Нет ограничений

Шаркая мягкими тапочками и зевая, Кенни зашел на кухню и по инерции начал готовить кофе. Тишина не устраивала его, и потому телевизор и бубнеж практически никогда рядом с ним не смолкали. Он бодро пританцовывал и, как закончил с кофе, развернулся к столу и разинул рот, будто увидел перед собой нечто страшное. — И тебе доброго утречка, старик, — сонно промямлил Леви, досыпая прямо на столе. Он был помятым и сидел, досматривая сон с закрытыми глазами. Волосы торчали в разные стороны непослушными вихрами. С щуплых плеч свисала большая серая футболка, принадлежавшая явно не ему, и дело не в размере, а в номере на ее груди. Кенни крепче сжал горячую чашку, над которой витал ароматный пар. — Как ты здесь оказался? Почему не спишь? —  он нетвердо шагнул вперед и тут же назад, врезавшись спиной в столешницу и чуть не разлив кофе. — Сейчас же семь утра. — Сегодня четверг, мне надо в школу, — Леви громко зевнул и приложил ладони к лицу, на котором отпечатались складки от наволочки. — Это понятно, но ты никогда не просыпался утром сам. Пока я не закричу или не стащу с тебя одеяло, ты не планируешь открыть глаза и увидеть свет Божий. Кенни всерьёз был обеспокоен, уместнее было бы сказать, этим происшествием, чего Леви никак не мог понять. — Я всего лишь не хотел опоздать и поставил будильник… С тобой точно все в порядке? Инфаркт? Чувствуешь приближение Альцгеймера или давление? — Нет, просто ты взрослеешь, — Кенни присел на стул и сделал глоток кофе. — Очень странное щемящее чувство. — Ты такой впечатлительный, — Леви взял из вазочки леденец и сунул его за щеку. — Это Ури так влияет или я не замечал за тобой такого? — Это тоже взросление, только мое. Леви налил себе кофе и укусил хрустящий свежий тост, присев на край столешницы. Кенни задумчиво гонял пузырьки, плавающие в чашке, ложечкой. — Может, я стал выше, — вслух мечтал Леви. — Умнее, — сказал Кенни. — Я вижу в тебе изменения, и дело не во внешности. Ты даже цветы вчера полил без моего напоминания. — Понятно, я вогнал тебя в кризис. Кенни продолжал, будто не слыша его: — Еще немного, и ты съедешь из дома и заведешь свой пакет с пакетами. — Спешу тебя обрадовать: это правда скоро случится. До конца школы осталось немного, а как закончу ее, меня ждет Эрвин. Он уже договорился о подработке летом, чтобы накопить денег. Я же говорил, что он не избалованный. — Я не могу воспринимать утром большой объем информации, — намекнул Кенни. — А я и не буду тебе докучать, — Леви спрыгнул на пол. — У меня есть десять минут на сборы. — Надо же, какой деловой. Леви оставил Кенни и быстро привел себя в порядок. Порядок — это когда волос коснулась расческа, а темная кайма под глазами исчезла при помощи чудо-средства. В остальном, он не заморачивался. Честно говоря, причесываться даже особо не имело смысла, ведь после езды с Эрвином на байке он выглядел, как единственный выживший на необитаемом острове. Ровно в полвосьмого Леви завязывал шнурки, зная, что за дверью его ждет приятная утренняя прохлада и сексапильный метр восемьдесят. — Почему бы тебе не пригласить симпатягу на завтрак? — Кенни подпер плечом стену, выйдя в коридор. — Мы заедем куда-нибудь по пути, — отмазался Леви. — Вы избегаете меня. Даже вчера он не остался на ужин. Леви спешно отвернулся, чтобы внимательный дядя ничего не понял по его выражению лица, которое он никогда не умел контролировать. Если ему было стыдно — он становился пунцовым и глупо лыбился, а если грустно, то в глазах сосредотачивалась вся скорбь этого мира. — Неправда, — врал он, судорожно соображая, какую бы отговорку придумать. — Эрвина ждала домашка, он не мог дольше остаться. А сейчас мы рискуем опоздать. Кенни дал ему подзатыльник. — Ауч! Леви потер голову, поднялся и толкнул входную дверь, впустив полосу желтого яркого света, слепившего глаза. — Хорошего дня. Постарайся вернуться целым и не поздно, засранец. — Только за плату. Выйдя на улицу и вдохнув еще не прогревшийся воздух, Леви подошел к Эрвину и по-хозяйски уселся позади него на байк. — В этом мире меня волнуют только две вещи: зачем продали Аляску Америке и как тебе не лень так рано просыпаться. Мотор издал рев. Леви прижался к Эрвину сильнее и увидел выглядывающего в окно Кенни. Эрвин тоже заметил его и учтиво кивнул. Церемонность не была его чертой, но в отношении к Кенни он сохранял особую вежливость и молча проглатывал всех «симпатяг», хотя честно признался Леви, что это прозвище его бесит. — Он не доверяет мне? — громко спросил Эрвин. — Твоим навыкам вождения!  