***
Хатидже проснулась в холодном поту и тут же вскочила с постели. Бросилась вниз по лестнице и распахнула двери гостевых покоев. Ибрагим мирно спал. Султанша тихо подошла и присела у кровати, прислушалась к дыханию и судорожно выдохнула. — Ибрагим, — прошептала женщина, проводя тыльной стороной ладони по щеке мужа. Она простила ему все прегрешения. Отчаянно цеплялась за поруганную и мёртвую честь. Делала вид, будто не способна простить предательства. Способна! И она это сделала, пусть визирь не знал. Любовная мания губила душу Хатидже, заставляла простить предателя и поверить вновь. Но единственная причина, почему он всё ещё оставался рядом — её статус госпожи. Будь она невестой, которую ему выбрали в гареме, то уже давно стала бы одной из многих наложниц. Ибрагим хотел ребёнка, а Хатидже не могла его подарить. — В чём дело? — Ибрагим открыл глаза и чуть приподнялся. — Всё нормально, — женщина подскочила и вытерла рукой собравшиеся в глазах слёзы, — спи. — Стой, — мужчина схватил её за запястье, не позволяя уйти, — поговорим? — Сейчас? Да и не о чем нам беседовать. Ты предал меня, возлёг с бывшей калфой. — Я не любил её, ни секунды своей жизни. Проявил слабость — признаю. У нас с тобой начался трудный период, мы пережили потерю детей и… не нашли утешения друг в друге. Упивались болью поодиночке… и вот куда меня это завело. — Почему ты не взял пример с меня? — Хатидже всхлипнула. — Я не знаю. — У меня и мысли не появлялось смотреть на других мужчин, весь мой мир крутился вокруг тебя. Солнце вставало с твоей улыбкой, исчезало с приходом гнева. Я была зависима. — Мне жаль, что наша история пришла к такой развязке. — И мне. По желанию Хатидже Ибрагим избавился от письма, которое оставил на прощание. Сжёг в камине, это успокоило султаншу и позволило отодвинуть обиду далеко назад. Она любила Ибрагима и всем нутром желала быть рядом.***
— Теке? — Это начало. Не самый близкий санджак, но тебе не придётся провести в нём слишком много времени. — Я не понимаю, — Рустем-ага нахмурился, — у меня получилось приблизиться к повелителю, вызвать в нём доверие. А теперь вы решили меня отослать? — Нет! Рустем, пойми… Ты не сможешь забраться ввысь кроме как с помощью должности наместника. У Ибрагима-паши получилось войти в совет Дивана сразу лишь благодаря многолетней дружбе с повелителем. Чтобы стать визирем нужно пройти два обязательных этапа: получить пост санджак-бея, а после бейлербея. Или хочешь остаться главным конюшим до конца жизни? — Нет, госпожа. Я понял вашу задумку. Но я не смогу помогать вам здесь, пока буду там. — Ты отлично поможешь, когда станешь членом совета. И это куда важнее. — Шехзаде Мустафа уже уехал? — вдруг спросил Рустем. — Верно, пару недель назад. Ему пора возвращаться к обязанностям. — Ваш сын и сам скоро… не думали о Манисе? — Переоценённый санджак, ведь не самый близкий к столице. Из Кютахьи путь короче. — Очень наблюдательно. — Нет, — Линфэй с улыбкой покачала головой. — Для этого достаточно посмотреть на карту. Их прервала спешащая навстречу Мелек-хатун. Женщина выглядела спокойной, но её быстрая поступь выдавала лёгкое волнение. Линфэй распрощалась с новоявленным пашой и получила записку из протянутой руки хазнедар. «Появилась девушка Елена-хатун, свободная, не мусульманка. Ходят слухи о никяхе». — Аден молодец. Напиши, чтобы не трогала девушку. Пусть ходит, дышит и выходит замуж за Мустафу, — Линфэй отдала записку обратно и посмотрела на голубое небо, вдыхая свежий воздух полной грудью. Госпожа медленно направилась обратно во дворец, прошла по светлым коридорам, в которых пару недель назад закончили косметический ремонт. Остановилась напротив дверей в покои падишаха и