Chance for Happiness

3 года спустя

С того момента, как Изуку проснулся, прошло довольно много времени. Времена менялись — менялся и сам ребёнок. За это время Изуку подрос, изучил большую часть программы младшей школы, за что Курогири очень его хвалил, Доктор же был рад за своё изделие, которое было создано с нуля; изначально ему казалось, что творение будет таким же тупым, как Ному, но итог не оправдал и даже превысил ожидания. Два года назад Курогири заметил: у ребёнка была мания следить за боями героев, что имело последствия в виде анализа, который он писал в чистой тетради насколько возможно аккуратным почерком. Также он обратил внимание на то, что его младший подопечный имеет привычку бормотать, при которой, как Доктор Гараки предположил, мозг начинает перегружаться от большого количества информации. Иногда привычка проявлялась, когда ребёнка начинает что-то заинтересовывать, и он раздумывает об этом, задавая большое количество вопрос всем подряд. Единственное, чем заинтересовался Все за Одного, — то, что он видел в Изуку манию изучать причуды: она была настолько велика, что, если развить анализ, он может стать опасным даже для него самого, что и попытается предотвратить мужчина. Также один немаловажный факт: за это время тело Изуку успело окрепнуть, тем самым они начали разнообразные тренировки (от всяких видов боевых искусств до уроков скрытности, имеющие свои последствия при проигрыше), в числе занятий были Дзюдо, Каратэ, Кюдо. Изуку старался изо всех сил. Да, иногда проваливался с установленной задачей и получал наказания, которые, по мнению тренера, являлись абсолютно справедливыми. Находиться в комнате с кромешной тьмой было ужасно, отсутствие каких-либо звуков усиливал мандраж до паники. Или комната с газом, того, чем хотелось бы закрыть нос, не было, задерживать дыхание на неопределённый промежуток времени не получалось, попросту не умел. Самым нелюбимым наказанием являлись удары плетью, раны после которых жутко болели и чесались, от чего хотелось разорвать их в клочья. Уроки скрытности проводил Томура. С каждым уроком он мог контролировать свою причуду куда лучше, чем когда получил её, за счёт наказаний, которые проводил при поимке Изуку. Томура так радовался, когда находил его, у него в такие моменты была бурная радость, потому что была возможность ещё немного помучить мальчика. Радость того, что он мог его пытать так, как ему заблагорассудится, слышать эти сладкие полные боли стоны, слушать бархатные хриплые вскрики, видеть, как на лице вырисовываются гримасы страданий, ломание костей и разрушение плоти доставляло ему удушающее удовольствие. — Где? — хриплый голос разнёсся по складу. — Где же ты, птенчик? Неподалёку от светловолосого паренька, за большим ящиком, прятался зеленоволосый кудрявый малец, стараясь не издавать ни звука, иначе его найдут. У Изуку не было никакого желания ходить на эти занятия, а просить кого-то их приостановить или даже прекратить окончательно смелости не хватало; развитая фантазия и хрупкая психика делали барьер между здравым смыслом и происходящим на уроках. — Ты же понимаешь, что, если будешь долго прятаться, устанешь? Подросток ходил по складу, заглядывая в каждый уголок этого давно забытого и пыльного места. Металлические и деревянные с пластиковыми ящиками контейнеры развивали интерес: «А что в них находится?» — иногда Томура заглядывал внутрь в надежде увидеть своего «друга», но в конечном счёте после того, как понял, что игрушка не может сделать подобного, разочаровывался и перестал, продолжив вместо этого искать его за ящиками и прислушиваться к каждому шороху. Желание выглянуть у Изуку нарастало, эта прихоть была так сладостна, что он не мог отказаться от действия: выглянув из-за ящика, мальчик не увидел ни рядом, ни вдалеке знакомый силуэт, который лицезрел на протяжении трёх лет. От подростка не осталось ни слуху, ни духу, что и насторожило его. Томура был непредсказуем, его последующие действия и местонахождение были загадкой для Изуку. Пройдясь взглядом по помещению, он не заметил ничего странного, но, не решившись выходить из своего укрытия, так и остался там, ему была дорога своя жизнь, ведь, сделав неправильное решение, мальчик мог навлечь на себя беду. То, какими методами мучения имел возможность воспользоваться палач, пугали. Некоторые из них чуть не довели его до комы. Вот, например, один из таких случаев произошёл несколько месяцев назад. Прятавшись тогда в углу одного из открытых Томурой контейнеров, он увидел кошку, пробегавшую