Леви смотрел на быстро проносящиеся мимо дома, рядом с которыми люди были как насекомые: такие же мелкие и мельтешащие. Этот день обещал быть похожим на предыдущие. Все то же солнце, тот же шум, непрерывный поток людей и нескончаемое поглядывание на часы до последнего звонка в стенах школы. А дальше — импровизация. Тренировки Эрвина временно закончились, а его непредсказуемость не угасала. Еще вчера, когда Леви шел по ночной улице, провожая его до перекрёстка по пути домой, он заявил, что придумал им дело. Что за дело — неизвестность. Леви и бровью не повел, лишь перед сном намаялся, строя догадки, что припас для них Эрвин. До школы они добрались за пятнадцать минут и припарковались в неприметном местечке за рекламным стендом. Высокие кусты у забора отбрасывали тень, которая надёжно укрывала байк, не позволяя ему нагреваться. Леви поправил лямку рюкзака и привстал на носочки, повиснув на шее Эрвина. — Расскажешь, чем мы займемся после уроков? Забежим за мармеладными червячками? Жесть как хочу их. Руки Эрвина опустились на его талию. Он посмотрел прямо ему в глаза, чувственно поцеловал и большим пальцем надавил на кончик губ. — У меня есть новость, — почему-то казалось, что он смотрел настороженно, будто изучая реакцию Леви. — Не знаю, обрадует ли она тебя. — Почему не скажешь сейчас? — от досады Леви резко убрал ноги и пнул валяющуюся веточку. Эрвин бегло отвел взгляд и направился в школу. — Лучше обсудить это наедине и в спокойной обстановке. — Да о какой спокойной обстановке идет речь, если говорить будем мы? — Леви пошел за ним, всматриваясь в его напряженные плечи. Фигура Эрвина будто сжалась от напряжения, хотя он старался казаться невозмутимым. Но зоркий глаз Леви замечал все: и скованность его походки, и нервное дергание пальцев. Это насторожило его, но он промолчал, не желая портить едва начавшийся день. — Эй, Эрвин! — откуда-то взялся Найл и стукнулся кулаком с Эрвином. — Не хочешь сегодня в четыре зависнуть у меня? Эрвин протянул руку назад, и Леви ухватился за нее. Лицо Найла изменилось в одну секунду и стало презрительно-обиженным, словно его разрывало от разных эмоций. — Не сегодня, но давай на неделе встретимся? — Эрвин нашел альтернативу, и Найл слегка успокоился. В кармане Леви настойчиво завибрировал телефон. Он быстро поднес его к глазам и перевел взгляд в сторону скейт-площадки. — Мне надо отойти, — бросил он Эрвину и отпустил его руку. Площадка по утрам, как правило, была пристанищем тишины и покоя. Ее время наступало после обеда, тогда там собирались скейтеры и команда поддержки со зрителями. Леви хмыкнул. Зик, конечно, учел это. Он сидел на скамье, ногой двигая доску взад-вперед, в рубашке поверх футболки с надписью «Теория большого взрыва». Леви не без ехидства подумал, что иронии Зику не занимать. — Ты правда смахиваешь на Шелдона, — он остановил его доску своей ногой и в ответ получил кислое выражение лица. — Это худшее, что можно услышать в свой адрес. — По-моему, Шелдон классный. — До тех пор, пока ты не встретишь его в реальной жизни, — Зик улыбнулся. — Дотошный и максимально социально неловкий. Он бы не выжил среди нас. — Ты позвал меня, чтобы мы поговорили о психологическом портрете Шелдона? — Леви сел рядом на скамью и поставил рюкзак на колени, играя с брелоками. — Нет. Хочу честно сказать кое-что, — смело начал Зик. — В последнее время я многое переосмысливал. — И катался на скейте. — Это не сложно. — Не сложно? От возмущения Леви подскочил как ошпаренный и ткнул пальцем ему в грудь. — Да мне понадобилась куча времени, чтобы держаться на ногах, а ты!