Нет ограничений

— Я думал, что насчет Тиндера ты говорил несерьезно… Эрвин остановился за спиной Леви, глядя через его плечо на телефон. Леви придирчиво пролистывал анкеты на сайте знакомств, то украдкой улыбаясь, то удивленно приподнимая свои тонкие брови, в зависимости от содержимого. — Это для Кенни, — пояснила Петра. — Мы решили позаботиться о его судьбе. Щекой она лежала на плече Леви, просматривая анкеты вместе с ним. Эрвин сел за их обеденный стол, подвинув подносы с кучей фантиков, и тоже уставился в его телефон. — И как все продвигается? — Кошмарно. Но, кажется, я вошел во вкус, — не отрывая взгляда от экрана, ответил Леви. — Мы ищем женщину без детей и увлекающуюся рыбалкой и сериалами. И почему-то в Тиндере это несовместимые вещи, — сетовала Петра. — Чем плохи дети? — спросил Эрвин и рационально предложил. — Уберите этот пункт, и анкет будет больше. Леви смерил его ледяным взглядом и замогильным голосом произнес: — В нашей семье только один может играть на нервах. И это я. — Точно. Двоих спиногрызов Кенни не потянет, — Эрвин кивнул. — А что с его анкетой? — Мы выбрали неплохую ему фотку, правда она старая, но не суть, — сказала Петра. — Насколько старая? — В кожанке на Красной площади. Качество ужасное, будто на мыльницу фоткали. Наверное, лет…двадцать назад? Леви, сколько Кенни лет? Леви почесал подбородок. — Сорок, наверное. Петра оторвалась от его плеча и одарила тяжелым сердитым взглядом. — Наверное? — она вспыхнула и опрокинула на Леви целый ушат упреков. — Ты хоть что-то о нем знаешь? Кем он работает? Да как так можно? Ты не знаешь, с кем живешь! — Без понятия, — сказал Леви и шикнул. — Потише, на нас смотрят. Петра оглянулась. В школьном кафетерии отовсюду раздавались крики, возгласы и заливистый смех, но их компания привлекала особое внимание, хотя даже не шумела. Возможно, из-за Эрвина, ведь накануне матча о нем сплетничали больше, чем обычно. Сплетен Эрвин дальновидно избегал и был сосредоточен только на учебе, тренировках и на Леви. На то, что они часто ходят вместе, никто уже внимания не обращал, но в прокуренных уборных то и дело обсуждалось, что Леви носит толстовку спортивной команды, не состоя в ней. У кого-то начали возникать подозрения. И чтобы их подтвердить, особо заинтересованные личности следили за Эрвином и Леви пристальнее. — Я и так тихо, — шипела Петра. — Просто поразительно, что ты не знаешь своего дядю! — Это нормально, — заступился Эрвин за Леви и приковал к себе злобно горящие глаза Петры. — О том, что мой отец стоматолог, я узнал три года назад, когда попал к нему на прием. Леви отложил телефон и сложил руки в замок, смотря в одну точку. — Если Кенни скрывает свою профессию, то есть реальный шанс, что он мафиозник. — Боюсь тебя разочаровать, — осторожно начал Эрвин, — но более вероятно, что он нахрен Бетмен, чем мафия. — Оставь мои розовые очки, — сдержанно попросил Леви. — Уверен, Кенни был связан с советской мафией. Аргументы железные. Он был на красной площади, и тачка у него тоже разваливается. Но, невзирая на весомые доводы, Петра выбрала сторону Эрвина. — Леви, ну какая Кенни мафия? Он смотрит многосерийные свадьбы и готовит оладьи, — она похлопала Леви по плечу. — Эрвин прав. — Это все прикрытие, очевидно же, — Леви пришел в раздражение и покраснел. — Чем безобиднее с виду человек, тем опаснее его мыслишки. Что они, по-твоему, на марксистских собраниях делают? Макраме плетут? — Выследить хочешь его? — Эрвин слегка пригнулся к столу. — Мы поможем. Заодно успокоишься. — Нет, — Леви положил руки на шею и потер ее. — Сейчас главное найти ему пару. Кенни срочно нужен кто-то, и желательно одушевленный. Иначе он не прекратит изводить меня своим присутствием в доме. Пусть пошныряется по свиданиям, подышит свежим воздухом, послушает чью-то историю про бывшего. Возьмет от этой жизни максимум. — Максимум от жизни? Хм. Петра поставила сумку на колени и