Нет ограничений

— Перестань рисовать смайлики в моей тетради. — Ты все равно в ней ничего не пишешь. — А что писать? Я ни черта в этой геометрии не понимаю. Почему нужно всегда что-то доказывать? Мне вот ничего не нужно, я и так готов поверить на слово этой женщине у доски. Леви сердито закрыл пустую тетрадь, и «вандализм» Петры прекратился. На уроке ей было откровенно скучно, что подталкивало ее находить себе новые развлечения. Оставив тетрадь в покое, она принялась строить сложную конструкцию из ручек и линеек, затем сделала бумажный самолетик и пустила его прямо в учительницу, и под конец решила все-таки вникнуть в тему урока, но подумала, что это как-то слишком, и вновь начала дергать Леви. — Давай отпросимся и выйдем, — жалобно попросила она, уронив лоб на стол. — Мы типа образование получаем, — Леви подпер щеку кулаком и зевнул. — Каторга, которую нарекли привилегией. — А я предлагал пойти на скейт-площадку вместо урока, но ты заупрямилась. — В следующий раз ударь меня, — Петра подняла голову и тяжко вздохнула, глядя на записи на доске. — Меня напрягает, что все что-то пишут. — Притворись, что тоже занята, — Леви раскрыл тетрадку и начал чиркать в ней карандашом. — На самом деле, они тоже ничего не понимают, просто они имитируют умственную деятельность. Потерпи еще десять минут. Голова Петры снова упала на парту. Леви заботливо поставил перед ней раскрытый учебник, чтобы учительница не увидела это безобразие, и вернулся к рисованию, мельком поглядывая на настенные часы. Причиной его необычайного спокойствия был приближающийся фестиваль, на котором произойдет знакомство со второй половинкой Кенни. Мысли Леви были заняты только этим чрезвычайным событием, стоявшим наряду с инаугурацией президента и обещанным, но так и не сбывшимся концом света. Он с трудом представлял, кого Кенни мог выбрать. Такой же задрот и социофоб? Или теория про противоположности верна, и это будет кто-то активный и жизнерадостный? Если это так, то Леви съедет из дома раньше срока, потому что нет ничего хуже жизнерадостных людей с утра. Школьный звонок заставил его вернуться в реальность, спихнуть тетрадь и учебник в рюкзак и растолкать заснувшую Петру. — Мы не можем пропустить перекус, — он потряс ее за плечи. — Иду я, иду! — ворчливо отозвалась та. Они вышли в длинный коридор, по которому со всех концов школы стекались ученики, такие же уставшие и существующие на одной мысли, что скоро наступят каникулы, чтобы забыть формулы и ненароком собственные имена в бурном потоке летних дней. У одного из кабинетов Леви издалека заметил Зика, подпирающего спиной стену с листом в руках. Он выглядел очень растерянным, и причину того подсказали гуляющие прямо по коридору сплетни. — Зик впервые получил низкие баллы, — сказал кто-то. Леви вытянул шею, пытаясь расслышать что-нибудь еще, но решил, что не может упустить момент. Зик Йегер никогда не получал низкие баллы. Неважно, каким был сложным предмет и какой уровень шизы был у учителя — Зик преодолевал все препятствия и учился как не в себя. Это вызвало резонанс. — Ты хочешь подойти к нему? — Петра попыталась остановить Леви за руку. — Мне ж интересно. Вдруг это не он, а его клон? Заодно расскажу ему о Порко. Петра потрясла кулаком перед его лицом и проговорила сквозь зубы: — Инстинкт. Самосохранения. Мать вашу. — Вечно на беззвучном. Поэтому идем! Развязной походкой Леви подошел к Зику и привстал на носочки, разглядывая лист. — Можно поздравить? Зик аккуратно сложил лист вдвое и метко выкинул его в мусорку. — Научился быстро бегать? — спокойно спросил он. Петра скучающе ковыряла пальцем стену. Из-за угла показались Майк и Эрвин и, судя по их лицам, сплетни дошли и до них. Зик даже не посмотрел в их сторону, но не мог не отреагировать, когда Майк спросил его: — Меньше пятидесяти? Я думал, что не застану это живым. Леви и Петра настороженно переглянулись. — Пятьдесят один, — ответил Зик, тщательно скрывая огорчение за маской невозмутимости. — Не переживай. Результат любого теста хороший, если это не две полоски, — радостно отозвался Эрвин и улыбнулся. Его спасло только нежелание Зика подходить к нему. Зик повернул голову и красноречиво посмотрел. — Это так мило, что ты утешаешь меня, Эрвин, — нисколько не ласково произнес