Война красивых и беспощадных

— Прикажи слугам разжечь жасминовые палочки в покоях, — Линфэй наслаждалась ароматными мазями для тела, запах которых плотно впитывался в кожу. — Ты разве не идёшь к султану? — недоумённо нахмурившись, спросила Арзу. — Нет. Сулейман идёт ко мне. — Как скажешь. — Мелек пусть принесёт перешитую сорочку. Портной сделал всё как надо? Там работы на четыре часа, а заказ передали ещё утром. — Я всё узнаю, — Арзу запоздало поклонилась и ушла из хаммама. Линфэй меж тем позволила слугам нанести на волосы маску из глины и розовой воды. Две девушки своими крепкими, но нежными руками расслабили напряжённые мышцы в шее и ногах госпожи. Линфэй чувствовала себя поразительно чистой и не хотела наносить сурьму на глаза. Подкрасив губы пыльно-розовым аналогом помады, девушка отказалась от дальнейших декоративно-косметических процедур. В покоях султанша накинула на себя прозрачное белое ночное платье. Арзу отправилась ночевать в комнату для кормилицы вместе с детьми. Линфэй волновалась. Но разве однажды насладившийся райскими плодами сможет отказаться от большего? Он пришёл. Показался на пороге после короткой серии ударов по деревянной двери. В тонком халате и свободных штанах. Линфэй посмеялась над явностью его намерений. Медленно подплыла подобно мифической, опасной и соблазнительной вампирше из кино. Невесомо провела пальчиками по плечу и зашла за спину. Он поворачивал голову, стараясь не упустить призрачный образ из вида. Под прозрачным платьем он видел всё, чем одарила девушку природа. Её ясные и светлые глаза хитро поблёскивали в свете. — Просто наслаждайся, — она прижалась к нему грудью со спины, — ничего не говори, ничего не делай, пока я не скажу. Линфэй провела рукой по его груди, по животу. Тихо посмеялась и запустила руки в штаны. Он действительно оказался не готов и вздрогнул. Традиции не позволяли экспериментировать и пробовать новое. Вкусив маленький кусочек, он оказался не готов отказаться от целого. Даже если порядки твердили «нельзя». Госпожа остановила акт удовольствия так же резко, как и начала. Подошла спереди и медленно отвела к кровати. Толкнула. В этот раз она превратит прелюдию в пытку. Линфэй села на него сверху. Сулейман не мог перестать смотреть. Она одновременно предстала пред ним одетой и в неглиже. Медленные дразнящие ласки. Удары по его ладоням, тянущимся к телу. Линфэй запрокинула голову, хохоча. Вместе с её горлом под воздействием вибрации содрогалась вся верхняя часть туловища. С ухмылкой она опустила взгляд на него, провела ладонями по своей груди и начала извиваться. Для него всё это пытка. Госпожа позволяла смотреть, но не трогать. Она медленно стянула с него штаны. Сама. Вновь села сверху. Их тела касались друг друга. Его обнажённое и её дразняще открытое, но недоступное. У них есть дети, она часть его жизни уже более года и… он будто не знал её до сего момента. Линфэй смотрела прямо в глаза, издевательски улыбалась и ёрзала на месте. Когда он в очередной раз невольно протянул руку, она не сопротивлялась. Позволила пальцам коснуться груди, очертить несколько линий вокруг. Сулейман чувствовал себя рабом. Простым смертным под чутким взором греческой богини. Она управляла им в тот момент. Контролировала ситуацию. Доминировала. Всё шло как Линфэй того хотела. Он наблюдал, как она запустила себе руку под платье. И он видел, что она там делала. И он горел. Рядом с девушкой, которую давно назвал своей, Сулейман сгорал от муки и жара. Их тела в интимных местах касались, но… она не позволяла большего. Она так и не разделась полностью. Приподняла подол своего платья как истинная аристократка и заполнила себя им. Пожалуй, она не была так довольна как в тот момент ни в одну из первых ночей с ним. Она отпустила полы платья. Он видел. И всё же она была формально одета. Закрыта. Но они соединились. Сулейман никогда не думал, что женщина будет способна пробудить в нём такую страсть и такое желание. Он чувствовал, что в тот момент они делают что-то запретное. И он