***
— Повелитель, — Саид поклонился. Он приехал в Топкапы сразу как гонец привёз послание от падишаха. Случилось это утром следующего дня. Султан стоял спиной к молодому мужчине, смотрел на собственный рабочий стол. Молчание длилось почти минуту, а после Сулейман повернулся лицом. — В связи с некоторыми событиями пост Великого визиря освободился. Я какое-то время размышлял, кого назначить на это место. Что посоветуешь? — Как я смею…? Только вы вправе принимать данное решение. Мудрость ваша велика и с её помощью вы сделаете верный выбор. — Хм, хорошо, — Сулейман вновь отвернулся, взял что-то со стола и приблизился, — тогда вот моё повеление: отныне ты будешь Великим визирем этого государства. — Приму за честь, — Саид низко поклонился и поцеловал тыльную сторону ладони повелителя, а после коснулся лбом. — Буду с достоинством нести данное бремя. Ваша воля — моя воля. На ближайшем совете Дивана об этом объявили во всеуслышание. Аяс-паша, очередь которого должна была даровать ему этот пост, оказался крайне разочарован. Традиции для падишаха ничего не значили, он раздавал посты в обход всем правилам, женился вопреки канонам. — Вызовите Рустема-пашу из Теке, — отдал приказ Саид, прежде чем покинул зал совета. Аяс-паша выдохнул сквозь сжатые зубы. В совете Дивана освободилось два места, и не секрет, кого бы Линфэй-султан желала видеть на месте третьего визиря. Учитывая обстоятельства, Рустема могли принять в совет даже без службы бейлербеем.***
— Хатидже получила письмо сегодня, — Чичек-хатун пришла с новостью, которую получила благодаря продажной служанке в доме султанши. — От кого оно? — Шах-и-Хубан едет в столицу. Она получила приглашение и согласилась. — Ещё бы, — хмыкнула Линфэй, — в совете два места. Два! Шанс получить одно велик. Наверняка Лютфи-паша воспылал надеждой. Лишь бы Рустем приехал раньше. Иначе эта парочка присядет Сулейману на уши. Рустем-паша прибыл первым и с благословения повелителя получил место в совете Дивана. Этому активно способствовала сама супруга падишаха, указывающая на участие мужчины в раскрытии личности Фирузе-Хюмейры. Саид так же рассказал об успехах паши в делах санджака. Лютфи-паше повезло занять последнее место благодаря своей расторопной жене. Шах получила покои во дворце и намеревалась задержаться. Линфэй лишь усмехнулась новостям. Она приготовила комнату для госпожи, на этом её любезность заканчивалась. — Вас всё устроило? — спросила Линфэй, когда вечером Шах наведалась с визитом. — Более чем, — женщина улыбнулась. — Ты преобразовала гарем, верно? — Да, провела небольшой ремонт. Застеклила ташлык, иначе зимой там становится слишком холодно. А не все наложницы имеют крепкое здоровье, некоторые каждый сезон лежат с простудой в лазарете. Случались и смерти. Так же я из собственных средств обеспечила девушек тёплой одеждой на случай сильных холодов. Лучше ходить в одном пальто пять лет, чем вовсе без него, верно? — Да, — кивнула Шах, — ты очень заботлива, как и говорят в народе. Праведница… «Кровавая праведница. Я слышала об этом прозвище» — с усмешкой подумала Линфэй. — Надеюсь, скоро увидимся вновь, — Шах не притронулась к еде и ушла после небольшой пустословной беседы. С губ Шах слетела улыбка, стоило дверям захлопнуться. Она отдала приказ готовить экипаж и уже спустя пятнадцать минут отправилась во дворец к безутешной сестре. Удивлённо Шах смотрела на улыбающуюся Хатидже, которая ходила по приёмной комнате туда-сюда. — Я чего-то не знаю? — Шах! Ты вовремя. Сейчас приведут