он. — Я стараюсь. — Хватит! — вмешался Леви. — Спустя столько времени ваши передряги — это уже не прикольно! Эрвин нахмурился и молча удалился, прихватив с собой Майка, уже настроенного воплотить свой давний план с мордобоем. Низкий балл так поглотил Зика, что он быстро позабыл об Эрвине. — Что ты хотел? — спросил он у Леви. — Порко, случаем, не экстрасенс? — С чего бы? — А вы спали вместе? — Ты перегрелся? — Так да или нет? — Что тебе надо от меня? Отвяжись. — Пытаюсь понять, как он узнал о моем блоге. Это ведь он рассказал Майку. Вдруг он мысли читает или ты во сне разговариваешь? У Зика задергался глаз. Петра утешающе похлопала его по плечу. — Ты хотя бы не видишь его на каникулах, — сказала она. — Эй! — Леви пришел в возмущение. — Мы ведь друзья! — Остановитесь, — Зик отодвинул их руками друг от друга. — Я готов заплатить вам, чтобы вы ушли от меня. Я не хочу ни с кем разговаривать, сейчас у меня другие приоритеты. Но Петра считала иначе. — Тебе надо освободиться, — она накрутила на палец локон волос. — Что? — спросил Зик, вздернув левую бровь. — Осознать, что ты существуешь без побед и похвалы. Позволь себе совершать ошибки и проигрывать, и тогда станет легче. У меня складывается впечатление, что ты даже во сне думаешь об оценках. Моментами я завидую тебе, не каждый может регулярно показывать высокие результаты. Но все чаще мне хочется тебя пожалеть, хотя тебе это точно не понравится. В коридоре неожиданно стало пусто и повисла недолгая тишина. Леви не знал куда приткнуться, пока Петра и Зик ведут психологические беседы, будто не им на обед отведено жалких полчаса. — Я уловил твою мысль, — Зик первым нарушил молчание. — Но ты права: мне не нужна жалость. — Я не хотела ей унизить тебя, — Петра встала перед ним. Со стороны она впервые показалась Леви маленькой и немного хрупкой, стоя рядом с высоким и крепким Зиком. — Просто мне кажется, что ты сам закапываешь себя. Низкий балл в твоем случае — это логичное последствие перенапряжения. — Если у меня синдром отличника, то у тебя синдром спасателя. — Есть какое-нибудь название синдрома для тупо задолбавшегося человека? — громко спросил Леви. — Прекращайте занудствовать. И вообще, я умру от голода и смысловой нагрузки от ваших слов. Петра достала из сумки ручку и взяла Зика за запястье. — Это что? — спросил он, когда на руке появились цифры — Номер карты, я не даю советы бесплатно. — Слава Богу. А то меня напрягла твоя бескорыстность. Леви поспешил увести подругу в школьный кафетерий, пока ее светлый разум не выдумал что-нибудь еще. Ему показалось, что Зик хотел что-то сказать ему вдогонку, но вдруг осекся и передумал. Купив сок и батончики, они расположились неподалеку от компании Эрвина. Самого Эрвина почему-то не было и вернулся он минут через пять, угрюмый и оборачивающийся. Проследив за направлением его взгляда, Леви увидел Зика, купившего последнюю вишневую газировку. — Зик взял вишневую газировку. Если бы на его месте был кто-то другой, я бы поверил в случайность. — В чем проблема? — Петра положила подбородок на плечо Леви. — Как мне откачивать Эрвина? Ты только посмотри на него — скоро пена изо рта полезет. — Политика стала опухолью нашего мира. Мы пережили ядерную угрозу и развод Бритни Спирс. Корея так и не объединилась. А тебя волнует вишневая газировка? — Не обесценивай мои проблемы, — Леви тряхнул плечом. — Если я не добуду вишневую газировку, то ядерная угроза вернется… А почему Бритни развелась? — Захотела. Бум. Петра прищурилась, глядя вперед. — Эрвин очень расстроен. Я бы сказала — скорбит. — Я знаю, как это исправить. Леви достал телефон, что-то кликнул и сложил руки на столе, смотря на Эрвина с коварным ожиданием. Свой план он считал как минимум гениальным. Что-что, а в некоторых вопросах он смыслил. Эрвин обратил внимание на свой телефон в ту же секунду. Отпихнув громко разговаривающего Майка, он взял его в руки и сжал губы в тонкую линию, глядя на экран растерянным, но крайне довольным взглядом. Его щеки еле заметно порозовели. Самую малость, но сам факт — Леви почувствовал себя гросмейстером. Верный ход. Моментально вспыхнувшая похоть и недоступность. Все, чего он хотел. Как бы Эрвин ни хмурился, на его лице отражалось возбуждение. — Что ты сделал? — Петра ткнула