***
Хюмашах не стала долго ждать, предпочтя действовать быстро и стремительно. Выловить хранителя покоев оказалась не трудно, тот прогуливался одним и тем же маршрутом в саду каждый раз. Рядом с ним периодически мелькал Матракчи Насух-эфенди. Он неизменно оставался приближённым династии, но уважение в нём практически умерло. Не верил мужчина в виновность покойного Ибрагима-паши и считал дневник грязной подделкой. На сей раз Бали-бей наслаждался видами и порывами тёплого ветра в одиночестве. Хюмашах тряхнула чёрными кудрями и натянула приветливую улыбку. Мужчина заметил её не сразу, запоздав с поклоном. Хюмашах знала — Малкочоглу не рад встрече. Да вот только девушке плевать, она ждала лишь появления Михримах. — Прошлая наша встреча оказалась немного неловкой. Я хотела извиниться, что вот так влезла в приватную беседу. Поймите меня правильно, у Михримах глаза сверкают при виде вас, и разум покидает голову. Не мне решать, что между вами… может быть. Я лишь хотела помешать ей совершить глупость. К сожалению, Михримах с трудом контролирует себя. А уж если дело касается вас… — Вы поступили правильно, госпожа. — Бали-бей кивнул. — Ситуацией я был смущён не меньше вашего. Клянусь, и в мыслях не было опорочить честь младшей дочери повелителя. Я верой и правдой служу династии и нашему падишаху. Большего мне не нужно. — В вас я не сомневаюсь, — Хюмашах тепло улыбнулась, — а вот сестра может пойти на многое. В тайне скажу, она уверена, что её чувства взаимны. Это так? Если да, то постараюсь… не препятствовать. — Что вы! — Малкочоглу поменялся в лице. — Михримах-султан ведь совсем дитя. Как я могу…? Будьте уверены, к госпоже я не испытываю ничего кроме безмерного уважения. — Ты хороший мужчина, Бали-бей. Удачи тебе. Михримах замерла, заметив старшую сестру в компании возлюбленного. Сжала в руках записку, полученную нескольким минутами ранее. В ней писалось о девушке, к которой Малкочоглу питал сильные чувства. И будто неизвестная эта собиралась встретиться с ним сегодня в саду. Губы султанши задрожали. Бросив записку, Михримах унеслась в собственные покои. Там она рухнула на постель и, уткнув лицо в подушку, заплакала. Взяв с прикроватного столика зеркальце, госпожа принялась рассматривать собственное лицо. Она ведь безупречна, так отчего…? Хюмашах тем временем направилась в покои матушки, где застала ту за светской беседой с Арзу-хатун и хазнедар Мелек. Кивнув подругам, Линфэй указала на место возле себя. Служанки поклонились и вышли на балкон. — Матушка, есть разговор. — Слушаю. — Есть идея, как можно ослабить Хюррем-султан. — Она и так мне не соперница, как и её дети. Но я выслушаю, говори. — Михримах влюблена в одного мужчину, который к ней не питает схожих чувств. Если соединить их браком, то это ослабит всю коалицию Хюррем-султан. Бали-бей вместе с Михримах выйдет из игры, ведь супружеская жизнь их будет волновать сильнее из-за… холодности и разногласий. Линфэй задумчиво поджала губы, а после хохотнула, осознав план дочери. — Что Михримах тебе сделала? — Это тут причём, матушка? — Ты ведь испортить жизнь сестре хочешь. Михримах станет ужасно несчастной, выйдя замуж за Малкочоглу. В день свадьбы она, несомненно, будет светиться аки бриллиант. Но заплачет в первую же брачную ночь, когда Бали-бей не захочет её взять. Это твой настоящий план? — …Да, — с трудном призналась Хюмашах. — Михримах угрожала мне, мама. В лицо говорила такое… Я действую на опережение. — Сама этим занимайся. Сможешь — хорошо, нет — ещё лучше. — Матушка, вы… даёте добро? — глаза Хюмашах удивлённо расширились. — Да, Бали-бей всё равно бесполезен. Таким манипулировать слишком сложно. На нашу сторону он никогда не встанет, но и позицию Хюррем не примет. Иди, говори с отцом или… что ты собираешься делать? Мешать не буду, но и помогать тоже.***
