. Он снова посмотрел на отца.       — Что, если они заставят Святого Мунго дать им записи?       Лайелл опустил взгляд себе под ноги.       — Не знаю. Это маловероятно.       — Но возможно?       — Да, — он покачал головой. — Я не знаю. Правда не знаю. Я думал, что разбираюсь в политике, изучил достаточно, работал в том отделе, но… Всё меняется. В такие времена люди не действуют рационально.       Римус медленно отложил газету — так, словно это была бомба. Он тупо уставился на страницу, не зная, что ещё сказать. Лайелл вздохнул и неловко положил руку ему на плечо.       — Мы со всем справимся, хорошо? — сказал он. — Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты знаешь это, правда?       — Знаю, — ответил Римус, хоть и не был уверен, что Лайелл в силах справиться со всем Министерством.       Мысли о статье всё ещё крутились у него в голове на следующее утро, пока он шёл по извилистой дороге к дому Лили. Он кусал внутреннюю сторону щеки, обдумывая прочитанное, задаваясь вопросами о том, что будет, если все резко обо всём узнают. Сможет ли он закончить школу? Он знал, что Дамблдор разрешит, но другие студенты могут быть против. На его спину наверняка бы повесили мишень. А что будет, когда школа закончится? Тогда он не сможет найти работу. Это и так будет достаточно проблематично. Возможно, он мог бы присоединиться к Лили, и они вместе поехали бы в Нью-Йорк.       Он выбросил эти мысли из головы и постучал в дверь. Джейн ласково улыбнулась ему, обняла и поцеловала в щёку.       — Мы скучали по тебе, дорогой.       — Да, я по вам тоже, — улыбнулся Римус. — Давно не виделись.       — Ты хорошо себя чувствуешь? Выглядишь немного расстроенным.       — О, всё в порядке, у меня просто такое лицо.       — Ерунда. Ты очень красивый мальчик. Лили наверху, можешь подняться к ней.       Римус взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступени за раз. Лили лежала на кровати, свесив голову; её темно-рыжие волосы рассыпались вокруг. Она держала в руках один из школьных учебников и захлопнула его, когда увидела Римуса. — О, слава богу, ты вернулся, — она быстро села. — Вернулся, чтобы скрасить твоё скучное существование, — Римус сел на пол и прислонился спиной к кровати. — Тоскливо без меня было? — Ещё как, — пожаловалась Лили. — На самом деле я тусовалась с Петуньей. Так что, очевидно, я сошла с ума.       — Отчаянные времена, — поддразнил он в ответ. — Я тоже по тебе скучал.       — Как тебе Уэльс?       — Bendigedig (Славно — прим. пер).       — Быть не может, что это настоящее слово.       Римус рассмеялся.       — Было здорово. Мои кузены, на удивление, очень крутые. Они взяли меня на вечеринку, и я попробовал наркотики.       — Римус Люпин, мне нравится эта твоя новая сторона. Образ плохого парня тебе очень подходит.       — Вряд ли я «плохой парень», у меня ужасная защитная реакция. На самом деле я очень скучный.       — Быть такого не может, — сказала она. — Расскажи про вечеринку. Было что-то захватывающее?       Римус сделал паузу и покачал головой.       — Ничего такого, если честно.       — Да ладно, я изголодалась по хорошим сплетням.       — Лили, я буквально две недели назад рассказал, что я оборотень. Этого должно быть достаточно для тебя.       — Да, но это важная часть твоей жизни с реальными последствиями, — кивнула Лили. — А меня интересует всякая подростковая чепуха, которая не имеет значения. Вот почему я прочитала дневник Петуньи.       — Лили!       — О, она никогда об этом не узнает, — Лили пожала плечами. — Выкладывай.       — Пойми, что эта вечеринка не особо отличалась от тех, которые мы проводим в башне Гриффиндора, — сказал он. — За исключением того, что я никого там не знал.       — Ну, встретил кого-нибудь интересного?       Римус слегла прикусил губу и поднял взгляд на Лили. Она посмотрела на него очень внимательно, а затем ахнула.       — Погоди, ты что, с кем-то целовался?       — Немного, — сказал Римус. Его лицо было красным как свёкла. — Это было быстро.       — Боже мой, Римус! — воскликнула Лили. — В последнее время ты просто полон сюрпризов. Так… Как это было?       — Ну… Хорошо. Это было хорошо.       — «Хорошо»? Звучит горячо, — она приподняла бровь.       — Не знаю, я был под кайфом, так что это было странно. Но она очень милая.       — Но это не то, чего ты ожидал?       — Не хочу, чтобы звучало так, будто было плохо. Плохо не было.       — Если честно, меня первый поцелуй тоже разочаровал, — вздохнула Лили.       — С кем это было?       — Оскар Дилланджер. Он на год старше нас, учится на Когтевране.       — Оу, — он нахмурился. — Фу. Он какой-то придурок, нет?       — Слишком надменный, — согласилась Лили. — Целуется неплохо, но думает, что он божий дар женщинам. Так что не расстраивайся, после первого раза должно стать лучше.       Римус снова прикусил губу.       — Это не первый мой поцелуй.       — Погоди, а с кем тогда был первый? — Лили нахмурила брови. Римус замолчал и взглянул на дверь, зная, что мать и сестра Лили вполне могли их слышать.       — Пойдём прогуляемся, — предложил он.       — Ладно, пойдём, — согласилась она.       Они попрощались с миссис Эванс и вышли из дома. Лили всё время странно смотрела на него.       — Ты ведёшь себя так странно, потому что это была моя подружка? Я прощу тебя, если это были Марлин или Доркас.       — Нет, это были не они.       — Тогда та девчонка с Пуффендуя со странным носом?       — Нет, — выдохнул Римус. Они пошли по одной из самых немноголюдных дорог, и Римус спрятал руки в карманы. — Не рассказывай никому, ладно?       — Разве я до сих пор не доказала, что мне можно доверять? — застонала Лили.       — Да, просто…       Лили подняла правую руку.       — Клянусь левой штаниной Дамблдора, что никогда и никому не расскажу о твоих подвигах в поцелуях.       — Хорошо, хорошо, — засмеялся Римус и перешёл практически на шёпот. — Это был Сириус.       Лили встала как вкопанная.       — Прости, что?       — После того, как мы получили кубок по квиддичу, — Римус остановился и смущённо посмотрел на неё. — Когда все легли спать.       — Ого. Я не этого ожидала, — выдохнула она. — И тебе хотелось этого? В смысле, это случилось не потому, что вы просто напились?       — Нет, это определённо было намеренно.       — Ну… Это ты его поцеловал или он тебя?       — Я правда не знаю. Мы просто поцеловали друг друга?       — Вау, — ещё раз выдохнула она. Они продолжили идти, и Лили резко моргнула. — Подожди, так это было до того, как…       — Да, — сказал Римус.       — У вас была возможность обсудить это?       — Нет. Он решил не упоминать об этом, так что и я решил не упоминать об этом.       — Почему?       — Я не знаю, — застонал Римус. — Я не знаю, хотел ли он это сделать, или это было просто смеха ради. Я просто не знаю, что он чувствует по этому поводу.       — А ты что думаешь об этом?       Римус на мгновение замолчал, пытаясь собрать мысли в связное предложение.       — Я просто… Размышлять об этом — слишком тяжело, чтобы справиться. Я едва ли могу вспоминать Сириуса и не приходить в ярость. Поэтому представлять, что я чувствую, когда целую его, это… Сложно.       — Нет, это справедливо, — кивнула Лили, подумав. — Так… Ты гей?       Римус осмотрелся и неловко поёрзал.       — Не знаю, — разочарованно вздохнул он. — Что со мной не так? В Хогвартсе полно девчонок. Не то, чтобы кто-то из них действительно хотел встречаться со мной, но всё же. И интересуют ли они меня? Нет, Бог, или Вселенная, или что-то ещё решили сделать мою жизнь ещё сложнее.       — С тобой всё в порядке, Римус, — заверила его Лили. — За исключением, возможно, отвратительного вкуса в мужчинах.       Он горько усмехнулся.       — О да, мой типаж — это напыщенный, эгоцентричный, зажравшийся придурок, который на самом деле может быть ещё и социопатом, мы просто об этом не знаем.       — Ладно, я не думаю, что он социопат, — сказала Лили. — Я думаю, что он принимает глупые решения и не умеет себя контролировать. Послушай, я знаю, что ты злишься на него, но поцелуй — это не такая уж и страшная вещь. Это пройдёт, найдёшь себе другого придурка, по которому будешь сохнуть.       — Он тоже будет придурком?       — Плохо сформулировала.       Они вышли на другую улицу, и Римус тяжело вздохнул.       — Я просто… Я хотел бы, чтобы во мне была хоть одна нормальная вещь. Я уже смирился с тем, что всегда буду один, меня это не особо беспокоит. Но я подумал, может, где-то там ждёт что-то хорошее.       — Ты не будешь один всегда, — настаивала Лили. — Я уверена, многие молодые хорошенькие волшебники были бы счастливы заполучить тебя. А если нет, то мы поедем в Лондон и найдём тебе симпатичного мальчика-маггла.       Римус усмехнулся.       — Да, забавный разговор для свидания. Привет! Приятно познакомиться, сразу предупреждаю, что я не только волшебник, но и ещё раз в месяц превращаюсь в ужасного зверя, так что если представится возможность, я убью тебя и всех, кого ты любишь. В любом случае, у тебя есть младшие братья или сёстры?       Лили невольно рассмеялась.       — Ладно, я бы не стала начинать с этого. Всё получится, Римус.       — Как скажешь, — согласился Римус. — Так что насчёт тебя? Что произошло со времён Оскара Диллинджера?       — О, ну, знаешь. Свидания то с теми, то с другими. Но потом они все понимают, что я упрямая, сложная и, давай будем честны, умнее их. И они пугаются.       — Не всех пугают умные женщины.       — Дай мне знать, когда найдёшь такого шестнадцатилетнего парня, — вздохнула Лили. — Наверное, брак — это не для меня. Может, у меня будет череда коротких, но страстных романов, после которых у меня останутся любовники, которые будут одержимы мной и посвятят мне кучу песен и книг.       Римус от души рассмеялся.       — Я и не сомневаюсь. Если план не сработает, то давай просто поженимся в стиле пятидесятых, когда станем старше, чтобы родители от нас отвязались.       — Ты заключил сделку, Люпин, — усмехнулась Лили. — Но я оставлю свою фамилию. Мне не нравится аллитерация.       — Ну, тогда давай я возьму твою? — спросил он. — Римус Эванс звучит неплохо.       — Принимается.       — Мы сможем жить в гостевом доме, который собирается для меня построить Джеймс, когда я состарюсь. Он сказал, что я смогу жить там бесплатно, если буду учить его детей жизни.       — Ладно, на самом деле это довольно мило, — рассмеялась Лили.       — Он и правда мог бы это сделать, — улыбнулся Римус.       — Почему он не может быть таким всё время?       — Не знаю, — Римус пожал плечами. — Он более закрытый, чем тебе кажется. Он устраивает шоу для всех вокруг, но на самом деле он очень заботливый человек.       — Пожалуйста, не заставляй меня размышлять о том, насколько сложным человеком является Джеймс Поттер, — застонала Лили. Римус ухмыльнулся, и она ткнула в него пальцем. — Он мне не нравится.       — Как скажешь.       — Я просто думаю, что он немного менее раздражающий и самодовольный, чем раньше.       Римус ухмыльнулся ещё раз, и она столкнула его с тротуара.