Мea máxima culpa

ТОМ

Мне редко снятся сны. Где-то я читал, что на самом деле сны видят все без исключения, и даже не по одному за ночь. Просто не все свои сны запоминают. Наверное, я как раз из тех, кто, проснувшись поутру, не помнит, что именно им привиделось. Но сон, который я видел этой ночью, был необычайно ярким. Как будто бы я посмотрел фильм с самим собой в главной роли. Там, в этом моем сне было много воздуха — холодного и свежего, соленого на вкус — сказывалась близость северного моря; и солнца — такого же холодного, совсем неяркого. Я находился в Тёнсберге и шел по дороге, вымощенной серым камнем, от дома старого Бора, не так давно умершего деда Торстейна, по направлению к заливу. Вдоль кромки моря расхаживал сосед Хемсвортов, Уильям, уроженец Британии, а ныне подданный Его Величества Харольда Пятого, короля Норвегии. Этот высокий, худой, и все еще крепкий старик частенько гулял по пляжу вместе со своим спаниелем — брехливым и непослушным. Тор рассказывал, что при жизни его дед чуть ли не воевал с Уильямом — война началась из-за какого-то пустяка вроде не в том месте установленного забора, и продолжалась до смерти старого Бора. Только вот Торстейн, усмехаясь, любил повторять, что если бы не жены обоих спорщиков, которые, кстати сказать, почили куда раньше своих благоверных, кто знает, не закончилась ли эта вражда между соседями примирением в спальне одного из них? А может, и опять же это никому неизвестно... - тут обычно Торстейн напускал на себя загадочный вид и, крайне довольный собой, шутил о том, что, возможно, время от времени Бор и Уильям прятали топор войны под кровать. А жены… Жены часто узнают обо всем последними. Или не узнают вообще. Так вот мне снился Уильям. И его шаловливый пес шоколадного окраса — я помню, что на ощупь его шерсть была мягкой, а сам он был почему-то горячим. Пес был бестолковый и позволял себя гладить всем, кто протянет руку. Впрочем, таких было немного — дома Бора и Уильяма стояли на отшибе, а гостей принимать оба они не любили. Я дошел почти что до конца дорожки, вымощенной серым камнем, но отчего-то никак не мог дойти до пляжа — он как будто бы удалялся от меня. А с ним и Уильям, и его собака. Я видел, как Уильям что-то кричал мне, но ветер не доносил до меня ни слова. Лишь соленые брызги. Я стоял и смотрел, как шевелятся его губы, и мне казалось, что я понимаю, что пытается крикнуть мне Уильям. «Обернись!» - кричал он. И я обернулся. Они стояли позади меня — Торстейн и его брат, Крис. Они смотрели на меня, и в то же время как будто бы меня не видели. И это было так странно. Я никогда не видел у Тора такого взгляда. Такой отрешенности, как будто бы тело его было лишь оболочкой — пустой и бездушной, а сам Тор — родной, теплый, живой Тор — покинул это самое тело, оставив вместо себя лишь красивый манекен. Его брат… Впрочем, я не успел хорошенько рассмотреть Криса. Я услышал глухое: «Лежи смирно, не брыкайся, блять, Хиддлс!» и проснулся. Открыл глаза резко, смаргивая остатки сна, и вновь завозился, пытаясь освободиться от медвежьей хватки Торстейна — тот прижимал меня к себе так, что ушибленные вчера вечером ребра тут же отозвались резкой болью. Тор в ответ на мои попытки выскользнуть из объятий лишь рыкнул и притянул меня к себе еще ближе, устроил лапищи на заднице и засопел довольно. Какое-то время — недолго совсем, может, пять минут, может десять, я лежал спокойно, размышляя о том, что видел во сне. Не то чтобы я всерьез полагал, что сновидения могут что-то значить, но... Просто меня до чертиков испугал этот пустой, выхолощенный взгляд Торстейна, то, как он смотрел на меня, не видя. Как будто бы я был пустым местом. Решив - для того лишь, чтобы не расстраиваться и не забивать себе голову дурными мыслями, - что в сны верят лишь престарелые кумушки да экзальтированные барышни, я начал думать о том, как поздно, вернее будет сказать: как рано вернулся Тор с ночной вылазки в Эшер. Мне не терпелось