… — он прикусил язык. — В этом и различие. Ты быстрее меня добиваешься желаемого. Повезло же. — Повезло? — Зик задрал одну штанину до колена, демонстрируя темные синяки на ноге. — Это называется "работать". Когда не ждешь чуда и действуешь, рассчитывая на себя. — Ладно, уделал. Ты это переосмысливал? Зик опустил штанину и пару секунд молча смотрел на Леви, словно сомневаясь, а не зря ли вызвал его на этот разговор. Его губы будто слиплись, и он долго облизывал их. — Мне правда не хватает ночей, когда мы обсуждали сериалы или твои задумки для манги. У меня было ощущение некой наполненности. Что день не просто прошел, а что я ощутил что-то хорошее. Наше общение заполняло пустоту, которую сейчас ничто заполнить не может. Дело не в том, что мы обсуждали, а в нас. Я об этом хотел поговорить. Леви в миг потерял решительный настрой и приобнял себя за локти. — Правда? Это же был просто эксперимент. Зик вяло улыбнулся. — Я бы рехнулся, если бы общался с тобой против воли, — ответил он. — Ты в самом деле неплохой парень, Леви. И твои причуды тоже неплохие. Мне жаль, что я обходился с тобой так, как этого ожидали другие. Понимаю, что извинения здесь ничего не изменят, но пусть они будут. — Ощущение, будто полюса Земли поменялись, — пролепетал Леви, все еще осмысливая сказанное. — По-честному, ты тоже кажешься мне неплохим, если ты не притворялся другим, переписываясь тогда со мной. — Нет. — Так слащаво. Зик резко развернулся и поправил очки на переносице указательным пальцем. Леви отошел от него на два шага, чувствуя себя уязвленным. Порко смотрел на них, скривившись. — Что тебе? — спросил его Зик. — Я пришел попросить у тебя домашку по геометрии, — Порко подмигнул Леви. — Но вижу, вы тут рассыпаетесь в любезностях друг другу. Так трогательно. — Тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело? Зик встал и подошел к Порко, отбросив на него тень, но тот ни на сантиметр не сдвинулся с места. — Тебе не кажется, что с ним водиться стремно? — Комплексуешь? Леви не понимал, слышит ли он реальные голоса или у него слуховые галлюцинации, и на всякий случай не вмешивался. — У тебя опять приступ благородности? — Порко похлопал Зика по плечу. — Хорошо, забыли. Дай мне тетрадь, а то времени немного до урока. — Пошел нахер, — выплюнул ему в лицо Зик и оттолкнул от себя. Порко глупо заморгал глазами. — Да чего ты? Расслабься. Я же сказал, что забу… — Ты не понял, — оборвал его Зик. — Это тебе нужны я и Леви, а не ты нам. Понимаешь о чем я? Проваливай и ищи себе новых «друзей», за счет которых будешь самоутверждаться. Леви зааплодировал и чуть не проронил слезу, испытывая гордость за восстановившееся равновесие мудаков в мире. — Хм, — Порко принял напыщенный вид, — удачи тебе не остаться одному. — Лучше быть одному, чем рядом с закомплексованными кретинами, — не растерялся Зик и пронзил пренебрежительным взглядом. — Пока. Порко ушел, не найдя чем обороняться, но сохраняя чванливое выражение лица, за которым скрывалось простое огорчение из-за проигрыша. — Это был триумф, — сказал Леви, находясь под впечатлением. — Этот гад использовал тебя, Зики. — Зики? — Зика передернуло. — Не называй меня так. — А то что? — Арендую вертолет и скину тебя в жерло вулкана. Я бываю очень целеустремлённым. — А вот на этот случай у меня нет плейлиста. Убедил. Зик тихо рассмеялся, и с минуту они с Леви молчали, топчась на месте. — Ну, тогда, — Леви бегал глазами по пейзажу, — до встречи. Я собираюсь досматривать Ван-Пис. Больше девятисот эпизодов, но я тоже бываю целеустремлённым. Ты в деле? — Звучит как отличный план по самоубийству. Я согласен, — Зик подтолкнул Леви плечом и пошел к школе. Леви немного постоял один, слушая гудки машин за спиной и думая о том, что если у него девять жизней, как у кошек, то сейчас он живет свою самую лучшую. Все складывалось как нельзя хорошо, и для этого было нужно лишь не париться по пустякам и делать то, что