пальцем в его ребра. — Отправил фото в юбке. Ему точно понравилось. Эрвин посмотрел Леви прямо в глаза, и через три секунды его телефон завибрировал. — Почему ты не отвечаешь? — спросила Петра. — Не хочу, — Леви широко улыбался, не разрывая зрительного контакта с Эрвином. Он облизнул губы и обхватил губами трубочку, потягивая апельсиновый сок. Телефон начал разрываться сообщениями, но Леви не притронулся к нему до конца школьного дня. Эрвина в коридорах он умело избегал, прятался и проскальзывал с ловкостью ниндзя, прикрываясь рюкзаком и Петрой. После уроков он выбежал из школы прямиком в центральный парк, в котором проходил фестиваль. Ровно в четыре часа дня он обещал Кенни быть там и обходиться с его второй половинкой как можно дружелюбнее и вежливее. Правда, для человека с фамилией «Аккерман» эта миссия была невыполнима, но Леви честно поклялся, что приложит все возможные усилия и снизит гонор. У входа в парк его встретил примечательный стенд, обещавший ярмарку и фейерверк в конце фестиваля. По песчаным дорожкам среди зелени прогуливались семьи с крикливыми детишками с липкими от сладкой ваты ручонками. Кто-то верещал и хныкал из-за упавшего на землю мороженого. Кенни Леви нашел у небольшого деревянного столика, на котором стояла корзинка. — Старик, ты так волнуешься, — сказал он, смотря на то, как Кенни ходит взад-вперед и потирает руки. — Обычно это говорю не я, а мне, но — расслабься и дыши глубоко. Это всего лишь знакомство. С кем бы ты ни встречался, я все равно буду поливать твои георгины. — Только веди себя нормально, — Кенни сел на лавочку и похлопал рядом с собой. — Ладно? Без твоих выкрутасов. — Я не буду никем притворяться. Как тогда мы сможем стать семьей? — Это ты верно говоришь, просто… — Кенни выдохнул и надавил на веки пальцами. — Давай без напора и не так сразу. Дай человеку освоиться и привыкнуть к нам… А вот и он. К ним подходил никто иной, как учитель Ури Рейсс, в белой рубашке, серых брюках и кожаным портфелем в руках. Сейчас его одежда производила другой эффект, нежели в школе. Леви вдруг осознал его обычным человеком, так запросто гуляющим в парке. В случае с учителями это было не всегда очевидно. Похоже, Ури немного смущался, как и Кенни. Он аккуратно опустился на лавочку напротив и сдержанно кивнул. — Здравствуй, Леви. — Здрас-с-с-сти. А вы умеете шкаф собирать? — Наверное, смогу. К чему такой вопрос? — Обряд посвящения. А если честно, то мы потеряли инструкцию и нам требуется помощь. — Вероятно, психологическая. — Эта тоже. Что ж, на сарказм учитель Рейсс был способен, что мгновенно расположило к нему Леви. Кенни откинул крышку плетеной корзинки и достал тонкую красную скатерть. Ури тут же взял ее за край и помог накрыть стол, за которым воцарилась неловкость. — Надеюсь, Леви, тебя не шибко смущает вся ситуация, — сказал Ури, разглаживая складки скатерти. — Я бы хотел, чтобы в школе наши отношения сохранились официальными. — Нисколько, — Леви лениво разложился на столе. — С гордостью могу сказать, что Кенни очень талантлив. Он готовит восхитительное печенье и мастерски заказывает лапшу. Еще он очень упорный и три года пытается довязать свитер. А руки у него просто золотые. Эту груду металла под названием «машина» давно пора выбросить, но Кенни воскрешает ее изо дня в день как экзорцист. — Не напрягайся, посуду сегодня все равно моешь ты, — Кенни потрепал его макушку. — Да почему?! Ури тихо засмеялся, и Кенни стало легче. Вдруг позабыв о Леви, они заговорили обо всем подряд: о дурацком расписании автосервиса, о новом ведущем прогноза погоды, о сокращении финансирования школьного клуба по плаванию. За разговором они быстро загромоздили стол контейнерами с домашней выпечкой и сэндвичами и принялись трапезничать, пока Леви все это время хлопал глазами, пытаясь понять, как жизнь свела их. Рядом с Ури Кенни был немного тише, но не изменял себе: все так же ворчал и отмачивал шутки невпопад. А Ури явно претендовал на голос разума, если семейка все-таки сложится. — Эм, ну, — Леви потер шею, — я пойду домой. Вы тут и без меня повеселитесь. Только расскажите как вы познакомились. — Во время футбольного матча. У родительского комитета, — ответил Ури. — Я стащил конфискованную бутылку пива и открыл ее глазом, — добавил