***
Конец мая очень знойный. Жара стояла такая, что голова просто отключалась. Благо в кабинете есть кондиционер, и очень хорошо, что Чимин полгода назад посоветовал купить второй, а то капитан полиции честно терпел жару, потому что один — казённый — с повышенной температурой в просторном помещении вообще не справлялся. У Хонджуна тоже с тех пор имелась спасительная установка, и он теперь не ходил в коротких шортах на работу и не соблазнял парней видом своих стройных и гладко выбритых ножек. Сейчас же на нём только футболки и топы, заправленные в летние брюки нежных оттенков, но особо любвеобильные полицейские всё равно пялились на него, стоило тому вплыть в столовую размеренным шагом. Юнги стоял у окна и смотрел на двор перед участком: автомобилей мало, людей тоже, и в целом обстановка более чем спокойная. Пока Чонгука не выписывали, Ёсан подшил дело об убийстве бизнесмена в аэропорту и передал в суд, попутно помогая другому инспектору, у которого в очередной раз случилась поножовщина на его ведомственных адресах, и он снова безуспешно просил начальника поменять ему подконтрольную территорию. Но бравый капитан полиции лишь строго посмотрел на подчинённого и приписал к нему в помощь бездельника Кана. Сокджин же умирал в муках, сидя от заката до рассвета в морге, притащив туда кресло из кабинета, устроился и перечитывал копии вскрытий Кан Мунчоля и Пак Чанёля. Последнего, кстати, всё же забрал Ю Джесок и скромно похоронил на общественном кладбище рядом с могилой своего друга. Мин несколько раз пытался заговорить с Кимом о Намджуне, но тщетно: тот наотрез отказывался обсуждать то, что больше никогда в его жизни не случится. — Дебил, — охарактеризовал он тогда Джина и прекратил любые попытки воззвать к разуму взрослого мужчину, а тот только гордо поднял подбородок и ответил: — Уж какой есть. Чонгука этот месяц из больницы не выпускали ни на шаг. Он дулся, шипел, умолял лечащего врача, твердил, что ничего не болит, но Юнги прыскал с жалких попыток тонсена, потому что доктор не выпускал его по простой банальной причине — Тэхён просил. Этот парень так волновался за здоровье инспектора, что приходил в кабинет заведующего каждый день с тех пор, как Чону стало значительно лучше и возникла угроза выписки в никуда, учитывая серьёзность ранения. Сам Мин пришёл к подчинённому на второй день и сунул для ознакомления приказ о награждении. — Зачем? — непонимающе хлопал ресницами тот. Ручка в его руке задрожала, что не ускользнуло от внимания капитана полиции. — Если ты сейчас не поставишь свою закорючку, я вгоню тебе пулю в левый бок, блять, — прошипел Юнги, хмурясь. Он для кого старался? Колесил в Сеул целых два раза и выбивал медаль отважному парнишке? — Для симметрии. — Хорошо, — напугавшись, Чонгук размашисто расписался и принял из рук хёна красную бархатную коробочку, прижав её крышечкой к груди. На его лице выступили слёзы счастья и гордости за себя любимого. — Не зря задницу рвёшь, поздравляю, — улыбнулся наконец Мин и похлопал парня по плечу. В тот вечер они много разговаривали. Тэхён, подливающий прохладительный напиток капитану, слушал истории очень внимательно, тихо посмеивался и щурился на возмущающегося Чона, когда Юнги пересказывал очередную неловкую ситуацию со стажёрства тонсена, мягко улыбался, глядя на то, как инспектор тихо хихикал, придерживая раненую сторону груди, и даже сам поведал несколько забавных ситуаций со своей работы. Когда вино закончилось, Мин позвонил Сокджину и попросил забрать его из больницы, и хоть время было уже позднее, тот согласился и оказался в палате Чонгука ровно через пятнадцать минут, застряв там на добрых два часа, пока с завалявшимся шампанским, привезённым с собой, не было покончено уже обоими друзьями. Ким младший посадил их в такси и помахал на прощание, задорно усмехаясь. Мужчина вздохнул, достал из кармана льняных брюк полупустую пачку сигарет, но смял её в ладони, даже не открыв. Однако спустя пять минут не выдержал и выудил сигарету, следом закурив. Дым мягкими клубками вился вверх, заполняя кабинет ароматом терпкого табака. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в проёме показалась покрашенная в бледно-розовый цвет макушка Хонджуна. — Хён, к Вам опять тот мужчина. — Пропусти, — кивнул Юнги и прошёлся взглядом по фигуре секретаря. — И ты не мог бы не одевать прозрачные вещи? — Жарко, — смущённо улыбнулся парень. — Жарко тебе будет, когда кто-нибудь из местных зажмёт тебя в грязной подсобке. Ким зарделся, но нисколько не обиделся, наоборот, в его глазах сверкнула жажда приключений, и он, облизнувшись, быстро ретировался из приёмной в душный коридор. Мин хмуро проводил его и посмотрел на стоящего с иголочки одетого Ю. Казалось, его костюмы никогда уже не удивят полицейского, но тёмно-зелёный цвет льняных джинсов и белая футболка как раз-таки ввели мужчину в ступор, потому что выглядело это по-модному и современному, нежели все те странные брюки и пиджаки. Юнги пригласил его пройти в кабинет и тот согласился, проследовав белыми тряпичными кедами по паркету. Все ковры капитан на лето убрал. Мин затянулся ещё раз, с прищуром разглядывая изменившегося за этот месяц бизнесмена. — Как идут дела? — нарушил он повисшую тишину. — Отлично, — ответил Джесок. — Сегодня утром подал документы на регистрацию. Благодаря Вам у меня есть огромное исследование препарата, все ингредиенты подлинны, разрешены законом, к