хочется. Рецепт счастья оказался таким простым, что было даже стыдно, что он не нашел его раньше. Он вошел в школу с легкостью, зная, что Петра расскажет о новой форме чирлидерш и заберет с его руки фенечку. И, конечно же, они будут заниматься ерундой, совмещая ее с ломанием мозга над решением задач по химии. А в коридоре где-то в середине дня он встретится с Эрвином и обомлеет, как впервые. А потом произойдёт что-то еще, возможно, что-то плохое, что его расстроит, но это пройдет. Все проходит, и от этого осознания все кажется проще. С этой окрыляющей мыслью день быстро подошел к концу, как он и предугадывал, ошибившись лишь в том, что Эрвин после уроков чем-то займет их. — Куда он запропастился? — Леви царапал ногтем наклейку на железном шкафчике в коридоре. Петра стояла рядом и смотрелась в зеркало. — Очевидно, он уехал вместе с цирком. — Ха-ха, смешно. — Не неси чушь, — Петра захлопнула шкафчик, вынув из него помпоны. — Его мог задержать учитель или сердечный приступ. — Это все еще не смешно, — Леви съехал на пол, помрачнев пуще тучи. — Я волнуюсь. — Не преувеличивай, — Петра заставила его подняться, потянув за воротник. — Пойдем уже к тебе. Леви поддался ей. После неудачной «ночевки» из-за концерта он хотел искупить вину и устроить настоящую ночевку. Кенни никто не спрашивал, но вряд ли он будет противиться. Не поддаться обаянию Петры было сложно, и, к тому же, он теперь знал, что между ней и Леви не может быть ничего, кроме дружбы. Крепкой дружбы, закрепленной общей любовью к историям про красивых парней. — Его нет дома, — Леви всунул ключ в замочную скважину и сделал два оборота. — Или на работе, или укатил на свиданку. У него теперь новое хобби. Явно получше, чем переживание за чужую выдуманную жизнь. — Ты превращаешься в циника. Так ведь можно состариться, — Петра свободно вошла внутрь квартиры и оглянулась. — Славные цветочки и рамки тоже ничего. Это ты мелкий в носу ковыряешься? Леви подбежал к старому комоду и перевернул рамку с детской фотографией, сделанную лет десять назад. Кто посчитал этот момент достойным рамки из глиняных сердечек — он и не знал. Чутье подсказывало, что это Кенни, потому что только он любил скупать подобное барахло на гаражных распродажах. — С твоего последнего визита здесь мало что поменялось, — сказал Леви. — А как же дыра в стене? — Петра указала на зияющую пустоту между комодом и креслом. — Там раньше стоял шкаф. Новый собрать не получается уже месяц, потому что у Кенни творческий кризис и на сборку у него нет настроения… Идем в комнату, а то я задолбаюсь прятать детские фотки. Вдвоем они зашли в комнату, и вскоре за дверью послышался закадровый смех из ситкома. Вся суть ночевки именно в том, как провести ночь. А время до ночи принято убивать обычными разговорами, сериалами и ожиданием. — Уже так темно, — Петра, переодетая в голубую пижаму с ромашками, сидела на полу, скрестив ноги. — У тебя очень хорошее настроение, что случилось? Сегодня особый день? — Ага. Празднуем поминки моей девственности. — Что?! Петра повалила Леви на пол и потрясла его за ворот. — Когда это было? Он начал? Было круто? Как все было? А где? — Остановись, — Леви спихнул ее и отодвинулся. — Это останется тайной. Мне понравилось, и больше я ничего не скажу. — Так не честно, — Петра заскулила. — Я часто остаюсь за бортом крутых историй. И ты должен исполнить мое желание. — Какое? Леви взмолился, чтобы предохранители в голове Петры еще не слетели. — Я хотела сходить в боулинг, но тогда ты отделаешься слишком легко, — задумалась она. — О! Возьми помаду и разукрась Кенни! — С ума сошла? — Леви прислушался к храпу за стеной. — Он же меня размажет. — Так тебя же, а не меня. Или ты расскажешь мне про то, как у тебя все прошло с Эрвином. Выбирай. Колебался Леви недолго. На кону стояло право на тайну. Он молча достал помаду из ящичка тумбочки и на цыпочках вместе с Петрой подкрался а двери, ведущей в спальню Кенни. — Или не ложимся спать, или встаем очень рано. Надо улизнуть из дома, пока Кенни спит. А