знал, что в её синевласой голове есть ещё много тайного знания. В её взгляде это читалось. Она задавала темп. Владела ситуацией. Она «диктовала» как всё будет идти и когда кончится. Её лицо и закатывающиеся от удовольствия глаза, её тонкий голос… он бы хотел остаться в этом моменте на вечность. В воздухе витал приятный запах, и сама она источала изумительный аромат. Хотел бы он в тот миг запечатлеть её божественный образ не только в своём сознании. Возвышаясь над ним с длинными волосами, спускающимися по плечам, она… завораживала. Линфэй упёрлась ладонями по обе стороны от его лица и, не прерывая зрительного контакта, стала быстрее. Взгляд её уже казался ему мало осознанным, да и сам мужчина вместе с ней отключился от реальности. Им обоим было хорошо. Он достиг пика чуть раньше. Она же, закусив губу и издавая неприлично громкие звуки, продолжила. Её грудь перед его лицом стала чудесным видом. Когда она содрогнулась и вся сжалась, он подхватил её. Линфэй не упала только благодаря его рукам. Сулейман прижал её ближе. Она, тяжело дыша, устроилась на его груди, не меняя в сущности положения. Он, наконец, мог сделать то, о чём мечтал весь день — поцеловать её. Протолкнув язык, он ласково коснулся её нёба. Она тихо посмеялась сквозь поцелуй. Линфэй плотоядно усмехнулась. У них впереди ещё много ночей, а ей ещё есть что ему показать. И как бы он не хотел, как бы много он не обращал внимания на других девушек… Он всегда будет возвращаться к ней, зная, что она одна сможет дать то, чего он страстно и тайно желал. — Семья Пири Мехмеда-паши скоро прибудет? — Линфэй сложила руки на его груди и чуть приподняла верхнюю часть корпуса. — Да, — с улыбкой ответил мужчина, думая как же она… хитра. Она не встала, не легла рядом. Дразнила. — Такое грандиозное событие, — она закусила нижнюю губу и деланно невинно вывела несколько простых узоров на его груди. — Жаль, что Хатидже нездоровится. Я порой думаю, а рада ли она вообще. — О чём ты? — Сулейман ещё не понимал, к какой мысли его ведут, и потому продолжал блаженно улыбаться. — Я уверена, Мехмед-челеби достойный кандидат в мужья. Он молод и умён, как я слышала. Слухи бывает врут, но я не думаю что это тот случай. А Хатидже всё равно печальна… Отчего интересно? — Не хочет расставаться с семьёй? — Возможно, — немного и резко подскочила девушка, будто он выдвинул верное предположение, — поговори с ней. Скажи, что она сможет приезжать, когда пожелает. Может, конечно… да нет. Глупости. — Что такое? Говори, — Сулейман заглянул в задумчивые глаза любимой. — Подумала, что может он не приглянулся ей. Бывает такое. Видишь человека и понимаешь, что даже под угрозой жизни не смогла бы полюбить. Мне повезло. В этом вопросе я победила. Но это глупое предположение. С чего бы он ей не понравился? — Он добрый молодой человек. И он позаботится о ней. — Я тоже так думаю. Надеюсь, она даст ему шанс. — Линфэй чмокнула возлюбленного и поднялась. Поправив подол задравшегося платья, она подошла к столику. Взяла с подноса ветку с виноградом и с удовольствием съела несколько ягод. Пусть и не холодные, они всё же освежали своей сочностью. Сквозь шторы пробивался лунный свет, а само светило застыло в небе во всём своём великолепии. На несколько минут Линфэй задумалась о других жителях дворца. Кто-то сейчас сладко спал, а кому-то снился кошмар. Кто-то не мог сомкнуть глаз из-за бессонницы, а кто-то слишком сильно волновался. Хатидже наверняка бодрствовала, изводя себя мыслями, и упивалась страданиями. Гюльфем в соседних покоях, вероятно, забылась и заснула за пару минут. Хюррем, несомненно, беззвучно плакала в подушку и надеялась что никто не слышит. Кто-то из близнецов, возможно, проснулся и кричал. Венгерская шпионка продумывала план, не подозревая, что стала частью чужого. Дворец жил и бурлил даже в ночи. — Подготовка к походу идёт по плану? — Да, — улыбнулся мужчина, — корабли на верфях закончили строить. Остались последние приготовления. — Это правильно. Нехорошо оставлять всё на последний момент