тому же неофициальные испытания дали отличный результат, не правда ли? — Надеюсь, о неофициальном эксперименте никто не узнает? — Зуб за зуб, господин полицейский. Но согласитесь, мои парни поработали ювелирно — следа от укола на руке испытуемого не осталось, и никто из медицинского персонала больницы даже не догадывается, почему пациент внезапно пошёл на поправку, — Ю развёл руки в стороны и победоносно улыбнулся. Юнги выдохнул едкий дым и, скрипя зубами, согласился. Ему тошно от мысли, что пришлось подобным способом спасать жизнь Чимина, но в тот момент, месяц назад, когда он держал на руках потерявшего сознание любимого в подвале дома Ювона, ни о чём другом он не мог думать в принципе. Пака сразу же ввели в медикаментозную кому, и мучительные дни в неведении потянулись один за другим. Юнджи стала ходить в церковь каждый день после школы, разговаривала редко и парой слов, однако понимала, что необходимо успокоиться и просто ждать, тем более старший брат рассказал ей всё от и до, кроме экспериментального введения нового препарата в парня, и девушка поверила, потому что думала, что её ежедневные молитвы помогли Чимину открыть глаза. — Я списал Ваше дело в архив, там всё чисто, — отвернулся капитан. — Благодарю за сотрудничество, — Ю пожал плечами, довольный собой. — Приятно с Вами иметь дело, господин Мин. — Только без выкрутасов, — Юнги подошёл к столу, выдвинул верхний ящик, перед этим открыв замок ключом, достал толстую папку в чёрном переплёте и бросил её на столешницу. — Я знаю, где Вас искать, — и снова втянул порцию никотина. Бизнесмен отсалютовал капитану полиции в шуточной форме, схватил папку и покинул кабинет. Юнги поймал его взглядом из окна, проследил за ним, пока тот не сел в автомобиль, и хмыкнул. Жизнь иногда такая шутница. По молодости он мечтал стереть этого человека с лица Земли, но спустя несколько лет тот спас его любимого, попросив взамен самую малость — забыть о прошлых преступлениях. Мину не сложно, но как-то горько от того, что его собственные труды теперь потеряны навсегда. Но жалеть ведь не о чём. Доказательство тому находится в городской больнице. И, затушив бычок, Юнги развернулся и вышел из кабинета, столкнувшись в дверях с понурым Хонджуном. — Что, никто не повёлся? — спросил он, вскинув бровями. — Моего принца нет среди этих неотёсанных мужланов! — в сердцах выкрикнул Ким и надулся. — Не спеши, объявится он, — прыснул Юнги. — Заблудился просто. — Вот Вам смешно! — Хон театрально схватился за сердце, встав в странную позу. — А я страдаю. Секса хочется, — уже еле слышно прошептал парень, стыдливо потупив взгляд. — Ладно, бывай, — махнул секретарю капитан и закрыл за собой массивные двери. В коридоре мертвенная тишина. С наступлением умертвительной погоды, полицейские и госслужащие засели в своих кабинетах и обнимаются с вентиляторами, вспоминая прекрасные зимние дни. Потому никто начальнику не встретился, что хорошо, и, выскочив на крыльцо участка, Мин задохнулся накалённым воздухом. По пути с лестницы он прокашлялся и у подножия столкнулся с Ли Донуком. — Куда-то уезжаешь? — поинтересовался тот, точным броском выбросив окурок в урну неподалёку. — Я хотел поговорить. — До завтра потерпит? — переспросил Юнги. — Потерпит, если только отдел кадров ворчать потом не будет, — повёл плечом Донук и растянул губы в улыбке. — Ты в больничку? — В больничку, — шикнул. Почему-то каждый из подчинённых считал нужным спросить его о здоровье Чимина. — У тебя есть уже кандидатура? — перевёл тему мужчина. — Да, молодой парнишка из дежурной части, Чон Уён. Мне в отдел нужны свежие умы. — Толково, — перебил Мин, изнемогая от духоты, желая быстрее добраться до Киа и включить кондиционер. Он заметил удивление на лице Ли и усмехнулся. — Хороший выбор, мистер грозный начальник. — Ой, на себя посмотри, — ответил тем же Донук и направился в здание, звонко смеясь. В отделе по защите свидетелей недавно объявили набор на место убитого сотрудника, но извне никто не заявился и мисс Хан из отдела кадров предложила перевести сотрудника из другого отдела. Поначалу Юнги эта идея совсем не понравилась, но назойливость Ли его сломила, ведь напившись с ним в один из вечеров по-другому и быть не могло. Не успев пожалеть о спонтанном: «Ай, да и хрен на тебя!», на следующее утро капитан полиции уже читал проект приказа, превозмогая адскую головную боль. Шипя и матерясь, он подписал документ и отправил Донука искать кандидата самостоятельно, иначе за себя не ручался. И вот спустя неделю имя озвучено, окончательное одобрение получено, и только расслабившись в прохладном салоне своего внедорожника, Юнги понял кое-что. — Блять, Юн меня сожрёт, — цыкнул он, выруливая с парковки и вспомнив, каким бесшабашным иногда бывал начальник дежурной части, тем более, когда у него отбирали его детишек, как он называл своих ребят. Хотя до этого момента никто и не рисковал посягнуть на святое, кроме, видимо, Мин Юнги. Он заехал в торговый центр неподалёку от больницы, купил большого плюшевого медведя, несколько штук шоколадных плиток разных вкусов и пару литров яблочного сока — всё в лучших традициях. На парковке возле лечебницы кое-как нашёл свободное место, обиженно надулся, поняв, что всё ему нести далеко, но, посидев недолго, вылез-таки из салона, перехватил за шею игрушку, чтобы этой же рукой удержать пакет, заблокировал машину и бодро практически побежал к крыльцу. Его встретила