узнать, что же нашел - или наоборот, не нашел, - Торстейн в Эшере, но я не решался его разбудить. Хотя... по всей вероятности, тот и сам уже проснулся. По крайней мере его руки не спали точно — одна из них нырнула под резинку моих трусов - боже! Этот извращенец так и не выкинул дурацкие трусы с гномиками! - и вовсю мяла мою ягодицу. Вторая его рука крепко держала меня за бедро, чтобы я не мог вырваться. - Тор! - я пытался, чтобы мой голос звучал как можно более недовольно, хотя, признаться, я не испытывал неудовольствия. Разве что ребра ныли. А так рука Хемсворта, хозяйничающая у меня в трусах, вызывала совсем иные, весьма приятные ощущения. Тем не менее нельзя было расслабляться. Нельзя было позволить произойти тому, после чего между мной и Торстейном все станет еще сложнее. После чего я точно не смогу работать с ним в одной команде. По-хорошему, не стоило и приезжать к Хемсворту, но в том состоянии, в котором я находился вчера после того, как этот урод измордовал меня… Тор позаботился обо мне. Возился со мной. Матерился, когда бинтовал мои ребра. Давил усмешку, подсовывая мне эти дурацкие трусы с гномиками. Смотался в Эшер — и даже не заикнулся, что сам до этого почти что двое суток провел без сна. А после баюкал, сторожил мой сон, прижимая к широкой, горячей, чуть влажной от пота груди. Иногда человеку надо, чтобы о нем просто позаботились. Иногда ему… мне нужен кто-то такой, как Торстейн… Иногда мне просто нужен Торстейн. Ладно, мне просто нужен Торстейн. Без «иногда». - Тор! - черт его знает, наверное, мое упрямство родилось раньше меня, но даже признав, что этот вот человек, который сейчас, с удовольствием наминая мою ягодицу, шумно и влажно сопит мне в ухо, нужен мне, как никогда раньше… даже после этого я не намерен был сдавать позиции. - Тор! Ты меня задушишь! И я завозился, в очередной раз пытаясь выбраться из-под его туши. - Что ж ты как уж! - едва ли не раздраженно зашипел Хемсворт. - Змеюка вертлявая! Всю дорогу вошкался, не давал как следует поспать! И он уставил на меня свои глаза — голубые, яркие, злющие. - Ну прости, - пожал я плечами, почувствовав, наконец, свободу. - Не прощу! - нахмурился Тор и поцеловал меня. Так же зло, как только что смотрел. Требовательно. По-настоящему. Вломился в мой рот, подчиняя. Не позволяя даже вздохнуть хорошенько. Протиснул внутрь язык и, поймав мой, принялся облизывать да посасывать. Он застонал глухо, когда, чуть отстранившись, слегка прикусил мою нижнюю губу. Он порыкивал, когда, все-таки позволив нам обоим сделать вдох, вновь ринулся целоваться — как будто бы в бой — решительно и яростно. Его поцелуи были развязными, мокрыми, такими знакомыми. Я-то думал, что успел позабыть, как хорошо, как до головокружения хорошо целуется этот увалень. Он оторвался от меня с явной неохотой. Или это я оторвался от него с такой же явной неохотой. - Мы не должны… - прошептал я, отодвигаясь от Тора, не желая отодвигаться. - Ты… тебе больно, наверное, - таким же шепотом ответил мне Торстейн, осторожно прикасаясь пальцами к моему разбитому лицу, к плечам, на которых красовались синяки, к туго перемотанным ребрам… - Я в порядке, просто… - Просто давай попробуем заново, Хиддлс! - попросил Тор. И лицо его было при этом таким… Таким по-детски обиженным, что я просто не мог этого вынести. - Мне плохо без тебя, - бесхитростно признался Хемсворт. - А тебе плохо без меня, я же вижу. Не будь ты таким сложновыебанным мудаком, ты бы давно это понял и… - Тор… - Молчи! - приказал Торстейн. - Молчи, потому что когда ты говоришь, все только хуже становится. Молчи и целуй меня. И я поцеловал его. Просто потому что мне было больно, и не от покалеченных ребер. Поцеловал, потому что я хотел этих поцелуев, хотел этой нежности. Я так до больного не хотел быть один! - Пообещай мне, - произнес он, когда вновь оторвал свои губы от моих. - Пообещай, что ты не будешь выебываться и подумаешь. Просто подумаешь о нас. О том, как бы мы снова были