в надежде успеть. — Это я уяснил ещё будучи санджак-беем Манисы. — Аллах направит твой меч и укажет путь в борьбе против неверных. Мысленно я тоже буду рядом. Всегда. Каждую секунду, когда меня не будет поблизости, знай — мои мысли с тобой. Лишь с тобой. — И мои. С тобой. — М-м-м, — удовлетворённо промычала она, садясь на тахту и откидываясь на спинку. Одну ногу девушка поставила на мягкую обивку. Пожалуй, выглядела она уж совсем неприлично. Но какое дело ей было до этого? Никакого. — Мустафа способный ученик, — пропела Линфэй, — учителя за головы хватаются. Он хочет знать всё. Такой любознательный. Он будет прекрасным санджак-беем в будущем. Сулейман перевернулся на живот, наблюдая за «женой». Та, кажется, забылась. Выкинула из головы знание о том, во что была одета. Он видел непозволительно много. Волновало ли его это? Не с моральной точки зрения. Линфэй поднялась и подошла к постели. Села сверху и начала пальцами аккуратно мять спину. Мужчина расслабился, опустил голову на простыни и выдохнул. Линфэй знала точно: люди любили массаж. Независимо от статуса и вероисповедания. Изо дня в день склоняющийся над столом с картой, Сулейман чувствовал напряжение в пояснице и лопатках. — Мустафа, кажется, пришёл в норму, — неуверенно сказал мужчина. — Он ребёнок. Да и прошло достаточно времени. Он в порядке. Снова, как и раньше весел. Я наравне с Валиде-султан и Хатидже уделяю ему время. Это бывает делать сложно, но я стараюсь проводить с ним хоть по чуть-чуть каждый день. Мальчику нужно внимание. Кто-то должен заполнить ту пустоту, образовавшуюся из-за отсутствия матери. — Прекрасно, что ты занимаешься этим. — А как иначе? — Линфэй стала массировать плечи. — Ты моя семья. Он твой сын. Значит, он часть моей жизни. Той, которую я люблю и лелею. — Я рад. Очень, — Сулейман блаженно улыбнулся, — матушка у Мустафы уж очень хороша. — Ах ты! — Линфэй обернулась и ударила мужчину по ягодицам. — Эй! — рассмеялся он. — Что ты делаешь? Я же про тебя. Ты теперь ему как мать. — Ты… негодяй! — девушка постаралась вызвать реакцию щекоткой, но ожидаемо ничего не получила. Сулейман на её жалкие потуги захохотал. Развернулся и скинул рядом на кровать. Протянул руки и принялся щекотать сам. Линфэй, непривычно для себя и окружающих, завизжала и начала извиваться. Видя «поверженную» возлюбленную, Сулейман притянул её ближе и обнял. Руками забрался под приятную ткань. — И сними уже это шайтаново платье, — зашептал он ей на ухо. — Шайтаново? — Только дьявол мог придумать это. Чтобы мучать меня. — А вот это обидно было, — гипертрофированно театрально возмутилась девушка, — эскиз мой. — Я-то думал ты райская гурия, — шутливо предъявил претензию Сулейман, — а вон оно как оказалось. Дьяволица. — Для тебя такую создали, — Линфэй подарила тягучий и сладкий поцелуй с привкусом винограда. Госпожа подхватила полы платья и стянула наряд через голову. Сулейман охотно помог это сделать и откинул тряпку в сторону. — Теперь мы на равных. Его халат уже давно улетел куда-то в тёмный угол. — М, — будто всерьёз задумалась Линфэй, — нет. Девушка резко толкнула мужчину в грудь и со смехом подскочила на ноги. Отойдя от кровати, она согнулась не в состоянии сдержать веселья, распиравшего её. Она покрутилась, подвигала бёдрами и гордо прошла к окну. — Точно дьяволица. — Что-то сказал? — словно не услышав, переспросила она. Линфэй хитро улыбнулась. Она не отпустит его просто так. Он должен желать возвращаться к ней каждую ночь. — Ты, как я вижу, любишь игры, — он подошёл и обнял её со спины. — Кто-то идёт, — внезапно сказала она, чем испугала его. — Где? — Тише, — зашептала она в пол-оборота ему на ухо, — снаружи дворца. В саду. Вон одинокая фигура куда-то спешит. — Плевать, — Сулейман подхватил её на руки. — И то верно, — Линфэй знала, кто там идёт, но её мало волновало это. Крепко прижав к себе ношу, Сулейман подошёл к кровати и положил девушку на мягкие простыни. Руки его блуждали по телу, к которому он так жаждал прикоснуться. Впервые он понял