приветливая медсестра, обворожительно улыбнулась посетителю, сама записала мужчину в журнал посещений и, перевернув книгу, протянула для росписи, указав в какую колонку её поставить, хотя Юнги и сам за столько раз уже всё выучил. — Спасибо, — и бросился к лифтам. На нужном этаже Мин выдохнул, успокаивая бешено бьющееся сердце. Каждый раз как первый. Однако, стоило только войти в помещение, толкнув в сторону дверь, как все тревоги улетучились. В отдельной вип-палате ярко светило солнце через огромное окно, не задёрнутое лёгкими тюлями, что болтались при лёгком дуновении прохладного ветерка из напольного вентилятора. Кондиционер включать запретили врачи, и чтобы не свариться в такую погоду в четырёх стенах, выкрашенных в светло-жёлтый цвет, он купил самый большой. Для таких целей ему не жалко ни денег, ни времени. Юнги аккуратно закрыл дверь, но Чимин, стоявший в полоборота у подоконника, обернулся, услышав шум за спиной. Парень широко улыбнулся и, подхватив стойку с капельницей, шагнул на встречу. — Как ты сегодня? — спросил мужчина, водружая на диван напротив больничной койки мишку. — Хорошо, — проскрипел Пак. Его голос ещё слабый, не восстановился после продолжительной комы. Он подошёл к любимому, клюнул его в нос и протянул руку, чтобы погладить плюш на игрушке. Капитан засунул шоколад, построив из них пирамидку, в холодильник в уголке, где расположена небольшая чайная зона, распечатал одну упаковку сока и разлил по двум одноразовым стаканчикам, один из которых протянул Чимину. На его опухшем личике уже начал проявляться здоровый румянец, улыбка появлялась всё чаще, но синяки на сгибах локтя, куда изо дня в день ставили капельницы, заставляли Юнги отворачиваться или поднимать взгляд выше. Это зрелище вгоняло его в депрессию. — Считай, что это твоё любимое вино, — Пак принял протянутый ему стакан, пригубил слегка кислую жидкость и хрипло рассмеялся. Он облизнулся и потянулся к Юнги, положив ладонь на плечо. Тот к этому моменту тоже сделал глоток и, задержав жидкость во рту, ответил на жаркий и сладкий поцелуй. Они разомкнули губы и обменялись соком, тихо усмехаясь детской глупости друг друга. Чимин обхватил Юнги за шею, прильнув грудью к нему, трубка от капельницы ударила капитана по спине, и он обвил парня за талию, начав целоваться уже с присущей ему страстью. Журналист тёрся об него, изредка отрываясь от губ, чтобы вздохнуть, а мужчина переместил свои руки чуть ниже и, слегка сжав его бока, осторожно отстранил от себя. — Милый, у тебя опять поднимется температура. — Плевать, — прошептал Пак в ответ. — Чимин, — сказал уже строго. — Мы это уже проходили. Напомни, что было потом? Журналист скуксился, обиженно скинул свои руки и, крепче обхватив пластиковый полупрозрачный стаканчик, выплеснув часть содержимого на пол, второй рукой яростно сжав стойку с капельницей, обогнул Юнги и плюхнулся на диванчик. Это немного умилительно, но и тревожно, учитывая, что четыре дня назад они чуть не занялись сексом прямо в палате, успешно осуществив достойную и полноценную прелюдию, только Чимину вдруг стало плохо. В итоге его на два дня заперли в палате, заставили всё это время лежать в постели, обвешали датчиками и проверяли каждые полчаса состояние. Анализы показали значительный скачок показателей, и Мин, безразлично рассматривая покачивающиеся опустевшие ветки сакуры в больничном мини-парке, стоял в кабинете заведующего и выслушивал очень длинную нравоучительную речь. — Надеюсь на Ваше благоразумие, — завершил врач, выдохнув и сжав очки в пухлых пальцах. Но Юнги лишь пробежался по мужчине примерно его возраста хмурым взглядом и слабо кивнул в знак согласия. Сокджин над ними смеялся все эти два дня, в течение которых уважаемому капитану полиции запретили подходить к палате Пака ближе, чем на десять метров; а когда он вместо посещения своего парня пришёл к Чону, Тэхён, смущённо сжимая губы, отвернулся и вовсе промолчал, и только Чонгук поддержал хёна и протянул ему руку поддержки, крепко закрепив в дружеское понимающее рукопожатие. — Ну, Чим-и, — Юнги приземлился рядом и полез обниматься. — Неужели хочешь, чтоб тебя снова превратили в пленника кроватки? — прощебетал в ушко. — Но я так соскучился, — захныкал Чимин, не выдержав и минуты обид. Он потянулся к любимому и окольцевал его талию, уложив голову на грудь. — Знаю, — мужчина принялся гладить волосы парня, поочерёдно целуя то макушку, то висок. — Но нужно потерпеть, ладно? Я тебя потом хорошо награжу, малыш. — Правда? — Пак поднял голову и заглянул в глаза напротив. — Не обманешь? — Когда это я тебя обманывал? — В школе, — невинно хлопая ресницами, пояснил репортёр. Кажется, его только что снова подловили. Юнги сжал губы в тонкую линию. — Конечно, — и согласился спустя пару минут. Чимин широко улыбнулся, довольный ответом, и прощебетал очередные слова любви, причмокивая припухшими от обильного питья губами, а потом потянулся к любимому и с лёгкостью получил хотя бы то, что было дозволено, но ненадолго. — Шоколадку будешь? — Буду, — хихикнул он в родную и вкусно пахнущую парфюмом шею любимого.***
