Война красивых и беспощадных

Когда Саид вошёл в покои падишаха, там уже стоял Великий визирь с докладом. Янычару не удалось расслышать каких-либо подробностей, но он и не стремился. Не стоило лезть в государственные дела, если повелитель не просил. На обеденном столе уже ждали яства: морковный суп с вермишелью и мясом, мясные котлеты кёфте с семенами чиа и пряностями, лодочки из теста с яйцами, сыром и чесноком, булочки с маслинами и кунжутом, рис с овощами, виноградный щербет и вода. Ибрагим-паша поклонился повелителю и незамедлительно откланялся. — Присядем, — султан указал на подушки, расположенные вокруг столика. — Для меня честь получить приглашение на совместный обед, — Саид почтительно поклонился и присел после падишаха. — Много чего произошло за последнее время. Я посчитал разумным устроить с тобой беседу наедине. Не тайна — я подарил Линфэй свободу. Тем самым запахнув перед ней двери в собственные покои. — Я понимаю, о чём вы, — кивнул Саид, — как правоверная мусульманка, сестра никогда… Печально, что великая история любви вот так кончается. Зато однажды кто-нибудь сложит трагическую балладу. — В том и дело, — Сулейман посмотрел на мужчину из-под бровей, — я не хочу стихов о нас двоих, наполненных слезами и тоской. — Не у каждой истории счастливый конец. — У этой будет. Я позвал тебя не просто так, Саид. Мной принято важное решение, которое непосредственно повлияет на будущее Линфэй. Саид замер с ложкой у рта. Несколько секунд он наблюдал за падишахом, а после опустил столовый прибор обратно в тарелку с супом. Напряжение начало стремительно скапливаться в спине молодого мужчины. Саид неловко улыбнулся, ожидая продолжения. — Я решил жениться на Линфэй, — глаза султана подобрели при этих словах, а на губах расцвела улыбка, — обычно при выдаче девушек из гарема замуж, представителем их становится главный евнух. Но у моей луноликой есть брат, а потому я прошу её руки у тебя. В качестве калыма я предлагаю двести тысяч акче. — Повелитель, — Саид медлил не дольше пяти секунд, вскочил на ноги и низко поклонился, — для меня и всего моего рода большая честь отдать вам в жёны сестру. Ни секунды я не сомневаюсь — родители гордились бы Линфэй, ведь ей удалось завоевать любовь падишаха мира. — Прекрасно, — султан окончательно повеселел, — тогда вопрос: напомни, как звали вашего отца? — Эм, Василий. — Подготовку к свадьбе нужно начать немедленно. Будешь руководить списком гостей и развлечениями для народа столицы. Прочим займутся слуги гарема. Если потребуется, переговори с ними. — Кому вы поручите дело? — Нигяр-калфе, Мелек-калфе и Сюмбюлю-аге. Остальные могут рассказать кому-нибудь. Через несколько минут пришли вышеназванные. Каждый из них взволнованно наблюдал за обедающим султаном. Слуги знали — по пустяку хан империи не пожелал бы видеть сразу троих. Когда прозвучали заветные слова, евнух и калфа с расширившимися глазами переглядывались. Одна Мелек почти не поменялась в лице, лишь на губах появилась улыбка, а глаза посветлели. — Нигяр, ты займись кухней. Сюмбюль, на тебе обустройство места празднования в саду. Деньги возьмёшь из гаремной казны, Дайе скажешь, что я повелел. — Но что я ей скажу? Валиде-султан наверняка меня вызовет, чтобы выведать, куда средства идут. — Допустим, на ремонт гарема, — предложил доселе молчавший Саид. — Вот и решение проблемы. А на