насколько Линфэй сильна не только духовно. Её цепкие пальцы оставляли синяки на плечах. Сама она жалась так, словно мечтала стать одним с ним существом. Заглядывая в светлые глаза любимой, и наслаждаясь физической близостью, он думал как вернётся к ней вновь. Выбросил из головы мысли об утреннем уходе, которого не хотел. Втянул в сладкий поцелуй и подумал о том, как же они старательны в попытках завести ещё детей. Поутру, находясь с султаном в хаммаме, Линфэй хохотала в голос от рассказываемых им забавных историй, связанных с Ибрагимом, которые произошли ещё в Манисе. Когда-то давно сын рыбака был нелепым, неуклюжим и стеснительным юнцом. И в те времена случалось, что он попадал в курьёзные ситуации. Распрощавшись с падишахом, Линфэй отправилась к портному в сопровождении женской части династии. Валиде-султан придирчиво отбирала ткани на пошив платьев. Женщина перебирала многочисленные шелка, пытаясь найти подходящие для головных платков. Хатидже устало присела на тахту, безразлично вертя в руках фиолетовый бархат. — Ты слишком юна для такой ткани. Посмотри лучше на эту. — Валиде-султан указала на розовый шёлк, по её мнению, идеально вписывающийся в образ дочери. Линфэй же заметила шёлк светлого мятного цвета. Склонившись над понравившимся образцом, девушка упустила тот момент, когда Хафса обратила внимание на броскую брошь на груди Хатидже. Розовая бабочка ярко контрастировала с коричневым платьем. — Откуда это у тебя? Хатидже непроизвольно коснулась пальцами украшения. Замялась, не находя ответа. Разволновалась. — Мой подарок, — незамедлительно вмешалась Линфэй, — прелесть, правда? Как увидела в коллекции дворцового ювелира, так сразу подумала о нашей госпоже. Хатидже-султан и сама подобна бабочке. Лёгкая, красивая, воздушная, свободно порхающая по коридорам Топкапы. — Симпатичная вещица, — получив ответ, Хафса потеряла всякий интерес к дорогостоящей безделушке. Линфэй передала понравившуюся ткань портному. Хатидже покорно согласилась с выбором матери и одобрила дизайн наряда, суть которого и не поняла. Сестра падишаха постаралась как можно скорее уйти, сославшись на слабость. Линфэй проследила глазами за султаншей и отправилась следом. Уже внутри покоев она, одарив Гюльфем милой улыбкой, попросила принести с кухни щербета. — Кто подарил? — спросила Линфэй, пальцами касаясь розовой бабочки. — Неважно. — Ибрагим, да? — Линфэй печально вздохнула. — Как ты…? — султанша тяжело задышала и побледнела. — Видела вас пару раз, но предпочла молчать. Из-за него ты не хочешь за Мехмеда-челеби замуж идти? Хатидже заторможено кивнула и тут же зажмурилась. Ожидала осуждения. — Милая моя, — Линфэй с жалостью коснулась волос Хатидже, — мне так жаль. — Не стоит, — девушка подошла к кровати и присела на край, — всё уже решено. — Это не справедливо. Люди должны быть только с теми кого любят. Остальное… пытка. — Знаешь, — прошептала девушка с блестящими от слёз глазами, смотря на ковёр, — я завидую тебе. Мой брат от любви к тебе с ума сходит. Я была с утра у ювелира вместе с Гюльфем. Она отдавала серебро на чистку, и… я видела сборы. Слуги паковали сундуки. Много. Сотни драгоценных украшений. Персидские шелка, алый как кровь бархат. Один из сундуков ломился от золота. — Я не совсем понимаю, о чём ты, — нахмурилась Линфэй, — это твоё приданное? — Ха-ха-ха, — Хатидже возвела глаза к потолку, — это дары тебе. Брат готов отдать тебе всё, что имеет. И вы так счастливы… Я завидую. Хотелось бы, чтобы тот кого я всем сердцем люблю, мог так же свободно дарить мне подарки. Не скрываясь. Хатидже сняла с груди брошь в виде бабочки. По щекам её потекли слёзы от тоски. — Почему я такая невезучая? Линфэй присела рядом и обняла госпожу. «Наоборот. Везучая». Всех сестёр Хатидже отдали за нелюбимых и лишь одной Бейхан повезло. Своего мужа она покорно приняла и смогла полюбить. — Не может всё вот так закончиться. Аллах не позволит, — сказала Линфэй. — Если только это не его решение. — Нет, конечно, нет. Он видит твои мучения и не пошлёт