Чонгук шагал медленно, также медленно умирая от неистовой жары. Футболка прилипла к спине, очертив её контур, и ему это не нравилось. Мало того, что неприятно, неудобно и вообще-то стеснительно, так ещё и горячо, потому что когда в таком виде его увидел Тэхён, глаза у него загорелись желанием. А теперь он сидел в Kia инспектора, пригнанной к зданию лечебницы вчера вечером Джин-хёном, в комфорте, максимально сексуально поедая рожок с персиковым мороженым, а он уже поднялся по длинным ступеням полицейского участка и сварился в прямом смысле этого слова. Дежурный приветливо улыбнулся, поздравил с выпиской и спросил: — С чем пожаловал? — Больничный занести. Его, наконец, выпустили из медицинского ада сегодня утром, и парень решил не тянуть с этим до конца отпуска, который у него начинался с понедельника. Потому сразу с больницы они с Тэхёном приехали сюда. Чон направился прямиком в отдел кадров. Хан радушно его поприветствовала, предложила чай, но Чонгук вежливо отказался. Женщина приняла листок нетрудоспособности и, смахнув невидимую слезинку, запричитала, что чужие дети слишком быстро растут. — Ты, если что, в следующий раз будь аккуратней, — произнесла она дрожащим голосом. — Обязательно, — инспектор рассмеялся вместе с ней и поспешил её покинуть, сославшись на ожидающего его человека. — О, да, да — закивала головой та, загадочно сверкая глазами. — Иди, иди. Чон шмыгнул в коридор и с облегчением выдохнул. На административном этаже пустота, отчего его размеренные шаги отдавали эхом, но это не смущало — тут так всегда. Родная кабинетная показалась издалека, Чонгук ускорился и вскоре легко впорхнул в помещение, словно это не он желал побыстрее закончить с делами в участке, здороваясь со всеми подряд. Кто-то хлопал его по плечу, кто-то поздравлял с выпиской, а кто-то решил скромно отмолчаться. — Какие люди в Болливуде! — воскликнул Ёсан, увидев сияющего инспектора. — Какими судьбами и без бананов? — Каких ещё бананов? — не понял тот, нахмурившись. Но до него всё-таки дошёл истинный смысл фразы, и он отмахнулся со словами: — Да пошёл ты, пошляк. — Рад видеть тебя, — сощурился Кан. — Хоть что-то приятное в этом ужасном ритме работы. — И я тоже рад, наконец, лицезреть свой отпуск, — оскалился Чон, скрестив руки на груди. И, в принципе, ему приятно видеть своего помощника. Изначально, в самом начале, парень не хотел работать с Ёсаном, однако теперь у него совсем иное мнение на этот счёт. Когда Юнги установил в их участке такую ставку в количестве двух единиц, Чон принял эту новость скептически, а сейчас считал то решение хёна верным. Эти парни реально помогают. — Сколько тебя не будет? — Три недели, — Чон скользнул взглядом по своему столу, который оказался прибранным, на нём ни одной пылинки и лежал пластиковый уголок голубого цвета. — Что это? — он тыкнул пальцем в незнакомую ему вещь. — О, — оживился Кан, — это ответ пришёл из России, я положил тебе, так как не знаю, что с ним делать. — Со Сэхо так и не сказал, где он взял советский ПМ? — Чонгук взял папку и достал оттуда документ. — Молчит, наотрез отказывается. Честно говоря, в свете последних событий я даже не знаю, доживёт ли он до приговора вообще. Его вчера снова перевели в реанимацию, — помощник пожал плечами и раскинул руками, состроив разочарованное выражение лица. — Первое заседание назначали? — инспектор пробежался взглядом по строчкам перевода. — Две недели назад, но из-за тяжёлого состояния обвиняемого его отложили на неопределённый срок, — ответил Ёсан, попытавшись заглянуть в лист. — «На Ваш запрос Министерство внутренних дел Российской Федерации сообщает, что информацией о незаконных передвижениях огнестрельного оружия советских образцов за рубеж не располагает,» — зачитал Чонгук. — Я так и знал, — цокнул языком он, сунув документ в руки помощника. — И что делать теперь? — прозвучал вопрос, на который инспектор неоднозначно промычал. — Ёсан! — позвал кто-то и оба повернулись к источнику звука. Им оказался малознакомый для Чона полицейский. — У нас вызов, поехали! — Чонгук-а, выходи быстрее, а? — заныл вдруг Кан, швырнув ответ на запрос и его перевод обратно на стол инспектора. — У этого чувака какой-то проклятый участок, у него постоянные вызовы! Я скоро откинусь такими темпами, понимаешь? Будь другом, м? — парень схватил Чонгука за плечо, крепко сжав. — Я постараюсь, — усмехнулся тот, дёрнувшись, а когда помощник его отпустил, бросил ему вслед: — Через три недели, Ёсан-а. — Да твою…! — взвыл помощник, следом скрывшись за толстой стеклянной дверью. Чонгук заговорщически захихикал, не обращая внимания на косые взгляды в свою сторону. Он взял из ящика своего стола то, что ему нужно, в последний раз взглянул на небрежно брошенный, по сути, важный документ, и, неоднозначно пожав плечами, направился к выходу. Попрощавшись с дежурным, парень вынырнул из немного, но всё же прохладного здания в плен невыносимой погоды и скривился. Асфальт под ногами будто плавился, ноги еле передвигались и Чон в очередной раз вспотел. Хорошо, что припарковался почти у самой лестницы, и страдания быстро закончились, стоило только завалиться за руль своей малышки. Тэхён сидел в телефоне, мельком взглянул на инспектора и вернулся к экрану, погружаясь в беседу с Ёнджуном, который скидывал фотографии процесса создания костюмов из новой коллекции. Автомобиль плавно тронулся, развернулся с первого раза и выехал с парковки, сразу же повернув в сторону самого крупного из всех коттеджного посёлка под городом. По дороге полицейский в официальном отпуске решил заехать в магазин, потому что уверен, что дома шаром покати. Но уже подъезжая к крупному торговому центру вспомнил, что мама всё подготовила к их приезду. Парень посмотрел на пассажирское