тебе, Мелек-калфа, невеста. Линфэй не должна ничего знать, но платье как-то подготовить надо. И так, чтобы ей понравилось. — Будет сделано, господин. — И ни словечка об этом. Узнаю, что проболтались — казню. За «пустым» разговором Мелек выведала о предпочтениях своей госпожи, а после отправилась к портному. Калфа подобрала украшения из коллекции дворцового ювелира и заказала нетипичный головной убор. Сюмбюль в срочном порядке искал пути, где бы выгодно и быстро достать всё нужное убранство для сада. Как и велел падишах, евнух соврал Хафсе. Та с трудом поверила, но не имела иного выбора кроме как смириться. Нигяр составила список блюд и передала главному повару. Держать от Хюррем всё втайне с каждым днём становилось сложнее. На улицах города начали болтать о подготовке к празднику, о котором никто ничего не знал. Горожане всё гадали что им уготовил падишах на сей раз. Спустя месяц всё подошло к своей логической развязке. Астрологи обещали похолодания, но до их наступления предстоял никях. В день бракосочетания, когда на улицах города стали объявлять о начале торжества и его причине, Сулейман ждал в Мраморном павильоне свою невесту. Калфа постаралась на славу, султанша выглядела изумительно. В синем платье из фактурной ткани с открытыми плечами и «хвостом русалки» позади. С фатой, имеющей круговые узоры и с плотными косами на затылке. В удивительной тиаре, представляющей собой несколько колец разного размера, покрытых золотыми крошечными перьями и прозрачной тканью. Две золотые тонкие цепочки пересекли лицо возлюбленной на носу. Её губы манили, а взгляд горел. В комнате их уже ждал кадий и два свидетеля с разных сторон: один из пашей совета и Сюмбюль-ага. Вторыми свидетелями с каждой стороны стали Саид и Великий визирь. Линфэй заняла подушку с правой стороны от кадия, а Сулейман с левой. — По воле всемогущего Аллаха, по завету избранного пророка, по решению улемов, в присутствии свидетелей… Как её представитель, принимаешь ли в мужья султана Сулеймана Хана, сына султана Селима Хана, давшего калым в двести тысяч акче? — Принимаю, — ответил Саид. — Принимаешь? — Принимаю. — Принимаешь? — Принимаю. — Как представитель султана Сулеймана Хана, принимаешь ли ты в жёны Линфэй-султан, дочь Василия, которую вы просили? — Принимаю, — сказал с лёгким кивком Ибрагим. — Принимаешь? — Принимаю. — Принимаешь? — Принимаю. — А вы — в качестве свидетелей — подтверждаете? — Подтверждаем, — ответили хором евнух и паша. — Подтверждаете? — Подтверждаем. — Подтверждаете? — Подтверждаем. — Я в присутствии всех свидетелей объявляю этот брак совершённым. Вместе со всеми Линфэй подняла руки ладонями вверх и провела ими по лицу. Сердце у неё сначала замедлилось и весь мир будто замер. А после, словно по волшебству, время ускорилось. Или может это лишь сердце у госпожи пустилось вскачь. — Отныне ты супруга падишаха, то есть моя, — проговорил султан, — твоё положение значительно изменилось. В соответствии с ним я дарую тебе титул Хасеки. По нему выше тебя в гареме только Валиде-султан, но и она обязана прислушиваться к твоему мнению и словам. Ты мои уста в этом мире и моё сердце. Не переживай, остальным сообщат об особенностях данного титула и о привилегиях им даруемым. В глазах возлюбленной и отныне законной супруги, Сулейман видел восторг и блеск. Он подал ей руку, помогая подняться. Впереди их ждали пир и поздравления.