мимо, с необычайно красивым цветом шёрстки, отливающим синевой на свету; из-за интереса к животному мальчик потихоньку вылезал из своего укрытия и, стараясь издавать как можно меньше звуков, что получалось не особо, подошёл к кошке настолько близко, насколько смог, попытался подозвать млекопитающее к себе — заинтересованное животное подкралось ближе и, понюхав, признав, что в нём нет никакой угрозы, стала ласкаться о ладонь. Тихое урчание не выходило за пределы её досягаемости, но, когда кошка мяукнула, он отпрыгнул подальше в темноту. Паника потихоньку захватывала тело, понимание того, что он потерял разум, отдал своё тело тому, кого не ожидал увидеть, пушистому созданию, в котором скрывался дьявол, пытающийся выдать его. Кошка же, не ожидав такой реакции, начала ещё больше и громче мяукать, окружая мальчика всё большим шумом. На этот вопль пришёл заинтересованный Томура, ранее не видевший здесь животных, как оно сюда забрело, было ему неизвестно, но, увидев открытый контейнер, он ощутил азарт и, коснувшись кошки, рассыпал её в прах с кровью, мягкий тон голоса выдавал радость ещё сильнее, чем прежде. — А кто это тут у нас прячется? А, птенчик? Эти слова навеяли воспоминаниями о дне, который он старался забыть. Тогда палач сильно разошёлся, казалось, тот вырвет бьющееся сердце из еле живого тела и съест его. Крик, полный боли, был слышен на весь склад, и этот гул в ушах стоит и по сей день. Что Томура сделает на этот раз, известно одному только богу. Обернувшись назад, Изуку увидел перед собой Томуру, смотревшего на него испепеляющим взглядом, мальчика передёрнуло от страха, вызванного то ли тем, что его поймают, то ли тем, что перед ним стоит хищник, охотившийся на свою добычу, чтобы полакомиться ею. Недолго думая, он, встав с пола, побежал куда глаза глядят. Быстрые шаги громким эхом раздавались по металлическому сооружению. Пока бежал, несколько раз даже чуть не врезавшись в ящики. Он всё-таки нашёл место, в котором можно спрятаться до тех пор, пока не придёт Курогири: офис, давно не видевший влажной уборки, стол сломан пополам, некоторая мебель перевёрнута вверх дном, открытые шкафы, бумаги на полу, создавалось ощущение, будто кто-то собирался в спешке. — Чёрт возьми! Куда же ты убежал?! — возмущённый рёв Томуры был слышен даже вдалеке от того места, где он находился несколько минут назад. Ища, где можно было бы спрятаться так, чтобы его не увидели, ходя по комнате, он осматривал каждый сантиметр этого помещения и, наконец, найдя, спрятался под столом. Шло время, прошло десять минут, двадцать, тридцать, дверь отворилась с ужасающим скрипом ржавых петель. — Как же мне надоело это.. Изуку тихонько сидел под столом, дожидаясь, пока Томура выйдет из кабинета, но этого не случалось, тот то ходил, рассматривал всё подряд, то рассыпал в пыль листы бумаг от нервов, которые были уже на исходе. В комнате пыли становилось всё больше и больше, она так назойливо щекотала нос, что хотелось чихнуть, но зеленоволосый сдерживался, стараясь вести себя тише воды, ниже травы. Хотя... в конце концов чихнул он настолько громко, что у него перья распушились и парочка даже вылетела из-под стола. Заметив это, Томура присел рядом со столом и, увидев там мальчика, слегка рассмеялся, чеша шею. Шея у него была расчёсана до покраснения, в некоторых местах виднелись раны с запёкшейся кровью, ногти не исключение. — Вот куда ты подевался, птенчик, — не сдержавшись от радости, прошептал светловолосый мальчуган. Убрав руку с шеи, положив её на шкаф, подросток превратил его в пыль и решительно готовился взять мальчика в свои руки. Победная улыбка и хитрый взгляд так и говорили ему не дёргаться, быть паинькой. Изуку, смотревший прямо в глаза другому ребёнку, осознавал, что скоро придёт конец. Он дрожал от страха и, зажмурив глаза, ожидал... Почувствовав в крыльях неприятную покалывающую боль, он подумал, что Томура уже начал его разлагать, но не услышал того злорадного смеха и не ощутил чувства, будто по коже стекает приятно тёплая кровь, согревающая его тело от адреналина. Зато услышал то, чего никак не ожидал. Шипение. Он услышал шипение из уст своего палача и, приоткрыв один глаз, увидел то, чего прежде не видел никогда: Томура стоял на коленях, держась за предплечье, которое сильно кровоточило, а рядом с ним было окровавленное перо, перо из его крыла. Точно такие же перья усеивали тело подростка, какие-то были маленькие, а какие-то среднего размера. — Какого чёрта! — гневно прошипел подросток, злобно смотря на Изуку.