— Ты неверно выбрал сторону, Рустем-паша, — Шах вздёрнула подбородок, смотря сверху вниз на мужчину. — Я даю шанс исправить положение. — Каким образом? — губы мужчины дрогнули в напряжённой полуулыбке-полуусмешке. — Служи мне и будешь вознаграждён. Но доказательство верности я попрошу немедленно. Сделаешь, как я прошу, и получишь прощение с моим личным расположением… Убей Линфэй. Вместе с повелителем она отправляется на охоту в Эдирне. Несколько дней будет охотиться вместе с братом, а после предпочтёт отдохнуть во дворце. Тогда и настанет твой выход. — А если я откажусь…? — Поверь, последствия будут плачевными. Да, Линфэй вознесла тебя в совет Дивана, но из него легко вылететь, особенно когда за спиной нет прямой связи с династией. Одно моё слово, и твоя участь будет незавидной. Туана, прислонившая ухо к дверям, отпрянула, не разобрав ответа, но зато услышав шаги. На цыпочках она взобралась по лестнице и скрылась в коридоре. Залетев в комнату к близкой подруге, она быстро успокоилась и повернулась уже с тёплой улыбкой. — Ну? — Слуги обещали не докучать в ближайшие несколько часов, — Туана самодовольно кивнула и рухнула на постель рядом с кузиной. — Чудесно. Смущение в Эсмахан давно померкло, и она самостоятельно притянула Туану к себе. Коснулась поцелуем пухлых губ. Туана усмехнулась, позволяя возлюбленной хозяйничать. Их тайная связь окрепла в тот же миг, как они впервые поцеловались. Туана умела произносить правильные слова и при случае убеждать людей. В отличие от стандартных методов, с Эсмахан султанша действовала мягко. Смогла убедить в «необходимости» происходящего. Никто и никогда не смог бы ничего доказать. Они могли проводить часы наедине в одной комнате и не бояться подозрений. Ведь какие подозрения? Всего лишь две кузины, лишь очень дружные. Их «забавы» приносили особенно сильное удовольствием обеим девушкам. Эсмахан свободно сбрасывала платья, позволяя трогать себя там, где должен был законный муж. Они могли заниматься любовью долго, растягивая прелюдии. — Я люблю тебя, — прошептала Эсмахан с придыханием. — И я тебя, цветочек. Туана расцеловывала шею подруги. Пальцы её ловко пробрались под подол, но несколько громких стуков по двери заставил девушек испуганно и резко отпрянуть в стороны. Пришедшая Шах поинтересовалась, чем кузины занимались, на что Туана с лёгкой улыбкой ответила: — Молились.***
— Я не знаю, согласился ли он, — Туана стояла перед матерью с докладом, — но уже за сами переговоры с врагом стоит наказать Рустема-пашу. — А что он мог? — Линфэй развела руками. — Не прийти на встречу с Шах-султан? Смело и глупо. Всё станет ясно, когда я отправлюсь в Эдирне. Не переживай, я позабочусь о собственной безопасности. Арзу достаточно способная, чтобы убить мужчину. Но я думаю, он не пойдёт против меня. Сам ведь должен понимать — союз с Шах и Хюррем пустой, если только… Туана вопросительно посмотрела на мать. «Если только они не отдадут ему Михримах» — напряжённо подумала Линфэй. — Неважно. Возвращайся к себе, милая. Охота в Эдирне планировалась длиться несколько недель. Первое время, как и предполагала Шах, Линфэй везде следовала за супругом. Выпустив достаточно стрел, госпожа устала от седла и предпочла отдыхать в стенах дворца, нежели в сопровождении собак и воинов гнать добычу. О приезде Рустема сообщили заранее, и за ширмами мигом притаились немые палачи. Мужчина вошёл в покои и низко поклонился. Линфэй кивнула, указывая на место рядом. Визирь удивился накрытому столу, где еды присутствовало более чем на одну персону. Он умостился на подушку и налил себе в бокал щербета. — Рассказывай. — Вам уже что-то известно? — Ты приехал с новостями относительно Шах-султан. Мои шпионы не дремлют, друг. Говори. — Госпожа приказала мне убить вас. — Хм, ты не сделаешь этого. Есть две причины. Первая — тебя в любом случае казнят, проигрышный вариант. Вторая — я куда ценнее всей династии вместе взятой. Что они предложили? Михримах? — …Да, — Рустем помедлил с ответом, решив приврать. — Шах врёт, она всем нутром презирает нас — выходцев из народа. Достойной руки Михримах она тебя никогда не сочтёт, да и сама султанша слишком юна… Есть вариант лучше. — Правда? — Туана, — Линфэй сделала большой глоток из стакана, — моя старшая дочь. Ей уже исполнилось восемнадцать, самое время выйти замуж. У её брата-близнеца наложница уже беременна. — Вы хотите сказать…? — Верно, — кивнула султанша, — я устрою вам помолвку. Лучшая партия, да? Линфэй пыталась унять бешено колотящееся сердце. Страх потерять такого союзника ударил по голове. Рустем был слишком сообразительным и талантливым мужчиной, чтобы отдавать его в руки Хюррем. Какие интриги он провернёт, сменив сторону? Узнавать не хотелось. — Для меня это великая честь, — визирь низко опустил голову. Оставалось только сообщить всё самой Туане по возвращению в столицу.***