попросила доложить о своём приходе. — Хатидже и Ибрагим помирились, — рассказал султан тут же. — Хоть что-то хорошее. — А в чём дело? — Тебе разве уже не рассказали? — она сделала вид, словно удивилась. — У Мустафы в гареме появилась свободная девушка, и люди начали говорить о планируемом никяхе. — Что? — Сулейман нахмурился. — Не может такого быть. Шехзаде не положено жениться. — Не знаю что на него нашло… раз решил пойти против правил и тебя. Прошло небольшое расследование и шехзаде немедленно вызвали в столицу. Встретившая Мустафу Линфэй тут же отправила того к отцу. А после увела для небольшой беседы, заставляя Махидевран в бессилии сжимать кулаки и тяжело дышать. — Как так вышло? Полюбил её? — Да, — уверенно кивнул парень, — и я не отступлю от своего решения. Отчего отец не понимает? Это странно, ведь сам он женился по любви. — Задаюсь тем же вопросом, милый, — Линфэй погладила его по плечу, — взвесь решение. Подумай о себе и своих чувствах. Загляни внутрь и если готов, то… делай что должно. Иногда на первый взгляд плохие решения оказываются хорошими. Жизнь умеет преподносить сюрпризы… Любовь заслуживает жизни. — Так думаете? — Конечно. Закрой глаза, — Линфэй помогла, закрыв его взор руками, — волосы струятся по спине, а в глазах бесконечное тепло. На что ты готов пойти ради одного взгляда этой девушки? Ты хорошо представил её? Это Елена-хатун, верно? Касание её рук, словно удар молнии, но это приятно. И рядом с ней блаженно просыпаться и засыпать. А теперь открой глаза. Мустафа не выглядел воодушевлённым произошедшим. На лице проявилась явная печаль, щёки залил румянец. Он отвернулся и минуту молчал, обдумывая. — Я понял, — тихо проговорил шехзаде. — Не грусти, — Линфэй погладила его по щеке, — любовь важнее всего. «Надеюсь, подтолкнула к правильному решению» — подумала она. На путь истинный шехзаде пытались наставить все, кому не лень: Ибрагим-паша, Хатидже-султан, Махидевран-султан. И даже Гюльфем-хатун нашла нужные слова. С отбытием Мустафы супруга падишаха принялась ждать добрых вестей. Месяц стояла тишина, а после Великий визирь сорвался в путь. Линфэй получила из рук брата письмо, доказывающее «вину» лучшего друга падишаха. — Не понимаю, зачем это, — проворчала Линфэй, пока повелитель читал письмо, — они уже говорили о Елене. Может… не про неё разговор в Бурсе пойдёт? Ибрагим что-то задумал, лишь бы не запудрил голову шехзаде сомнительными речами. — Что ты такое говоришь? — Сулейман нахмурился. — Сам посуди, зачем Ибрагиму тайно ехать на встречу с наследником престола? «Мелек напишет в дневнике что нужно» — возникла мысль в голове женщины. — Тебе он вообще соврал. Эдирне… ну да! Видно, как он туда поехал. Визирю по возвращению устроили очередную выволочку. Побитой собакой он вышел из покоев падишаха, низко опустив голову. По случаю заглянул в гарем для небольшой беседы с Гюльфем-хатун. От неё спустя час узнал о могиле дочери. Взял воинов и отправился на место. Раскопал могилу и вскрыл гроб. Тот оказался пустым. Домой он вернулся не только расстроенным, но и злым. За ужином всё вызнал. Хатидже не хотела признаваться, кричала и всё же сдалась. Рассказала и о доме, и об имени девочки. Малышку доставили во дворец, чему султанша не сильно обрадовалась. — Как ты вообще узнал? — От Гюльфем, а надоумила Линфэй. Ещё и нажаловалась повелителю, он узнал о тайной встрече с Мустафой. По крайне мере, шехзаде выслал девушку. — Засиделась Линфэй в столице, пора ей уехать. Вместе с сыном.***