начала копошиться в ней, выкладывая на стол помятые тетради, разорванные обертки от батончиков и идеально ровные и гладкие карты, перевязанные бархатной резинкой для волос. Спустя минуту она с победоносным видом выудила из сумки браслеты с подвесками и повернулась к Эрвину. — Какой у вас был последний тест? — Биология, — Эрвин с опаской глядел на красные нити, зажатые в ее кулаке, будто она не браслеты достала, а как минимум гранату. — И сколько у тебя баллов? — продолжала расспрос Петра. — Девяносто два. Но мне просто повезло, потому что Майк… — Отлично! — Петра схватила Эрвина за руку, перекинувшись телом через Леви, и повязала браслет на его запястье. — Теперь ты должен говорить всем то же самое, но вырежь из речи фрагмент про Майка и покажи мой браслет. Отдаю по дешевке, это тоже упомяни. Леви усадил Петру обратно на место, взяв ее за плечи. — Чертов гений! Но Эрвин его восторга не разделял и с сомнением в блеклых глазах поддевал пальцем нить. Леви внимательно разглядывал его руку и заметил, что подаренная фенечка была уж больно изношенной, словно ее никогда не снимали. — Не хочешь найти нормальную работу? — спросил Эрвин. — Нет, не надо. Я хочу умереть счастливой, — Петра с оскорбленным видом приподняла подбородок и отвернулась. — Работать это как-то сложно. — Нет, — спорил Эрвин, вступив в фазу азарта. — Просто нужно знать одно правило. — Какое? — в унисон спросили Петра и Леви. — Важно одно: не быть слишком умным, чтобы на тебя не сваливали сложные задачи, и не быть слишком тупым, чтобы не выперли. Универсальное правило. Леви хлопнул ладонью по лбу. — Почему все вокруг меня такие умные и предприимчивые? — со слышимой в голосе досадой спросил он и покачал головой. — Я один как лох? Петра утешающе погладила его по волосам. — Все люди разные. Кому-то Бог мозги дал, чтобы ракеты строить, а кому-то, чтобы гомоэротику читать, — ласково пропела она. — А ты две очереди, видимо, отстояла, — съязвил Эрвин. Но Петра нисколько не оскорбилась. — Моя бабушка на деньги от продажи магнитов, защищающих от инопланетного излучения, три дома купила, между прочим. По закону — гениальность передается через поколение, так что… Договорить ей не дал звонок. Все трое всполошились, поняв, что не уследили за временем, и бросились в классы сломя голову. Закончить мысль Петре так и не удалось, потому что Эрвин, как обычно, после уроков посвящал себя тренировкам, а Леви потащил ее на скейт-площадку. Жара спала, на улице стояла редкая благодать, сотканная из нежного ветерка и затянутого тучами неба. А площадка, огражденная сетчатым забором, была для Леви уже вторым домом. Постепенно плохие воспоминания, связанные с ней и дракой, стерлись и сменились на воспоминания о том, как он мчался на скейте, а Эрвин сидел на асфальте, курил и не спускал с него глаз. Возможно, другие не увидели бы здесь ничего особенного, но Леви чувствовал молчаливую поддержку. Таков был Эрвин — чурался говорить откровенно о чувствах, а Леви не терял надежды, что однажды это изменится. — Смотри, кого занесло! — Петра щелкнула пальцами перед лицом Леви. Он одернулся, сдул упавшую на глаза челку и опешил, увидев на площадке новое лицо, со свистом разрезавшее воздух своим катанием. — Он меня преследует, — сделал Леви неутешительный вывод и остановился. — Куда бы я ни пошел — везде Зик. Так больше не может продолжаться, я же стану параноиком. — А почему он не может просто покататься на скейте? — Потому что я ни разу не видел, чтобы он катался на скейте! — Тогда все просто: он завоевывает твою симпатию, — Петра вынесла вердикт и поправила непослушные волосы. Леви уже искал место между колючими кустами и оградой, где можно было закопать труп и засадить могилу цветами. — Я столкну его с лестницы. Подсыплю яд. А чтобы наверняка — придушу ночью подушкой, — клялся он. — И все равно эта падла выживет. — Да брось, это всего лишь попытки исправиться. — Наверное, у