Motion Sickness / Морская болезнь

      Мужчина в деловом костюме, направлявшийся к своей машине, искоса взглянул на Римуса, который проходил мимо на следующее утро. Синяк, растянувшийся по всему его лицу, немного уменьшился, но всё ещё выглядел так, будто Римус проиграл в драке. Он подошёл к дому семьи Эванс и осторожно постучал.       Мгновение спустя дверь открылась, и на пороге показалась Петунья. Она задрала нос и с отвращением хмыкнула.       — Боже мой, что с твоим лицом?       — Доброе утро, Петунья, — вместо всего сказал Римус. — Лили дома?       — Она ещё спит, — сказала она. — Тебя автобус сбил или что?       — Просто упал.       — Римус! — послышался голос Лили со второго этажа. Петунья закатила глаза, когда она сбежала по лестнице и крепко обняла его. — Блять, Римус, мне так жаль.       — Лили Маргарет Эванс! Следи за языком, — прикрикнула Джейн, скрестив руки на груди.       — Прости, — застонала Лили. — Больше не повторится.       — Лучше бы так оно и было, — фыркнула Джейн. Она нахмурилась, глядя на Римуса. — Римус, дорогой, что с тобой случилось?       — О, ничего такого, миссис Эванс, — заверил её Римус.       — Не выглядит как «ничего такого». Ты прикладывал что-нибудь? — она встала на цыпочки и положила пальцы на подбородок Римуса.       — Да, конечно, — кивнул он. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле.       — Что произошло?       — Упал с лестницы, — соврал он. — Я ужасно неуклюжий.       — Мам, с ним всё в порядке, оставь его в покое, — сказала Лили.       Джейн фыркнула, но отпустила его.       — Не хочу, чтобы вы двое весь день сидели без дела, Лили. Вам будет полезно подышать свежим воздухом.       — Ладно, мы пойдём прогуляемся, да?       — Спасибо, миссис Эванс, — успел сказать Римус, когда Лили потянула его обратно к входной двери.       Она накрыла руки Римуса своими.       — Господи, Римус, мне так жаль. Не нужно было вмешиваться, чувствую себя такой идиоткой.       — Лили! Всё в порядке.       — Нет, это не так, я очень облажалась с твоим отцом.       — На самом деле нет, — серьёзно сказал Римус. — В смысле, да, мы очень поссорились, и он правда угрожал забрать меня из школы, но…       — Что? — она в шоке отпустила его.       — НО. На следующий день мы поговорили. Типа, очень много.       — Погоди, правда? — спросила Лили. Они направились к пустой игровой площадке. — О чём?       — Много о чём, если честно, — ответил Римус. — Он рассказал мне о своём отце и… Это не имеет значения. Было здорово. Я рад, что мы всё выяснили, понимаешь?       — О, слава Богу, — выдохнула Лили. — Мне всё ещё очень жаль, я не должна была тебя торопить.       — Всё в порядке, Лили. Правда, — сказал он. — Я был рад поговорить с Джеймсом. Я могу быть… Упрямым. И я знаю, тебе наверняка было очень сложно заставить себя написать ему.       Лили слегка покраснела и ничего не ответила.       — Стой, погоди, — Римус остановился. — Что-то случилось?       — Нет! — воскликнула она. — Заткнись.       — О, да ладно, — настаивал Римус. — Ты знаешь буквально все мои секреты. Выкладывай, Эванс.       — Ничего не случилось! — Лили шагнула вперёд и села на одну из качелей.       — О да, а я давно потерянный племянник профессора Флитвика, — Римус положил руки на цепи.       — Всё не так! Мы просто… Тусовались вместе, — вздохнула она. — Пришлось подождать, пока одежда высохнет, чтобы он мог поехать домой, так что мы немного… Поговорили.       — И?       — И он остался на ужин! — застонала Лили.       — Он тебе нравится, — уверенно сказал Римус.       — Это не так! Он всё ещё высокомерный. И грубый.       — И он тебе нравится, — Римус усмехнулся и сел на качель рядом с ней.       — Ты такой невыносимый!       — Сердцу не прикажешь, Лили Маргарет.       — Так, я сейчас нарушу статут о секретности и наложу на тебя Обливиэйт.       — Моё забвение не остановит твои чувства к Джеймсу Поттеру, — Римус немного отодвинулся.       — Теперь, когда вы снова общаетесь, тебе лучше ничего ему не говорить! — сказала Лили. — Он мне не нравится.       — Ты просто всё отрицаешь, моя дорогая, — он встал ногами на сидение.       — Уж извини, но кто бы говорил! — Лили легко хлопнула его по ноге.       — Ну, да, — сказал Римус. — Ты права, но у меня так редко появляется превосходство над другими.       — Да, ладно, можешь оправдываться своим ужасным детством и издеваться над моей легкой влюблённостью в Джеймса Поттера.       — Так и буду делать.       — Так что насчёт твоего отца? Он собирается немного сбавить обороты?       — Не знаю. Думаю, он хочет этого. Не знаю, насколько это правда, но он сказал, что доверяет мне и что я могу рассказывать тем, кому считаю нужным. Он выглядел так, будто его подташнивало, но говорил серьёзно.       — Это здорово, — кивнула Лили. — Так кто уже знает?       Римус на мгновение задумался.       — Ну, если не считать моих родителей, то ты, Джеймс, Питер и Сириус. Теперь ещё и Северус. Дамблдор, конечно. Ещё несколько учителей: МакГонагалл, Слизнорт, Флитвик, Стебль. Мадам Помфри, очевидно. И ещё учителя по Защите от темных искусств с первого и четвёртого курсов.       — Не все учителя?       Римус покачал головой.       — Дамблдор обычно рассуждает, могут ли они вызвать какие-то проблемы. И если нет, то рассказывает. Остальные просто думают, что у меня какая-то неопределенная болезнь. А, и ещё несколько целителей в Святом Мунго, но я не был там с детства, так что не думаю, что они вообще меня узнают, если встретят.       — Погоди, по-моему, я только что поняла, почему ты не в Клубе Слизней.       — Потому что это претенциозный, элитный и эксклюзивный клуб? — Римус спрыгнул на землю, чувствуя легкую боль в лодыжке и уже сожалея о том, что вообще это сделал.       — Я правда не понимала до этого момента, — вздохнула Лили. — О, это полный отстой.       — Слизнорт хороший человек, не могу его винить, — пожал плечами Римус. — Кроме того, я в любом случае не подавал больших надежд в Зельеварении.       — Ты не так уж и плох.       — В прошлом году я почти убил Джеймса своей промежуточной практикой.       — Он и без сознания-то был всего минут десять. Всё не так плохо.       Площадку начали занимать дети, поэтому они встали и пошли бродить по полям возле дома Римуса.       — Так чем ты хочешь заниматься, когда закончишь школу?       — Я особо не думал об этом, — пожал плечами Римус. — Никогда не видел в этом большого смысла.       — Должно же быть какое-то направление, в котором ты будешь двигаться.       — В смысле, на самом деле мы даже не знаем, каким будет мир через три года, — сказал он. — Кто знает, может, к тому времени я буду мёртв, и такой проблемы даже не возникнет.       Лили нахмурилась.       — Я правда ненавижу, когда ты говоришь такие вещи.       — Прости. Я не это имел в виду, правда. Я про то, что всё меняется. Мне и так будет сложно получить работу, которую я захочу. И мир катится в ад, так что это не кажется таким уж важным.       — Ты слишком молод, чтобы испытывать экзистенциальный страх.       — Мне все так говорят, — нахмурился Римус. — А что насчёт тебя? Что будешь делать? Ну, после того, как с триумфом вернёшься из Нью-Йорка.       — Это прозвучит глупо, — повесила голову Лили.       — Не прозвучит, обещаю, — заверил её Римус.       — Я думаю, что хочу быть журналистом, — сказала она. — Может, не в «Ежедневном Пророке», потому что он под контролем Министерства, но где-нибудь.       — Ты посмотри на себя, Энни Найтингейл, — улыбнулся Римус. — Я уже вижу это. И ты сможешь путешествовать, если захочешь.       — Вот именно. И я бы познакомилась со столькими интересными людьми и услышала столько историй, понимаешь? Мне кажется, в волшебном мире мы так мало видим и знаем, что мне хочется знать всё.       — Я думаю, у тебя отлично получится, — ласково улыбнулся ей Римус.       — И когда у меня появятся дети, я смогу работать на дому до тех пор, пока они не станут достаточно взрослыми для того, чтобы я могла брать их с собой.       — Ты правда хочешь детей? — Римус смешно сморщил нос.       — А ты не хочешь?       — Абсолютно нет, — скривился Римус. — Во-первых, как мы уже обсуждали, я, скорее всего, гомосексуал. Во-вторых, дети странные. И в-третьих, я вообще не должен распространять свою ДНК.       — Почему это?       — Слабые суставы, странный нос, генетическая предрасположенность к психическим заболеваниям. О, и да, я же чёртов оборотень.       — Это правда может передаться детям?       — Никто не знает наверняка, — сказал Римус. — Но мне настоятельно рекомендовано даже не пробовать. Нет, спасибо. Я просто украду твоего.       — О, ты сможешь быть дядей Лунатиком!       — Потрясающе. Научу всех твоих детей употреблять наркотики, курить и не доверять правительству.       — Видишь ли, это нужно каждому ребёнку, — улыбнулась Лили. — А как насчёт усыновления?       — Это просто не моё, Лилз, — пожал плечами Римус. — Мне лучше одному.       — Даже без Сириуса?       — Лили! Перестань, — застонал Римус.       — Я не говорю, что поддерживаю это. Просто у тебя явно всё плохо.       — Ничего у меня не плохо.       — Ты не думал обсудить это с отцом?       — Боже, нет! — воскликнул он. — Думаю, если я расскажу ему ещё и этот секрет, он просто взорвется. Придётся пока что помолчать.       — Ну, а что насчёт мамы? — Почему я не могу просто оставаться одиноким и загадочным до конца своей жизни? — сказал Римус. — Тогда и рассказывать никому не придётся.       — Я не собираюсь заставлять тебя рассказывать, если ты не хочешь. Но я думаю, она могла бы помочь тебе.       В тот вечер Римус и Хоуп проводили время в гостиной. Римус сидел на полу, вокруг него лежали школьные учебники и записи. Он работал над заданием по Трансфигурации. Хоуп сидела, перекинув одну ногу через подлокотник кресла, и покачивала ей в воздухе в такт песни Патти Смит. Она небрежно держала сигарету между пальцами.       Римус слегка улыбнулся, наблюдая, как она беззвучно двигала губами, пока читала книгу. Собравшись с духом, он решил, что Лили была права.       — Эй, мам?       — Погоди, дай закончу абзац, — Хоуп подняла руку и продолжила читать, быстро пробегая глазами по странице. Затем она перелистнула и подняла взгляд. — Что такое, любовь моя?       — Ты встречалась с кем-нибудь до папы?       — С несколькими парнями, — она подперла подбородок рукой. — И только с одним было что-то серьёзное.       — И что произошло?       — Он… Хотел не того, чего хотела я, — объяснила она. — Бросил меня, когда понял, что я не собираюсь просто становиться домохозяйкой после школы. Разбил мне сердце, но это лучшее, что могло случиться. Почему ты спрашиваешь?       Римус пожал плечами.       — Просто интересно.       Он вернулся к своим книгам. Хоуп затянулась и внимательно посмотрела на него.       — Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, да?       — Знаю.       — О чём угодно, — настаивала она. — И нам даже не придётся ссориться.       Римус закатил глаза.       — Знаю. Я попытаюсь.       — Я рада, — улыбнулась она.       — Я… — он закрыл книгу и положил локти на колени. — Папа определенно не готов к такому разговору. В смысле, я знаю, что он пытается, но это может… С ума его свести.       — Я ничего ему не расскажу, если ты не хочешь, — пообещала Хоуп. — Что такое?       — Мам, я поцеловал Сириуса, — быстро выпалил Римус.       — О! — Хоуп на мгновение замолчала, а потом села прямо. — Хорошо. Вау. Хорошо. Так… Что это значит? Для тебя, в смысле.       — Я не… — Римус нахмурился. — Я правда не знаю.       — Ладно, — Хоуп кивнула и на мгновение нахмурилась. — Хорошо. Вау.       — Так… Всё в порядке? — спросил Римус.       — Что в порядке? То, что ты кого-то поцеловал или то, что ты поцеловал мальчика? Или то, что ты поцеловал мальчика, и этим мальчиком был Сириус?       — Думаю, последние два варианта.       — Конечно, это нормально, что ты поцеловал мальчика, — пожала плечами Хоуп. — Это не совсем то, чего я ожидала, но это, конечно, не имеет никакого значения для меня. Полагаю, твоя тётя была права.       — Погоди, что?       Хоуп отмахнулась.       — Она спросила, не гомосексуал ли ты, когда мы были там.       — Что? Почему? — спросил Римус, а затем покачал головой. — Неважно, я даже не… Я даже не уверен, что это так, ясно?       Она на мгновение задумалась и кивнула.       — Я немного растерялась, но я с тобой.       — Я просто… Это было один раз. И мы не обсуждали это. Так что не знаю, может, я просто всё придумал, и на самом деле я не… Не знаю.       — Хорошо, — кивнула Хоуп. — Хорошо, это справедливо. Скажи мне вот что. Ты когда-нибудь испытывал похожие чувства к девушке?       Римус сделал паузу и покачал головой.       — Нет. Нет, думаю, что нет. Так что, если я… Всё нормально?       — Конечно, всё нормально, Господи. Ты же волшебник. И оборотень. Если честно, мало что может удивить меня, когда дело касается тебя. И это первое, с чем я готова справиться как мать, — дернула плечом Хоуп. — По крайней мере двое из парней, с которыми я дружила, были геями. И, вполне возможно, моя подруга Джин.       — Правда?       — Ты думаешь, я настолько скучная? Когда-то и я была молодой богемой.       — Я в курсе, — засмеялся Римус.       — Но у меня есть некоторые опасения, — отметила Хоуп. — Сириус, если конкретно. Не сориентируешь, когда это произошло?       — О, эм… Мы поцеловались за несколько дней до… Всего этого.       — А, — Хоуп задумалась. — Ладно, не думаю, что это хорошо.       — Да, и я тоже, — застонал Римус. — Я просто… Я хочу ненавидеть его.       — Но не можешь, не так ли? — тихо спросила Хоуп.       — Нет, — Римус вздохнул. — Чувствую себя идиотом.       — Прощение — это не плохо. Но ты не должен прощать кого-то просто потому, что он говорит, что сожалеет.       — Что бы ты сделала?       Хоуп покачала головой.       — Я не могу тебе этого сказать, родной. Это не от меня зависит. Я могла бы тебе лекции хоть до вторника читать, но ты всё равно должен поступить так, как считаешь нужным.       — Это вообще не помогает.       — Эй, когда у тебя будут не настолько специфичные проблемы в отношениях, я смогу предложить что-то получше.       — Я просто не знаю, что делать. Я не могу перестать думать о нём, и меня это бесит.       — Хорошо, позволь мне задать тебе один вопрос, — Хоуп выпрямилась. — Если бы он пришёл сейчас и по-настоящему, от души извинился, ты бы простил его?       Он неопределённо вздохнул.       — Я даже не понимаю, почему он это сделал. В этом не было никакого смысла, особенно после поцелуя. Инициатором которого, кстати, он сам и был.       Хоуп обдумала это и выдохнула дым.       — Я думаю, люди, которые должны были дать Сириусу любовь и ощущение стабильности, причиняют ему боль. Так что ему трудно справиться с подобными чувствами по отношению к кому-то другому. И, возможно, наброситься на кого-то так, как он это сделал, было его попыткой восстановить контроль над своими чувствами. Думаю, некоторым людям проще ненавидеть себя, чем любить других.       — Думаешь, он попытался навредить Северусу, потому что ненавидит себя?       — Я думаю, он сделал это, потому что у него есть повод ненавидеть себя, который напрямую не связан с поцелуем с тобой, — сказала она. — Иначе ему пришлось бы столкнуться с тем, что это значит для него.       Римус кивнул и на мгновение задумался.       — В смысле… — продолжила Хоуп. — Говоришь, у него старомодная, высокомерная семья?       — Да, это так, — кивнул Римус. — Они же чистокровные.       — Ну, как думаешь, насколько хорошо они отреагировали бы на то, что ты мне рассказал?       — Думаю, не очень хорошо, — пожал плечами Римус. Волшебники, как правило, не обращали внимания на двух волшебников или волшебниц, находящихся в отношениях. Таких они просто называли «хорошими друзьями» или «соседями по комнате», но никак это не обсуждали. Блэки, с их одержимостью сохранения своей родословной, скорее всего, не приняли бы Сириуса.       — Может, он запаниковал? — предположила Хоуп. — И направил свои чувства в знакомое русло. Имей в виду, это всё мои домыслы. И я определенно не думаю, что он правильно поступил. Послушай меня, если ты хочешь простить Сириуса, потому что так будет лучше для тебя и потому что так приказывает твое сердце, то давай. Но если ты хочешь сделать это, потому что считаешь, что должен смириться с тем, что с тобой обращаются как с мусором, то я положу этому конец прямо сейчас.       — Я… Я понимаю, — вздохнул Римус. — Клянусь, это не так.       — Хорошо. Тогда ладно. Потому что ты заслуживаешь большего, Римус Люпин.       — Папа с ума сойдёт, да?       — О, не переживай за него, — отмахнулась Хоуп. — Думаю, он в любом случае окаменеет. Не важно, с кем ты будешь встречаться.