ТОМ.
- Мистер Гарфилд, прошу вас, сосредоточьтесь, - я устало потер переносицу и с сомнением поглядел на свой стакан, в котором оставался виски, еще где-то на полпальца. Хотелось допить эти жалкие остатки и заказать по новой, но что-то мне подсказывало, что с Биллом мы провозимся до самого вечера, а значит трезвая голова мне еще понадобится. - Я уже сказал вам, сэр, мистер Хиддлстон, что того типа, которого боялся мой брат, видел мельком. К тому же темно было. Вдруг как я ошибся, и это вовсе не он? - Билл Гарфилд вертел в руках мой смартфон, перебирая фотографии присутствующих на похоронах отца Джона. Фотографии эти мне переслал Кейси, и на то, чтобы уговорить его поделиться со мной снимками, ушло не меньше получаса, и я даже задумываться не хочу о том, сколько нервных клеток я потратил на эти уговоры. Дело в том, что обычно полицейские, стараясь не мозолить глаза, вели фотосъемку похорон тех, по факту смерти которых возбуждались уголовные дела. Так что и на отпевании преподобного Гарфилда и после, на кладбище, присутствовали наши сотрудники, которые запечатлели на камеру всех, кто желал проститься со старым священником. Таких, надо сказать, было не очень много. Нужно ли говорить, что Кейси тут же заартачился, стоило мне попросить его выслать мне эти фотографии. Конечно же, для того, чтобы провести с Гарфилдом этот, с позволения сказать, следственный эксперимент, я бы мог пойти другим путем: прошерстить базы, благо доступ к ним мне пока не перекрыли, и найти данные тех из присутствующих на похоронах, которых я знал лично. И если мне не повезет, и Билл никого из них не идентифицирует, тогда придется устанавливать, кем же были все остальные. Дело это муторное, а самое главное — долгое. Разумеется, был самый простой и самый правильный вариант — а именно отправить Билла Гарфилда прямиком к детективу Кейси, и пусть бы мои бывшие коллеги занимались розысками этого самого «дьявола». Но что-то — возможно, то самое полицейское чутье, которое не раз выручало меня, - подсказывало, что не стоит пока что обнаруживать братца отца Джона. Отчего-то я был уверен — стоит полиции узнать о том, что Билл, возможно, видел нашего подозреваемого, и никакая защита свидетелей ему не поможет. Против Дьявола вообще сложно играть. Да какое там сложно! Едва ли у кого-то был шанс обыграть Нечистого. Мне, собственно, в этой игре терять было нечего, поэтому я решил попробовать. Не то чтобы я мог говорить о себе, как о человеке азартном, но бросить кости против самого Дьявола — почему бы и нет? Я все-таки допил свой виски — в том, чтобы быть отстраненным, были и свои плюсы: не нужно было беспокоиться о том, что начальство заметит, если ты позволил себе лишку. Так вот Кейси — чтоб его акулы покусали! - поначалу никак не хотел делиться со мной оперативными данными. Все ныл, что его отстранят вслед за мной. Я же, в свою очередь, никак не мог объяснить ему, зачем именно мне понадобились эти фотографии. В конце концов я плюнул, перестал юлить — относительно перестал — и рассказал, что один мой осведомитель, который знает одного парня, который знает другого парня, который… В общем, возможно, я выйду на свидетеля, который поможет в ходе расследования. И если Кейси не будет таким занудой и поборником крючкотворства и вышлет мне пару фоток, то я же, если мои осведомители действительно будут полезны, предоставлю следствию важную информацию. Кейси замолчал, обдумывая мои слова. По закону никто, даже мое начальство, не вправе требовать от меня имена агентов. Тем более я могу не раскрывать своих информаторов перед рядовыми сотрудниками. Так что Кейси, хоть и со