него дома низкие потолки. А он ходит и бьется о них головой, вот его и переклинивает. Петра громко рассмеялась и хрюкнула. — Может, — вытирая с уголков глаз слезы, говорила она, — ты когда-нибудь поговоришь с ним и все поймешь. — Я не такой полиглот, чтобы с мудаками разговаривать, — Леви, не прекращая сетовать на невезение, пристально наблюдал за Зиком. Как бы он ни хотел не признавать того, но катался Зик вполне сносно. Что новичок — опытному было сразу понятно, но Зик чувствовал доску и стоял на ней твердо. Видимо, его синдром отличника просто не допускал иных вариантов. Леви еще недолго следил за ним, а потом увел Петру за собой к метро. В вагоне кроме них была лишь пожилая пара, и они спокойно разместились на сидениях и скучающе разглядывали пеструю рекламу банка и курсов флирта. — Я не верю, что он может исправиться. Шанс на ошибку есть у каждого, но я не обязан прощать ему все ошибки. Если кто-то скажет мне, что я не овладел должным уровнем мудрости, то пусть идет нафиг. — Да я не спорю, — Петра приобняла сумку, стоящую у нее на коленях. — Но тебе не стоит зацикливаться на ненависти. Лучше потрать энергию на то, что тебе дорого. Леви провалился в глубокую задумчивость. Его взгляд застыл на рекламе курсов флирта. Почему все в этом мире зациклено на любви? Он пытался понять, но безуспешно. По какой-то неведомой причине все происходило из-за любви: повышение на работе, личностный кризис, убийство, подвиг, переезд. Разброс был пугающе огромным. Если Леви оглядывался, то непременно видел обжимающиеся парочки или ссоры супругов. Если он вынимал из ушей наушники, то слышал ссоры по телефону и трепетные приглашения на свидания. Даже чертова реклама спекулировала любовью и навязчиво предлагала всякую дрянь, чтобы порадовать любимых: курсы минета, чудо-холодильник или отпуск в Турции. Пока Леви думал об этом, чуть не сбрендил. В мире творилось что-то ужасное и прекрасное одновременно — любовь. — Надо обогнать бабку, — вдруг выпалила Петра. — Чего? — одуревше спросил Леви, прижимая ногой доску к вибрирующему полу вагона. — У нее было три дома, а у меня ни одного, — Петра заерзала и почесала носком кроссовка ногу. — Может, мне тоже вести блог, как у тебя? А там монетизацию подключу. — Да как хочешь… Что думаешь о курсах флирта? Поезд резко остановился и заставил Леви с Петрой схватиться за поручни. — Дерьмо за бешеные деньги. Это тупо. Просто будь раскрепощенным, никем не притворяйся, проявляй инициативу, и будет тебе счастье, — ответила Петра. — Подозрительно просто, — Леви опустил глаза на свои потрепанные кеды. Краска со шнурков практически слезла, но белый цвет так и не вернулся. — Еще ходить к психологу можно, но это высший пилотаж. Если нет психолога, то стань творческим человеком, говорят, расхлябанная психика хорошо в этом деле помогает. — О да, а потом появляется клуб «двадцать семь». Леви прижал к себе рюкзак, играя с висящими на нем брелоками героев «Марвел» и значками. — Но мысль я твою уловил, — он взглянул на пожилую пару. Оба интеллигентного вида, держащиеся за руку, излучающие доверие и покой. Ему это показалось трогательным. — Кажется, я понял, почему Эрвин отдал мне свою толстовку. И почему он часто меня подвозит. Точно! Его ошеломила мысль, вспыхнувшая в разуме в одну секунду. — Поэтому я его люблю. За то, что он уделяет внимание мелочам, которые мне важны. — Неужели до тебя дошло, — Петра откинулась на спинку сидения и сомкнула веки. — И теперь инициатива должна исходить от меня, — худыми пальцами Леви обхватил свои острые колени и смял светлые джинсы. — Я понял. Пока Петра думала, что делать ей с умалишенным одержимым человеком, Леви написал Эрвину, пригласив в кино. Получше места он придумать не успел, да и место было не важно, суть была в другом — Эрвину нравятся ужасы и все, что имеет вишневый вкус. Кинотеатр вмещал в себя все, что он любил. — Там есть вишневые