Кенни. — Перед этим сложно устоять, конечно, — Леви махнул рукой, поднимаясь из-за стола. — Можете не торопиться, ужин вас все равно не ждет. Остаток дня он хотел провести спокойно, выполняя домашку и листая новые комиксы. Кредит доверия у учителя Ури был высок, чтобы он с чистой совестью оставил с ним Кенни. Дома его ждали непривычные тишина и пустота. Ничто не шипело на кухне и не тарахтело уютно в гостиной. Телевизор молчал и покрылся пылью. Вещи лежали хаотично, но на своих местах. На стенах отражались полоски солнечного света, проникающего внутрь через жалюзи. Леви полил цветы и упал на кровать, обложившись учебниками и тетрадями. Чтобы совсем не было скучно, он тихо включил на ноутбуке какое-то простецкое повседневное аниме и погрузился в удивительный мир цифр. Он не успел поймать миг заката. Когда Леви впервые разогнул спину и посмотрел в окно, то увидел спустившуюся ночь. Дорога освещалась фонарями и светом фар. Не хватало лишь серебряных звезд, возвышавшихся над лесом. Часы показывали восемь вечера. Очевидно, Кенни вернется домой очень поздно и можно его не ждать, хотя Леви редко ложился спать раньше двенадцати. В одиннадцать вечера он только просыпался и ощущал мощнейшее желание выучить немецкий язык или выдраить квартиру. Утром обнаруживалось, что эти желания были призрачными и как будто не его, и в целом ему и так хорошо живется. — Подло играешь, детка. Леви вздрогнул и с грохотом столкнул ногой стопку учебников на ковер. — Ты опять напугал меня! Эрвин слез с подоконника на кровать и быстро поцеловал его, мазнув губами по щеке. — Ты тоже. Леви обхватил его шею руками и хитро прищурился. — Правда? — притворно удивленно спросил он. — Я ожидал получить такое фото явно не в школе, когда окружен людьми, — взгляд Эрвина с интересом скользнул по учебникам. — Решил взяться за ум? — Конец года, надо поднажать, — Леви отпустил его и начал складывать тетради в ровную кипу. — Так как тебе фото? — У тебя классные ноги. — И это все? — Нет, у меня кое-что есть. С этими словами Эрвин взял будто из воздуха пакет и отдал Леви, с интересом наблюдая, как тот несмело раскрывает его. — Что там? — Леви осторожно нащупал мягкую ткань. — Юбка. Ты поймал новый фетиш? — Петра сказала, что ты очень ее хотел, — ответил Эрвин и напрягся. — Что-то не так? Я ни на чем не настаиваю. Если хочешь, я верну ее обратно. — Расслабься. Я понял, что ты хотел угодить мне. Она милая. — Я по твоему тону понял, что Петра наврала мне. Да? Эрвин облокотился на маленькую подушку и начал дергать ее уголки. В комнате Леви он давно чувствовал себя как в собственной. Хоть она была небольшой и забитой множеством вещей, она казалась ему идеальной. И гора вещей на стуле, и засохшие маркеры на столе, и кое-как расставленные на полках комиксы — все лежало так, как и должно было. — Она чуть приукрасила действительность, но не критично, — успокоил его Леви, заталкивая пакет под кровать, чтобы не напороться в скором будущем на вопросы Кенни. — Я почувствовал себя в ней привлекательно. Хотя с тобой я начал чувствовать себя таким постоянно. — Ты потрясающий, детка, — подтвердил Эрвин. — Полегче, ты задаешь бешеные стандарты бойфрендов. Мне что-нибудь предложить тебе? — Ты обещал когда-нибудь показать мне свои рисунки. Не те, что публикуешь. К нему прилетела пара довольно потрепанных блокнотов. Леви лег рядом на живот и положил голову на сложенные руки. — Листай, — разрешил он, чувствуя небольшое волнение. — Только не смейся и не критикуй. Я сам знаю, где накосячил. — И не собирался, — Эрвин с искренним интересом принялся листать блокноты, изрисованные простым карандашом. С белых страниц на него смотрели персонажи. Чем-то обрадованные или опечаленные. Держащиеся за руки и сидя спящие, положив головы друг на друга, кутающиеся в шарфы и обмахивающиеся тетрадями. Эрвин не видел ошибок, он видел жизнь, исполненную мелкими штрихами. — Ты точно должен продолжать свое дело, — заключил он, отложив блокноты в сторону, и взял подбородок Леви двумя пальцами, заглядывая глубоко в глаза. — Быть художником рисково, но я помогу тебе. — Мы говорим сейчас о будущем? — спросил Леви. — Да. Были моменты, когда в серьезности намерений Эрвина он сомневался. Вокруг часто твердили, что первая подростковая любовь — это чепуха, которую потом придется вспоминать с умилением и стыдом. Леви не хотел этому верить, но и поделать с этим убеждением ничего не мог. Он просто надеялся, что то будущее, которое они обсуждали шепотом наедине, однажды станет реальностью. — Хочу укусить. Леви внезапно оказался рядом и больно прикусил мочку уха Эрвина. В нем проснулась игривость, приказывающая откинуть все мысли и делать лишь то, что хочется. Это было чистым эгоизмом, который Эрвин принимал в нем. Он положил руки на его талию и перевернулся на спину. — Сегодня ты жестокий, — выдохнул он в его губы. От его волос пахло вишневыми сигаретами. Леви вдыхал этот запах постоянно, стоило ему прижаться к Эрвину. Это был не просто ассоциирующийся с ним запах, это был запах тех мгновений, что они вместе пережили. Он внушал уверенность. — На самом деле я давно хочу… Сложно объяснить. Иногда от переизбытка чувств я хочу укусить или стиснуть тебя, очень-очень сильно. Эрвин резко опрокинул его и втянул в глубокий поцелуй, нагло вторгаясь языком в рот. Леви тихо замычал, отвечая полной взаимностью и сжимая широкие плечи Эрвина цепкими пальцами. Их ноги переплелись и заелозили по шуршащему одеялу, и ситуация быстро накалилась. Что-то свалилось на пол вместе с маленькими подушками. Все в комнате будто притихло, наблюдая за действием. Даже любопытные плакаты молча глазели на них со стен. Руки Эрвина, мягкие и холодные, забрались под футболку Леви, отчего по его коже пробежали мурашки. Леви прижал Эрвина к себе сильнее, не желая отпускать, и почувствовал упирающуюся в него эрекцию. Его щеки тут же загорелись румянцем, и в горле что-то встряло. Поцелуй разрывался и возобновлялся много раз, пока не показалось, что воздух в легких закончился. Леви ощутил, как голова закружилась, и уперся руками в грудь Эрвина, громко дыша через приоткрытый рот. Секунду они смотрели друг на друга молча и неотрывно, не до конца понимая, что произошло. Между ними что-то вспыхнуло и будто бы ударило разрядом тока. Дыхание стало тяжелым, а в теле и мыслях появилась легкость. Сердце Эрвина быстро стучало о его ладони. Глаза стали темными, покрытыми поволокой, и Леви мог увидеть в них свое отражение. — Детка, ты пахнешь миндалем, — хрипло выдохнул Эрвин, убирая с глаз упавшие пряди волос. — Ты не против, если я продолжу? Леви не совсем понял, что подразумевается под «продолжу», его разум занимали лишь физические ощущения, но согласно кивнул. Ему нужен был этот аттракцион новых ощущений. Нужно было что-то большее, чем поцелуи, чтобы почувствовать всплеск эмоций. Он слышал низкий голос Эрвина как-то отдаленно, но безусловно доверился ему. Тело было напряжено и покалывало сотней иголок. Леви не мог долго это терпеть, он срочно нуждался в разрядке, как и Эрвин. Горячие и влажные чужие губы касались его нежной шеи и спускались к ключицам. Язык обводил выпирающие длинные косточки. Леви прикрыл глаза и инстинктивно втянул живот, почувствовав, как внутри что-то сжалось, стоило Эрвину провести по нему рукой. С губ сорвался негромкий вздох. Поцелуй за поцелуем, а дальше все было как в тумане. Леви разволновался и обхватил голову Эрвина, заставив оторваться и посмотреть на него. — Это мой первый раз, — напомнил он. — Я обещаю, буду осторожным, — твердо сказал Эрвин. Челка его растрепалась и небрежно упала на высокий, блестящий от жара лоб. Взгляд был утомленным и вожделенным, и это заводило Леви. Никакое волнение не могло перекрыть влечения. Леви хотел Эрвина на всех уровнях, целиком, жадно и ревностно. Он бы задушил его, если бы отключил голову и пошел на поводу у спонтанных желаний. — Я о том, что могу сделать что-то неверно. Леви решил честно рассказать о переживаниях и извиняюще улыбнулся, ощущая дикую неловкость вперемешку с откровенной похотью. Это было очень странно и непривычно. — Я очень хочу тебя, — торопливо продолжал он. — Голову сносит от одного запаха твоей кожи. Но мне немного не по себе. — Доверься мне и своим чувствам, — подсказал Эрвин. Хотя его голос был убедителен, было видно, что он тоже волнуется и его переполняет желание. — Направляй меня, хорошо? Говори, как нравится и что неприятно. — Хорошо. Выложись на полную, Эрвин. Так, как не выкладываешься на матче. — Сам придумал? — Не, прочитал где-то. По-дурацки