***
Джесок развернулся. Мэй сидела с завязанными руками в углу комнаты прямо на полу, выглядела изнеможённой, усталой, её волосы разметались по плечам и лицу, а одежда помятая, будто до того, как женщина переоделась в больнице села на Чеджу, она никогда не гладилась. Мужчине даже стало жаль свою когда-то единственную любовь. Но одновременно с этим, он уже не верил ни одному сказанному её губами слову: начиная от клятв любви на заднем дворе института много лет назад и заканчивая вчерашним вечером. Что бы женщина не сказала теперь, для него это всё чистой воды враньё, ничего святого, одно сплошное предательство. Это так обжигало сердце Ю, что даже в уголках глаз щипало, а губы криво улыбались. Джонгук, стоящий у дверей, молчал, опустив голову. Он всю свою жизнь отдал служению Джесоку, знал все его слабости, сильные стороны, и понимал, что прямо сейчас этот великий в его глазах человек, кажется, разрушался внутри себя. Прижатая к стенке Ли всё-таки произнесла те самые слова, начавшие этот невозвратимый процесс, и главе охраны Ю теперь безумно больно за начальника. В гробовой тишине большого кабинета тикали часы на запястье бывшего наркобарона Инчхона и слышались тихие хриплые звуки из горла Мэй. Мужчина понадеялся, что женщина поняла, что натворила. Однако он не знал, жалела ли она. Почему-то думалось, что нет. — Где сейчас Ювон? — раздался голос Джесока. Голос поверженного в бою солдата. — Думаешь, на этот вопрос, заданный в десятый раз, я тебе вдруг отвечу? — вскинулась Ли, состроив грозное выражение лица, которое ей явно не шло. Женское личико такой красоты не должно искажаться в подобных гримасах. — Стоило попытаться, — выдохнул Джесок, затем он повернулся к Джонгуку и тихо приказал: — Запереть в подвале, не кормить сутки, — и сразу же бросился на выход. — Ты не посмеешь! — выкрикнула женщина, дёрнувшись, но крупные мужчины из охраны её мужа подхватили лёгкое, хрупкое тело, грубо заткнув рот ладонью. Все иллюзии о беззаботной жизни вмиг растаяли, оставив только горький осадок после себя. Уже сидя в темнице, без окон и с глухой дверью, которую захлопнули за спиной, как только толкнули на холодный бетонный пол, Мэй подумает о том, что, может быть, стоило назвать адрес дома в пригороде, где жил её сын, недавно вернувшийся из России. Ю заскочил в уборную, с размаху разбивая кулак о зеркало. Эмоции брали верх, конца и края этим разочарованиям не виднелось, все чувства притупились, оставив место голой ненависти к себе и своей жизни. Мужчина никогда не прощал предательств, обмана, его бесила одна лишь мысль: он никогда не подавал руку помощи врагам, а сейчас его врагом является собственный сын от любимой жены, которого он по идее потерял, и как в итоге поступить не имел ни малейшего понимания. Хотелось всех их передушить, избавиться, никогда не вспоминать, однако сможет ли? В кабинете, куда он вернулся через полчаса, мужчина обвёл взглядом помещение, зацепив не полностью отмытое пятно от кофе на обоях, и ухмыльнулся. Донхун и Хигон не хотели его обманывать, наоборот, пытались выяснить всё сами, убедиться, что информация верная своими силами и уже потом доложить боссу. Ведь правда, как оказалось, безумно болючая, буквально сжирающая изнутри. Ю покачал головой, поджав губы. Надо бы поблагодарить парней за самоотверженность, они заслужили. Потому он потянулся к телефону, чтобы позвонить секретарю, но в двери ворвался Гэри, запыхающийся и толкающий от себя вцепившегося в него охранника. Джесок от неожиданности уронил трубку, в недоумении изгибая бровь. — Есть разговор! — громко сказал Кан, прикладывая больше сил для сопротивления. — Да отъебись уже, блять! — он