боль ради боли. — Иншаллах. Спустя неделю состоялся праздник в честь помолвки. Слуги принесли готовый наряд — свободное мятное платье в несколько слоёв и прозрачную кремовую накидку, расшитую золотой нитью. Горячими щипцами Гюлистан завила пряди волос. Арзу поднесла боковую диадему, представляющую собой неширокую полосу из золотых цветов с острыми лепестками. Ткань в цвет накидки закрепили на затылке с помощью нескольких невидимых в волосах украшений. — Бейхан-султан прибыла, говорят, — Мелек-калфа попалась по дороге в покои Валиде, где собрались женщины. — На помолвку или из-за мужа? — Вероятно, верны оба варианта. — Прибыл кто-то… нежданный? — Не слышала. Ты о Махидевран? Ей, возможно, позволят побывать на самой свадьбе, но я сильно сомневаюсь. Султан ещё зол на неё и его можно понять. — Будет отлично, если она не приедет. Незачем бередить раны Мустафы. Малыши в детской? — Да. — Викторию видела? — Кого? — Девицу, которую Ибрагим в гарем привёл. — Вроде. Была в ташлыке недавно. — Найди. Скажи, что я желаю её видеть. — Куда привести? — К Валиде в покои. Пусть ждёт там, я в детскую. Стоя на пороге, Линфэй наблюдала за детьми. Мустафа активно что-то нашёптывал брату на ухо. Осман бездумно смотрел на куклы, пляшущие с чужой подачи на сцене. Туана сонно припала головой к подушке. Здесь же, рядом, обнаружились дети Пири Мехмеда-паши и его жены. — Она ждёт тебя, — Мелек вскоре подошла сзади. — Ах, — Линфэй улыбнулась и спокойно выдохнула, — хорошо. Помнишь о нашем недавнем разговоре? — Да. — Сегодня… — Мелек заметила лёгкое и ожидаемое волнение в жестах госпожи, — а теперь пошли. Заходя в покои Хафсы, султанша сосредоточила всё своё внимание на шпионке. Взгляд госпожи не предвещал ничего хорошего. — Вы желали меня видеть? — Виктория склонилась в поклоне. — Да, — Линфэй скривилась, — постоишь позади меня. И не смей уходить. Увижу, что улизнула и пеняй на себя. Выискав глазами Гюлистан, султанша подошла к служанке и зашептала ей на ухо. Арзу, стоявшая подле венгерки, нахмурилась. Снова её подруга что-то удумала. Бедняжка Виктория и не знала, что её решили использовать в своих целях. Будто пешку. Гюлистан поклонилась госпоже и ушла. Уже в ташлыке она отыскала глазами новоявленную фаворитку падишаха и как ни в чём не бывало подошла. Хищно и широко улыбаясь, девушка присела рядом с Хюррем. Та бросила короткий и полный недовольства взгляд, но ничего не сказала. — Ты что здесь забыла? — Хюррем не смогла сдержать себя и завела разговор, который неизменно приведёт к конфликту. — Твоя госпожа на празднике, вот и иди к ней. — Я просто на тебя захотела посмотреть, — Гюлистан придвинулась, — на разочарование в твоих глазах. Ты ведь так и не смогла второй раз пройти по Золотому Пути. И не скоро сможешь. — Ошибаешься, — глаза Хюррем наполнились гневом, — в ближайшее время я снова увижу султана. — Хюррем, — почувствовавшая неладное Мария попыталась удержать подругу от необдуманных слов и действий. — Помолчи, Мария. — Фаворитка скинула руку подруги с плеча. — Сегодня же он позовёт меня. — Сильно сомневаюсь. На празднике перед ним предстала Виктория. Та новенькая, которую в гарем сам хранитель султанских покоев привёл. Не раньше её ты увидишь падишаха. Даже какая-то рабыня не прошедшая обучение смогла заменить тебя. — Ложь! — Тогда где, по-твоему, Виктория сейчас? В одной комнате с ней я живу. И поверь мне, её там нет. Какая жалость. Все твои слова оказались бессмысленной тратой воздуха. — Никто меня не заменит. Я уничтожу эту Викторию! На крики фаворитки собрались рабыни. Девушки перешёптываясь, слушали новые речевые излияния Хюррем. Та казалась взбешённой не на шутку. Кто-то зашептал: «Надо предупредить бедняжку». — Уничтожишь? — переспросила Гюлистан. — Ты и права не имеешь трогать её. — Она уберётся отсюда. А следом за ней и Линфэй. — Думай, что говоришь. Ох, права была госпожа тогда. Твой гнилой язык тебя и погубит. Гюлистан встала и поднялась на этаж фавориток. Хюррем что-то возмущённо вещала своей подруге и не думала