звучит? — Нормально. Леви привстал и накрыл губы Эрвина своими, забравшись руками под футболку и поглаживая твёрдые мышцы спины. Ногти слегка поцарапали гладкую кожу и оставили еле заметный след. Эрвин принял это за взмах флага на старте. Разорвав поцелуй, он приподнялся, стянул с себя футболку и швырнул ее. Следом за ней на пол полетела остальная одежда. В теплом полумраке комнаты его стройное подтянутое тело выглядело рельефно и горячо. Леви смотрел на него снизу вверх, кусая нижнюю губу. Ему хотелось вновь ощутить тяжесть чужого тела на себе, быть прижатым к кровати и задыхаться от поцелуев. Хотелось так, что его пробирала мелкая дрожь. От этих мыслей член стал твердым и болезненно уперся в ширинку. Леви потянулся к пуговице на джинсах, не в силах вытерпеть тесноту, но Эрвин опередил его и помог снять их за пять секунд резкими рывками. Шорох одежды тоже казался заводящим. А лицо Эрвина, его сосредоточенность вкупе с какой-то безбашенностью — было очень сексуальным. Таким его лицо было на поле, таким его наблюдал Леви с трибун. — Не думай ни о чем, — сказал Эрвин. Он говорил с чертовски манящим придыханием, окончательно вскруживая Леви голову. Тот и так еле соображал и не мог уже мыслить связно. Его заполняло лихорадочное предвкушение чего-то сладкого и донельзя желанного. Эрвин оказался между его ног и провел по ним руками. От коленок до бедер, задевая край белья. Его загорелая гладкая кожа красиво контрастировала с белой матовой кожей Леви. Приподнявшись на локтях, Леви откинул голову и сжал пальцами одеяло, когда простые прикосновения руками сменились прикосновениями губами и языком, уверенно двигающимися к паху. Эрвин не пропускал ни сантиметра, доводя его до сладкой истомы. Нечего было говорить про то, что было очень смущающе — чувствовать там чье-то обжигающее дыхание. Ноги дрогнули и инстинктивно свелись. Эрвин оказался зажатым между ними, впрочем, не сопротивляясь. — Извини, — прошептал Леви и опять развел их. Футболка задралась, и неловкость возросла. Леви никогда не увлекался спортом и смирился со своей угловатой худобой. Никакого твердого пресса у него не было, как у Эрвина. Живот просто был плоским, а сейчас еще и впалым из-за того, что его покрывали ласковыми поцелуями. — Расслабься, — уговаривал Эрвин низким голосом с хрипотцой. — Посмотри на меня. — Ты не переживаешь? — Переживаю, поэтому смотри. Леви поддался на уговоры и взглянул на Эрвина. Тот смотрел на него внимательно, томно и так, будто был поглощен им. В этом было что-то гипнотизирующее и успокаивающее. Они молча поняли друг друга, и Эрвин продолжил водить губами по его трясущимся и сжимающимся бедрам. При мягком свете ламп и в домашней обстановке расслабиться было проще, чем где-либо. Руки и ноги, которые до этого были словно деревянные и оцепеневшие, стали податливее. Леви мысленно напоминал себе, что никто и ничто не может им помешать. Единственное, что заставляло его сомневаться — отсутствие опыта. Но, глядя на Эрвина, он понял, что это не играет роли сейчас. В любом случае, они друг с другом впервые. В любом случае, ему сейчас очень хорошо. Он стиснул в кулаке волосы Эрвина и инстинктивно вжался в кровать, когда тот задел его член. Эрвин поддел пальцем резинку его трусов, за которую уходила редкая темноватая дорожка волос, и просяще взглянул на Леви. — Можно? Все сомнения Леви уместились ровно в одну секунду. Отступать он был не намерен, как бы неловко не было. На нем лежал Эрвин, облизывающий губы в предвкушении, что было само по себе многообещающе. — Пароля нет, — улыбнувшись, ответил он и услышал смешок. — вход свободный. Он приподнял бедра, чтобы Эрвин беспрепятственно стянул белье. Ощущение, как ткань мягко сползает по коже вниз, тоже было волнительным. Футболку он стянул с себя сам и кинул ее куда-то, не глядя. Теперь он был абсолютно обнаженным и смущенным и отвел взгляд в сторону, покраснев до кончиков ушей. Препятствий между ними не осталось. Без одежды было чувство некой беспомощности, но его быстро затмило обычное влечение, разливающееся по телу негой. Эрвин обхватил его член у основания и провел кончиком языка по всей длине, не спуская при этом с Леви глаз. Тот почувствовал пульсацию и глубоко вдохнул, для удобства разведя ноги шире. Дыхание