замахнулся уже кулаком на крепкого мужчину позади себя, в очередной раз зашипевшего и потащившего его обратно в коридор. — Оставь его, — пробасил Ю, устало махнув охраннику. Тот моментально покорился, отпустил ворвавшегося нахала и поклонился, исчезнув за тяжёлыми дверьми. — Чем обязан? — Босс, — залепетал Хигон, коротко поприветствовав корпусом своего пока ещё начальника, — я хочу поговорить. — Чай будешь? — спокойно спросил Джесок, направившись к чайному серванту. Там стоит и традиционный чайник, и разнообразные варианты чайных напитков. — Ты же улун любишь, да? — Да, — Гэри удивился спокойствию мужчины, но спрашивать ни о чём не стал. Он сюда пришёл для одной цели, и она будет выполнена сегодня же, освободив его от оков. Ради Джихё, всё решено. Как бы ни пытался парень, но расслабиться не получалось. Кан внимательно рассматривал лицо босса, сидевшего на диване напротив и спокойно пьющего чёрный чай без сахара, заваренный по лучшим традициям Кореи, и думал, что, наверное, где-то есть подвох. Ведь по сути, они его обманули, не сказали сразу кто убил его лучшего друга, а Гэри прекрасно знал отношение Ю ко лжи. Поэтому-то он и схоронился раненный на эту неделю, однако не хотел бы прятаться всю жизнь. Тем более в сегодняшних реалиях, ведь дома, уже в их общей квартире, его ждала любимая девушка, невеста, будущая жена. — Что ж, — нарушил тишину Ю, опуская чашку с чаем на стеклянный столик. Он поднял глаза на подчинённого и взглядом дал понять, что внимательно слушает. — Я знаю, где он, — быстро выдал Гэри, сжимая пальцами ушко своей чашки. — Интересно, — пропел Джесок, откидываясь на спинку дивана и закидывая ногу на ногу. — И скажу при одном условии. — Смеешь мне ставить условия? — усмехнулся мужчина, прикрывая веки. На его лице расплылась улыбка, он будто бы рад, что среди его шайки бандитов есть умные люди. — А ты вырос, Хигон. Кан смолчал. Он отпил улун, смакуя молочный вкус, и глубоко вздохнул. — Я всё решил. Мне нужны гарантии, что когда я выйду из группировки, моя семья сможет жить безопасно. Хён, это моя единственная просьба. Знаю, ты недоволен выполнением моего последнего задания, но я правда больше не хочу этим заниматься. Я чуть не умер на руках любимой женщины, думаешь, смогу и дальше служить тебе и смотреть в её глаза тогда, когда она прекрасно знает, куда иду этим утром? Я так не хочу. Она переживает, и всю эту неделю только и делала, что плакала. Мне очень больно видеть слёзы Джихё. Поэтому прошу, умоляю, дай мне и Ха-Ха уйти. — Очень смелый поступок, — Ю кивнул. Это действительно достойно уважения. Когда-то сам он, любя, не перестал зарывать себя в криминальный бизнес, чем по-видимому причинил боль и отчаяние своим близким людям. — Я отпущу только тебя. Донхун останется работать. У меня есть планы на него, извини, — мужчина снова взял в руки свой зелёный чай и вдохнул приятный аромат. Пожалуй, это один из немногих жестов доброй воли за всю его жизнь. — А что касается безопасности, то я говорю тебе «да», — он приложился губами к краю чашки и тут же отстранился. — Может, хочешь уехать из города? Ты только попроси, я помогу. У Хигона с груди сорвался камень в ноги. Он так рад. Безумно, хоть в то же время до сих пор страшно. А вдруг обманут? Это риск, оправданный риск, но пытаться нужно всегда. Парень посмотрел на своего теперь уже бывшего босса и улыбнулся, заметив, как тот мазнул по нему вопросительным взглядом. Перед ним сидел не совсем тот грозный Ю Джесок, а вполне себе безобидный бизнесмен, словно нет у него теневого и незаконного бизнеса. Белый и пушистый мужчина пятидесяти лет в чуть помятой рубашке белого цвета с закатанными рукавами и брюках