3.
— Номер ноль-восемь, Юме — сэкирэй Судьбы! — весело выкрикнула прыгнувшая вверх брюнетка в легкой розовой юбочке и белом верхе, перевязанном широким поясом оби, выбрасывая к стоящей на перевёрнутом сожжённом танке пепельноволосой девушке широко раскрытую руку. Пляж, что ни единожды был обагрён кровью посланных на убой солдат, сотрясся от мощи удара. —!.. — Глаза признанного монстра — Чёрной сэкирэй — раскрылись в шоке, когда беспечно прискакавшая по пляжу девушка остановила её оружие ладонями. — Ясно… — брюнетка прикрыла свои чарующие глаза, лёгкая улыбка стала несколько смущенной, а её надутые щёчки порозовели. — Были слухи, что даже MBI не может договорится с номером ноль-четыре. Но я всё понимаю, оно проходит сквозь меч, твоё обнажённое сердце. Казалось, что слепящее Солнце отбросило тень на фарфоровое лицо с приоткрытыми в непонимании тонкими бесцветными губами. — Разочарование… надменность… такая глубокая пустота… и лишь тонкая нить чувств… желание… — даже в собственном сне Чёрная не могла расслышать все её слова, что упустила в тот день та ослеплённая яростью пустышка. — Что?.. — серые зрачки расширились в гневе. — … ты несёшь?.. — Перед встречей с тобой я слегка переживала, похоже, в этом не было нужды… хе-хе… Я решила, что… — полуприкрытые глаза весело распахнулись в унисон движению ладоней. — … с сегодняшнего дня! — кончик разрезавшего танки лезвия был сломлен под силой тонких девичьих рук! — Я буду с тобой!!! Нося одежду того же цвета, что и у тебя, так давая станем теми, кто защитит птенцов! До того дня, когда ты встретишь того, кого ищешь! До того дня, когда встретишь предназначенного тебе судьбой! Эти глаза и это одухотворённое лицо, содержащее в себе бесконечный позитив — вот что навсегда отпечатается в образе её леди.***
Карасуба резко открыла свои серые глаза, уставившись в изумрудную, освещаемою едва пробивающимся сквозь тяжёлые сомкнутые изумрудные шторы зеленоватым солнечным светом, ткань над собой. Момент осознания, почему ясное небо затянуло тёмно-зелёным бархатом, а кровать заменила остов танка, прошёл быстро. Она просыпается в странном доме странного ашикаби уже десятый день. И… вновь слабость. Это было не то абсолютное бессилие, что она испытала, впервые пробудившись в «изумрудной» комнате, однако Чёрная сэкирэй всё ещё внутренне боялась брать в руки меч, опасаясь позорно выронить его из рук. Да и не было нигде её меча — и быть не могло, разве что его осколки. Но она чувствовала, что наконец сможет нормально ходить. Мягкая перина тянула поспать подольше, а мерное чириканье птиц гипнотизировало, доставляя в мозг установку на сон, но нужно было вставать. Откинув лёгкое одеяло, она, не спеша, пододвинулась к краю и скинула ноги в белые тапочки. Пол во всём доме был тёпл и преимущественно покрыт ворсистыми коврами, но хозяин этого особняка в западном архитектурном стиле настоял на этом «предмете гардероба». Ночное платье сменилось на чёрные футболку и шорты, а на плечи поверх был накинут серый халат — хозяин поместья не любил, когда по «дому» ходят в висящей даже в отдельном отделении шкафа уличной одежде. Возможно и не самая удобная и красивая, по её мнению, одежда, однако предусмотрительность этого странного ашикаби, благодаря которой ещё до пробуждения он — по его словам — специально заказал ей «несколько наборов одежды»… увесив ею массивный платяной шкаф, даже не сорвав бирки, своим отношением невероятно напомнив Минаку — это поистине нечто. Толстенная дверь из тёмного дерева казалась невесомой — так легко та скользила по петлям, — однако, не утратив своей массы. Карасубе каждый раз приходилось напрягаться, чтобы её открыть, что ещё больше заставляло задуматься о «нормальности» этого странного ашикаби, которого она — с каждым днём всё более и более — утрачивает желание убивать особо жестоким способом просто за то, что не вызвал MBI, с их отработанными способами восстановления сэкирэй. Эта странная непосредственность в образе и дотошная педантичная серьёзность с полным погружением в каждое дело в поведении вкупе с дружелюбным характером завораживали всё сильнее, а что-то глубоко внутри — то, что делает «сэкирэй» самими собой — тянулось к Энтони, стирая из сознания мысль, что это может быть такой же ширмой, как и отчуждённость номера ноль-пять или доброта монстра