стало прерывистым, словно в груди осело что-то тяжелое. Мокрый язык начал играть с розоватой головкой, из которой сочился предэякулят, и обводить ее. Леви почти завороженно смотрел на красноватые губы Эрвина. Мокро — это было самое подходящее слово обо всем происходящем. По подбородку Эрвина стекала слюна, которую он пускал на его член. Почему-то эта деталь очень понравилась Леви, но вслух он бы ни за что в этом не признался. Такие откровения он решил приберечь на потом. С каждым действием волнение потихоньку отступало. Они слишком сосредоточились на ощущениях, забыв обо всем остальном. Даже звуки улицы не могли пробраться в комнату, врезаясь в окно. Все, что сейчас имело значение — эмоции, читающиеся в глазах. Был трепет, была молодая страсть, и Леви был неизмеримо рад, что все происходит именно с Эрвином. С ним ему было спокойнее, тот касался осторожно и в то же время уверенно, сочетая напор и нежность. Неожиданно Леви громко вздохнул. Эрвин взял член глубже и провел рукой по ляжке, щекоча ее. Рука почти невесомо дотрагивалась до кожи, подбираясь к промежности. Это было не то, на что Леви рассчитывал, и он невольно дернул ногой, скинув с себя руку. Эрвин со вздохом выпустил член изо рта и, недоумевая, посмотрел ему в глаза. — Все нормально? — Да, просто не ожидал. — Мне прекратить? — Эрвин немного отдалился и сел на колени. — Нет, — ответил Леви, но вопреки словам сжал ноги. — То есть, да… Я хочу сам сделать. Он вдруг запутался в мыслях и опустил глаза, растянув губы в извиняющейся улыбке и чувствуя себя глупо. Эрвин на миг растерялся и притянул его к себе за руки, целуя жилку на шее и оставляя засос. — Просто сделай, что хочешь, — прошептал он. Леви подтолкнул его к подушкам и навалился сверху, обводя языком розовые ореолы сосков. Он не видел лицо Эрвина и мог только догадываться о его ощущениях по частому сердцебиению. Осторожно кусая соски и дразнясь языком, он ощущал себя увереннее. В такой позе его член упирался в Эрвина, что было мучительно и приятно. Леви специально жался к нему крепче, с удовольствием слушая тихое постанывание. Одной рукой он обхватил его член и провел большим пальцем по влажной головке, а затем вверх-вниз. — Ты специально, — Эрвин сжал несколько прядей черных волос на его затылке и закрыл глаза. Леви красноречиво промолчал, не прекращая лизать контур возбужденных сосков. Ему хотелось сделать что-то назло, и он нарочно терся членом об Эрвина сильнее, пока тот не стянул его с себя и не начал оглядываться в поисках презерватива. — Загляни в тумбочку, — подсказал Леви. Эрвин ухмыльнулся и стер со лба блестящие капельки пота. — Ты готовился? — Типа того. Боже, не смотри так. — Как «так»? — дразнился Эрвин, раскрыв дверцу низкой тумбочки. — Не знаю, — честно признался Леви. Ему в самом деле было сложно выражать чувства словами, особенно сейчас, когда между зубов Эрвина оказалась квадратная упаковка презерватива. Все внимание Леви сосредоточилось на ней. Вернулось напряжение, которое усилилось с появлением из той же волшебной тумбочки тюбика. Эрвин не оставил такие изменения незамеченными и погладил его колено. — Все нормально? — спросил он. — Мы не обсуждали это. Ты хочешь? — Я же не услышу «ой, не туда»? — Не услышишь. — Тогда я хочу. Но не знаю как, — Леви задумался и заправил за уши выбившиеся волосы. Эрвин присел рядом, держа в руках раскрытую упаковку. — Это не обязательно. Если не хочешь, то обойдемся без… Леви перебил его: — Я точно не буду на спине, это неудобно. — Будь сверху, — подумал Эрвин. — Сможешь все контролировать. — Давай. За этим решением все последовало немного легче, ведь сценарий был известен. Эрвин выдавил вязкую смазку на пальцы и помог Леви растянуться, неглубоко вставив сначала один палец, аккуратно проталкивая его вперед, а затем остальные. Он был осторожен и надавливал слегка, давая время, чтобы привыкнуть и убавить чувство дискомфорта. Как Леви себе это и представлял: сначала было откровенно неприятно, больно, но терпимо. Его ожидания не были высокими. Он не ждал лавину эйфории и все в таком духе, это могло быть в эмоциях, а не в теле. Опираясь на локти, он зашипел сквозь сжатые зубы и задышал чаще, стараясь расслабить мышцы. Взгляд Эрвина больше не смущал его. — Вытащить? — спросил