— Выслал? — Линфэй вскочила на ноги. — Ушам не верю. Уф… ладно, это было логично. Одна я выступала за этот брак, все остальные были против. Но чёрт! Это бы так опорочило Мустафу перед отцом… Придётся ждать новой возможности. — Это не всё, — покачала головой Мелек, — Аден-хатун беременна. Таки получилось у неё. — Серьёзно? — удивлённо хмыкнула Линфэй. — Я думала, она бесплодна. Плевать, удачи ей в родах и прочее-прочее-прочее. Свою задачу выполняет и хорошо. Госпожа устало присела обратно на тахту. Айсу-хатун принялась массировать виски султанше, прогоняя головную боль. Вскоре радостный пожаловал Осман. — Матушка, отец определил меня в Кютахью. Я поговорил с ним, и он согласился. Пришло время мне уехать вслед за Мустафой. — Кто надоумил? — Ибрагим-паша сказал… — Ожидаемо. Ну ладно, по крайне мере, не в Амасью. Я соберу твой гарем, выберу ещё парочку новых девушек. Как там Джансет-хатун? — В порядке. — Прекрасно, а твоя сестра где? — Я знаю! — Ты подслушивала? — Линфэй возмущённо посмотрела на младшую дочь, которая распахнула балконную дверь. — Немного, — Хюмашах хихикнула и вприпрыжку приблизилась, — Туана наверняка с Ташлыджалы. Они нежничали как-то в саду, я сама видела. Влюблённые и неосторожные сердца, эх… — Ты кстати с ним познакомился, сын? В санджак Яхъя-бей едет с тобой. — Мама, ты меня слушаешь? У Туаны ухажёр! — А ты зачем свой очаровательный носик суёшь в личные дела сестры? У самой скоро сердце затрепещет от любви, а что-то ещё говорит. — Если их застукают и опозорят, это будет не на моей совести, — Хюмашах недовольно скривилась. — Только на их. Мы тут не при чём. — Куда делся Рустем, кстати? — Хюмашах тряхнула волосами и почесала нос с горбинкой. — Стал санджак-беем и уехал. Не переживай, нового конюшего уже нашли — лошадка твоя не зачахнет от тоски. — Прекрасно, — Хюмашах недовольно насупилась и вернулась на балкон, где вышивала. Осман стоял молча, сложив руки на груди. Слухи о романе родной сестры его мало заботили, ведь все подробности он узнавал из первых уст. Линфэй нисколько не переживала об отъезде сына, понимая — сама она останется. Эффект, который небезызвестные супруги жаждали получить, не появился. Осман получит опыт управления регионом, а Махидевран продолжит себя успокаивать мыслью о том, что именно Мустафа в Манисе.***
Ночь опустилась на Стамбул, в небе зажглись звёзды. К публичному дому стали стекаться пьянчуги и беи. Зал первого этажа заполнился народом разного толка: богатыми и бедными, тратящими последние деньги на выпивку и развлечения. Пониже натянув капюшон, Линфэй проскользнула по лестнице на второй этаж и юркнула в дверь одной из комнат. Лицом к окну и спиной к ней стоял мужчина с бокалом вина в руке. Сделав небольшой глоток, он повернулся и отсалютовал, улыбнулся. — Здесь достаточно безопасно, — Линфэй приблизилась и встала рядом, — по крайней мере, пока. Немного жаль девушек за стенами. — Отчего? — Они здесь от безысходности. Хм, нужно заняться этим. Позже, а сейчас… — султанша провела по щеке Ахмеда и тепло улыбнулась, — сколько времени прошло. Думала, для нас всё кончено. — Мы живы, а значит всё возможно. Линфэй приблизилась вплотную и осторожно коснулась губами его губ. Крепкие руки обхватили её стан, прижимая к тёплому мужскому телу. Султанша пропустила его волосы сквозь пальцы и чуть сжала. Дыхания смешались, они рухнули на постель. Это случилось, они стали близки физически. Впервые за много лет с момента первого поцелуя. И самое паршивое — она не получила желаемого. Ни особо удовольствия, ни разрядки. Лишь знание о свершённой мести помогло насладиться моментом. Со злостью Линфэй осознала — в её чёрством и чёрном сердце существовало место только для одного мужчины. И Сулеймана оттуда выгнать оказалось непросто. Лёжа у Ахмеда на груди, Линфэй поджала губы, скривила лицо. Её тело довольно, а разум метался подобно загнанному в клетку зверю. Ахмед… поверхностен. И