под номером ноль-один. Яркие, блестящие на мягком белом свете с потолка, рубиновые обои — хотя моментами неполного пробуждения из терзающего воспоминаниями и выборами прошлого сна, как этот, она начинала верить в то, что стены действительно покрыты кристаллизованной кровью, как это, с какой-то странной улыбкой, прокомментировал Уэбб — резали глаза не хуже слепящего света автомобильных фар в темноте, из-за чего она щурилась даже несколько сильнее, нежели обычно. Массивная дверь из тёмного дерева — следуя общему «стилю» жилища — была покрыта резьбой, однако, в отличие от жилых комнат, растительную тематику заменила морская. Ещё около часа ей понадобилось на совершение утреннего моциона, после чего она, сверкая счастливой улыбкой на губах и прищуренными улыбающимися глазами, направилась к большой кухне-столовой. Широкая лестница была преодолена с улыбкой. Девушка шла, аккуратно спускалась, стараясь максимально крепко держаться за перилла, и с тщательно скрытым внутренним смехом вспоминая то, как она пыталась вырываться из такой тёплой и заботливой хватки парня, без которой не могла сама пройти и пары метров. Однако регенерация сэкирэй, что позволяла нагружать тело безмерными нагрузками, и обильное питание творят чудеса, из-за чего через неделю, или около того — как Карасуба оценивала сама — она должна была достаточно прийти в форму и… Улыбка на губах омрачилась странным, отчётливым печальным выражением. Стороннему наблюдателю могло показаться, что даже глаза высокой, застывшей на последней ступени покрытой алым ковром лестницы, девушки изменили разрез между сощуренными веками. — Нет… — тихо произнесла она на выдохе. — … неделя — и всё закончится. Она твёрдо для себя это решила. Как только она поймёт, что сможет уверенно держать меч и разреза́ть им надвое человеческие тела, она устроит этому ашикаби проверку! А меч… столько различных клинковых (помимо прочего) орудий висело на стенах «мастерской» этого столь беспечного ашикаби… Лицо её разгладилось, привычная улыбка, точно у объевшейся сметаной кошки, заняла места на устах и в глазах, и девушка продолжила путь на вырвиглазно-стерильную кухню, чей дизайн и систематизированность даже начинали ей нравится. Единственным «тёмным» пятном в её интерьере было — выходящее на серую улицу окно и — в выключенном состоянии — серый матовый потолок. В отличие от царствующей в практически всём остальном доме готичности, в этом помещении господствовал модерн.***
— Доброе утро, о, Спящая Красавица Карасуба! — воскликнул Энтони, блеснув через плечо улыбкой. Кусочки так любимого им мелко порубленного мяса скворчали на сковородке, а рядом, с разложенным в них политым соусом из небольшого сотейника рисом, стояли две тарелки, в которые парень, только оторвав сковороду от плиты, переложил её содержимое, разделив то пополам. — Хм… — он поднял две тарелки и несколько неловким шагом направился к укрытому белоснежной скатертью столу, на котором уже стояло несколько больших блюд и были расставлены столовые приборы, посмотрев на часы на своём запястье. — Я бы сказал, что ты опоздала к завтраку, но то, с какой точностью просыпаешься к обеду — меня искренне удивляет! — сказал он бодрым и жизнерадостным голосом, воистину удивляясь пунктуальности так и не назвавшей своей фамилии «таинственной незнакомки» — Карасубы. Это имя… оно было бы практически обычным, если бы не бередило участок в глубине отнюдь не идеальной памяти Уэбба. — Итадакимас! — Итадакимас! Почти синхронно произнесли двое улыбающихся… нелюдей.***
***
Смех. Ужасающие громкий безумный смех разносился по верхушке башни MBI, распугивая всех тех неудачников, чья встреча с директором Mid Bio Informatics была назначена на этот день и этот час.***