Армаан… Это была судьба, сестра! Вот он — большой шанс закончить всё это. — Успокойся. О чём ты? — Армаан особенная, — улыбка Хатидже казалась безумной, а взгляд отрешённым, — я видела её во сне. Она сможет сломить Линфэй, уничтожить всю ту великую любовь… Наконец-то. Хатидже вытерла дорожки слёз. Скрипнула дверь и на пороге показалась служанка, ведущая высокую крепко сложенную девушку с кудрявыми тёмно-русыми волосами. Незнакомка подняла грустные серые глаза, «обрамлённые» густыми бровями. Пухлые губы расплылись в еле заметной улыбке. — Это она, — прошептала Хатидже. — Твоя надежда? О, Хатидже! Думаешь, какая-то девушка тут поможет? Брата с Линфэй связывает не только любовь, но и годы верности. Между ними дружба и полное взаимопонимание. — У Линфэй тоже есть свои тайны, Гюльфем стала их жертвой. — Что за тайна? — с интересом спросила Шах. — Нам не узнать. Я думаю, это как-то связано с покойным Ахмедом-пашой. Его смерть приписали Ибрагиму, все так думали. Даже если вслух не говорили. — Тц, — Шах ещё раз взглянула на Армаан, — ладно. Постараемся отправить её к повелителю. Но не надейся особо на успех, Хатидже. — Надежда мне не нужна. Уверенности хватает с лихвой. Шах смогла подкупить одну калфу, но та слёзно умоляла выслать её после из дворца. Армаан-хатун подготовили: облачили в нежно-голубое платье, уложили волосы волнами, подкрасили глаза. Провели по «Золотому пути». Шах лично отсчитывала секунды, когда за девушкой стражники закрыли двери в покои повелителя. Ни через минуту, ни через пять она не вышла. Женщина ушла, оставив калфу. Линфэй хмыкнула, заметив Гюльбану-хатун, которой дала шанс. Та низко опустила голову, зажмурила глаза и шептала молитву. Незаметно и тихо приблизившись, Линфэй остановилась за спиной калфы. Приблизив губы к уху женщины, прошептала: — Бу… — Ах, госпожа, — Гюльбану испуганно отпрянула и тут же упала на колени, — простите-простите-простите. — Кто там? — Я не могу сказать, иначе меня убьют. — С этим бесполезно бороться. Горбатого могила исправит, — Линфэй напряжённо смотрела на двери, а после опустила взгляд на калфу, — вставай и иди за мной. — Куда? — Не задавай лишних вопросов, а выполняй приказ. Линфэй вышла на свежий воздух. Пунктом её назначения служил Инжировый сад. Там женщина издалека заметила Хюсейна-агу, присевшего у дерева. Он вмиг подскочил и поклонился госпоже. Линфэй кивнула ему и развернулась к Гюльбану-хатун. — Последний шанс. Назови её имя или я тебя убью. — Шах-султан мне пригрозила… — А теперь это делаю я. Расскажешь, и тебя немедленно тихо вывезут в Старый дворец, а после замуж выдадут. Будешь молчать — умрёшь. — …Мне не сказали имени, — калфа горько заплакала, — они называли её «Дар», но это явно не имя. Госпожа… умоляю, пощадите. Эта наложница… высокая, темноволосая, сероглазая. Больше я ничего не знаю. — Хм, «Дар»? — Линфэй пожевала губу и повернулась к палачу. — Задуши и брось в Босфор. — Нет! — Гюльбану-хатун бросилась госпоже в ноги. — Вы же сказали… — Я солгала, — Линфэй одёрнула край платья и направилась обратно в гарем. Хюсейн-ага схватил калфу и утащил вглубь сада, а там задушил голыми руками. От тела, как и было приказано, избавился. Вернувшись в покои, Линфэй застыла на пороге. Полным льда и злобы взглядом она остановилась на инструментах для ювелирной отделки. Те лежали на столике вперемешку с драгоценными камнями и металлами. Терпению её пришёл конец…***