часто говорил глупости, не уважал никого. В сердце мужчины зияла дыра, которую заполняла боль других людей. Линфэй видела это. Он не был столь страстен как Сулейман и не имел даже половины талантов Ибрагима. И она изменилась. Когда в ней появилась тяга к Ахмеду? Сколько лет назад? С каждым годом она трансформировалась в женщину иного толка. Девушки, почувствовавшей страсть к визирю, уже не существовало. Линфэй натянула улыбку и подняла глаза на мужчину. В голове она уже прикидывала планы безопасно прервать связь. В какой-то момент мысли улетели так далеко, что она придумала способ изощрённого убийства. И в этот миг мужчина задумался: «Что творилось в этой чудесной головушке?». Вздрогнув, султанша опустила голову ему на грудь и прикрыла глаза. Они вместе вышли из публичного дома и направились в сторону узкой улочки. Ахмед приметил глупого и необученного шпиона, следовавшего по пятам. Свернув за угол, они притаились и дождались появления таинственной фигуры. Ахмед схватил человека в плаще и утащил вглубь переулка. Женщина пискнула и забрыкалась. Визирь крепко зажал той рот и толкнул в стену, срывая капюшон. — Гюльфем! — Линфэй-султан, что же вы наделали? — Зря ты следила за мной, — султанша опустила глаза в землю и покачала головой, ткань капюшона упала на нос, полностью закрывая обзор. — Это грех. Такой грех! — Что будем делать? — напряжённо спросил Ахмед. — А ты как думаешь? Жить. Для этого придётся убить Гюльфем. Я бы сказала, что мне жаль, но это не так… Ты меня всегда раздражала. — Нет! — Гюльфем-хатун в ужасе вскрикнула. — Хатидже-султан знает, что я за вами отправилась следить. Она меня лично попросила об этом. — И что теперь? — Линфэй закатила глаза. — Отпустить тебя? Чтобы ты побежала и доложила всё этой полоумной истеричке? За дуру меня принимаешь? С гневом Хатидже я справлюсь. В конце концов, я всегда могу убить её. — Что?! — глаза Гюльфем от ужаса расширились ещё сильнее. — Да-да, вот такая я злая. Кстати, Хюррем права. Это всегда была я. — О чём ты? — спросил Ахмед, недоумённо посмотрев на любовницу. — …Нет, — прошептала Гюльфем, — я же оправдала тебя перед повелителем… тогда, после смерти Валиде-султан. На лице Гюльфем читалось глубокое отчаяние. Словно весь мир в одночасье рухнул. Она замерла и не проронила более ни слова, не поднимала глаз. Лишь капли слёз медленно скатывались по щекам, исчезая в воротнике закрытого платья. Линфэй судорожно выдохнула и отвернулась. Она соврала Гюльфем-хатун. Убийство не давалось ей легко и принятие такого быстрого решения — не знак бессердечности. У супруги падишаха не осталось выбора, если хотелось сохранить жизнь себе и детям. — Давай, Ахмед, — прозвучало тихо, — убей её. «Всё тайное становится явью. Я должна похоронить связь с Ахмедом, забыть как мимолётное видение» — подумала султанша. Послышался хрип и бульканье. Гюльфем захлёбывалась в собственной крови. С глухим звуком тело упало на землю. Минуту они стояли, ничего не говоря. Линфэй так и не повернулась. И лишь перед уходом невольно заглянула в потухшие глаза женщины. Утром тело нашли, а к обеду установили личность. Линфэй находилась в собственных покоях, отдыхала на втором этаже — месте, куда прежняя хозяйка почти не заглядывала. Там солнце полностью заливало помещение. Сквозь открытое окно Линфэй наблюдала за водами Босфора вдалеке. Крики она услышала сразу — Хатидже ворвалась без спроса. Служанки пытались успокоить госпожу, но та требовала встречи с Линфэй настойчиво и нетерпеливо. Линфэй провела ладонью по лицу, вздохнула и спустилась вниз. — Я хочу видеть посланницу Шайтана! — Посмотри в зеркало, — спокойно ответила Линфэй, обращая на себя внимание. — Ты! — Хатидже