***

— Внимание! — прежде чем появились новоявленные супруги, Сюмбюль-ага вынужденно стал гонцом для династии, собравшейся в саду за длинными столом. — Не менее, чем пять минут назад, наш достопочтенный повелитель и прекрасная Линфэй-султан поженились. Кадий провёл над ними обряд никяха. В связи с этим госпоже был дарован титул Хасеки. — Я знала… — проговорила Валиде-султан, прикрыв глаза, — но до последнего поверить не могла. — Матушка, вы же сказали, что мы собрались ради… — Мало ли что я сказала, Хатидже. Вот настоящая причина. — Так же мне надлежит объяснить тонкости данного титула, — евнух кое-как натянул улыбку, встречаясь с полными гнева глазами Хафсы. — Среди всей династии один султан может прямые приказы отдавать, никто другой этого делать не в праве. Тем не менее, Хасеки обязана прислушиваться к Валиде и проявлять заслуженное почтение. Этот титул так же… возвышает султаншу над всеми родственниками падишаха. — Вот как, — губы Валиде дёрнулись, — не жди от неё более поклонов, дочка. — Этот титул нельзя забрать, и одновременно им может владеть только одна женщина султана, — продолжил говорить Сюмбюль. — Почему так, Гюльнихаль? — тихо прошептала Хюррем на ухо подруге. — Хочу умереть. — Не говори так. Ещё не всё потеряно. — А вот мне так не кажется. Хюррем опустила глаза и поджала губы. Глаза защипало от накатывающих слёз. Она прикрылась платком, не в состоянии сдержаться. Тело её начало трясти, лицо покраснело, и потекла сурьма. В ушах заколотило так, что она не услышала объявление о приходе молодожёнов. Пропустила и момент общих поздравлений, очнувшись с объявлением о трапезе. С поздравлениями к молодожёнам приблизилась молодая черноволосая девушка со своим статным супругом. Линфэй потребовалось несколько мгновений, чтобы догадаться о личностях представших. — Сестра, — Сулейман кивнул и протянул руку. — Повелитель, — Шах поклонилась и коснулась губами внешней стороны ладони падишаха, — Хасеки Линфэй-султан. — Мы не могли пропустить столь великое событие в вашей жизни, — Лютфи махнул рукой слугам и те внесли сундук, обитый серебром, — если позволите, то мы с госпожой преподнесём подарок. Это ценнейшее собрание из редких книг. — Очень продуманно, — кивнула Линфэй, — вижу, вы постарались и поразмышляли, прежде чем выбрали столь чудесный дар. Одна единственная книга может быть ценнее всего золота мира. Благодарю от всего сердца. — И правда, — согласился султан, — также я рад, что вы приехали. На свадьбу Хатидже прибыть не получилось. — К счастью на этот раз Эсмахан не приболела, — Шах натянула улыбку. — Она приехала? — Да, — кивнула Шах, — она с остальными детьми играет. Следующей приблизилась пара со значительной разницей в возрасте. Молодое женское лицо обрамляли вьющиеся русые волосы, а в бороде мужчины не осталось тёмных волос. Красавица с мягкими чертами лица, казалось, улыбалась совершенно искренне. — Фатьма, — султан поприветствовал её чуть холоднее, чем Шах. — Не думала, что когда-нибудь этот день наступит, — девушка задорно посмеялась, — рада, что нашлась девушка, ради которой ты… О чём это я? Точно, поздравляю. У нас с Мустафой для вас так же припасён подарок. «Это же не наложница в мешке? С такой станется» — подумала Линфэй. Младшая сестра султана не напрягла свой ум ради не особо любимого брата и приказала евнухам внести сундуки, гружённые золотом. И всё же это было лучше, чем… У Линфэй в памяти возникли все те бесполезные вещи, которые она когда-то получала на праздники. Линфэй расцвела, когда показалось лицо брата с шутовской улыбкой. Он глубоко поклонился, представ перед супругами. — Боюсь, я не буду столь изыскан в выборе своего подарка как другие гости. У меня нет связей, чтобы отыскать нечто поистине особое. Моим даром в этот день станет парная подвеска, сделанная на заказ. Султанша улыбнулась, увидев то, что так часто мечтала купить ещё в своём времени. Луна и солнце, сцепленные в единую подвеску. Саид осторожно их разъединил и подал одну часть в руки падишаха, а вторую отдал сестре. — Внутри них сложный механизм, благодаря которому луна и солнце вновь могут