— Нет! — громко воскликнула Туана. — Матушка, заживо меня похоронить решили? — Не драматизируй. Михримах и вовсе вздыхает по мужчине, который старше Рустема. — Да кто такой этот Рустем?! Бывший конюх. Я не выйду за него и не просите. Костьми лягу, но не позволю заставить себя. Если отец не услышит моего согласия, то свадьбы не будет. Он любит меня… да, любит. — Подумай об Османе. Этот брак выгоден ему, ведь поддержка в совете Дивана очень важна. — Поддержка? Наш дядя — Великий визирь этого государства! Что ещё нужно? — Ибрагим-паша тоже занимал данный пост. Верные и умные люди нужны мне и Осману. Прежде всего, именно твоему брату. Путь к трону тернистый, и каждый попытается стать преградой. — Я не могу… — Почему, Туана? — Линфэй в бессилии взмахнула руками. — Моё сердце принадлежит другому, — твёрдо ответила девушка. — И кроме него, ни один другой мужчина не коснётся меня. — Я выйду за Рустема, — подслушивавшая доселе Хюмашах выглянула из-за балконной двери. Линфэй удивлённо посмотрела на дочь, не ожидая столь сильной жертвенности. Женщина не замечала между сёстрами особой любви. Неужели Туана настолько была дорога Хюмашах? — Нет, — резко покачала головой Туана, — мне не нужны одолжения. — Это не одолжение, — Хюмашах вздёрнула нос, сложив руки на груди, — я просто не против данного союза. Доводы матушки убедительны, а Рустем-паша неплохая партия для меня. Линфэй минуту просто переводила взгляд с одной дочери на другую. Хюмашах не выглядела сконфуженной собственным предложением, расслабленно ожидая ответа матери. Хасеки обдумывала возможные варианты и исходы события. Приняла решение. — Хорошо, — согласилась Линфэй. — Женой Рустема станет Хюмашах. А ты, Туана, получишь урок. — Урок? Какой? — девушка напряглась. — Ты станешь женой любимого. Я поговорю с Сулейманом, и совсем скоро ты увидишься с братом. Вместе с Ташлыджалы — твоим будущим мужем — он приедет на свадьбу. — Это и есть урок? Наказание? — Ты думаешь, что это будет великая любовь. Ха, — Линфэй махнула полами платья и присела на тахту. — Он разочарует тебя, поверь. Ты не такая… Любишь контроль и жаждешь его. Такого мужчину как он контролировать не выйдет. Долг он поставит выше чувств, что разочарует тебя.***
Осман прогуливался по Невольничьему рынку, когда услышал гневные крики на незнакомом языке. Торговцы пытались удержать девушку, закованную в цепи. Африканская красавица извивалась и пинала мужчин, борясь за свободу. Рядом стоял купец, который махнул рукой и отказался от покупки. Осман приблизился и заметил — она являлась не совсем африканкой. Её шоколадная кожа блестела в свете полуденного солнца, зелёные глаза горели пламенем, а прямые волосы разметались по спине. — Окаянная, — проговорил расстроенный сорвавшейся сделкой работорговец. — Как зовут? — спросил Осман, приблизившись. — Кара. Какая снаружи, такая и внутри. Продаю за бесценок, господин. Сами видели… девушка ненормальная. — Львица, — усмехнулся переодетый в простую одежду шехзаде. Кара подняла притягательные глаза на парня. Словно поняв, кто перед ней стоял, девушка осторожно поднялась на ноги и сделала довольно странный поклон, разведя руки в стороны. Улыбка превратилась в заискивающую. Кара что-то проговорила, из её рта вырвался набор гортанных звуков. Осман не смог определить языка, но звучало удивительно прекрасно. — Я куплю её. — О, — торговец возвёл глаза к небу, — спасибо. Пятьдесят акче, благородный господин. Всего пятьдесят. Меньше не просите, я и так в убыток себе её продаю. — Даю тысячу за неё. Лала, — Осман повернулся к своему сопровождающему, — заплати. — Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо. Да благословит вас Аллах за такую щедрость. Девушке помогли пройти по улице и залезть в карету. Там она с удовольствием