Когда девушка выходила из покоев повелителя, то наткнулась на сонную пейк Линфэй-султан. Арзу схватила наложницу под локоть и отвела в сторону. — Имя. — Что? — Как тебя зовут? — Я не могу сказать, — девушка вздрогнула, но вырвала руку из крепкой хватки. — Ты ведь в курсе, что живёшь в гареме? Я в любом случае узнаю, лучше скажи сразу. Моя госпожа разозлится, если покажешь склочный характер. — Армаан. Так меня назвали. — Иди в гарем, подойди к Чичек-калфе. Она определит на этаж фавориток. — Мне покровительствует Шах-султан, так и передай своей госпоже. Меня нельзя трогать. — Мммм… — Арзу кивнула, но в глазах её читалась насмешка, — простите, Армаан-султан. Я посмела проявить непочтение. Не вините меня… ведь вы никто. Армаан обустроилась в небольшой двухместной комнате. Кроме неё фавориток у повелителя более не было и от того весь второй этаж пустовал. Девушка мечтательно приложила ладонь к животу, тихо молясь. Фантазии прервало внезапно вторжение. — Что делает мужчина в гареме? — Линфэй тихо посмеялась, служанки за её спиной издевательски усмехнулись. — Госпожа, с чем пожаловали? — Армаан покорно склонила голову. — Что ты там сказала моей пейк? «Мне покровительствует Шах-султан». — Линфэй спародировала наложницу писклявым голосом. — Серьёзно веришь в её защиту? Айсу… Служанка вышла вперёд и протянула полный бокал чего-то. Армаан испуганно сделала шаг назад и покачала головой. — Я не буду это пить. — Это не яд, ты не умрёшь. Армаан осторожно взяла бокал, а после кинулась к камину и вылила всё на дрова. Линфэй цокнула, понимающе кивнула и дала знак служанкам. Те вмиг схватили наложницу и повалили на пол. Арзу протянула второй бокал Линфэй, а сама сжала челюсть Армаан. Та открыла рот против воли, а Линфэй влила содержимое бокала. Арзу зажала девушке рот рукой, часть противозачаточного прыснула через нос. Армаан сглотнула, и тогда её отпустили. Девушка рухнула и уткнулась лицом в ковёр, кашляя. — У меня предложение: откажись от Сулеймана, и я сохраню тебе жизнь со здравым рассудком. — Ни за что, — прохрипела Армаан. — Ты видела Хюррем-султан? Она молода, но давно увяла. Желаешь такой же участи и себе? — Вам меня не запугать. — Посмотрим.***
Линфэй с замиранием сердца ждала сороковой день со дня казни Ибрагима-паши. Она знала, что должно произойти покушение на её жизнь. Хатидже бы не оставила ситуацию, доверившись навыкам какой-то рабыни. Не могла она положиться целиком и полностью на Армаан. Ночью всё случилось. Диана-хатун зашла в покои госпожи, покрепче перехватив изогнутый кинжал. Она приблизилась к кровати, пригляделась и занесла кинжал. Внезапно тело извернулось, и руку Дианы перехватили. Арзу крепко сжала запястье несостоявшейся убийцы и повалила ту на пол, с помощью веса всего своего тела. — Убей её, — показалась Линфэй из-за ширмы. — Допрос не нужен. Я знаю имя заказчика. Арзу кивнула и убила девушку её же кинжалом. Служанка во дворце Хатидже вмиг получила известие. Утром она подлила яд в стакан султанши. Та выпила и легла обратно в постель. Блаженно улыбаясь, она говорила о свершившейся мести, покое и светлом будущем династии. Служанка достала из шкатулки склянку-кулон и капнула на дно яда. Это был подарок Ибрагима, его шпионка положила в руку «уснувшей» Хатидже. Выйдя из покоев, она взяла поднос с пола и вновь зашла. Закричала. Чашки разбились, упав. Сладости разлетелись в разные стороны. Первой прибыла Шах. Увидев тело мёртвой сестры, она бросилась к постели. Затрясла Хатидже за плечи, но не добилась ответа. Служанка забилась в угол и старательно делала вид, будто рыдала. Шах задрожала и поднялась