цвета свежескошенной травы. Даже вычищенные и блестящие туфли не кричали о чём-то таком. — Мне очень жаль, хён, — сорвалось с губ. Мужчина понял его слова. Они так нужны ему сейчас как никогда. Даже от парня, который бросал преступную деятельность, сжигал все мосты за собой, шагая широким шагом в светлое будущее, где есть семья. Те люди, которые его действительно любят. Ю почувствовал укол зависти, но стойко его подавил в зачатке и отправил добрую улыбку Кану. — Справлюсь, — наконец ответил он. — Напиши адрес и уходи. Гэри поставил чашку на столик, удовлетворённый удачной сделке, которая вопреки его опасениям прошла довольно гладко. Он прошёл к письменному столу, оглянулся на задумчивого Джесока и вырвал из планера лист, написал на нём адрес, подписав в конце новое имя Ювона. С чувством выполненного долга, парень положил дорогую ручку поверх листика, придавив, и, когда уже уходил, сказал последнее, что хотел: — Кстати, ментовской начальник ищет Ювона. Видимо, успел и ему насолить. Хён, этот мужик настроен очень серьёзно, это видно по его глазам. Пойдёт на всё и даже сделкой с тобой не побрезгует. Ю бросил в него странный взгляд, а Хигон нырнул в коридор, сжимая руки в кулаки в карманах куртки. Он сделал так, как просила его Джихё, и теперь дальнейшие действия зависят от того, захотят ли двое влиятельных мужчин Инчхона объединиться и поймать убийцу. Один удержит ответ перед погибшим другом, другой закроет громкое и тяжёлое уголовное дело. При выходе из офисного здания, парень усмехнулся мыслям, подметив, что никто из прихвостней Джесока его не преследовал, он и правда с этого момента свободен. Бизнесмен допил чай. Его пустая чашка одиноко стояла на стеклянной столешнице, а мужчина стоял у своего письменного стола из натурального дуба и, засунув руки в карманы брюк, раз за разом пробегался по кривым строчкам, написанными впопыхах бывшим подчинённым. Буквы складывались в незнакомый адрес где-то под городом, но узнать где не возникало никаких проблем. Загвоздка лишь в том, хотел бы он пристрелить своего родного сына сам или отдать его в руки правосудия. Сложная задачка даже для матёрого босса, пусть и наркобарона в недалёком прошлом, ведь убивать он не привык. Чесание языками ему было по душе даже в самых тяжёлых случаях, однако как поступить сейчас мужчина очень сильно затруднялся. Его умственные стенания прервал стук в дверь, и он повернул голову, внезапно для себя поняв, что уже поздний вечер. — Босс, — Джонгук зашёл в помещение, даже не постучав и никак не обозначив себя, чем рисковал вызвать гнев своего начальника. Но Джесок посмотрел на него из-под бровей и отвернулся обратно. — Что хотел Гэри? — Отмолить грехи, — бросил Ю, хихикнув. — Отныне нет в наших рядах Кан Хигона. — Вы его?.. — Чё, ебанулся? — возмутился тот, схватив и кинув в Джонгука статуэтку со стола. Та до крупного мужчины не долетела и приземлилась на пол, грустно звякнув и развалившись на запчасти. Бизнесмен мазнул по тому, что осталось от фигурки из папье-маше ручной работы десятилетней девочки, больной раком, которую она ему подарила, когда узнала, что всё её лечение он оплатил от начала до конца. — Ещё раз ляпнешь что-то подобное, я тебя вышвырну из окна. Полёт будет очень быстрым. Зачем пришёл? — Есть кое-что, — Джонгук глазами проследил путь большого и грозного босса до чайного столика. — Источники докладывают, что в отделе полиции при аэропорту какой-то движ. В пятницу они патрулировали все улицы и пригород. Сегодня рано утром патруль приступил к прочёске каждого закоулка. — Что-то ищут? — предположил Ю, повернувшись к начальнику охраны и положив руку на чайный комод. Сумерки очень