стать едины. — Удивительная находка, — похвалил мужчину султан, — я хотел бы увидеть мастера, придумавшего это. — Моя идея, повелитель. Я сделал чертёж и отдал одному ювелиру в городе, сам я украшения делать не умею. Не идти же к Линфэй с заказом для подарка на её собственную свадьбу. — Ты очень талантлив, Кайынбирадери Саид-ага, — Сулейман хитрыми глазами посмотрел на янычара. «Он назвал его шурином» — подумала Линфэй. — Зайди ко мне после празднества, — продолжил говорить падишах, — в этот знаменательный день и у меня для тебя будет дар. А теперь можешь присоединиться к остальным гостям. Саид стоял у куста с тюльпанами, когда сзади приблизилась фигура. Он не сразу обратил внимание на шум гравия и шелест сиреневого подола. — Кайынбирадери, да? — голос звучал нежно и с нотками веселья. Саид не вздрогнул, лишь плавно повернулся и поклонился. Он несколько секунд не поднимал глаз, рассчитывая, стоит ли отвечать или правильнее промолчать. Ведь перед ним стояла не служанка Линфэй, не гаремная калфа и не племянница, а сестра повелителя. — Госпожа, для меня большая честь стать частью семьи. — Не ровен час и ты Ибрагима-пашу подвинешь с его пьедестала, — сперва посмеявшись, проговорила Фатьма. — Я более чем доволен своим нынешним положением и оказанной повелителем милостью. — Можешь обращаться ко мне по имени, Саид-ага. Ты не столь радостен как несколько минут назад. Неужели я прогнала настрой? — Что вы, Фатьма-султан. Я всего на всего стараюсь не проявить непочтение, — Саид опустил голову. — Тебе придётся постараться, чтобы я оскорбилась, — женщина всё усмехалась, стараясь поймать взгляд янычара. — Посмотри на меня. Закрытость я восприму за грубость. — Вы ставите меня в неловкое положение. — Саид посмотрел прямо в смеющиеся тёмно-карие глаза Фатьмы. — Не думаю, что ваш супруг обрадуется, увидев, как мы беседуем. — Увидев? А-ха-ха, — Фатьма посмотрела на небо, а после вновь на мужчину перед собой, — это будет чудо. С его зрением он меня и через два места от себя за столом не узнает. Боюсь, он потерял меня, стоило отойти на метр. — А-ха-ха, — Саид звонко рассмеялся, — у вас отличное чувство юмора. Редкое качество для дам имеющих какое-то отношение к гарему. Обычно все удивительно сдержанные, молчаливые и… сладко-красноречивые. — А вам приходилось иметь дело с девушками из гарема? — Моя сестра оттуда, племянницы. И вы имеете к гарему некоторое отношение. Так что да, мне приходилось иметь дело с… — Находчивый ответ и верный. Иной можно было бы воспринять двусмысленно. Губы Линфэй, которые ранее расплылись в счастливой улыбке, скривились при виде разговаривающей в стороне парочки. Она подозвала к себе Мелек-калфу и прошептала той пару слов на ухо. Светловолосая женщина кивнула и медленно приблизилась к янычару и сестре падишаха. — Госпожа, — Мелек склонилась перед Фатьмой, — Саид-ага, Линфэй-султан пожелала вас видеть. Сулейман отошёл для битвы на матраках и в тот момент Саид подошёл к сестре. Та кинула на него строгий взгляд и поманила пальчиком, призывая наклониться ближе. — Ты думаешь, что делаешь? — прошипела сквозь сжатые зубы Линфэй. — Мы просто обменялись любезностями, не более. — Для тебя это ничего не значит. Проведи ты здесь хоть сорок лет, мышление всё равно останется… Со стороны люди могли подумать, что вы заигрываете. Фатьме всё с рук сошло бы, а у тебя могла голова с плеч полететь. Не делай глупостей, молю. — Она сама подошла. Я должен был молчать словно нем? — Никто не должен подумать, будто вам хорошо в обществе друг друга. Подчёркнутая вежливость, хладнокровие, каменное лицо — вот твои главные средства взаимодействия с сёстрами Сулеймана. — Я ничего такого не имел в виду… — Да знаю я, — зло прошептала Линфэй, — даже откровенный и пошлый флирт может ничего не значить. Но не для этого века и не для этой страны. — Буду осторожен, — тихо ответил он. Саид провёл вечер в компании визирей, выслушивая хвальбы в сторону молодожёнов. Мёд, который лился из уст пашей, показался янычару излишне сладким и настолько вязким, что душил при попытке проглотить. И в этой манере мужчины умудрялись