с края кровати. — Это из-за неё, — прошептала султанша, уже знавшая о ночном покушении на Линфэй. Сулейман, приехавший позже, прижал тело сестры к груди. Линфэй приложила белоснежный платок к уголкам глаз, словно вытирала слёзы. Шах с ненавистью посмотрела на супругу падишаха, сжимая руками часть платья. «Она думала, я спущу с рук покушение? Или не верила в собственный провал? Мне немного жаль, что всё так закончилось, Хатидже. Много лет назад мы стали подругами, пусть я тебя и не любила. Не хотела принимать образ мыслей. Сейчас — с высоты прожитых лет — могу понять любовную тоску. Я надеялась на иной исход. Но ты легко поверила в слова Хюррем и решила, что я — источник всех бед. Смерть ребёнка, выкидыш, бесплодие, измена Ибрагима… судьба тебя не пощадила. Ты сходила с ума, верно? Я восхищена силой и степенью твоей любви, а так же презираю это. Ты простила измену, позволила обмануть себя сладкими речами… Жалкая» — Линфэй прикрыла глаза, размышляя. Вскоре Осман отправился в Кютахью. Линфэй с лёгкой подачи падишаха осталась в столице, чем расстроила Шах и Хюррем. Сестра султана мириться с таким раскладом не желала, решив поговорить с братом. — Я так решил, — твёрдо ответил Сулейман, перебирая документы на столе. — Это против традиций. Как и подобает матери шехзаде, Линфэй надлежит уехать в санджак. Гарем без неё справится, мы найдём новую управляющую. — Хватит, — султан вскинул ладонь в жесте, просящем тишины. — Никто не смеет обсуждать мои решения, Шах. В том числе ты. Шах сжала зубы, поклонилась и вышла. Хюррем, ждавшая снаружи, получила отрицательный ответ. Женщины возложили все свои надежды на Армаан-хатун, которую повелитель позвал к себе снова. Туану опечалил отъезд Ташлыджалы, и она тут же пообещала брату приезжать часто в гости. Расстроенная султанша случайно узнала о новой пассии отца, и грусть обратилась гневом. Девушка расхаживала по собственным покоям в ожидании прихода наложницы. — Вы хотели меня видеть? — Армаан поклонилась. — Ты смелая, хатун. Решила выступить против моей матушки. Не боишься? — Любовь требует жертв. — Любовь? — брови Туаны дёрнулись, но в целом лицо оставалось спокойным. — Это не она. Была здесь одна девушка… Фирузе. Так её казнили, хотя она тоже так сладко пела о любви между собой и повелителем. — Я другая. Никогда не огорчу Сулеймана, не пойду против. — Не смей называть отца по имени! Ты рабыня и не никогда равной моей матери не станешь. Выполнять приказы — вот твой единственный долг. Служить династии, а значит мне и Хасеки Линфэй-султан. — Я уважаю и вас, и вашу матушку. Не сомневайтесь в этом. — Ха. Туана скривила губы. Опустив глаза, заметила серебряный стакан. Схватив его, султанша мигом швырнула предмет в наложницу. Щербет описал дугу в воздухе, и часть напитка попала на лицо и платье фаворитки падишаха, а сам стакан стукнул по лбу. — Убери за собой, — Туана зло нахмурилась и присела на тахту. Армаан коснулась места удара и сморщилась. Сморгнув подступившие слёзы, она запихнула обиду куда поглубже и подняла стакан. Осторожно приблизилась к госпоже и поставила часть кухонной утвари на столик. После низко поклонилась и замерла. — Ты тупая? — Туана встала со своего места и приблизилась вплотную. — В твоей голове пусто? Если я стукну, то услышу звон? Туана подняла ладонь вверх и внутренней стороной треснула наложницу по лбу. Голова той дёрнулась назад, но девушка смолчала. — Надо же, — протянула Туана, — пусто. Туана присела обратно на тахту и сказала: — Бери тряпку с