то он в зеркало себя увидит, и нам конец, — прошептал Леви, взявшись за холодную ручку. — А тебя правда тянет ко всему, что обещает летальный исход, — хихикнула Петра. — Конечно. Мой дядя сдал на права чудом, а права Эрвина я в глаза не видел. Еще я иногда ем то, что сам готовлю. — Помереть хочешь? — Не, на концерт Майкла Джексона попасть. Дверь скрипнула. Леви осторожно приоткрыл ее, не отпуская ручки, и заглянул внутрь. В темноте он видел лишь очертания кровати. Впрочем, видеть было не обязательно. Кенни с лёгкостью можно было обнаружить по храпу. Петра осталась у двери, наблюдая за всем с безопасного расстояния. — Представь, как он закричит, если проснется, пока ты его красишь? — Я представил, как он закричит, когда на выборах места вновь займут левые, и мне уже не страшно. Леви с затаенным дыханием подошел к кровати и поднес помаду к лицу Кенни. Руки слегка тряслись от волнения. Фантазия ярко описывала ему, какой вид расправы применит к нему драгоценный дядя, если застанет его с поличным. Леви накрасил Кенни наощупь и так же на цыпочках улизнул в коридор, бесшумно прикрыв дверь. Он пробыл в спальне не больше минуты, но по ощущениям — целый мучительный час. — Довольна? Широкая улыбка, как у чеширского кота, была ему ответом. Петра пошла обратно в комнату. — Завтра тебе лучше переночевать у меня. Не уверена, что Кенни обладает христианским терпением. — Балда, он коммунист. У них Ленин как Иисус. Они тоже ждут, не просто же его не похоронили. Леви оставил дверь приоткрытой, чтобы по квартире гулял сквозняк, и опустился на пол. — Ты подкинул мне идею, — Петра достала из рюкзака картонную коробку. — Вызовем духов. В окно что-то врезалось, отчего Леви вздрогнул и кожей ощутил могильный холод. Из коробочки Петры появились мелки, свечи и необычные камушки, похожие на минералы своим блеском. — Я давно не говорила с духами. Соскучилась по их голосам. — Таблетки прописали, что ли? Мне не нравится твоя идея. Но Петра его не слушала и уверенно расставляла свечки на паркете. — Я заставлю тебя передумать. Не переживай, для сеанса у меня все есть, — говорила она, хозяйственно поджигая фитиль зажигалкой и рисуя мелом звезду. — Я проводила его множество раз, и как видишь, до сих пор жива. — Просто сатане пока не нужен сменщик, — сардонически отозвался Леви, но все же под напором любопытства сел напротив Петры, глядя на язычки огоньков. — Каков шанс, что дух утащит нас за собой? — Нулевой. Вряд ли кто-то захочет вечность слушать про пресс Эрвина. — Я хочу. Петра дала ему легкую затрещину. Леви это не остановило и он считал своим долгом предупредить, что Кенни, мягко говоря, будет не в восторге от духов в его доме. За коммуналку они не платят, а это уже минус. — Если Кенни узнает, что у нас по квартире шагает дух Кеннеди, он откинется. — Испугается или политика Кеннеди просто противоречит его взглядам? Выключив свет, Петра склонилась над ритуальной пентаграммой и взяла руки Леви в свои. На минуту комната погрузилась в жуткую тишину, разбавляемую лишь шепотом, призывающим духа спуститься в мир живых. Закрытые глаза не очень хорошо помогли Леви. Он как чувствовал близость опасности, так ничего и не изменилось. Шепот Петры пробирал его до мурашек. — Я не могу понять, что ты бормочешь, — он приоткрыл глаза и посмотрел на крайне серьёзное лицо Петры. — Тихо! — шикнула та на него, не выпуская рук. — Нельзя прерывать меня. Шепот возобновился. Леви вглядывался в окружающую их тьму, не узнавая свою комнату. Хлам, придававший ей уюта, стал похожим на различные пугающие силуэты. Из приоткрытого шкафа, казалось, кто-то наблюдал за ними. Из-под кровати странно веяло холодом. Да и сзади будто бы кто-то стоял и дышал в макушку. Леви гнал эти ассоциации прочь, но задатки творца были сильнее и подкидывали ему все больше образов, вырисовывающихся из обычной мебели. Вдруг он отдернул свои руки. — Ты видела?! В окно кто-то постучал! — Нам попался вежливый дух, отлично, — Петра сохраняла спокойный настрой. — Не смей впускать