красиво пробирались сквозь панорамное окно, освещая его сухую и низкую фигуру в лучшем виде. — Скорее кого-то. Накануне произошло убийство в Мэиль, без вести пропал журналист. — Журналист? — удивился Джесок. — Тот самый, что брал интервью у Вашего друга перед смертью, — Джонгук увидел, как на лице бизнесмена скользнуло непонимание. Он нахмурился и поджал губы, состроив недовольное лицо. — Срочно притащи в Инчхон Чанёля. Не нравится мне всё это, — он развернулся к окну, оперевшись на мебель худым бедром, а, когда Джонгук поклонился и уже почти ушёл, попросил: — И свяжись с начальником полиции, нам с ним нужно поболтать по душам.***
Воскресное утро радовало ярким солнечным светом, проникающим в окно, совсем не пресекаемый какими-либо задёрнутыми шторами. Накануне хозяин квартиры их распахнул, когда Чонгук проворчал, что в спальне чересчур темно. А особенно это утро ценно тем, что на руке спал Тэхён, разметав по плечам и груди, облачённой в его же футболку, кудрявые и спутанные локоны. Чон немного пошевелился, но застыл, почувствовав, как рядом спящий человек простонал что-то несвязное и крепче сжал в кулак ткань своей одежды на другом человеке. Более парень не имел права сопротивляться и упал рядом, повернувшись к Киму лицом и приобнимая свободной рукой. Стилист улыбнулся во сне и прильнул плотнее, сопя и еле слышно прихрапывая, убаюкивая инспектора. В пятницу они разошлись по своим комнатам, смущённые признаниями, тогда как на утро смущение развеялось и весь вчерашний день они провели за работой: проектировали, рисовали, много смеялись, вкусно кушали приготовленную лично Чонгуком еду, и, конечно же, целовались. Чон чувствовал рой бабочек в животе, смотрел на Тэхёна и понимал, что у того точно также. Два взрослых мужика, а вели себя как чокнутые придурки. Ему постоянно хотелось касаться влюблённого в него парня, ловить его взгляд, который он сразу же отводил в сторону или в пол, но, когда Ким сам потянулся к его губам, парень, естественно, ответил, ощутив, как в тот момент трясло стилиста. Он положил свои ладони на его плечи, поглаживая, успокаивая, дав понять, что всё в порядке, всё правда хорошо, провёл по напряжённой спине и втянул в более глубокий поцелуй. Тэхён млел на глазах. Весь его вид кричал, что он безумно счастлив, в зрачках плескалась любовь, искренняя, настоящая. Чонгуку от этого сносило крышу, он не переставал лезть с поцелуями, будто ненасытное животное. Парень просто не мог ничего с собой поделать, да и не хотел уже. Всё, что он хотел — Ким Тэхён. Вечером они выпили по бокалу вина и как по велению волшебной палочки оказались в спальне. Чон было испугался поначалу, однако Тэхён расправил слегка помятую простынь и, улыбаясь плотно сжатыми губами, скользнул взглядом по фигуре инспектора и пролепетал, что не хочет, чтобы Чонгук спал на твёрдом диване и портил себе спину. Инспектор притянул за руки стремительно краснеющего стилиста и, чмокнув его в кончик носа, поблагодарил за заботу, попросив впустить в комнату свет, потому что в его спальне всегда светло, от этого намного уютней и сон идёт лучше. И теперь, прижимая к своему телу всё ещё спящего Тэхёна и выныривая из накатившей дрёмы, прикидывал, как долго сможет продлиться эта эйфория. Он боялся повтора, не хотел снова потерпеть поражение в отношениях. Вздохнув и посмотрев на лицо Кима, Чонгук улыбнулся, поцеловал в раскрытые губы и заправил непослушную прядь за ушко, параллельно выпутываясь из-под одеяла, планируя успеть приготовить завтрак. Тэхён проснулся сам спустя полчаса, почувствовав приятные ароматы. Он выпрямился на постели, потягиваясь. Помятое лицо прямо говорило: «я пялился на любимого