ведром воды и вытирай пол. — Я ведь фаворитка… — Мне плевать. Убирай за собой. Или хочешь в темницу? Армаан зажмурила глаза, но кивнула. Не в её власти спорить или отстаивать позицию. Рабыне-наложнице лишь позволялось следовать господским приказам, но никак не перечить. И уж точно нельзя испытывать терпение дочери падишаха. Армаан вернулась со всем требуемым и принялась отмывать пол от сладкой субстанции. — Ковёр испачкан, — тихо сказала она. — Из-за тебя, — холодно произнесла Туана, — оттирай. — Но будет ли толк, госпожа? Не проще просто снять ковёр и отнести в прачечную? Туана подскочила и в три больших шага приблизилась к наложнице, схватила за волосы и силой ткнула в ковёр. На глазах от страшного унижения появились слёзы. Армаан постаралась поднять голову, но ощутила тяжесть ноги на спине. — Я заставлю тебя языком вылизывать ковёр. — Это жестоко… — Ты ещё не виделась с… Мгм, бери тряпку и три ковёр. Пока пятно не исчезнет, я не выпущу тебя. И раз уж ты начала… вымой весь пол. Армаан зажмурилась, по щекам потекли слёзы. Она драила ковёр час, но следы пятна остались. И девушка осознавала — только глубокая чистка в прачечной способна исправить ситуацию, обычной воды недостаточно. Армаан вымыла полы, шмыгнула носом и посмотрела на госпожу. Сидя на коленях, она наблюдала за приближением султанши. — Закрой глаза. Армаан потребовалась вся сила воли, чтобы выполнить приказ. Она услышала странный звон, а в следующую секунду вся грязная вода из ведра вылилась ей на голову. Армаан вскрикнула и задрожала. Она подняла испуганные глаза на султаншу. Туана впервые улыбнулась. — Какая ты неуклюжая. Иди за новым ведром и вытирай всё это. Ковёр придётся снять, отнесёшь его в прачечную. — Мне нужно в баню. Пожалуйста, отпустите, — голос Армаан сильно дрожал. — Нет, сначала прибери за собой. — Я не могу. Хватит! Туана размахнулась и ударила наложницу по щеке. Место быстро покраснело. Туана почувствовала закипающий внутри гнев. Схватив наложницу за волосы, она поволокла её к зеркалу. — Посмотри на себя. Ты жалкая! Считаешь себя ровней Хасеки Линфэй-султан? Очнись! Ты такой же никогда не станешь. Мужеподобная курица! Армаан почти минуту рыдала, сидя на полу. После еле поднялась, скрутила ковёр и потащила вон из покоев. На пути ей попались девушки из гарема, которые вмиг зашептались. Послышался глумливый смех. Армаан сжала зубы и продолжила путь. Затащив ковёр в прачечную, она устало привалилась к стене. В горле запершило, и фаворитка повелителя заплакала с новой силой. Униженная. Оскорблённая. Растоптанная. «Будет трудно» — вспомнились слова покойной Хатидже-султан. «Постараемся держать твою личность в тайне» — сказала как-то Шах-султан. Армаан пришлось взять себя в руки, чтобы повторно отдраить полы в покоях Туаны-султан. Госпожа больно дёргала за волосы, подпинывала бока, коршуном летала вокруг наложницы. Уставшая Армаан направилась в баню. Там она наткнулась на личных служанок Линфэй-султан. Те захохотали, увидев состояние фаворитки. Армаан поблагодарила Аллаха — управляющая гаремом пользовалась личным хаммамом Валиде-султан. Армаан обернулась полотенцем и присела вдали от остальных. Намылив волосы, она хорошенько промыла голову. После приступила к телу. Грязь сошла. — Армаан-хатун, — к ней подошли служанки госпожи и несколько уста, — ты тут… Вот так неожиданность! — Вставай. Незнакомая наложница схватила Армаан за локоть и вытянула вперёд. Фаворитка султана оказалась заключена в плотный круг. Словно начав хоровод, девушки