Эрвин, продолжая водить пальцами. Его обеспокоенность Леви разделял. — Нет, просто подожди. Эрвин не торопил его, хотя у самого низ живота сводило, будто там завязался узел. Терпение подходило к концу, но он ждал до тех пор, пока Леви не сказал, что готов. Потом он лег на спину и помог ему насадиться на член, придерживая его за упругие бедра. — Нафига ты его таким отрастил? Леви хмурился, медленно принимая член глубже, и раскрыл рот, пытаясь дышать. Боль не утихала, и веки стали тяжелыми. На его лбу прорезались две тонкие маленькие морщинки. Серые глаза смотрели на Эрвина как будто через мутное стекло, и тот казался очаровательно утомленным. Эрвин шумно втянул носом воздух, когда Леви первый раз приподнялся и опустился. Пальцы стиснули простынь, а ноги свело напряжением. — Твою мать. — Больно? — Не спрашивай. Подожди. Леви насадился на член ниже и резко вцепился в руки Эрвина, обхватив их за запястья. Его глаза широко распахнулись. — Леви? — Эрвин немного выгнулся в спине и взял его за талию. Тот не ответил. Толчок за толчком, медленно и осторожно. Леви старался привыкнуть и чувствовал, как мышцы и легкие судорожно сжимаются. Эрвин не мог отделаться от волнения, но не за себя, однако, все вроде как проходило нормально. Они прислушались к быстрому надорванному дыханию друг друга и влажным шлепкам. Мягкая гладкая кожа скользила и терлась. Кровать тихо и как будто несмело поскрипывала, но стояла на ножках твердо. Вне тишины и в полусвете было легче. — Эрвин, посмотри на меня, — тихо потребовал Леви. Их взгляды пересеклись. Эрвин выдохнул через приоткрытый рот, а Леви почувствовал, как руки опустились на его ягодицы и сжали их. Стеснение слетело с него окончательно. Его занимали лишь физические ощущения и пустота в голове. Ни одна мысль не могла пробраться сквозь образовавшуюся пелену в разуме. Он ощущал Эрвина, как тот двигается и сдерживается, зов его тела и предельное возбуждение, и с нетерпением ждал, когда оргазм накроет их. Казалось, что вот-вот, ведь между ними проходила особая вибрация. Болезненные ощущения понемногу отступали, приближая миг блаженства. Леви начал двигаться слегка быстрее и прогнулся в пояснице, резко впившись ногтями в бока Эрвина, и тот зашипел, рефлекторно двигая бедрами и тем самым приближая сладкий миг. Толчки усилились и стали громче. Леви прикрыл глаза, подавшись чуть вперед, и впервые застонал. Тихо, рвано и кротко, но Эрвина этот стон задел мгновенно, и он сжал его предплечья. Им обоим стало невыносимо жарко и душно, хотя через щели в окнах в комнату проникал сквозняк. Лицо Эрвина исказилось, губы сжались, а на переносице появилась глубокая складка. Он засипел, зажмурился, ощущая, как по телу прошла волна легкости. Его взгляд стал мягче, как и все лицо, острые черты которого будто сгладились. Вздохнув, Леви слез с него и обессиленно упал рядом. Между ног он ощущал неприятную липкость, но сейчас его ничто не волновало. На пару мгновений им овладело чувство, напоминающее невесомость. Он обмяк и поймал губы Эрвина, притянув его к себе за плечи. Эрвин обхватил его член рукой и быстро довел до оргазма, не прекращая настойчиво и мягко целовать. Это было похоже на долгожданное облегчение. Обоих одолела внезапная сонливость. Силы в одну секунду покинули их, и шевелиться не хотелось. Какое-то время они лежали, слушая шум улицы: колеса терлись об асфальт, людские голоса разносились вместе с ветром. Это успокаивало. Леви смахнул челку со лба и взял руку Эрвина в свою. Их пальцы сплелись. Эрвин пытался восстановить сбитое дыхание и натянул на них одеяло. — Тебе понравилось? — Ага. Зашибись домашку сделал, — Леви приподнял голову и посмотрел Эрвину прямо в глаза. — Было круто. — Мы даже ничего не сломали и не стырили. Эрвин резко отвернулся и привстал. — Мы одни дома? Леви услышал стук входной двери и звонкое бряканье ключей и вскочил на ноги, еле держась на них. Они были еще нетвердыми, и он пошатнулся. — Кенни, — спохватился он и растерянно заморгал. — Идем в душ. Он подумает, что я там один, а ты типа пришел ко мне потом. — Офигенная конспирация, — Эрвин быстро прошел к двери ванной комнаты и взялся за ручку. — Он же обо всем догадается. — Конечно, мы просто соблюдаем приличия. Сегодня ты тоже будешь пахнуть миндалем.