парня пол ночи», поэтому поспешил умыться и привести себя в приятное глазу состояние, зашёл на кухню, где уже напечены блины, дымилась каша в тарелке и разлит кофе без сахара для Чонгука и зелёный чай для Тэхёна. Часто моргая сонными глазами он прошаркал тапками к мывшему сковородку Чону, и, наклонившись, оставил короткий поцелуй у основания мощной шеи. — Щекотно, — проворчал тот, продолжая намывать посуду. — Оставь это, — протянул руку стилист, ладонью отталкивая предмет нынешнего внимания его парня, попадая ею под струю почти холодной воды. — Хорошо, Тэ, — Чонгук выключил кран. Он развернулся, подхватывая стилиста за талию, и, прокрутив их вокруг своей оси, аккуратно сел на стул, посадив на колени сонного Тэхёна. — Ты забавный с утра. Во сколько ты уснул? — Ну, — смутился Ким, сжимая большие плечи своими аристократическими пальцами. — Можно я не буду отвечать? — Хахаха, — засмеялся Чон. От этого смеха внутри парня на его коленях всё сжималось, стучало, падало куда-то вниз или же вырывалось наверх в конкретной истерике и криках. Нет ничего прекрасней улыбки и смеха любимого человека. — Сделаю вид, что не понял намёк. — Спасибо, — прошептал стилист, облизывая губы. — Во сколько приезжает Сокджин-хён? — О, — Чонгук не ожидал, что они будут говорить об его отъезде с утра, тем более за завтраком. Действительно, Джин позвонил вчера вечером и сказал, что приедет за инспектором. Так сказать, облегчит ему жизнь, чтобы бедный маленький тонсен не шатался по пригородным автобусам. Заботливый хён, очень приятно. — Джин-хён не уточнял, так что в любой момент, полагаю. — Я понял, — Тэхён кивнул, прекрасно понимая, что хорошего помаленьку. И в этом случае никаких исключений не предвидится. Он слез с колен парня, уселся на своё место и молча приступил к еде. И даже в такой простой вещи, как приготовление завтрака, обеда или ужина, Чонгук превосходил Сонхва. Тот не готовил, всегда заставлял готовить Тэхёна или просто заказывал доставку. Не важно какой приём пищи — всё идеально и вкусно, словно у инспектора золотые руки. Жуя кашу, стилист задумался: есть ли что-то такое, в чём плох Чон Чонгук? Отведённое им оставшееся время парни сидели в гостиной, среди эскизов, валявшихся на полу ещё с пятницы, спина к спине, Тэхён рисовал в планшете чёрного дракона, а Чонгук снова листал свой блокнот, строя линии логики в своей голове. И, когда Чону позвонил полицейский судмедэксперт, стрелка часов на стене показывала почти два часа дня. Ким быстро собрался, отбросил в сторону свой гаджет, вскочил и побежал в ванную, где стянул с сушилки постиранную форменную рубашку Чонгука, взял его почищенные ботинки и принёс в прихожую, протянув лохматому инспектору. Тот стянул с себя футболку, протянув хозяину, и спешно залез в свою одежду, краем глаза приметив, как стилисту поплохело при виде его обнажённой груди. Ухмыляясь себе под нос, он облачился в остальное. — Я буду звонить, — сказал Чон успокаивающим голосом. — А я буду писать, — ответил шёпотом Тэхён, потянувшись к парню своей мечты. Ответом послужили объятия и, чмокнув мочку уха, Чон отстранился. — Уже скучаю, — продолжил шептать стилист. Чонгук промолчал, говорить вообще ничего уже не хотелось. Оставив последний поцелуй на губах, с гордостью можно сказать, новой любви, полицейский шмыгнул в подъезд, зашерстив подошвами своих ботинок по ступеням с третьего этажа. Стоять и ждать лифт он не в состоянии, потому что не хотел смотреть на расстроенное личико Тэхёна. Внизу уже стояла Toyota хёна и парень плюхнулся на переднее пассажирское сиденье с разочарованным выдохом. Джин поначалу не обратил на его настроение внимание, но стоило только