кресло, где задумчиво восседал Ким, и невольно залип на красивый профиль. — Что такое? — нарушил тишину тот, заметив, что они прижались к обочине недалеко от пункта назначения. — Ничего, — расплылся в улыбке Чонгук, прищуриваясь. — Тогда почему стоим? — он повернулся к водителю и вздёрнул бровь. — Не хочешь зайти в магазин? — О, — удивился Тэхён, задумываясь. — Да, я хочу клубники. — Окей, — выдохнул инспектор и зарулил на стоянку. Много времени на покупки они не потратили, купив только самое необходимое. Пока стилист бродил между стеллажами с шоколадными конфетами, Чонгук направился в хозяйственный, забросил в корзину большую упаковку бумажных полотенец, долго искал стойку с контрацептивами, однако вынырнувший сбоку от него Тэхён, перепугав, на вопрос: «Какие презервативы любишь?» покраснел и, пробурчав: «У меня всё есть!», потащил его за руку к кассе. Снова оказавшись в салоне чёрного седана, где работал спасительный кондиционер, Чон закинул пакет с продуктами Киму на колени, и завёл двигатель. Тихое радио не мешало, хоть и нарушало напряжённую атмосферу. Стилист заметно волновался — он впервые войдёт в чужой дом на правах второй половины, а Чонгуку спокойно, он в своих действиях более, чем уверен. Тем более благословение от матери получено ещё две недели назад. Миссис Чон появилась в его больничной палате на третий день после того, как парень оказался раненным. Она долго его ругала, потому что позвонил он ей довольно поздно, но и поплакать успела на плече нового друга сына — Ким Тэхёна. Стилист напряжённо улыбался, стрелял в Чонгука убийственные взгляды, потому что был не предупреждён о приезде родственника, гладил маму своего любимого по плечу и судорожно пытался её успокоить. С того дня женщина стала появляться каждый день и не по разу, иногда даже внезапно, чуть не заставая двух парней целующимися. На свидание они всё же смогли сходить, погуляли в парке при больнице, много разговаривали, стояли под раскидистыми деревьями, обнимаясь. Тэхён в тот момент чувствовал себя самым счастливым на свете. Постепенно их разговоры свелись к тому, что они готовы перейти на новый уровень отношений, но Ким до сих пор боялся, что рана Чонгука могла внезапно открыться, и попросил подождать до выписки. Естественно, безуспешно: инспектор постоянно норовил перейти обозначенные границы. В один из дней, когда Чон почти залез обеими руками в штаны брыкающегося стилиста, восседающего на нём прямо на больничной койке, в палату с грохотом ворвалась мать парня, застыв на пороге. Полицейский в тот момент подумал, что скандала не избежать, но она только выдохнула: — Хоть бы дверь закрыли, господи. И, конечно, разговор всё-таки состоялся, прошёл спокойно, без истерик, к тому же женщина оказалась понимающей, и вообще, всё равно — лишь бы сын не оставался одиноким. — Я думал, она мне волосы вырвет, — прошептал Тэхён вечером этого же дня. Оставшись наедине, парни смотрели друг на друга в некотором напряжении. — Всё же единственный ребёнок, все дела… — У меня старшая сестра есть, — прервал его речь Чонгук, протянув руку и поманив к себе. — Что? — ошеломляюще переспросил Ким. — У нас с ней разница в год всего, — заулыбался парень, умиляясь с реакции. — Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?! — наконец, отошёл от шока. — Но ты не спрашивал о сёстрах и братьях, — он осторожно скользнул по запястью стилиста, пуская по чужому телу полчища мурашек. — Что, и брат у тебя тоже есть?! — возмутился Тэхён, отшатнувшись. — Два двоюродных, — засмеялся Чон, потянувшись второй рукой к талии стилиста. — Так что не волнуйся, у нас есть кому продолжать род Чонов из Пусана. — Ужас, — Тэхён закрыл краснеющее лицо двумя раскрытыми ладошками и поддался требовательным движениям Чонгука. После они уже не скрывали свои отношения ни от кого. Продолжили гулять по территории лечебницы, никого не стесняясь, держась за руки и игнорируя взгляды, а при маме Чона вели себя скромно, лишь переплетая мизинчики, но и это не ускользало от внимания женщины, и два дня назад, сидя на лавочке у палаты, пока её сына осматривал врач, она сказала Киму: — Он смотрит на тебя также, как когда-то его отец смотрел на меня, — заглянув в глаза парню. — Помню, мы часто случайно сталкивались в школьном коридоре, и он краснел как младшеклассник, а потом решился и пригласил на свидание, — мать Чонгука прислонилась спиной к стене, сложив руки на коленях в замок. — Чонгук-и точно такой же. Они действительно очень похожи. — Но он не краснеет, — подал голос Тэхён, ласково улыбнувшись. — Краснею только я. — Ты хороший мальчик, — ответила ему женщина. — Береги его любовь, хорошо? — Безусловно. И теперь молодой парень ехал туда, где окончательно станет чьим-то спустя продолжительное время после расставания с Сонхва. Те полгода, что Пак приходил к нему, чтобы удовлетворить свои сексуальные хотелки, за отношения не считались, и глупо было бы так думать. Он смотрел в окно авто, задумавшись о том, что случилось бы, если бы не приехал в тот день провожать бывшего в Лондон? Остался бы снова наедине с этой проблемой и жалел себя снова и снова, по бесконечному кругу, затем снова отдался бы в нелюбимые объятия. Ставшие такими противными, что его уже тошнило от самого себя. Автоматические ворота скользнули в сторону, дребезжа. Этот звук заставил Кима вынырнуть из своих неприятных мыслей, и он, проморгавшись, вылез наружу вслед за