скрипом, но все же прислал мне фотографии. И сейчас Билл, то стреляя глазами в сторону своего пустого стакана, то в мою сторону, как бы намекая своим несчастным видом, чтобы я заказал ему еще стопочку, вертел в руках мой смартфон, перебирая присланные снимки. Но я был кремень — куда там до меня Кейси! — и на жалостливые взгляды Билла не велся, бармена к нашему столику не подзывал. - Я не уверен, - в который уже раз повторил Гарфилд и положил смартфон на столик. Я взял аппарат в руки, усмехнулся, глядя на экран: преподобного Хемсворта, снятого не с самого лучшего ракурса, узнать можно было, но кадр, действительно, был весьма сомнительного качества. Я полистал фотографии — оператор сделал шесть снимков Криса, но на всех этих фото он то был обращен к снимающему полубоком, то вообще маячил за спиной отца Бенедикта. Один раз его и вовсе щелкнули со спины. - Вот этого человека вы видели возле дома вашего брата и после в Стокгольме, когда прилетали к подружке? - спросил я Билла в который уже раз за последние минут сорок. И он, также не в первый раз, ответил, что не может сказать с уверенностью. - Понимаете, тот тип, он вроде как был крупнее. И выглядел как… Как громила! А этот, на фотке… Сразу видно, человек порядочный. То есть не на фотографии это видно — фотки-то стремные… То есть я хотел сказать не очень четкие. А в церкви-то я к нему присмотрелся, и тогда еще подумал, что может я ошибаюсь? - Вот! Посмотрите сюда, Билл, - попросил я и вновь протянул Гарфилду смартфон, выведя на экран фотографию Тора. Оба брата — такие похожие и такие разные — интересно, заметит ли разницу посторонний человек? На снимке, что я выбрал из сотен других, которые все еще хранились в памяти моего телефона — рука не поднималась удалить эти старые фотографии. С глаз долой — из сердца вон, как говорится, - так вот на фотографии, что продемонстрировал я Биллу, Тор и впрямь выглядел как громила: темный спортивный костюм — помню, этот снимок я сделал лет семь назад, сразу после Рождества, когда в Хемсворте вдруг проснулся зожник, и он прям в рождественское утро подался на пробежку сам и, главное, погнал на эту самую пробежку меня. А мой организм, из которого еще не выветрились пары рождественских возлияний, всячески против такого насилия над ним протестовал. Поэтому я схитрил, притворившись, что у меня живот болит, и Хемсворту пришлось бегать без меня. Я улыбнулся, вспоминая то Рождество. Я всегда улыбался таким вот, особо ничего и не значащим воспоминаниям нашего общего с Торстейном прошлого. Даже сейчас, когда со мной произошел весь этот пиздец… Даже сейчас воспоминания о Торе вызывали у меня то самое теплое, нежное, почти что щемящее чувство… Я зарекся называть это чувство любовью. Я не хотел думать о том, что во мне оно еще живо — то хрупкое, словно стеклянные шары, которыми мы с Тором украшали рождественскую ель, - то нужное, необходимое каждому чувство, которое дается тебе, если ты сделал что-то очень хорошее. Действительно что-то очень хорошее. Я все недоумевал раньше — за что это чувство было дано мне? Наверное, даритель ошибся. И вот теперь ошибка эта была исправлена. - Посмотрите на фото, Билл. Этот человек похож на того, о ком вы мне сейчас рассказали? - Во! - радостно тыкнул пальцем в экран смартфона Гарфилд. - Вот он похож! Громила и есть. Прекрасно! Замечательно просто! Только вот маленькая деталь — Торстейна не было на похоронах отца Джона. Похоже, это все же была пустышка — попытка идентифицировать того самого «дьявола». Нет, я не сомневался в словах Билла Гарфилда — он наверняка видел кого-то, кого его брат опасался до чертиков. Только