бросилась вперёд, будто её ошпарили. — Я убью тебя. Линфэй перехватила женщину за вытянутые руки, не позволяя сцепить их на собственной шее. Она толкнула Хатидже и подозвала Арзу, которая спокойно встала живым щитом. — Гюльфем что-то узнала. Подожди, узнаю и я! — Объяснись. Не понимаю, о чём ты говоришь. — Не притворяйся. Гюльфем убили, и это сделала ты. Как только могла? Не пожалела. Хотя чего я ждала? Ты беспощадная и безжалостная. Судьба моей матушки тому подтверждение. И не стоит забывать про Дайе-хатун. — Ты врёшь. В гареме тишина, ничего не произошло. — Хватит играть роль! Гюльфем отправилась следить за тобой, а теперь её нет… Моей верной подруги нет. — Я никуда не уходила ни ночью, ни вечером. Гюльфем сглупила, отправившись куда-то в одиночку в столь позднее время. Мне жаль, прикажу немедленно начать подготовку к похоронам. — Ты заплатишь, — Хатидже остановилась в дверях, оглянулась и вылетала прочь. Вскоре Линфэй облачилась в чёрное и пошла на похороны. Наблюдала за выносом гроба, тяжело дышала, печально смотрела вслед. Удовольствия от избавления от марионетки она не испытала. Гюльфем всегда была безинициативной и представляла во дворце наименьшую опасность. «Следующим будет Ибрагим? Я ошиблась, не смерть визиря станет отправной точкой. Кончина Валиде-султан запустила процесс. Трупы уже начали выносить один за другим» — подумала Линфэй. Расследование Бали-бея ничего не дало, смерть Гюльфем списали на обычный бандитизм. И лишь небольшой круг знал правду. Хатидже попыталась донести свою правду до повелителя, но… тот не поверил. Слуги заверяли — султанша не покидала дворца. Привратник ответил то же самое. — Она совсем плоха, — покачала головой Линфэй. Султанша массировала виски супругу, пока тот лежал у неё на коленях. Прикрыв глаза, Сулейман осторожно кивнул, соглашаясь. — Смерть Валиде-султан подкосила, а предательство Ибрагима добило. Ничего, скоро всё образуется. Нужно дать ей время. Уверена, нашу дружбу она не забудет и… Не переживай об этом лишний раз, милый. Я со всем разберусь, первой пойду на контакт. Мне не сложно. Сулейман взял её за ладонь и поцеловал. Блаженно улыбнулся, не открывая глаз. Линфэй провела руками по его груди, наклонилась и оставила тёплое касание губ на лбу. — Я люблю тебя, — тихо проговорила госпожа. — А я люблю тебя.***
— Что скажешь? Линфэй разъяснила всю ситуацию относительно Ахмеда-паши и ждала ответа или же совета от Мелек-хатун. Та несколько минут молчала, обдумывая наилучшие варианты развития событий, и пришла к одному единственному верному выводу. — Он должен умереть. Линфэй опустила взгляд на ковёр под ногами, словно и не ожидала услышать иного совета. Сжав зубы, она всё думала. — Может, подождать? Я не успела освободить место бейлербея Анатолии для Рустема-паши. Как мы с Саидом не уговаривали повелителя… он его не возьмёт в совет. Кто-то станет новым визирем, но кто? Явно не мой человек. — Что тебе важнее: Рустем-паша в совете или жизнь с безопасностью? Хатидже-султан не успокоится, одна перехваченная записка, и нам конец. Мелек не выглядела взволнованной или напряжённой, напротив — стояла уверенно. Она уже знала, какое решение примет госпожа. — …Ты права. Я ошиблась, да и потом всё утро в бане отмывалась от… Надо подкупить стражу в его дворце. Я же пока придумаю что-нибудь. — Думай быстрее. Одна случайность и… сама понимаешь.***