Чонгуком. Тот сначала достал с заднего сидения свою дорожную сумку и подошёл к Тэхёну, намереваясь забрать у него пакет, но тот не позволил, помотав головой и не дав в руки своего мужчины ещё одну тяжёлую ношу. — Проходи, — Чон открыл дверь и пропустил вперёд стилиста. — Будь как дома, — затем скинул с себя белые кеды и засеменил по коридору вглубь дома, оставив удивлённого размерами коттеджа Кима позади. Он несмело ступал босиком по холодному полу, озираясь вокруг, и даже не сразу заметил стену перед собой, врезавшись и больно ударившись рукой. — Ащ, — простонал Тэхён, потирая ушибленное место. — В холодильнике куча еды, — прошёл мимо него Чонгук и скрылся за белой резной дверью. — По коридору налево, Тэ, — спустя секунду выглянул и дал указание. Ким быстро нашёл нужное место. Кухня очень большого размера, как и полагалось для такого особняка, и парень гадал, что есть семья Чонов, если их сын живёт один в таком здании. Мало того, что вид строения очень красивый, сзади него ещё небольшая поляна, слегка заросшая травой, а перед домом несколько клумб с цветами, крытая площадка для парковки автомобиля и чудо современной техники — отъездные ворота. Картину завершал высокий забор из красного кирпича, и Тэхён выдохнул, всматриваясь через окно в колышущиеся кончики зарослей. Невольно задумавшись, он не заметил, как в помещение неслышно зашёл Чонгук, вытирая полотенцем лицо и шею, но замер, увидев, что стилист наклонился к подоконнику, прогнувшись в пояснице. Взгляд так и приковался к плавным линиям спины и бёдер человека, казалось сошедшего с обложек модных журналов. На нём джинсовые бермуды с подкатами до неприличной длины, не заправленная в них бежевая футболка свободного кроя, что сейчас задралась, показав ямочки Венеры, а босые ступни приподняты, обнажив сверкающие гладкостью пятки. — Медвежонок, — позвал Чон, когда подошёл к прекрасному созданию максимально близко и положил ладонь на талию. — Ох, — вырвалось внезапно, а сам парень, потеряв равновесие, угодил в более крепкие объятия. — Ч-что? — Не стой так, иначе я не дотерплю до ночи, — прошептал в ухо, поцеловав в мочку. — Приготовить твой любимый салат? — отстранился, словно это не он только что многозначительно тёрся о чужие ягодицы. — Греческий? — Греческий, — кивнул Чонгук. Кто он такой, чтобы противиться желаниям самого красивого на Земле человека? Верно. Потому вкусный обед в скором времени стоял на накрытом столе, а счастливый Тэхён уплетал в обе щёки рис с морепродуктами и косился в сторону свежего овощного салата, будто самый голодный в этом мире и жадный до готовки инспектора. Чон и сам уже хотел попробовать блюдо, которое, кстати, готовил впервые, и, когда до него дошла очередь, он подцепил вилкой несколько крупно нарезанных кусочков, столкнувшись с вилкой Кима. В скоротечной и шуточной битве столовыми приборами, победила ничья, и парни, наевшись, откинулись на спинки стульев, довольные и широко улыбающиеся. Участь убирать посуду выпала Тэхёну, и тот, насупившись, приступил к уборке, пока Чонгук отправился охлаждать второй этаж. Кондиционеры на первом этаже он включил сразу, а вот наверху его ждала настоящая парилка. Он открыл дверь в свою спальню, оценил степень её прибранности, и, удовлетворившись, нажал на пульте кнопку и закрыл комнату, следом включив охлаждение в общем коридоре. Затем спустился вниз, вышел на задний дворик, обвёл его нахмуренным взглядом и хотел было скосить газон, но вспомнил, что лечащий врач запретил ему какие-либо нагрузки на грудную клетку. Разочарованно вздохнув, Чон вернулся в дом. В кухонном царстве к этому моменту уже спокойно: Ким помыл посуду и потянулся за последним блюдом, чтобы убрать в холодильник. Рука Тэхёна вздрогнула вслед за вибрацией телефона на столе, и он поспешил отпустить тарелку с нарезанным кимчи. На экране всплыло сообщение, заставившее сердце бешено колотится в страхе, но ненадолго. Сзади прижался Чонгук, скользнув ладонью к тонкому запястью, которой парень потянулся к своему смартфону, слегка сжав. Ким думал инспектор не на кухне, надеялся, потому что не хотел бы снова разговаривать об этом. Чон увидел смс Сонхва неделю назад. Пак тогда написал, что заканчивал работу в Англии и позднее сообщит точную дату прилёта в Инчхон. Конечно же, всё это сопровождалось кучей сально-пошлых высказываний. Стилиста тогда знатно бросило в жар, он вжался в обозлённого любимого и не сдержал эмоций. — Ничего не бойся, — прошептал Чонгук на ухо. — Я не отдам тебя ему. — Но… — зажмурился Тэхён и прижался спиной к мощной груди. — Тэ, он обычный абьюзер, — выдохнул тот, окольцевав тонкую талию. — Почему ты этого не понимаешь? — и приложился губами к виску, нежно целуя. — Я просто не хочу, чтобы ты связывался с ним, — стилист развернулся в плотном кольце рук. — Это может плохо закончиться, — он практически невесомо прикоснулся кончиками пальцев ко лбу Чона, у самой кромки волос, и провёл ими дугу по виску к скуле. — Всё будет нормально, просто дай мне разобраться самому. — Нет, я боюсь, — покачал головой стилист, положив руки на плечи Чонгука. — Вдруг он тебя ударит? Или чего хуже? — Хорошо, — кивнул тот в ответ и сделал шаг вперёд, вжав Кима в край столешницы. Парень потянулся к чужому телефону, второй рукой прижав к себе вздрогнувшего стилиста, разблокировал экран и сразу же попал в диалог с бывшим. — Тогда сделаем так, — Чонгук открыл клавиатуру и, пресекая любые