вот сможет ли Билл его опознать — вопрос вопросов. - Ну хорошо, мистер Гарфилд, - разговор этот порядком утомил нас обоих, - давайте мы на сегодня закончим. Я подумаю, как сделать так, чтобы вы могли посмотреть на этого человека в живую… - Э, нет! - запротестовал Билл. - Не собираюсь я на него в живую смотреть! Вы обещали, что спрячете меня, мистер Хиддлстон. А ну как он меня заметит и того… Как брата… - Поверьте, я позабочусь о том, чтобы с вами ничего не случилось, - пообещал я Гарфилду. Впрочем, я пока не очень хорошо представлял, как я собираюсь выполнять обещанное. Находиться со свидетелем двадцать четыре часа в сутки я не смогу, а значит оставалось только одно — устроить его где-нибудь… в одном из многочисленных отелей Лондона, из тех что подешевле и не требуют документов при заселении. И надеяться на благоразумие самого Билла Гарфилда — что он не будет покидать номер без моего разрешения. Конечно же, такая изоляция может довести до ручки и человека с довольно крепкими нервами, а у Билла нервы, признаться, были ни к черту. Но все-таки будет хоть какая-то надежда на то, что преступник до него не доберется. У меня на примете как раз была парочка отелей, в которых я мог бы разместить Гарфилда. А хозяин одного из них был обязан мне лично — когда-то я помог его бестолковому сыну и вытащил его из дурной компании, не дав увязнуть в деле о распространении наркоты. Туда-то мы и направились с Биллом. Поехали на такси — знал бы я, что такое дело, вообще не стал бы заказывать выпивку. Гарфилд поначалу ныл — как это он будет сидеть взаперти, да как же его работа — а ну как уволят? Но я напомнил ему еще раз, что преступник, кем бы он ни был, рано или поздно доберется до него, и что ему необходимо подумать о том, что мертвому работа уже не понадобится. И уже поздно вечером я заказал ужин в номер и пока ждал заказ, на всякий случай звякнул хозяину отеля, чтобы убедиться, в том, что новый постоялец, за которым я настойчиво просил присмотреть, никуда из своей комнаты не отлучался. Покончив с нехитрым ужином, я открыл обнаруженную в мини-баре банку пива и, не спеша прихлебывая лагер, думал о том, что мне делать с той информацией, которую я сегодня получил. Точнее, что мне делать с преподобным Хемсвортом. Я не мог всерьез доверять словам Билла Гарфилда — тем более что тот скорее принял за злодея Торстейна. Но сомнение, раз поселившееся в душе, теперь никаким ветром нельзя было оттуда выдуть. По-хорошему, надо было бы идти со всем с этим к Виктору Ланге. Но я заранее знал, что он мне ответит — что все сказанное Биллом к делу пристегнуть нет никакой возможности. Даже если бы брат отца Джона уверенно опознал Хемсворта-младшего… Даже в этом случае — что можно было ему предъявить? Что его видели в обществе двоих, впоследствии убитых, несчастных? Что он сам скрыл факт знакомства с отцом Джоном и Кристиной Олафссон? Да он найдет тысячу причин, почему он об этом не распространялся. И тысячу объяснений этим знакомствам, вполне невинных. Отец Джон, по словам его брата, боялся какого-то человека, и человеком этим, с неуверенных слов Билла Гарфилда, может быть отец Крис. Но опять же — это только с его слов. А кто сказал, что он говорит правду? У самого отца Джона уже не спросишь. Я вспомнил, как в машине преподобного Хемсворта видел бумаги с теми же самыми письменами на латыни, что и в доме отца Джона. Подозрительно? Но я уверен, что и эти подозрения Хемсворт развеял бы, не моргнув глазом. И опять же — если Билл не ошибается в основном: в том, что тот самый «дьявол» и есть отец Крис. Но даже в этом у меня были большие сомнения. Даже в