напитки, а фильм, надеюсь, не отстойный. Затаив дыхание, Леви поглядывал на телефон, ожидая, что с минуты на минуту вспыхнет уведомление. Петра взяла сумку в руки и поднялась. — Горжусь тобой — ты больше не тормоз. А теперь мне пора. Расскажешь, как все прошло? А то мне новую главу писать. Она вышла на следующей станции, а Леви так и остался в вагоне, мучительно ожидая ответа и дрыгая ногами. Обычно Эрвин брал телефон даже на тренировки, но пользовался им крайне редко. Но вопреки всему, сегодня судьба была щедрой и одаривала Леви небывалой удачей. На заляпанном экране высветилось заветное «хорошо». — Спасибо, Господи, — прошептал Леви и на том успокоился. Оставалось только устроить личную жизнь Кенни, и для этого ему понадобилось нечеловеческое терпение и умение ставить ультиматум. — Какое нахрен свидание? Жади сбегает из Марокко! — Кенни почти вопил. Почти — потому что сорвал голос, пока заботливый племянник объяснял ему про интернет-знакомства, которые должны немедля осчастливить его. — А от тебя сбегает счастье, пока ты сидишь перед телеком! — убеждал Леви. — Какое счастье? — Семейной жизни и любви. — Это стереотип, я счастлив и без этой хрени. — Да ты попробуй. — Не хочу! — Хочешь! — Не могу! — Можешь! — Мне не надо! — Поздняк метаться, — Леви к тому времени уже был вблизи кино, объезжая на доске желтые пятна фонарей. — Очаровательная Холли из Мадрида уже ждет тебя в восемь вечера в ресторане. Она убеждена, что у тебя нет вредных привычек и хорошее чувство юмора. Постарайся не опозориться, а то рейтинг упадет. Рядом с Кенни что-то загромыхало, пока он громко брюзжал на своего горе-родственника. Леви от греха подальше сбросил звонок. Поднимаясь по эскалатору внутри торгового центра, утопавшего в ярком свете витрин, он искал среди вывешенных плакатов ужастик, на который забронировал билеты. Это было легко — среди аляпистых семейных комедий и детских мультиков висел один единственный черный плакат с заброшенным домом среди таинственного туманного леса. И хоть некто утверждал, что судить по обложке нельзя, опыт Леви прямо ему говорил, что ужастик будет типичным. Но это было хорошо. Так Эрвин будет поглощен фильмом меньше, и у Леви будет шанс разболтать его и попытаться, прости, Господи, пофлиртовать. Тот казус с шуткой он еще помнил. И тогда-то убедился, что рисовать яой, не стесняясь, не означает, что повторить нечто похожее в жизни будет проще. Леви был до ужаса романтичной натурой, красневшей от любого флирта в свою сторону. Более злой иронии в его жизни еще не было. — Кенни стал более лояльным? Неожиданно Эрвин оказался рядом с ним. Несмотря на то, что он пришел после тренировки, на его лице не было ни тени усталости. — Черт, пугаешь! — Леви почуял прогоркло вишневый аромат и мельком улыбнулся. — Мы с ним договорились, что я не доставляю ему проблем, а он не изображает из себя няньку. Карамель или с сыром? Я про попкорн. — Детка, это опять какой-то тест? — Эрвин безропотно пошел за ним к стойке со сластями и попкорном. Время было не позднее, но в будние дни на ночные сеансы мало кто ходил, и потому кроме них в кино была лишь небольшая компания сверстников. Леви слышал, как эхо уносит их голоса к стеклянному потолку торгового центра. — На этот раз нет. — Тогда сырный. А результаты предыдущих тестов я смогу узнать? — Не стоит. — Во ты зараза. — Поэтому мы и вместе. Зараза к заразе. К огромному облегчению Леви, Эрвин не помешал ему заплатить за них. Это был первый зеленый флаг — кажется, Эрвин понимал, что такое партнерство. Вторым флагом было то, что он никак не подшутил над купленными билетами на последний ряд. В зале перед ними сидела та самая компания подростков, шуршащая упаковками чипсов. Погас свет, и ничто не должно было помешать плану Леви кроме него самого. В самый неподходящий момент он разнервничался, и его затошнило. Когда на экране появились страшные рожи и ползущие по стенам