попытки Тэхёна помешать, быстро напечатал и отправил сообщение: «По-моему, выше тебе написали, что не желают видеть. Тебе не кажется, что ты чересчур эгоистичен? Впрочем, не суть. Я скажу просто, и, если понадобится, скажу тебе эти же слова в лицо. Пошёл нахуй, еблан,» — и такими же быстрыми движениями отправил контакт в чёрный список. — Сразу же говори мне, если он снова объявится, ладно? — мягко попросил. Ошарашенный Ким промолчал, но чувства переполняли: его действительно любят, защищают, как бы он ни пытался оградить Чонгука от подобного. Вопрос в том, это Ким Тэхён такой слабый или это Чон Чонгук такой волевой? Без разницы, неважно, незначительно. Канули в лету те времена, когда он сжимался клубком в углу спальни каждый грёбаный раз, мечтая о том, чтобы эти отношения наконец закончились. — Доверься мне, — прошептал Чон на ухо, а Тэхён всхлипнул, полными непрошенных слёз глазами посмотрел в глаза напротив и едва заметно улыбнулся. — Я люблю тебя, Чонгук, — сказал он, снова касаясь красиво сложенного лица напротив. — Сильно, безумно, до боли, — горячо зашептал, — люблю. — Ты хоть понимаешь, что толкаешь меня на преступление? — тихо спросил Чонгук. Чужие прикосновения делали с ним страшные вещи, а кожа под ними горела как от пожара. Но он продолжал всматриваться в эмоции Тэхёна и позволил себе до конца потонуть во встречном взгляде, до конца и безвозвратно. Навсегда. — Преступление? — поинтересовался Ким, часто моргая, отчего солёные капельки моментально высохли, словно не понимая, о чём сейчас шла речь. Хотя, ему очень льстило то, что на него смотрели вот так. — Какое? — Запереть тебя и никому не показывать, — Чон скользнул рукой по телу, предплечью и обхватил запястье стилиста, отрывая его пальцы от своих губ, и коротко поцеловал во внутреннюю сторону ладони. — Чтобы ты принадлежал только мне. Никаких бывших и будущих, только я. Ты согласен пойти против закона со мной? — Запри, — попросил Тэхён. — Запри, пожалуйста, — он обвил шею любимого руками, притянув тем самым максимально близко, и ответил на несдержанный поцелуй. Честно говоря, стилист не любил французские поцелуи, но быстро понял, что нелюбовь к ним у него была из-за Сонхва, а то, как его целовал Чонгук, ему безумно нравилось. Мозг под таким напором плавился, и он зарылся пальцами в отросшую копну волос инспектора, ловя его язык губами и пошло посасывая. Рукам парень дал зелёный свет и уверенно сжал в кулаки ткань футболки, дёрнув на себя, потом спустился ниже, судорожно нащупывая пряжку ремня. Чон не препятствовал, сам скользнул тёплыми ладонями под футболку, простонав в поцелуй от осознания, что у Тэхёна неприлично нежная кожа, податливое тело, вкусные губы. — Гук-и, — ласково позвал Ким, оглаживая напряжённую шею парня большими пальцами. В глазах у того целая вселенная и море желания, которое уже давно хотел выпустить, и он не будет противиться, наоборот, готов предоставить абсолютную волю в действиях. — Помни, что тебе запретили напрягаться. — Здесь или в спальне? — севшим голосом, игнорируя просьбу. — Спальня, — не раздумывая. Чонгук взял его за руку и повёл в место назначения. Тэхён захватил свой рюкзак со стула и прижал его к груди, где быстро колотилось собственное сердце. Оказавшись в коридоре, инспектор остановился у нужной двери и медленно повернулся, чтобы посмотреть на того, кто перевернул его жизнь с головы на ноги своим таким уже необходимым присутствием. А он смотрел в ответ, но не выдержал и минуты, и, выдернув свою ладонь, обхватил ею Чона, прижавшись к нему и впившись в чуть распухшие губы. Второй рукой дёрнул ручку двери вниз, и парни ввалились в полутёмную из-за задёрнутых штор комнату, несдержанно раздевая друг друга. Ким сдёрнул ненавистную футболку с инспектора и тихо застонал сквозь поцелуй, когда тот притянул за бёдра и потёрся возбуждением об его. В глазах потемнело и расплавленный мозг вообще отключился, оставив место лишь страстному желанию, которому никто не сопротивлялся. Иначе это выглядело бы как грех. Тэхён упал спиной на мягкую кровать, рюкзак рухнул рядом, а инспектор навис сверху. Однако стилист не мог терпеть и секунды порознь и постоянно тянулся к любимому, чтобы кожа чувствовала чужую, горела от этих прикосновений и покрывалась красными пятнами от коротких и слегка грубоватых поцелуев. Его выгибало, с губ срывались стоны, и он просил не останавливаться. Парень даже не стеснялся, оставшись голышом на шёлковых простынях, лишь ответил на очередной поцелуй и, оттолкнувшись локтями, опрокинул Чонгука на лопатки и забрался на его бёдра. Шаловливые руки последнего моментально сжали оголённые ягодицы Тэхёна, заставив того потереться о тело снизу и почувствовать, как сильно его хотели в эти секунды. — Я сам, — прохрипел он, выгнувшись, — мх… — но кто его будет слушать? Горячие пальцы уже скользнули в ягодичную расщелину, приласкав.