его. Болтайте через перегородку, если приспичило. — Смешно, если это Бетховен. — А что с ним? — Он глухой. — Блин, а можно договориться, чтобы дух без бага был? Петра тяжко вздохнула и подошла к окну, задернув жалюзи. — Никого тут нет. Кажется, у нас не получилось, — огорчилась она и внезапно припала ухом к стене. — Ты слышишь? Спустя пару секунд в коридоре что-то зашуршало. Петра часто задышала и настороженно заглянула в щелку между дверью и стеной. — К чему осторожность? — спросил Леви и смело толкнул дверь, что та с грохотом вписалась в стену. — Я готов поддержать тебя в чем угодно, но не в слепой вере в паранормальное. Однако его боевой дух быстро вышибли странные звуки, будто по паркету двигали что-то тяжёлое. — Ха, идем менять штаны? — Петра вцепилась в его футболку. — Джентельмены вперед. Стащив телефон с тумбочки, Леви на носочках прошел в гостиную, освещая себе путь включенным экраном. Звук резко оборвался, и рядом мелькнула расплывчатая высокая тень. — Стой. Ты слышишь? — Петра застыла, и ее шепот обжег шею Леви. — Он рядом. Леви поднял телефон, чтобы развеять догадки Петры и вскрикнул. Петра шарахнулась и врезалась в подоконник, повалив с него цветы. Горшки звонко разбились и разлетелись кусочками по полу, врезавшись в ноги. — Это Кеннеди? — завизжала она. Леви отвечал сквозь истерический смех, задыхаясь: — Ага. По бутерам соскучился, вот и лазает у нас у холодильника, — от смеха его живот свело, и он скорчился. Петра совершенно растерялась и по-прежнему жалась к подоконнику, боясь наступить на осколки. Дотянувшись рукой до стены, Леви включил свет и имел возможность созерцать крайне мрачного Кенни, обмазанного красной помадой и с бутербродом в руке. Для чего-то он накинул на себя одеяло и со стороны был похож на огромную моль. Левый тапочек он где-то потерял и стоял полубосой, не понимая, проглотить ли ему бутерброд или сперва провести воспитательную беседу. — Да вы охренели, — в конце концов выдал он. — Простите, — Петра с искренним сочувствием смотрела на рассыпанную землю на ковре. — Я все приберу. Я случайно, правда. Леви пытался прийти в себя, но смотрел на лицо Кенни и вновь закатывался в смехе. — Тебе смешно? — Кенни свел брови на переносице. — Это были мои любимые георгины. Они были мне как дети. —  Но ты же никогда не хотел детей. — После тебя никто детей не захочет. Ты как реклама контрацепции. — Прости, — Леви вытер скопившиеся в уголках глаз слезы и выдохнул. — Мы услышали стук и шорох. — Я тоже. Кенни отлучился на минуту и вернулся с совком и метлой, которые вручил Петре и ему. — Поэтому и вышел посмотреть, что вы тут затеяли. Заодно решил перекусить. Взяв метлу, Петра начала водить ею по полу и собирать глиняные черепки в кучку. — Еще раз простите, это была моя инициатива, — оправдывалась она. — Я принесу вам свои цветы завтра. Леви вручную собрал крупные куски горшков и выкинул их в мусорку. — Это мелочи жизни, — Кенни радушно улыбнулся и откусил тост с сыром. — Вы как-то странно на меня смотрите. — Да так… На часах, стоявших на низком столике, высветилось четыре нуля. Кенни поплелся обратно в спальню и сразу же захрапел, едва дверь за ним захлопнулась. На сегодня с него было достаточно. Петра оглянула гостиную и, не найдя к чему придраться, направилась в комнату и резко затормозила, услышав звонок. Звонок застал Леви врасплох, и ему пришлось приложить усилие, чтобы не выглядеть слишком удивленным. — Извини, — он приложил телефон к уху и жестом показал, что придет позже. Он специально дождался щелчка закрытой двери и покинул квартиру, накинув серую толстовку. От странного предвкушения его слегка потряхивало. Звонки среди ночи — предвестники плохих событий, Леви знал это из фильмов и вышел на улицу с зудящей тревогой внутри. Мягкий свет фонарей освещал асфальтовую дорожку, на которой стоял Эрвин, выдыхая в холодный воздух сигаретный дым. Огонек на кончике сигареты бросал слабый оранжевый блик на его красивое лицо, покрытое легким загаром. От него исходили утомленность и