Адский жар исходил из гигантского горна. Красноватое стекло, из которого он был сотворён практически полностью, показывало жаркое белое пламя. Синеватые вспышки, словно иллюзорные, корчащиеся в агонии, лица, касались крупного изогнутого клинка, быстро раскаляя его хвостовик и гарду. На мгновение Энтони обратился взором вокруг, и, в который раз обнаружив Карасубу в спортивном зале, вытащил клинок. Голой рукой… Абсурдное действие для любого человека, имеющего представление о том, какую температуру будет иметь раскалённый в белом пламени металл, однако не для инстинктивно контролирующего пламя существа. Пальцы с отросшими когтями работали с металлом, как с податливой глиной. Вырывавшиеся из ладоней язычки пламени подогревали заготовку по веления Уэбба. Именно так проще всего было сохранить то, что осталось от прошлого клинка Спящей Красавицы. А сам Энтони… он полностью отдался своему «хобби», стараясь закрыться от этого театра абсурда хоть на мгновение! Из тёмной хоррор-выживалки с бесконечным количеством возрождений после смерти и полным списком всех ощущений от каждого удара этой проклятой нежити, он сменил мир на аниме-гаремник, где один из антагонистов — отец главного героя с не иллюзорными шансами того, что вся «игра» — чистой воды постановочная драма, в то время как ещё один антагонист — вернее антагонистка — вот она — мышцы привести в тонус пытается вторую неделю — убивай не хочу! Вот только эта «антагонистка» — жестокий и беспощадный «Цепной пёс MBI» — окрылилась не об какого-то гея-самоубийцу, а реагирует на него, и притягивает Энтони к себе, возможно даже, что аналогично «Ку-чан» — полное имя этой девочки Энтони никак не мог вспомнить, лишь сокращение, но и этого было достаточно для мысленного примера. «В какой момент её вообще Мия чуть не убила?!» задавался он вопросом. Уэбб когда-то — ещё в его первом мире — читал эту довольно неплохую на его взгляд на первых парах мангу, но прочитал он от силы половину, и фоном просматривал аниме, однако такого момента в его памяти не всплывало. А он уверен — это должно было быть нечто важным. На удивление, память Энтони о его первой жизни осталась практически неизменна содержанием, лишь выцвели, практически полностью растеряв весь свой эмоциональный окрас и уже давно и практически полностью затерявшись в сотнях тысяч картин умирающих миров. Этот «мастер игры» — никто иной, как президент ныне одной из крупнейших фармацевтических компаний, которая УЖЕ захватила практически четверть рынка лекарств и всевозможного медицинского оборудования, умудрившись не согнуться под гнётом прочих фармацевтических гигантов, при этом, вместе с главным учёным компании — «… и матерью главного героя этого гаремника…» — отметил всплывший в памяти факт Энтони — Минака — по официальным данным, найденном в такой едва-ли не позабытой из первой жизни вещи как «интернет» — делит 75% акций MBI, что уже говорит о… многом. Как и то, что Асама Такехито владеет ещё 20-тью процентами. Возможно ли, что этот «отряд из пяти женщин-суперсолдат» — не конспиративная, гуляющая по интернету, байка, а ещё за светящийся в будущем «Дисциплинарный отряд»?! — Чёрт!.. — одним словом выразив свои мысли о ситуации, когда «та самая антагонистка» чуть не увидела то, как он работает с металлом, Энтони буквально проскользил к небольшой наковальне на металлическом верстаке и снял со стены небольшой молоточек с крупными щипцами, которыми перехватил клинок за лезвие, а ювелирным молоточком продолжил воплощать в жизнь свою новую задумку.***
Уставшая как никогда прежде Карасуба потягивалась от приятной истомы в разгорячённом теле. Регенерация сэкирэй, позволяющая оправляться от практически любых не смертельных ран в кратчайшие сроки, творила с телом ноль-четвёртой чудеса. Из состояния физического «овоща» в состояние, в котором жим лёжа сотни килограмм — не является проблемой, скорее небольшим затруднением, она перешла за неделю. Однако это всё же было… в человеческих рамках — так она считала. Ашикаби, что выстоит против обычного тренированного человека — не достоин её. Её тянущаяся к Энтони душа не желала так просто сдаваться перед внутренним вакуумом давно замкнувшейся в себе девушки, что выпускала наружу лишь жажду крови и уничтожения противника. Её ашикаби должен быть намного лучше остальных — дать ей больше всего сил, он должен быть самым сильным — так искренне считала она до этого, прячась за неуёмными требованиями. Какую-то её часть — скорее всего надломленную после моментального поражения номеру ноль-один гордость сильнейшей — совершенно не волновало, что галантный парень по имени Энтони может быть таким же лжецом, как и многие люди: быть учтительным, добрым и непосредственным лишь снаружи, будучи поддавшимся укоренившимся глубоко внутри его чёрствой души порокам маньяком, но какая-то её часть — наверное ту самую, что заразил приторно-розовый вирус её леди, желала