— Гук-и… Тебе нельзя… — Нельзя любить своего парня? — дразняще облизнувшись, спросил Чон. — Дур… Ах! — Ким качнулся и выругался, когда один палец проник в него и погладил мягкие стенки мышц. — Боже… Он склонился для поцелуя, а свободной рукой на ощупь скользнул в боковой карман рюкзака, достав оттуда баночку смазки. — А презервативы? — прошептал Чонгук после того, как ему сунули что-то в маленькой жестяной банке и приказным тоном попросили использовать содержимое. — Я их не люблю. — Понял, — усмехнулся парень, устроив восседающего на нём Тэхёна поудобней. На самом деле, он свято верил, что его теперешний парень понятия не имел, что такое однополый секс мужчин, но не тут-то было. Чонгук действовал виртуозно, очень нежно растягивая парня несмотря на неудобность позы, целуя в грудь и шею, молча выслушивая все вскрики и стоны, понимая их интонацию безошибочно, запоминая положения пальцев, чтобы повторить манипуляцию ещё и ещё раз. Тэхён очень быстро сдался и перестал даже подсказывать, отдавшись ощущениям без остатка. В какой-то момент стилист почувствовал, как сильные руки его приподняли, тут же сориентировался и потянулся к резинке боксеров Чона, чтобы помочь их приспустить. Хоть в комнате и темно, однако они прекрасно видели друг друга, и парень во всей красе рассмотрел член Чонгука. И, как он и думал когда-то, сидя в допросной напротив инспектора, эта часть его тела оказалась весьма внушительной. — Такой большой, — Ким провёл указательным пальцем по вздувшейся венке и потёр подушечкой уретру. — Тэхён, — прошипел тот, схватив его за запястье, одёргивая. — Сдурел? — Смазку не жалей, — попросил тихим шёпотом. — Я буду аккуратным, обещаю, — заверил, а у самого зрачки расширены то ли от страха, то ли от возбуждения. Правда, оба уже позабыли о возможной боли с обеих сторон, стоило только Тэхёну переместиться немного вверх, шаркнув своим членом по поджатому животу Чонгука, завести руку назад и, поймав губы инспектора в плен, насадиться на него и начать медленно покачиваться. Чон в стороне не остался, сжал бока стилиста и, закусив нижнюю губу, осторожно направлял его, чтобы ни одному ни другому не было больно, иногда двигаясь навстречу. Ритм ускорялся минута за минутой, инспектор опрокинулся назад, вжимаясь лопатками в матрац, отпускал себя, чуть различимо постанывая. Ким к тому моменту выкрикивал несуразицу, шлёпаясь ягодицами о бёдра под собой, и буквально сходил с ума от подобного рода наполненности. — Ах, Чонгук! — выкрикнул снова и точным, резким движением оказался прижатым сверху тяжёлым и мокрым от пота телом. — Ещё! И просьба сразу же оказалась выполненной. Чон немного выпрямился, поудобнее устроившись, и, перехватив Тэхёна под коленки, развёл его ноги шире, сделав угол проникновения ещё более глубоким. Его охватывала агония, он сжал зубы, сквозь плотно сомкнутые губы всё равно выстанывая и слушая томный голос парня под собой, который цепко сжал подушечками пальцев кожу его плеч. Где-то на задворках сознания Чонгук вспомнил, как острыми когтями впивалась в спину бывшая девушка, и поблагодарил кого только можно за то, что у Кима ногти коротко пострижены, и вообще, похоже, он не имел подобной привычки. Внезапно парень сильно выгнулся в пояснице и обильно кончил, сразу же обмякнув. Инспектор остановился и, не выходя, навис над Кимом, тяжело дыша. Тот не подавал признаков жизни какое-то время, и он вмиг заволновался: — Тэ? — протянул руку и приложил к горящей щеке. — Тэ-Тэ? Слышишь меня? — Слышу, — пробормотал на грани слышимости Тэхён. — Всё хорошо? — Ты прекрасен, — его глаза приоткрылись, сразу же находя обеспокоенное лицо. — Что? — не расслышал Чонгук. — Прекратить? — и на взметнувшиеся в недоумении брови надул губки и просипел: — Но я ещё не кончил. Ким тихо рассмеялся, прикрыв ладонью глаза. Этот парень… — Ты, — Тэхён ласково скользнул по щеке любимого, продолжая игриво улыбаться, — такой… милый, Гук-и, — и облизал чуть солёные губы, заметив, как взгляд напротив метнулся к ним и обратно. Стилист использовал это время и закинул ноги на талию парня, скрестив на пояснице. — Ты же хотел меня запереть, а сам остановился на полпути, нехорошо, — и, чуть приподнявшись, чмокнул в кончик носа. — Или выдохся? — Ещё чего, — обиженно просипел полицейский. — Я Чон Чонгук, зверь во плоти, — и в подтверждение своих слов резко и глубоко толкнулся. — А! — вскрикнул Ким от неожиданности и, не успев даже ответить на последнюю фразу, запрокинул голову на подушку, утопая в теперь уже неистовых движениях. От переизбытка грубости, которая ему так понравилась, он принялся ласкать себя, плавно оглаживая грудь, иногда скользя к животу, прося любимого быть с ним ещё жёстче и неистовей, что получал сразу же. Чонгука вело от представшей перед глазами картины, облизываясь с каждым нетерпеливым толчком, словно он всегда делал так с ним, будто это их не первое занятие любовью, дебютное и такое несдержанное во всех смыслах. Парень не знал, сколько времени прошло, и ему это не нужно. Разрядка пришла ожидаемо сладкой, Чон излился следом за Тэхёном, что распластался на простынях без сил, кажется, потеряв сознание. Последнее, особо громкое «Ах!» ещё долго звенело у него в ушах, и он пытался отдышаться, приобняв горячее тело рядом. Ким пришёл в себя уже в душе. Его придерживали, перехватив поперёк груди и поджав чужие руки под свои, пока вода методично обмывала каждый участок кожи. Он выдохнул, опрокинув голову на плечо Чонгуку, прикрыв обратно веки и дав тёплому потоку оросить лицо, сверкающее не сошедшим румянцем с щёк. Царившая тишина в ванной комнате нисколько не смущала, а только радовала, ведь язык вообще не шевелился, и говорить что-либо совсем не хотелось. Всё и так понятно без слов. Первый секс с инспектором по важным делам полиции Инчхона молодой стилист из Сеула, скорее всего, запомнит на всю жизнь. Улыбка скользнула по губам, а пальцы ног поджались, едва коснувшись поверхности поддона душевой кабинки.