этом… Поэтому, отходя ко сну, я принял решение к Ланге пока что со своими подозрениями не ходить. Нет, Виктор был не из тех, кто поднял бы меня на смех, даже с такими вот, весьма спорными доказательствами. Но помимо Ланге нужно было брать в расчет начальство Криса. Как там его… Монсеньор… какой-то там… Я готов был прозакладывать последнюю рубашку на то, что церковники костьми лягут, но не позволят пристегнуть одного из своих к скандальной серии убийств. Скорее уж меня самого тихо-мирно где-нибудь прикопают и даже креста не поставят после. "Институт грязных дел" — кто дал такое название ИВД, был не то чтобы гением, но где-то рядом. И было еще одно… То, что пугало меня сильнее, чем быть поднятым на смех Ланге или же быть погребенным в безымянной могилке без креста. Торстейн. Узнай он, что я подозреваю его брата… Я даже представить себе не мог, какой будет реакция Тора. Пожалуй, я ожидал бы увидеть на его лице презрительное снисхождение. Или что-то в этом роде. Но если вдруг Крис и впрямь причастен… Что если… Тор не переживет. Просто не сможет это вынести. Пожалуй, я только сейчас понял, почему Торстейн не рассказывал мне о моих родителях. Только сейчас, когда сам оказался в его шкуре. Я хохотнул, заметив, что вот уже несколько минут держу в руках телефон, непроизвольно выведя на экран контакт Торстейна. Мой палец скользил от кнопки «вызов» к кнопке «отмена», так и не решаясь нажать на какую-то из них. Возможно, мне просто хотелось услышать голос Тора. Возможно, мне хотелось сказать ему, что я понимаю, почему он так поступил. Я обязательно ему об этом скажу. Потом. Когда все закончится. Если я сумею переиграть Дьявола. Прежде чем разобрать постель, я сделал еще один звонок. Своему знакомому, служившему в транспортной полиции. И попросил его об одном одолжении. Мне и нужна-то была самая малость — чтобы приятель проверил, когда именно прилетел в Лондон Крис Хемсворт — ранним утром, когда был обнаружен труп Элис Майерс, или же раньше. Я не мог уснуть, пока знакомый мой не отзвонился, сообщив о том, что нужный мне Кристофер Хемсворт… данные прилагаются… прибыл в Лондон из Рима рейсом авиакомпании Алиталия. И когда мне назвали дату прилета, я нажал отбой, чертыхнувшись — преподобный прилетел в Лондон за три дня до убийства мисс Майерс. Но даже этот факт нельзя было рассматривать, как какое-то доказательство.***
Почти все утро следующего дня я провел за совершенно бесполезным занятием — сидел сиднем в своем автомобиле, припаркованном возле здания, в котором размещалась закрытая психиатрическая больница при министерстве юстиции. Именно здесь содержали моего… Здесь содержали Джека Соммерсета. Еще два дня назад тот же самый Кейси, которому я, к своему стыду, вчера сгоряча пожелал быть укушенным акулами, выбил мне пропуск. И сейчас я вот уже второй час пялился на этот самый пропуск, не решаясь им воспользоваться. Не решаясь зайти внутрь… В тот кошмар, в котором более тридцати лет живет мой отец. Пора уже называть этого человека так — мой отец. От того, что я произношу эти два простых слова с брезгливостью, ничего не изменится. Джек Соммерсет не перестанет быть тем, благодаря кому я появился на свет. Заслужил ли он быть здесь? Безусловно! За то, что сделал с моей матерью. За то, что сделал со всеми остальными женщинами, которым не повезло столкнуться с его безумством. Заслужил ли я это — бояться пойти и прямо посмотреть в глаза родному отцу? - Не стоит, Том, - я вздрогнул, услышав эти слова. Уж кого я не ожидал сейчас увидеть, так это преподобного Хемсворта. Он же, совершенно не обращая внимания на мое удивление, опустился на