волнение. Когда Леви подошел к нему, он бросил сигарету в урну и достал что-то шуршащее из-за пазухи. — Мармеладные червячки, — сказал он. Леви ощутил облегчение. — Ты пришел только ради этого? Уже поздно. Эрвин покачал головой, и тревога вернулась к Леви. — Ч-что случилось? — запинаясь, спросил он и взял Эрвина за запястье. — Ничего смертельного, — сказал Эрвин, однако выглядел так, словно его минуту назад чуть не сбила машина. Он был каким-то потерянным и дезориентированным, будто не осознавая, что делает. — Майк сломал руку, и я долго был с ним. Отвезли в травмпункт, потом мы думали, кого поставить ему на замену. Дерьмовый день. Леви взял рукав его джинсовки и принюхался. — Ты дымишь без остановки? — его нос сморщился, и он шагнул назад. — Жаль Майка, но ведь кость срастётся. Почему ты так переживаешь? Что-то подсказывало ему, что истинную причину такого сильного волнения Эрвин утаивал. Он старался не смотреть прямо в глаза, а его рука тянулась к карману с пачкой сигарет каждые тридцать секунд. Леви ощутил, как по позвонку пробежали мурашки, но не от ночного холода, а от плохого предчувствия. — Этот разговор стоит отложить до завтра. Эрвин выбрал отступление и развернулся, что сильно разозлило Леви, и он фыркнул. — Выкладывай все сейчас, — грозно потребовал он, ткнув в пальцем в его грудь. — Не тебе одному решать, когда у нас будет этот разговор. — Не хочу стоять на одном месте, пойдем, — Эрвин взял его за руку и вывел к дороге, по которой мчались машины, ослепляя фарами. Свет в окнах соседних домов поочередно угасал. Где-то мяукали кошки, мелькая то под кустами, то на кирпичном заборе, вдоль которого Леви шел с Эрвином и не знал, что и подумать. Он лишь крепче сжал руку Эрвина и никак не возразил, когда между его пальцев вновь появилась сигарета. По правде, в такие моменты Эрвин обладал особой привлекательностью. Его жесты были размеренными, лицо серьезным, но сейчас он был иным. — Два месяца назад я начал рассматривать колледжи, — неторопливо заговорил он. — Надо было уже думать о будущем. Отец настаивал, да и я медлить не хотел. Не хотелось упустить свой шанс. — Ты почти не рассказывал об этом, — Леви слегка обиделся. — Это не имело смысла. Я не говорю о своих планах, потому что они могут не сбыться, а я буду выглядеть как лгун или неудачник. Дым из его рта растворялся в воздухе, унося с собой часть тревоги. Эрвин немного успокоился и стал говорить тверже и громче. И с каждым его словом Леви чувствовал, как от него что-то откалывается. — Сегодня мне пришло письмо от одного престижного колледжа, — продолжал Эрвин. — Я и не думал, что могу в него попасть, но моих баллов будет достаточно, и, к тому же, я спортсмен. — Это же круто, — Леви ободрился и ярко улыбнулся. — Все справедливо: ты старался и получил такой шанс. — Я тоже рад, но он в другом городе. На сколько-то секунд Леви оглох и не расслышал, что Эрвин сказал потом. Оно и не важно было. Главное уже прозвучало и гвоздём вбилось в его рассудок. Теперь он понял, что метафора про упавшее в пятки сердце — вовсе не метафора. Он прокрутил эти слова несколько раз, прежде чем прервал Эрвина. — А как же мы? Эрвин остановился и кинул окурок. Они неожиданно оказались у какой-то маленькой закрытой кофейни, неоновая вывеска которой мелькала фиолетовыми и голубыми огнями. — О нас я и хотел поговорить, — Эрвин взялся за молнию на кофте Леви и дернул ее к вороту. — Ты очень дорог мне, детка, а я будто бы начинаю все сначала. Заново закладывать фундамент для будущего, заново знакомиться с людьми. — Мы хотели жить вместе, — напомнил Леви, пытаясь ухватиться будто бы за ниточку, которая выведет его к нужному пункту. — Ты не забыл? Завести собаку. У нас было много планов, Эрвин. — И я очень хочу, чтобы они воплотились, но… — Но? Эрвин оглянулся на сигналящее такси и начал кусать губы. Леви смотрел на него неотрывно, пытаясь прочесть по глазам мысли, но ничего не получалось. Он только больше терялся в догадках, и где-то на периферии сознания был правильный ответ на