вместе. Ладно? - А ты подумаешь о том, как бы мне не врать? - я все еще не собирался сдавать позиции. - Я не врал тебе, Хиддлс. Я просто не говорил тебе о Крисе. - И о Диане ты мне тоже не говорил. Кто такая Диана, Тор? Если я впущу его вновь в свое сердце, если я впущу его глубоко, так же глубоко, как он был до того, как его выстрел в Чарли все разрушил, то только после того, как между нами все будет предельно честно. Я же не скрывал от него, как давным-давно, когда я сбежал из приюта святого Луки, меня чуть было не продали вместе с другими мальчиками Дику Саливану, который поставлял свежих, почти что неиспробованных шлюшек на потеху богатеньким представителям элитных кругов Лондона и не только. Я же ничего от Тора не скрывал! Хемсворт, услышав про Диану, нахмурился. Замолчал. Я прямо-таки слышал, как скрипят шестеренки в его черепушке. Молчал он долго. И чем дольше молчал, тем больше хмурился. А шестеренки крутились, поскрипывая. Наконец он, видимо, пришел к какому-то решению. - Хиддлс… я не хочу тебе врать. Но… - Но правды ты мне говорить не намерен? - прищурился я. Он мотнул лобастой башкой, как будто большой, добрый пес. Потянулся ко мне. - Том, родной… Я все что хочешь… - Я хочу, чтобы ты всего лишь был со мной честен, Тор. Кто такая Диана? Почему ты навещаешь эту сумасшедшую леди в больнице? Кто она тебе? - Она не сумасшедшая, - почему-то обиделся за незнакомую мне Диану Тор. - Она просто несчастная женщина, которая… Она сама ложится иногда в Бетлем. Когда ей совсем худо. Всем нам бывает иногда худо, Том… - Кто она, черт бы тебя побрал? Тор опять умолк. И я вновь услышал скрип шестеренок. - Давай я расскажу тебе после? - попросил он. - После того, как мы раскроем это дело и закатаем в камеру ублюдка. - Значит, вот тогда и поговорим, - и я вылез из кровати, подтягивая трусы с гномиками, которые этот увалень умудрился стянуть с меня почти что на половину. Я умылся, стараясь не смотреться в зеркало — то, что оно показывало, меня не радовало. Все-таки вчерашний тип здорово меня отделал! Тор, казалось, и не думал обижаться на меня за то, что я не пожелал обсуждать с ним наше возможное примирение. Но что-то мне подсказывало, что отступать он был не намерен. А я намерен был выяснить, кто же такая эта Диана. Хемсворт нашел в шкафу мои спортивки. И откопал где-то свое старое худи, которое хоть и болталось на мне — он был почти что в полтора раза шире меня в плечах, - но по крайней мере я в нем не тонул, как в другой одежде Торстейна. Тор сделал нам чай — крепкий, ароматный, очень горячий. И пока мы пили чай — я просто так, а он вприкуску со своей любимой сигариллой, Тор рассказал мне о том, что он увидел этой ночью в Эшере. И про того, кто заметил его, выходящим из «бункера», и проколол колесо. - Я взял образцы для лаборатории, - и с этими словами Торстейн затушил в пепельнице сигариллу. - Надо было бы, по-хорошему, экспертов взять, но ты запретил… Я созвонился с отделением полиции Эшера и вызвал двух констеблей, чтобы они глаз не спускали с этого местечка… - Ты все правильно сделал, Тор, - кивнул я головой. - Хотя… после того, как этот тип засек тебя… Наверняка, если в Эшере и собирались сектанты, теперь-то они туда не сунутся. Я дам распоряжение, чтобы эксперты проверили там каждый сантиметр. Теперь нет смысла делать вид, что полиция не знает про это помещение. - А как быть с отцом Джоном? - спросил Тор. - Берем его? Мне не хотелось арестовывать старину Джона. По-хорошему, Торстейн был прав. Но ведь отец Джон мог легко отбрехаться, сказав, что он знать не знал о том, что кто-то устраивает предполагаемые песни с плясками в подвале принадлежащего ему помещения. Да к тому же, совсем не факт, что анализ того образца, что взял Тор, покажет что-то криминальное. Что если в подвале развлекались обдолбанные подростки, начитавшиеся страшных сказок про древних богов и призывавшие на головы праздных обитателей Эшера Рагнарек? А та якобы кровь, от которой