проклятого дома тени, он ощутил подкативший к горлу ком и понял, что загнал в ловушку сам себя. — Пипец, — прошептал он, потихоньку скатываясь вниз с кресла. — Ага, — невесть что подтвердил Эрвин. Леви украдкой взглянул на него. — Тебе не страшно? — Нет. А тебе? «Только за твои джинсы и мою репутацию, потому что скоро меня стошнит» — мысленно произнес Леви, а наяву ответил другое: — Немного. Не понимаю, здесь все предсказуемо… Вот начал мигать свет, ясно же, что… Твою мать! Женщина на экране встретилась с призраком в отражении зеркала, и Леви закричал вместе с ней. Он дернулся и вжался в кресло спиной, чувствуя, как взмокла футболка. Сердце его бешено заколотилось и застучало по барабанным перепонкам. — Детка, это всего лишь графика. Пиксели, — Эрвин слабо коснулся его ноги рукой. От этого касания Леви затрясся еще больше. — Я знаю, но, блин, как это работает? — Наверное, тебя напугал ее крик, а не призрак, — догадывался Эрвин. Его теплая рука теперь казалась обжигающей. Леви вполне устраивало ее положение на коленке, но хотелось бы, чтобы она двинулась выше, а потом… Щеки запылали от лелеемой им мысли. Если рука окажется на его бедрах и не только, то он сгорит на месте и развеется пеплом прямо в зале. — Наверное, — сипло ответил Леви, стараясь не шевелиться, чтобы не столкнуть руку Эрвина. Пока на экране разворачивались проделки призрака, он прислушивался к собственному сбитому дыханию и краем глаза следил за Эрвином. Насколько тот сосредоточен на фильме? Вдруг он вообще не осознает, что его рука медленно скользит по ноге Леви все выше? Прикосновения Эрвина ощущались электрическими разрядами. Внутри Леви мгновенно родилось возбуждение, и он был готов сорваться с места, лишь бы не опозориться. Совсем некстати возникло непреодолимое желание узнать, стали ли губы Эрвина липкими и сладкими из-за вишневой газировки. Наверняка. И его руки… Тугие мышцы, выступающие вены. Крепкие и горячие. Когда после тренировок Леви ненароком прижимался к Эрвину, то ощущал жар его твердого тела. Сейчас, сидя рядом, Эрвина было невозможно стерпеть. Глаза Леви застелила мутная пелена. О фильме он окончательно забыл. Его мучило покалывание внизу живота и тяжелое дыхание, которое было громче криков на экране. Дыхание Эрвина было ровным, а взгляд ясным. Он будто бы не понимал, к чему приведут его действия. Леви глубоко вдохнул и прикрыл глаза. В штанах стало болезненно тесно. Это был провал. Годы рисования яоя проигрывали реальным ощущениям от простых прикосновений. Сознание очистилось, его занимало лишь возбуждение, от которого стало жарко и навалилась тяжесть. В висках запульсировало. Эрвин неотрывно смотрел на экран с мелькающими по нему черными силуэтами и не прекращал поглаживать ногу Леви. Его большой палец задевал внутреннюю сторону бедра и проводил по ней линию. Возможно, он думал, что так Леви успокаивался, и не понимал, что тот не шевелится совсем по другим причинам. Ткань джинсов больше не была препятствием. Леви ощущал трение чужой кожи о свою так, будто сидел нагишом. — Эрвин? — наконец, он осмелился прервать молчание. Он всячески старался никак не выдать свое состояние, но голос предательски ослабел и прозвучал тонко. — Все нормально, детка? — Эрвин повернул голову к нему, и его рука остановилась. «Все было бы нормально, если бы это происходило в моей спальне» — внутренний голос Леви уже срывался на крик. — Абсолютно. Только… Эрвин спохватился и убрал руку. — Попкорн был лишним, я сейчас блевану, — честно признался Леви. — Значит, уходим, — Эрвин уже приподнялся, но Леви остановил его. — Нет, я выйду и скоро вернусь. Он выбежал из зала, как ошпаренный, и ринулся в уборную, все еще не смирившись со своим плачевным положением. Там он закрылся в кабинке и сел с ногами на крышку унитаза, обхватив холодными руками горячее лицо. Его словно подожгли изнутри, и Леви был бы совсем не прочь, будь это не в кинотеатре.