Прошло три месяца, наступила весна. Гюльбахар несколько раз пыталась выйти на контакт с мужем. Но Ахмед оставался холоден и отстранён. Становилось ясно — на стороне у него есть женщина, а может и целая семья. Вечером мужчина устроил праздник, в подарок ему прислали несколько хорошеньких девушек. Гюльбахар выдохнула сквозь сжатые зубы, наблюдая за красавицами. Те оделись для выступления, одна из дворцовых служанок помогала. Гюльбахар резко развернулась и ушла к себе, не желая наблюдать за продолжением. — Вот, прикройте этим лица, — пожилая женщина подала вуали каждой. Стайкой птиц девушки влетели в залу и принялись танцевать. Ахмед приказал страже выйти, а сам с улыбкой принялся наблюдать за девушками. Отхлебнув вина, он «расплылся» по тахте. Красавицы двигались грациозно и вызывающе, трясли бёдрами и протягивали руки. Вдруг в их руках появились кинжалы, вытащенные из складок платьев. Ахмед вздрогнул, но расслабился, когда танец продолжился. Девушки изобразили морскую волну, одна из них чуть пошатнулась. Музыка подошла к концу и стайка танцовщик приблизилась, схватив опьяневшего мужчину. Тот попытался вырваться, но замер. Одна из рабынь осталась на своём месте. Плавно начав приближаться, она поднесла кинжал к его горлу. — Госпожа более не нуждается в ваших услугах. Рабыня замахнулась и воткнула кинжал в грудь. Остальные девушки начали передавать свои, последовали новые удары. Спустя тридцать секунд семь штук оказалось в теле визиря. Глаза того закатились в ужасе, изо рта потекла кровь. — Пошлите, мне душно, — одна из танцовщиц отошла и закашляла. — И мне. Девушки бросились к дверям, но те оказались закрыты. Они принялись колотить, ругаться. Как одна все принялись кашлять. Светловолосая рабыня сорвала вуаль с лица, сделала несколько шагов и упала замертво. В течение двух минут в мир иной отошли и остальные.***
— Ужасно-ужасно-ужасно. Расследование что-нибудь показало? — Нет, — устало покачал головой падишах, — никто не знает «благородного» отправителя девушек. Все говорят о подарке. Паша получил письмо, всё понял и… Никакого письма не нашли. — Враги добрались до него. Теперь все обвинят Ибрагима. — …Что? — Они ведь враждовали. Ахмед-паша, как говорил брат, часто перечил Великому визирю. Тот держался в совете только благодаря твоей расположенности. Я не верю в вину Ибрагима. Зачем ему это? Он занимает высочайший пост, какой может получить государственный служащий. Ахмед-паша выступал против некоторых решений Ибрагима, спорил, но это ведь не повод… Сложная ситуация. — Оставь меня, — Сулейман зажмурился. Линфэй довольно улыбнулась и вышла. Приятное расположение духа слетело, будто от порыва безжалостного ветра, стоило госпоже войти в собственные покои. Приложив руку к груди, она тяжело села на тахту. Сердце зашлось в бешеном ритме, в голове запульсировало. Кровь, которая всегда казалась ледяной, вдруг запылала в венах. «Мне так жаль, Ахмед» — с горечью подумала султанша.***
Желая развеяться, Сулейман взял сыновей и отправился на охоту в Эдирне. Линфэй осталась в столице и стала свидетелем того, как Ибрагим «разбежался и прыгнул в гроб». Принимая французских послов, он посмел назвать повелителя львом, а себя его укротителем. Прозвучало много слов и все из них — доказательство измены. В поддельном дневнике Мелек описала данное событие от лица Ибрагима в самом невыгодном свете. Стоило отдохнувшему и повеселевшему повелителю вернуться в столицу, как Саид поспешил и немедленно предоставил протокол переговоров. Несколько недель во дворце царила страшная тишина. В ночь ифтара Ибрагим остался ночевать во дворце. — Здравствуй, — Линфэй наведалась к нему, — как поживает дочка? — Эсманур в порядке, сейчас она с Хатидже. — Султанша приняла девочку? Хм, по крайне мере, не выгнала. — Я бы не позволил. Зачем вы пришли, госпожа? — Хочу посмотреть в твои глаза, — Линфэй нервно улыбнулась, — мы могли быть союзниками. Но ты на троне видишь одного Мустафу. — А вы? — Только своего сына. — Вы столько раз называли шехзаде Мустафу «своим». Лгали? — Да. Ты же догадывался. — Верно, — Ибрагим усмехнулся, — не доверял вам. Как всё повернулось, а? Вмиг мы стали врагами, хотя прежде стояли на одной тропе. Шли рука об руку. Жаль, что вы предали нас. — Я не предавала, — Линфэй покачала головой, — ведь с самого начала не была с вами. Мы никогда не находились на одной стороне, Ибрагим. — Почему рассказали именно сейчас? — удивлённо нахмурился мужчина. — Пришло время… — Линфэй отвела глаза в сторону. — Знаешь, почему ты проиграл? — Проиграл? — Ибрагим насмешливо скривил губы. — От начала и до конца видел во мне лишь девчонку, которая только-только вошла во взрослую жизнь. Тебе стоило воспринимать меня как второго визиря, мужчину. Тогда существовал бы хоть малейший шанс… Но возгордился, взлетел орлом ввысь. Вот разница между нами. Я даже Фирузе-хатун угрозой считала. Хотя всем с первого мгновения было ясно, что она бесполезная марионетка, чей сын просто не успел бы дорасти до престола. Роди она хоть двадцать шехзаде, ни у одного из них не было бы и шанса стать однажды падишахом. Почему? Слишком поздно родились бы. — Среди наложниц вам соперниц нет и не было. Махидевран-султан, выгнанная в мгновение ока. Хюррем-султан, так и не успевшая укорениться в сердце повелителя. Изабелла-хатун, которая доживает свои дни в Старом дворце в качестве лгуньи. Фирузе-хатун, оказавшаяся шпионкой и казнённая. Беды ваших соперниц не какая-то удача. В нашем положении на такую роскошь как благоволение Фортуны рассчитывать не приходится, верно? Вы сделали всё, чтобы вывести из игры этих женщин. Я хочу знать, госпожа, с какого момента началась эта война? И я не о нас с вами. Как и было сказано чуть ранее, вы на моей стороне не были с самого начала. Я про противостояние с султаншами и самими устоями гарема. — С момента как перед моими глазами мелькнул фиолетовый платок. Уже тогда… я начала эту борьбу. А планировала её… ещё раньше. — Браво! — Ибрагим захлопал в ладоши. — Столько филигранных интриг и столько лет притворства. Мне ещё не приходилось видеть женщины, которая была бы столь умна, хитра и осторожна уже в юном возрасте. Спасибо, что рассказали об этом. Отыне я буду воевать, как вы того заслуживаете. — Я свой ход уже совершила. Надеюсь, вашего не дождусь. — Линфэй чуть нервно улыбнулась и ушла. Она не могла уснуть, а потому первой узнала. Выбежав из покоев, смотрела — палачи выносили тело Ибрагима. Открытые в шоке и панике глаза, искривлённый рот. Линфэй прикрыла глаза, зажмурилась и отошла назад. Палачи прошли мимо и Ибрагим исчез. — Аллах помилуй, — Сюмбюль прикрыл рот рукой. — Как же так? — Арзу, — Линфэй обернулась и пересеклась взглядами с подругой, — дневник. Неси его. Пейк поклонилась, забрала подделку у хазнедар и бросилась к кабинету паши. Там вытащила из стола оригинал, оставляя другой. Настоящие записи визиря султанша пролистала, увидела пару нелицеприятных слов о себе и сожгла в камине. Саид преподнёс падишаху подделку. Будто бы разбирал вещи паши и наткнулся на кое-что. Чувство вины Сулеймана сменилось гневом. Во всеуслышание Ибрагим-паша был объявлен предателем империи. Никаких сорока дней, никаких слёз и скорби — всё запрещалось.***
Хатидже рухнула на колени перед гробом. Руками коснулась белого лица, спокойного и безразличного. Закричала что было сил. Вцепилась пальцами в лицо и принялась драть ногтями кожу. Служанки стояли в стороне, не смея приблизиться. Приехавшую Фатьму любимая сестра повелителя прогнала вон, оставив при этом глубокую обиду в душе. Фатьма, получившая оскорбление, плюнула на ситуацию и вернулась в Енибахче. У неё росла дочь, и не было времени на истерики и слёзы по предателю. — Я убью её! — кричала Хатидже.