его вопрос, который он не хотел слышать. Все оказалось очень зыбким и не радужным, как и положенному всему в жизни. — Все стало таким сложным, — Эрвин вздохнул и потер переносицу. — Боюсь обнаружить, что все, что я делал, напрасно. Сейчас меня не радует, что я в шаге от своей цели. — Эрвин, — Леви погладил большим пальцем его теплую руку, — я поступлю подло, если подтолкну тебя к какому-нибудь выбору. Но не буду врать, мне тяжело. Кажется, наизнанку вывернет. — Ты не должен за меня ничего решать, я просто хотел быть с тобой честным. Не думай, что ты что-то второстепенное в моей жизни, — Эрвин повернулся к нему. — Клянусь, я ничему еще не был так рад, как встрече с тобой. Ты самое большое везение в моей жизни. Леви прижался к нему и обнял, уткнувшись в его грудь. Он не был готов к разлуке, но не проронил больше ни слова, чтобы не отягощать Эрвина. Он хотел согреться в его объятиях и обменять что угодно на то, чтобы иметь возможность еще не раз повторить этот момент. Эрвин рукой прижал его к себе крепче, ощущая, как ласковое чувство влюбленности медленно покидает их и зарождается более сложная и противоречивая любовь. С каждым мгновением они привязывались друг к другу все больше. Нити утолщались, обрастали воспоминаниями, чтобы когда-нибудь болезненно оборваться. В глубине души они оба понимали, что ничто не вечно. Люди расходятся или умирают. Разлука неизбежна и к ней давно пора относиться, как к другу. Переезд — обыкновенное дело. Миллионы людей расстаются на время, чтобы потом воссоединиться. Но от этого не было проще. Никто не знал, что за это время изменится. Человек теряет привычки и черты и обзаводится новыми так же, как змея сбрасывает кожу. Леви и Эрвин переживали не из-за разлуки, а из-за того, что сильно изменятся и, когда встретятся, обнаружат перед друг другом незнакомцев. В их случае — два года — это очень много. За два года жизнь обтесает их, сделает более стойкими и проявит новые грани. И вряд ли встречи раз в месяц смогут замедлить этот необратимый процесс. — Ты не должен отказываться от колледжа, — Леви отступил от него и задрал голову, судорожно дыша. — Ты вложил слишком много и заслужил его. Я знаю, с чем ты борешься, и все равно смотрю на тебя, как на солнце. Я ни разу не жалел, что привязался к тебе, Эрвин. Ты пообещаешь мне, что когда мы станем старше, ты будешь хранить наши моменты? — Ты говоришь так, будто я при смерти, — Эрвин тихо усмехнулся. — Так происходит у миллионов людей, и мы не исключение. Я буду возвращаться сюда так часто, как смогу. А интернет никто не отменял, хотя мне будет не хватать твоих прикосновений. Свет в высоких домах полностью погас и колеса машин больше не терлись об асфальт. Только светофоры подмигивали красным и зеленым, будто заигрывая. Стало тихо и грустно. Эрвин и Леви молча стояли у кофейни и терпели холод, блуждающий ветерком по их открытым ногам. В душе осел горький осадок, обещавший остаться надолго. Наверное, до тех пор, пока они не смогут вновь строить планы на будущее и гореть желанием купить собаку. — Мы встретимся и будем вспоминать об этом, как о пустяке, детка. Я надеюсь, — сказал Эрвин, — и сделаю все возможное, чтобы видеться чаще. У нас в запасе еще целое лето, и я знаю, что каждый день буду любить тебя сильнее. — В душе ты больший романтик, чем я, — Леви развернулся в сторону дома. — Внешне ты казался мне другим, но я рад, что ошибся. — Не хочу, чтобы ты пожалел о том, что связался со мной, — Эрвин пошел с ним рядом. — Я точно не жалею, — Леви взял его под руку. — Не все готовы идти пешком в двенадцать часов ночи, чтобы отдать мармеладных червячков. Они остановились, пропуская бегущую кошку. — Не всем есть ради кого идти пешком в двенадцать часов ночи, чтобы отдать мармеладных червячков, — добавил Эрвин и развернул его к себе, наклонившись. Леви прикрыл глаза, обхватил его шею и позволил ему накрыть свои губы. Они целовались так, как целуются люди на вокзалах или в аэропортах. Страстно, горько, по-особенному, не желая расставаться.