устроилась на мягком сиденье. После сена на рынке и вонючий старый матрац показался бы божественным даром. Осман долго рассматривал притягательное лицо девушки. Та усмехнулась и произнесла: — Нравится? — Так ты знаешь наш язык. — Мало, — покачала головой Кара, — я притворяться. Незнающий язык девушка не нужна. Не покупают. Я ждал… свобода. — Ты понимаешь, куда едешь? — Нет, но догадываться. Дворец? — Да, дворец санджак-бея. Мы направляемся туда. Там тебе предстоит стать частью гарема шехзаде… моего гарема. — Я знать для чего ты меня купить — утеха, — Кара самодовольно улыбнулась, говоря о таких интимных вещах. Она не выглядела смущённой открывшейся правдой или напряжённой предстоящей участью. Осман кивнул, размышляя: «Попасть в гарем наследника — честь. И лучшая из возможных участей для рабыни». Во дворце девушку отправили в баню, где привели в порядок. Кара с удовольствием перебирала ароматические масла для кожи, которые ей предоставили на выбор. Выбрав терпкий и сладковатый аромат, она кивнула слугам. Спустя полтора часа она выглядела фавориткой, а не уличной девкой. Предпочтя платью шаровары и открытый топ, Кара прошла по ташлыку, ловя недобрые взгляды наложниц. Как и ожидалось, вскоре её призвали в покои шехзаде. Дана-хатун, управляющая местным гаремом, объясняла основные правила. Ей пришлось провести экспресс-подготовку, ведь времени, которое выделялось для обучения джарийе, у женщины не было. — Султаншей тебе не стать, просто смирись. Таковы законы. Настой, что тебе ранее дали, не позволит понести. — Я понимать. — Хорошо, — Дана напряжённо выдохнула, — когда войдёшь, то обязательно опустись на колени и ползи к постели шехзаде. Поцелуй край кафтана и если позволят, то встань. Первой не заговаривай. И учти: я не шучу. Данные традиции проведения хальвета много раз нарушались, но не в гареме Османа. Он выгонит, если решишь самовольничать. Поняла? — Да. Кара сразу приметила острую сталь в глазах молодого шехзаде, а оттого решила довериться словам калфы. Наложнице хотелось хорошей жизни, а ради этого нужно ублажить Османа наилучшим образом. Походившая на дикую кошку больше, чем на недавнюю невольницу с рынка, она медленно подползла к постели. Бёдра её покачивались при каждом движении, а зелёные глаза горели в тусклом освещении. «Гордая, но знающая своё место» — удовлетворённо подметил Осман. Шехзаде коснулся кончиками пальцев подбородка девушки, и с такой нехитрой подачи Кара поднялась. Соблазнительно и загадочно улыбнувшись, наложница села на колени парня и наклонилась к уху. — Я показать сегодня тайны моего народа. — Начинай.***
— Хватит терпеть и ждать, — Хюррем нахмурилась, смотря на Гюльнихаль, — если не суждено мне обрести власть над повелителем, то нужно повлиять на престолонаследие. У Мехмеда два соперника за право наследовать трон и нужно начинать убирать препятствия. — Два соперника? — Гюльнихаль недоумённо поджала губы. — А как же Касым? — Он слишком мал, ему не получить престол. Линфэй тянет время, будто и правда привязалась к Мустафе. Если она так размякла, то нужно вмешаться нам. Из этого дворца Мехмед отправится только в Манису, нужно освободить место. — Что ты задумала? — Я убью Мустафу. — Если Шах-султан узнает? Придётся воевать и с ней. — Мне плевать. Я уже заключала союз с Хатидже-султан. И где она? Мертва. Если придётся, я заставлю Линфэй и Шах уничтожить друг друга.***
Линфэй направлялась в покои супруга с новостью. Её принесли совсем недавно из Кютахьи. Как и ожидалось, Сулейман выделил время для супруги, спровадив Саида-пашу в зал заседаний. Мужчина кивнул сестре. — Русалка моя, — падишах поднялся из-за стола и заключил любимую в объятия, даря поцелуй, — твоя улыбка освятила этот пасмурный день. — Я не просто так пришла, — Линфэй чуть отстранилась, — из Кютахью прибыл гонец. Сулейман, наложница Османа родила девочку. Ей уже дали имя… Хатидже. — Прекрасная новость, — мужчина расплылся в широкой улыбке, — пригласим их в столицу? — Конечно. Я буду рада повидать сына и внучку. «Я стала бабушкой в тридцать шесть лет. Неплохое достижение» — подумала женщина. — К тому же, — продолжила Линфэй, указывая рукой на