начали идти по кругу. Посыпались насмешки и оскорбления. Армаан прикрыла глаза, и в этот миг кто-то сорвал с неё полотенце. Раздался дружный хохот. — Уродство. — Убожество. — Шайтанова дочь. — Что у неё с грудью? Опухоль какая-то? — Опусти глаза вниз. Повелитель не смотрел на неё что ли? Иначе как он мог с такой… Фу! Армаан свела брови, поджала губы и заплакала. Вновь. В который раз за этот длинный и богатый на жестокости день. Она прикрыла грудь руками, и кто-то толкнул её. Не позволила упасть Айсу-хатун, которая сначала подхватила наложницу, а после «бросила» в сторону другой задиры. Словно игрушку её перебрасывали по кругу. Хохот наполнил хаммам. В какой-то момент она не смогла удержаться на высокой подошве деревянных сандаль и упала. Вскрикнула от дикой боли в бедре. Айсу отошла в сторону, а после вернулась с ковшом полным воды и выплеснула на голову. Армаан взвизгнула от боли. — Идеальная температура. Больно, но ни ожогов, ни шрамов. Остальные так же схватили медные глубокие тарелки, набрали в бадье воды и начали лить сверху. Армаан закричала и в панике поползла прочь, пытаясь встать на ноги. Заметила мирно сидевшую в стороне Лале-хатун, которая не принимала участия в издевательствах. Но и не пыталась их пресечь. Хлопнули двери хаммама и на пороге показалась строгая Чичек-калфа. Она вмиг разогнала свору диких девиц и замерла у забившейся в угол Армаан. Взяв валяющееся в стороне полотенце, она накинула его на плечи наложницы. Кожа у той сильно покраснела. — Идём одеваться, — пожилая женщина помогла фаворитке встать на ноги и увела в смежное помещение. Там Армаан сквозь слёзы, застилающие глаза, натянула чистое платье и обулась. — Спасибо, — тихо прошептала девушка. — Не стоит. Я не спасла тебя и впредь помочь не смогу. — Вы не издеваетесь, как остальные. Что мне делать? — Выживать, — ответила Чичек-калфа, — помочь тебе можешь только ты сама. На остальных не рассчитывай. Если придётся, Шах-султан бросит тебя на съеденье нашей госпоже. — Стоит рассказывать повелителю? — Нет, — покачала головой женщина, — нажалуешься на девушек и все остальные житья не дадут. Сейчас они просто косо смотрят, а начнут сживать со свету. — А разве не это происходит? — Нет, — ответила Чичек-калфа, — сейчас только верные Линфэй-султан до гроба девушки за тебя взялись. А после за дело примутся и все остальные. — Туана-султан была жестока… — И этого не говори. Ещё хуже сделаешь, ведь падишах не поверит. Испортишь мнение о себе. — То есть я могу только терпеть? — Армаан грустно и истерично посмеялась. — К сожалению. Фаворитка в последний раз поблагодарила ункяр-калфу и направилась в ташлык. Там на ней сошлись все взгляды. Десятки девушек провожали её глазами, когда Армаан поднималась на второй этаж. Перед дверьми покоев, наложницы застыла. Глаза её расширились. Крупными буквами на светлом дереве красовалась надпись: «Шлюха!».***
— Давно ты так стала себя вести? — Мама, я не понимаю… — Туана, не ври мне! Весь гарем стрекочет о «задетой гордости» Армаан. И это я очень мягко выразилась. Мне рассказали всё, что получилось узнать. Ты издевалась над ней, унижала. — Она заслужила. — Кто знает… Но не ты должна этим заниматься. Туана-султан, дочь великого падишаха жестокой быть не может. Давно пора было заняться тобой, да вот только уже поздно. Пообещай, что впредь не будешь так поступать. — …Не могу. Обещать не могу. — Туана, — Линфэй печально свела брови и поджала губы, — ну откуда это в тебе? От кого? «От брата» — подумала дочь Хасеки.