идти следом. Действуя быстро и тихо, Гюлистан вошла в комнату Хюррем, открыла шкаф, где стояла шкатулка из тёмного дерева. Найдя серьги с зелёными камнями, взяла одну. В комнате Виктории она смогла спокойно оглядеться. Осторожно обшарила постель. Нашла у стены под матрацем нож. Вернула на место. Подошла к столику с кувшином, медленно провела пальцем по горлышку и усмехнулась. Бедная Виктория. Сделав все дела, она собрала свои вещи и на виду у девушек гарема сообщила что возвращается к своей госпоже и будет появляться в ташлыке чуть реже. По пути наткнулась на Мелек-калфу, которую в гарем направила Линфэй. Женщина молчаливо замерла, безразлично смотря вперёд. Гюлистан взволнованно подошла, протягивая серьгу. Мелек быстро спрятала украшение в поясе и наклонилась. Служанка султанши прошептала что-то ей на ухо и ушла. На пиру тем временем Линфэй наслаждалась блюдами. Переговорив с Валиде-султан насчёт воспитания детей и познакомившись с Бейхан, госпожа обратила внимание на девушку за своей спиной. Махнув рукой, она приказала венгерке наклониться. — Знаешь, — задумчиво начала Линфэй, — я хотела сначала дать тебе шанс. Посмотреть что из этого всего выйдет. Но передумала. Ты — неоправданный риск. — Что? — испуганно прошептала Виктория. Как в замедленной съёмке она наблюдала за поворотом головы султанши. За тем как её суровые глаза впивались в нутро. Викторию прошиб холодный пот. Она вдруг почувствовала себя зайчонком, запертым в клетке со львом. Во взгляде супруги падишаха она увидела угрозу. «Она знает!» — от ужасной мысли, возникшей в голове, Виктория непроизвольно отпрянула. Венгерка задрожала. Весь мир вокруг будто замер, расплылся. Остались лишь они вдвоём. И эти ледяные глаза, предвещающие гибель. Виктории вдруг почудилось, что она смотрит на дьявола. «Знает!» Шпионка приложила руку к груди, чувствуя, как сердце рвётся вон. Голову будто сдавили тисками. Музыка исчезла, смех окружающих стал казаться издевательским. Словно все потешались над ней и её будущей участью. Они замерли, смотря в глаза друг друга, казалось, целую вечность. — Ты не обучена, — эти слова немного развеяли напряжение, — толком и не знаешь ничего. Не готова прислуживать. Виктория наблюдала как султанша, поднявшись, подошла к Хатидже-султан и присела рядом с той. Улыбка Линфэй разрезала тьму, сгустившуюся в помутнённом взоре шпионки. И венгерка поверила бы, если не почувствовала той ледяной невидимой руки, которая минуту назад сжимала её горло. Вернувшись в комнату, она в спешке проверила на месте ли нож. Он был там. Нервная убийца, посланная королём Лайошом, и не заметила, что орудие лежало иначе. Съев несколько кусочков рахат-лукума со стола, она запила всё лимонным щербетом. «Знает или нет?» — с этими мыслями девушка легла в постель. Сон на удивление быстро сморил её. В полночь, когда Линфэй отправилась в покои падишаха, а слуги её легли спать, в комнату к шпионке проникла тёмная фигура. Щербет неизвестная вылила в камин. Склонилась над крепко спящей Викторией, протянула руку и нащупала нож, завёрнутый в ткань. «Правду сказала» — пронеслось в голове неизвестной. Обнажила сталь, заметила гравировку. Столовый. Неизвестная занесла нож. Виктория еле шевельнулась, но не проснулась. Мелькнула прядь светлых волос, выглядывающих из-под платка, и в следующее мгновение нож вонзился шпионке в шею. Изо рта Виктории брызнула кровь. Она не открыла глаза. Неизвестная отошла, кладя орудие убийства на пол. Безразличные глаза смотрели как жизнь покидает бедняжку. Когда закрытые веки закончили трепетать, а грудь перестала вздыматься, фигура приблизилась. Неизвестная осторожно и тихо постаралась создать видимость борьбы. Скинула одеяло, порвала рукав платья у бедняжки, немного подвинула тело к краю. Руки сложила у шеи. Виктория под действием снотворного и не смогла ничего. Даже проснуться. Убийца достала из-за пояса серьгу и бросила на постель. Недолго думая и не рефлексируя, женщина вышла из комнаты. Тихо и незаметно она растворилась в ночных тенях.