филигранно и завуалированно выказывать друг другу презрение. Вместе с окончанием торжества к Саиду приблизился евнух, которому приказали сопроводить шурина султана к тому в покои. В них его уже ждала и сестра, укладывающая на тахту свою фату и падишах, снимающий корону. — Повелитель, вы хотели меня видеть. — Верно, подойди. — Мне оставить вас? — спросила Линфэй. — Нет, ни к чему. Саид, отныне мы связаны крепкими узами, — Сулейман повернулся лицом к янычару, — и у меня нет ни малейших сомнений — ты никогда не предашь династию. Не только из верности мне как падишаху, но и от того, что твоя сестра с этого дня так же часть династии. — Что вы повелитель. Я бы никогда не оставил вас, даже если бы Линфэй не была мне семьёй. — Знаю-знаю. И потому… — Сулейман взял со своего рабочего стола небольшую печать, — назначаю тебя на должность хранителя покоев. — Для меня это великая честь, — Саид поцеловал подол платья султана и принял печать, — я буду верой и правдой служить вам и династии до скончания времён. — Теперь можешь идти, — падишах похлопал мужчину по плечу, — осмотри свои новые покои. Знаешь, где они? — Естественно, повелитель. Стоило дверям захлопнуться за спиной, как на лицо Саида наползла широкая ухмылка. Несколько мгновений он глубоко дышал с закрытыми глазами, наслаждаясь мыслью о повышении. Прервал его звонкий женский голос. — Саид-ага! — Да? — мужчина повернулся и поклонился султанше. — Не ожидала вновь так скоро встретиться, — Фатьма расплылась в улыбке, — от повелителя идёшь? — Верно, он оказал мне честь, вознаградив новой должностью. — Правда? Какой? — Отныне я хранитель султанских покоев. Если позволите, я бы хотел зайти к себе в комнату и осмотреться. — Конечно. Я же к нашему повелителю на минутку загляну. — Думаю, все разговоры могут подождать. У него, как ни как, первая брачная ночь. — На минутку, Саид-эфенди. И заскучать не успеете. Мужчина только успел нахмурить брови от последней реплики, как Фатьма прошла мимо. Саид запоздало оглянулся и пошёл прочь. Покои хранителя обставлены со вкусом и толком. Ранее в них обитал Великий визирь Ибрагим-паша, а он имел страсть к европейскому стилю. И всё же Саид предпочтёт кое-что изменить в угоду собственным предпочтениям. Он только успел проверить ящики в оранжево-коричневом столе, как после уверенного стука вошла посетительница. — Госпожа, — Саид несколько устало выдохнул, вновь склоняясь, — по какой причине пожаловали? — Ибрагим-паша разве не здесь? — Шах чуть улыбнулась, приосаниваясь. — Не понимаю, с чего вы решили тут его искать. Это покои хранителя. — Раньше он тут жил. — Ибрагим-паша уже давно Великий визирь, уверен — ему выделили место получше. Если хотите, то разузнаю где его новый кабинет. — Не стоит. Мой разговор не к спеху, завтра с ним увижусь. Саид кивнул и замер в ожидании, когда Шах развернётся и уйдёт. Та минуту осматривала комнату, проводя глазами по стенам, полкам и постели. Словно искала какие-либо следы пребывания Ибрагима-паши. Незыблемая — вот отличное слово, описывающее Шах-султан. Она не походила на скромно молчащую и дарящую тёплые улыбки Бейхан. Не имела ни капли схожести с ранимой и хрупкой Хатидже. И уж точно не выглядела открытой и игривой словно Фатьма. Рядом с такой как Шах и дышалось с трудом. Она не была очень высокой или крупной, но заполняла собой всю комнату, когда входила. Невидимо она давила собеседника к стенке, особенно старательно делала это с теми, кто по положению ниже был. — Позвольте, — Саид очаровательно улыбнулся и открыл перед султаншей дверь, взмахнув и галантно указав рукой в сторону коридора, где уже ждал личный евнух госпожи. — Немного фривольно, не находишь? — остановившись у выхода, спросила Шах чуть приподняв бровь. — Простите, султанша. И в мыслях не было оскорбить вас. — Да-а-а-а? — Просто не удержал улыбки перед самой прекрасной женщиной, встреченной в жизни, — быстро нашёл ответ Саид. — Хм, — Шах усмехнулась и вышла. Саид сначала поймал недобрый взгляд высокого евнуха в чёрном, а после заметил притормозившую Фатьму-султан. Та обменялась любезностями с сестрой и дождалась ухода