софу, куда они с мужем и сели, — надлежит обсудить и другой вопрос. У Османа родился ребёнок, а Туана… так и остаётся одинокой. Ей уже восемнадцать, пора подыскать партию. — Верно. Ты уже думала? — Да. И даже поговорила с Туаной. Решила узнать мнение о кандидатах. Уж очень её глазки заблестели при упоминании одного имени. — Что за имя? — Ташлыджалы Яхъя-бей. Он в услужении Османа на данный период и уже успел зарекомендовать себя. Что скажешь? — На поле боя этот юноша проявил себя храбро… Я думаю, это хорошая идея. Особенно, если Туана сама рада. — Это правильное решение, — Линфэй крепко сжала ладонью плечо султана, — и вот ещё что… Мехмед.***
— Матушка! — Мехмед счастливый донельзя ворвался в покои своей Валиде. — Сынок? — Хюррем удивлённо посмотрела на парня, откладывая книгу в сторону. — Мне удалось поговорить сегодня с повелителем, и он решил назначить меня наместником Амасьи. Представляете? Столько уговоров, и вот, сработало! — Что? — Хюррем вскочила с тахты. — Как он мог принять это решение без моего совета? — Зачем падишаху спрашивать о таком? — Я ведь твоя мать и имею право голоса в таких вопросах. Хюррем поговорила с сыном ещё несколько минут, а после его ухода в гневе перевернула столик с фруктами. Гюльнихаль выглянула из смежной комнаты, недоумённо обводя глазами образовавшийся беспорядок. — Линфэй! Это она сделала! — Что случилось? — Мехмед уезжает в Амасью. В Амасью! На другой конец страны к границам, откуда при всём желании первым не приедешь к… Аллах помилуй меня. Нельзя медлить, Гюльнихаль. Пришла пора освободить местечко в Манисе для моего сына.***
Следующие события порадовали как Хюррем, так и Линфэй. Шехзаде Мустафа получил приказ от отца казнить предателя. Воля падишаха была проигнорирована. Наследник престола провёл расследование и собрал войско для похода внутри страны. По велению Мустафы казнили совершенно иного человека. Рустем, с лёгкой подачи Линфэй, обо всём доложил повелителю. Султанша не желала делать собственного брата гонцом с дурными вестями. Зато Рустем-паша всегда был готов выслужиться. К моменту, когда в столицу приехал Мустафа по вызову падишаха, прибыл и Осман вместе с гаремом и частью воинов. — Говори как есть. Воду не лей. Пусть отец услышит правду. Не тяни, каждая секунда будет пробуждать в нём всё больше недоверия. — Матушка, — Мустафа остановился посреди коридора и повернулся корпусом к Махидевран, — я знаю, что прав. И смогу это доказать. Нет в мире силы, способной подорвать доверие повелителя ко мне. — Я тоже так когда-то думала, а после всё потеряла. Будь осторожен и вдумчив. На пороге покоев повелителя шехзаде столкнулся с растерянной сестрой. Туана опустила глаза в пол и о чём-то усиленно размышляла. Поприветствовав брата, она бросилась прочь по коридору. Её нервный шаг отдавался эхом. Оказавшись у себя в комнате, девушка прислонилась спиной к дверям и глубоко вдохнула. — Что такое, Туана? — Эсмахан, — султанша кинулась к любимой и крепко обняла, — повелитель сообщил кое-что мне… Решено поженить меня и Ташлыджалы Яхъя-бея. — Как? — глаза Эсмахан расширились, брови жалостливо сошлись у переносицы. — Мама говорила об этом, но я приняла всё за шутку. Я не хочу расставаться. — Но что мы можем сделать? — Продолжать любить друг друга, — уверенно кивнула Туана. — Брак не изменит моих чувств к тебе. Да и… мы ведь знали. Нас должны были разлучить таким образом. Рано или поздно. — Я… — голос Эсмахан задрожал, в глазах собралась влага. — Только не плачь, цветочек, — Туана провела тыльной стороной ладони по щеке кузины, — иначе я тоже заплачу. — Всё ведь было так хорошо… — И будет, — кивнула Туана, — уедем после церемонии вместе. — Куда? — В Кютахью. Поедешь под предлогом погостить, а там… останешься. Я не позволю разлучить нас. Если придётся, уговорю брата… — Уговоришь сделать что? — Совершить с тобой никях. Он тебя не тронет, оставив мне. — Что ты…! Что Осман скажет, узнав о нашей связи? — Он и так знает, — Туана расслабленно улыбнулась, — я ничего от близнеца не скрываю. — Надеюсь, до никяха не дойдёт, но матушка… может затребовать моё немедленное возвращение в столицу. — Мы. Будем. Вместе.