тошнило Тора, вовсе даже не кровь, а... краска? Учитывая степень возможной обдолбанностей посетителетей подвальчика, это может быть и кровь, но не обязательно человеческая. Какую-нибудь несчастную кошечку эти идиоты могли принести в жертву воображаемому божеству. Хотя... Похоже, я все еще пытаюсь успокоить самого себя, и скорее всего находка Торстейна обернется чем-то куда более зловещим, чем подростковое развлечение. Пока я раздумывал, телефон Тора зазвонил. - Нашли твой смартфон, - сообщил он, и вид его при этом был удивленным. - Что? Где? - встрепенулся я. - Неподалеку от церкви святого Луки, - ответил Торстейн. - Сейчас… Тут ребята скинули координаты… И он повернул ко мне свой телефон, где была отмечена точка на карте. Сто метров от церкви, где проповедовал отец Джон. Ровнехонько то самое место, где вчера вечером я припарковал свой автомобиль. Твою-то мать! Я не смог сдержать нервного смешка. - Подбросишь до церкви? - попросил я Тора. - Я вообще-то собирался подбросить тебя до больнички, - хотел было запротестовать Хемсворт, но я лишь глаза закатил. Он не стал настаивать. Знал, что когда я вот так вот закатываю глаза, со мной лучше не спорить. Мы грузились в автомобиль Тора, когда тот получил сообщение. - Это братец, - Торстейн прочитал сообщение и убрал телефон в карман. Лицо его при упоминании брата сделалось… Я не знаю, как описать выражение лица Тора, когда речь заходила о его младшем брате. Я бы сказал, что в душе его в тот момент боролись два чувства: любовь и обида. Но я не был уверен, какое из них в конце концов одержит победу. - Что хотел отец Крис? - поинтересовался я. - Он вроде как нашел того, кто толкнул яд Джейсону Стоуну. Говорит, ему нужна моя помощь. - Тогда поезжай с братом, - решил я. И на его протесты ответил решительно: - Поезжай, не спорь! Отец Крис говорил, что приторговывают ядами ребята серьезные, так что не стоит оставлять его одного… - Ты за меня волнуешься или за него? - прищурился Торстейн. - Я волнуюсь за дело, - ответил я со всей серьезностью. - Когда вчера меня посылал в этот гребаный Эшер, братика на помощь не звал, - обиженно засопел Тор. - И я объяснил тебе, почему этого не сделал, - с досадой ответил я на его обиду. - Поезжай. На самом деле меня не столько волновала безопасность отца Криса во время его встречи с представителями криминальных кругов Лондона - отчего-то я был уверен, что Хемсворт-младший сможет за себя постоять: под его строгим костюмом угадывались литые мышцы хорошо тренированного человека, - сколько меня беспокоила эта отчужденность братьев. Возможно, это было наивно, и, возможно, это было не мое дело, но мне бы хотелось, чтобы Хемсворты примирились, что бы между ними не произошло в прошлом. Так пусть прокатятся вместе. Через полчаса такси высадило меня возле того самого места, где накануне я оставил свою машину. Мой телефон лежал прямо на водительском сидении — тот, кто напал на меня вчера вечером, явно издевался таким образом. Дескать, смотрите, какой я дерзкий — и машину полицейского вскрою запросто, а другому полицейскому еще и колесо проколю. И что вы мне сделаете? То, что бы мне хотелось сделать с ублюдком, я представлял себе довольно ярко — воображение меня никогда не подводило. Но для начала этого неизвестного следовало поймать. Телефон был почти что разряжен, и я первым делом поставил его на зарядку. Убедился, что злоумышленник удалил все сделанные в доме отца Джона фоторгафии — ну кто бы сомневался! Отметил, что мне звонили — пятнадцать раз сам отец Джон и два раза Кейси. Нужно было бы отдать телефон экспертам — пусть проверят на наличие жучков и прочих хитрых штучек — мало ли что, но я сам кое-что понимал в этом, поэтому справился без экспертов — мой телефон был чист. Позвонив в банк, убедившись, что все мои средства на месте и на всякий случай заблокировав кредитку, я набрал Кейси, думая о том, что нужно срочно отвезти на экспертизу автомобиль — вдруг преступник оставил тут свои