жены Лютфи-паши. Приторно-сладкая улыбка сползла с губ Фатьмы, стоило Шах-и-Хубан исчезнуть за поворотом. — Зачем она приходила к тебе? — как бы невзначай и без интереса спросила Фатьма. — Искала нашего многоуважаемого Великого визиря. — Он раньше ведь жил в этой комнате? Знаешь, всегда хотела посмотреть на убранство покоев хранителя. Пожалуй, загляну. Ведь кто знает, когда другая возможность выпадет. Фатьма прошла внутрь. Саид зажмурился и скривился, обнажив стройный ряд зубов. Закрыл дверь и повернулся к сестре падишаха уже с милейшей улыбкой. — Вы моей казни хотите? — Нет. И не переживай, никто не придёт. Да и кто посмеет зайти без стука? Не последний человек в империи тут будет спать и есть всё-таки. — Но если кто-то узнает… моя голова с плеч полетит, а не ваша. — Ничего такого мы не делаем. Право слово, на сегодняшнем торжестве ты не был столь параноидален. — Забылся. Иногда такое случается и ничего тут не поделать. Впредь я решил быть более уважительным и осторожным. — Не бойся меня, я не огонь, — Фатьма посмеялась, присаживаясь на край кровати. «Если резко ворвётся падишах, мне конец» — мрачно подумал мужчина, давя улыбку. — Не будь столь холоден, — продолжила говорить женщина, — тебе не к лицу. Такие живые голубые глаза обязаны сверкать. О, был ли Аполлон столь же мужественен и красив? — А-ха, — Саид нервно посмеялся, — в саду Ибрагима-паши есть статуи, можете съездить и посмотреть. — Обязательно, в конце концов, уезжать мне из столицы не завтра. — Вот как… А когда? Ваш муж наверняка желает вернуться в санджак. — Я поговорила с падишахом минуту назад, и он позволил мне задержаться в Стамбуле. Мустафа-паша отбудет в Антакью уже послезавтра, а вот я останусь… Так рада, честное слово. Этот старик скучен до смерти, так ещё и страшен словно преисподняя. — Вижу, супруга вы не очень-то любите. Могу понять, он действительно сильно стар. Детей нет? — Какие дети, эфенди? — Фатьма горько усмехнулась. — Он хранил в тайне свою немощность, когда брал меня в жёны. В тот миг, узнав об этом, так рада была… Жила, не ведая горя. Думала, что именно мне из нас — четырёх сестёр — повезло больше всего. А оказалось, я дура. Бейхан с мужем месяц пожила и влюбилась без памяти, а Хатидже вышла второй раз замуж и по любви. Лишь мы с Шах живём как… — Шах-султан не любит своего мужа? — Нет, зато чужого… Да это не важно. Саид чуть ухмыльнулся и приподнял брови, вопросительно посмотрев на султаншу. Та качнула головой в сторону и двинула губами, будто говоря: «Всё правильно услышал, но тему развивать во избежание неприятностей не будем». Линфэй тем временем посмеивалась, сидя за столом в покоях падишаха. Слуги принесли блюда со сладостями и закусками. Наевшийся на пиру султан предпочёл развлекать рассказами из юности свою пьющую чай с лукумом госпожу. Та улыбалась и настроение её не могла испортить даже Фатьма-султан, пришедшая ранее и сообщившая о желании остаться в столице на неопределённый срок. — Наша первая брачная ночь, — блаженно проговорила Линфэй, — даже не верится. Глупо утверждать, якобы я не мечтала об этом дне. Воображала и не раз. Все мои фантазии, как правило, разбивались о суровую реальность. И всё же… ты сделал меня самой счастливой женщиной в мире. Разлука, пусть и столь короткая, была невыносима. Осознание вечности без тебя… убивало. Но вот я здесь — с тобой — и даже Аллах наверняка счастлив, ведь мы не совершили греха. — О, моя прекрасная русалка… Линфэй откинулась на спинку тахты, слушая стихи, которые султан написал накануне. На несколько минут она унеслась мыслями в бескрайние свободные просторы, разум очистился. Покой, который она впервые испытала за долгие дни, растёкся мёдом внутри. Разве это не победа? После стольких лет притворства и лизоблюдства, она может показать часть той себя, которую скрывала. Нет нужды «танцевать» перед Валиде-султан, словно Линфэй рада услужить и доставить радость. Ни перед кем в этом дворце кроме падишаха и Хафсы она отныне не склонится. «Они думали, я сражалась с ними до этого дня? Нет, это были игры. Настоящий бой начинается… сейчас» — подумала султанша.