пассажирское сиденье. - Тебе не стоит ломать над этим голову, - абсолютно спокойно, как будто бы он имеет полное право находиться здесь, куда я его не звал, произнес Крис. - Ты же наверняка сейчас думаешь о том, за что тебе это — когда ты так хочешь и в то же время так боишься встретиться с Джеком… - С моим отцом, - перебил я Криса и упрямо сжал губы. Я же решил называть вещи своими именами. - С Джеком, - мягко поправил меня Крис и так же мягко дотронулся до моей руки. Я не отдернул ладонь. Не посмел. Даже несмотря на то, что сказал мне вчера Билл Гарфилд. Тем более несмотря на то, что он сказал. Как там говорится? Держи друзей рядом, а врагов еще ближе? Еще не определившись с тем, считать ли мне Криса Хемсвота врагом, я подумал, что благоразумнее будет держаться к нему поближе. Если он хоть как-то причастен к делу - я это пойму. Если же он поймет, что я подозреваю его в причастности к делу - помогай мне Господь! Впрочем, Всевышнему на меня должно быть глубоко наплевать. Значит, разберусь сам. - Холодные, - улыбнулся Крис краешком губ и сильнее сжал мою руку. - У тебя пальцы ледяные. Вот. Я захватил по пути кофе. Еще горячий. Выпей. - И он протянул мне пластиковый стаканчик. Я выпил немного, почти что не чувствуя вкуса. - Как ты здесь… - Кейси, - просто ответил преподобный, предупреждая мой вопрос. - Кейси сказал, что сделал тебе пропуск. - Зачем, Крис? - повернулся я к нему всем корпусом. - Зачем ты приехал? Это не твое дело. Совсем не твое! Я должен его увидеть, понимаешь? Должен понять… - Что ты не такой, как он? - Что я никогда не стану таким, как он! - Я не позволю тебе, - совершенно спокойно возразил мне Крис. - Я не позволю тебе увидеться с Джеком Соммерсетом. Я не позволю тебе называть его отцом. Потому что если ты войдешь туда… В эту… В эту психушку! Если ты войдешь туда, то выйдешь оттуда ты уже другим человеком, Том. А мне так нравится этот. И он коснулся моей щеки. Как тогда, на кладбище. - Не стоит ворошить это, Том, - Хемсворт чуть подвинулся ближе. Мне казалось, я даже слышал запах кофе — должно быть, он выпил его прежде чем сесть в мою машину. - Не стоит так себя изводить. Ты — не Джек. У тебя — другой путь. - Ты не знаешь! - громким шепотом — отчего-то я перешел на шепот — произнес я. - Ты не можешь знать! - У каждого из нас свой путь. Джека его дорожка привела сюда. Тебя твоя тоже. Но ты еще можешь развернуться и уехать. Поверь, тебе не понравится то, что ты увидишь. Это не твой отец, Том! Он не укачивал тебя в кроватке. Не читал тебе на ночь книжки. Не мазал перекисью твои разбитые коленки. Он — никто! Просто выживший из ума старик, напичканный психотропами. Ты — не он, Том. - Это Торстейн, да? - спросил я, опуская глаза. Я просто не мог выдержать сейчас взгляд Криса. Такой добрый. Такой искренний. Такой, как будто бы ему правда не все равно. Так смотрел на меня Тор. Я не думал, что кто-то еще посмотрит на меня вот так же — с искренней заботой. Как будто бы я правда чего-то стою. - Мой брат... - пожал плечами Хемсворт. - Мой брат понятия не имеет, что с тобой сейчас происходит, Том. Он понятия не имеет, что происходит сейчас со мной. - А что происходит? - едва слышно задал я вопрос. - Это, - также тихо ответил мне Крис, прежде чем коснуться своими губами моих. Я опешил — но только поначалу. Помня о том, как этот святоша игнорировал мои с дурна ума заигрывания и глупые подначки. Как он пытался сопротивляться моему натиску. Что он говорил? Имя тебе — искушение? К черту! Искушение — это сам Крис Хемсворт, который сейчас так нежно, но так настойчиво берет в плен мои губы, при этом даже не пытаясь подчинить. Его