не просто ашикаби — она желала идеального ашикаби — принца на белом, обвешанном бронёй, коне, и размахивающим, словно пушинкой, огромным кавалерийским копьём, разя врагов направо и налево, ашикаби, под натиском чьей силы она — лишь слабая дева в когтях древнего и опасного хищника. Иными словами, эта «заражённая» часть, задрав планку качества для ашикаби далеко за пределы возможностей даже номера ноль-пять, всеми силами желала извести всех попадающихся ей на пути ашикаби, что имели неосторожность предложить Карасубе окрыление. И тогда — парой недель ранее — второе безоговорочно довлело над, казалось бы, даже не существующим первым, однако с каждым мигом взорвавшаяся в её душе ярким пульсаром чувство сломанной таким унизительным поражением гордости всё больше освещало тьму алого моря пустоты — моря жажды крови и желания убивать, что словно нарочито тщательно всю её жизнь после первого вторжения на остров — после первой, попавшей на её меч капли крови — культивировали в ней все вокруг — даже старые друзья из первого Дисциплинарного отряда отвернулись от неё. Огромная звезда такого бездарного и бессмысленного самопожертвования Юме окончательно сложилась генератором вечной ненависти, что совершенно не нуждался в подпитке — цепная реакция распада «вещества» была запущена и не могла быть доселе остановленной ничем… Не могла до того поражения! Карасуба с привычной улыбочкой заглянула на кухню, поднялась по лестнице, не найдя там Уэбба, мазнула взглядом по опущенным выключателям света ванной комнаты, недолго давила на въехавший в стену ничем не отличающийся от прочей стены небольшой квадрат непонятно вообще для чего предусмотренного «звонка» у двери хозяина этого обширного поместья с настолько детально вырезанным на ней орлом, что при выключенном свете можно было подумать, словно он оживал, не дождавшись ответа через полминуты и вновь отметив, что дверь была заперта, она пошла туда, где Энтони — на её памяти — проводит большую часть своего «свободного» времени — в его «мастерскую». Сделанный ею напрасный круг не расстраивал Карасубу — это был лишь маленький дополнительный вклад в её скорейшую реабилитацию. Она спустилась на первый этаж огромного, но такого поистине пустого особняка и завернула в широкий коридор между раздвоенной лестницей. Несколькими минутами назад она тут проходила — прямо на уходящей в «подвал», в котором и находился тренажёрный зал, лестнице была скрыта ничем не выделяющаяся в рубиновой стене дверь. Абсолютно, за исключением едва различимых даже для глаза, которым известна подобная деталь, тусклых силуэтов, не выделяющейся дверью. Дверь со множеством выжженных на ней размытых силуэтов толи каких-то доисторических гигантов, толи притаившихся в ночных джунглях хищников и сейчас для хрупкой девушки отворялась с трудом. Звать или подавать какие-либо иные звуковые сигналы было бессмысленно — вся «мастерская» изнутри была обита толстым слоем звуко и теплоизоляции, в том числе и дверь. Хотя мотивы такого были несколько туманны для сэкирэй, что раньше видела лишь то, как Уэбб с неподдельным увлечением на лице возиться с разной мебелью. — О, ты почти вовремя, Спящая Красавица Карасуба! — даже не глядя поприветствовал её стоящий к ней практически спиной Энтони, продолжая использовать толи как насмешку, толи как недоконца понятное девушке беззлобное прозвище: «спящая красавица». Разве что едва-заметная наигранность и фальшь, что не смогла рассмотреть сама Чёрная, отобразились в голосе Уэбба. «Ну вот как?..» сама себя вопрошала она. Ни одна дверь в этом доме не издавала ни звука, а походка матёрой и относительно выздоровевшей убийцы не создавала шуму, тем более в мягких тапочках по ковру с высоким ворсом, однако, как-бы она не пыталась подобраться к ашикаби, он замечал её всегда. — Энтони… — на выдохе произнесла она. — Мне нужны манекены, или что-то ещё для разминок… — сказала она, надеясь, что просьба не покажется слишком странной, но Уэбб не дал ответа, лишь повернувшись через плечо и глядя просунувшееся через небольшой проём в этот филиал ада вострое бледное лицо. — Заходи! — он махнул ей рукой с зажатой в ней горелкой, не дав продолжить. — У меня для тебя подарок! И тут взгляд Карасубы зацепился за свисающее с потолка на цепи лезвие, что открылось, когда Энтони отошёл в сторону…