выехать со двора и влиться в оживлённый поток улиц Сеула, Чон услышал его игривый голос: — Не хочется уезжать, да? — Не хочется позвать на свидание Ким Намджуна? — съязвил инспектор, пожалев в ту же секунду, когда увидел разъярённые глаза, обращённые на него. Светофор загорелся зелёным, и судмедэксперт отвернулся к дороге. — Мелкий засранец, — прошипел он наконец, умело форсируя на мало знакомых дорогах. — Откуда ты такой дерзкий только взялся? — У мамы с папой, хён, — развеселился Чонгук. Он залез в бардачок и нашёл там чупа-чупс, засунув его себе в рот без разрешения. — Тебе починили машину? — Ага, — Джин остановился на очередном светофоре и вздохнул. — Посоветовали правда купить новую, но разве я могу? Ипотека жрёт слишком много моей зарплаты, вот что с ней не так? — Не знаю, — пожал плечами инспектор полиции и откинулся головой на мягкий подголовник, прикрыв веки. В салоне повисла тишина. Она не давила, просто несла умиротворение и спокойствие. Сокджин осторожно рулил, не превышая скорость и чётко следуя правилам дорожного движения, иногда матерясь на других водителей, подрезающих синюю малышку или внезапно вылезающих на его полосу без опознавательных на то знаков. Чонгук же дремал, теребя в кармане куртки свой мобильный, ожидая сообщения. До Инчхона автомобиль Кима добрался довольно быстро, и уже на въезде эксперт вдруг заговорил. — Юнги нашёл подозреваемого, — Чон приоткрыл один глаз и взглянул на Джина. — Зовут Ли Ювон, но шесть лет назад по программе защиты свидетелей он и его мать поменяли имена. Юнги подаёт их в розыск. Говорит, мы близко к разгадке. — Он не злится? — осторожно поинтересовался Чонгук, тушуясь и сжимаясь в кресле. Ему очень важно знать, что хён до сих пор любит своего тонсена. — Нет, конечно, ты же не виноват, — сразу по заезду в город Сокджин свернул налево, в сторону коттеджного посёлка, где находился дом Чонгука. — А вот убийце я не завидую. Мы виделись с Юнги утром, я попросил его подбросить меня до автосервиса, его глаза горели так, будто он хренов воитель ада. Чонгук с сравнения хохотнул, и, подняв голову, увидел свой дом. — Не заезжай, — попросил он, расстёгивая ремень. — Ух ты, в доме напротив кто-то живёт сейчас? — тормозя у железных ворот, Сокджин приметил человека за ветхим забором, среди отросшей травы выглядел он мягко говоря странно. Чон повернул голову, наклоняясь корпусом. — Не знал, — выдал парень, вытащив конфету изо рта за палочку. Уже много лет в доме напротив никто не жил и, вроде как, некому, ведь хозяйка умерла в очень преклонном возрасте десять лет назад, а участок приходил в запустение. — Хён, заберёшь меня завтра утром? Моя машина стоит у участка ещё с четверга. — Любой твой каприз, Чонгук-а, — Ким помахал вылезшему из салона Чонгуку и тронулся с места. Инспектор проводил автомобиль хёна взглядом и вернулся к рассматриванию фигуры, форсирующей на непригодной нынче для посева земли напротив его дома. Скорее всего, это мужчина средних лет и, судя по панаме от палящего солнца, наклоняющейся походке, он пытался побороть сорняки высотой ему по грудь. Телефон завибрировал и Чон достал его, расплываясь в широкой улыбке. Читая то, что пришло и наскоро печатая ответное сообщение, парень в полицейской форме развернулся к калитке, отворяя второй рукой. Хлопок железа набатом прозвучал на всю улицу, а незнакомец по ту сторону дороги выпрямился и обернулся, всматриваясь в двухэтажный кирпичный коттедж прищуренным взглядом сквозь стёкла очков, отчего кожа шрама на его лице неприятно скукожилась. Почесав её грязными ногтями, мужчина поспешил спрятаться в бетонный серый домик, чтобы смазать старую рану увлажняющим кремом.