пальчики? Хотя надежды было мало — противник нам попался осторожный. И весьма неглупый. Не зря Крис им почти что восхищался. - Том! Том, тебя ищет отец Джон! - пропустив приветствие, закричал в трубку напарник Тора. - Ты чего трубку не берешь? - Я… Я потерял телефон… Кейси, все потом! Что хотел отец Джон? - Черт его… То есть я хотел сказать, кто его знает? Он был напуган. До чертиков! То есть… был напуган. Велел тебе передать, что на самом деле он дьявол. - Кто? - не понял я. - А я знаю? - раздраженно ответил на мой вопрос вопросом Кейси. - Сначала что-то мямлил испуганно, все спрашивал, где ты, что он не может до тебя дозвониться, а затем так и сказал: «Передайте Томасу — он сущий дьявол. И он рядом». Чертовщина какая-то! - потер я ушибленный вчера лоб. Голова потихоньку начинала болеть. Надо было бы зайти в аптеку да купить обезболивающего. Но не такого ядреного, которым «угостил» меня вчера Тор. Черт! Черт! - я выскочил из машины и со всех ног бросился ко флигелю отца Джона, молясь о том, только бы не опоздать. Если он был так напуган… Что старый священник хотел мне сказать? А что если?.. Ох, нет! Уже подбегая к церкви, я понял, что не вижу автомобиль, в котором должны были бы сидеть ребята из наружки. Те, кого Торстейн вчера еще отрядил следить за отцом Джоном. Я не стал заходить в церковь — заутреня давно кончилась, а побежал прямо к зданию приюта, где размещались учебные классы. - Отец Джон! Где он? - заорал я с порога, вторгаясь в класс прямо во время занятий. Недовольный моим вторжением отец Бенедикт насупил брови: - Сын мой! По какому праву вы прерываете заня… - Мне нужен отец Джон! Быстро! Ну! - я достал удостоверение и замахал им перед лицом отца Бенедикта. - Отец Джон пропустил заутреню по причине слабого здоровья, - совершенно спокойно продолжил отец Бенедикт. Я его не дослушал. Выбежав из класса, ринулся к флигелю настоятеля. Дверь была не заперта. И я почувствовал, как капелька холодного пота стекает у меня прямо по позвоночнику. И это несмотря на теплое худи Торстейна. Отец Джон сидел в кресле. Спиной ко мне. Правая рука его — в старческих пигментных пятнах — висела плетью. Нет-нет-нет!!! - Отец Джон! - охнул я, подлетая к священнику и падая на колени прямо у его ног. - Отец Джон!!! Он был мертв. Окончательно и бесповоротно. Смотрел на меня стеклянными глазами, в которых навсегда застыл ужас. Что же ты увидел, что так напугало тебя? Кого, черт возьми, ты увидел? Я набрал номер Кейси, не желая отвлекать братьев Хемсвортов от дела, и велел прислать опергруппу в церковь святого Луки. Вторым, кому я позвонил, был начальник отдела наружного наблюдения, Тедд Лассон. - Какого хера, Хиддлстон? - борзо начал он, даже не дав мне слова сказать. - Вы там с Хемсвортом совсем охуели? - В чем дело, Тедд? - ошарашенно спросил я, даже не успев как следует рассердиться на такую непочтительность. - И он еще спрашивает — в чем дело! - Лассон, казалось, был в гневе. - Вчера вечером Тор говорит: дай, мол, ребят, Тедди, проследить за одним старикашкой. Дескать Хиддлс приказал. А сегодня с утречка ты отменяешь свой приказ. Мои ребята что — боббики? Туда-сюда бегать! - Подожди-подожди, Тедд! - я решительно отказывался что-либо понимать. К тому же голова начала болеть нестерпимо. - Что значит — я отменил свой приказ? - Блять, ты бухой, Хиддлс? - Лассон чуть ли не плевался сквозь трубку. - Ты мне позвонил два часа назад и велел отозвать наружку. - Я?!!! Я тебе позвонил?! - проорал я, вновь падая на колени перед бездыханным телом отца Джона. - Слушай, Хиддлстон, ты там дураком-то не прикидывайся. Да, ты лет пять как ушел в Европол, но до этого мы не один год вместе проработали, начинали-то в одном отделе; и я твой голос прекрасно помню. И номер твой у меня записан. Так что иди на хуй! И не смей моих ребят дергать почем зря! «Что, черт возьми, происходит?» - хотелось мне спросить, но мертвый отец Джон на этот вопрос ответить не мог, даже если бы был жив.