поцелуй был не таким, какими одаривал меня его брат. Торстейн целовал настойчиво, жадно, глубоко. Как будто заявляя на меня права. Сминал губы. Задевал зубы зубами. Трахал мой рот языком, и черт возьми — я был не против. Никогда не был против. Крис же, в отличие от брата, не напирал, не брал нахрапом, наоборот — подчинялся сам, позволял вести, позволял мне трахать свой рот, позволял легко кусать пахнущие кофе губы, позволял исследовать языком шелковистую мягкость своего рта. Это было так восхитительно — целовать преподобного Хемсворта. Это было так сладко и так волнительно — возможно потому, что само осознание — я целую святого отца! - придавало процессу особую пикантность. Я наслаждался поцелуем. И с каждой секундой, пока, наконец, не отпустил его губы — для того только, чтобы вобрать в легкие побольше воздуха прежде чем вновь приняться терзать чужие губы — я чувствовал, как меня отпускает. Мне было так восхитительно легко и так глубоко пофиг — на своего отца… то есть на Джека Соммерсета. На Билла Гарфилда. Даже на Торстейна... В конце концов, разве я не стою того, чтобы меня вот так вот целовали? Мелькнула на краешке сознания мысль о том, насколько близко нужно держать своих врагов... Врагов ли? Как далеко готов я зайти? - Где ты научился так целоваться, падре? - с улыбкой спросил его я, когда мы, наконец, оторвались друг от друга. - Ты целуешься слишком уж хорошо для священника. - А ты слишком уж плохо для полицейского, - поддел меня Крис. - Но в этом есть своя прелесть. Нужно ли говорить, что как только я вновь потянулся к нему, то был остановлен мягко, но в то же время решительно. - Подожди, - произнесли его губы: красные, чуть припухшие, влажные. Я поверить не мог, что только что целовал эти губы. - Подожди, мне звонят. И он достал из кармана вибрирующий телефон. Какое-то время Крис молча слушал, что ему говорят, после чего сказал одно короткое: «Я понял» и убрал смартфон в карман. - Это Магда… То есть инспектор Мартинссон. Они с Торстейном сейчас занимаются связями убитой Олафссон. Так вот полицейские технари взломали пароль на одном из сайтов знакомств, где была зарегистрирована убитая. Оказалось, что она состояла в длительной переписке, с кем бы ты думал? С братом отца Джона! - Да ты что? - изобразил я удивление. - Мир тесен, - покачал головой Крис. - Я должен разыскать этого человека. Прямо сейчас. И поговорить с ним. - Разумеется, - кивнул я головой. - Пообещай мне, Том! - и преподобный вновь дотронулся до моей щеки. - Пообещай, что не пойдешь туда. Не пойдешь к нему. Я промолчал. Но мой взгляд обещал ему это. Обещал ему все.***
Он пришел ко мне в гостиницу, когда уже начало темнеть. Святой-несвятой Хемсворт. Он выглядел усталым и даже несколько рассерженным. Крис не стал проходить в комнату, топтался нерешительно в тесной прихожей. Даже пальто не снял. - Мы не нашли его, - только и сказал он. - Мы с Кейси весь день искали Уильяма Гарфилда. Как сквозь землю!.. Ни на работе не появился сегодня, дома его нет… Ты видел его на похоронах? Я осторожно кивнул. - А после? Он не пытался связаться с тобой? - Зачем бы ему со мной связываться? - пожал я плечами. - Мы не были знакомы. - Если он вдруг объявится, или ты узнаешь что-то... - Разумеется, я предупрежу тебя или Кейси, - заверил я преподобного и посмотрел прямо в глаза. Требовательно. Так, чтобы он понимал — ему не отвертеться от моего встречного вопроса. - Что? - спросил он, сделав шаг назад, как будто бы собирался бежать. - В то утро, когда нашли Элис Майерс… Ты пришел прямо в церковь. Когда ты прилетел, Крис? - Я прилетел за три дня до этого. Монсеньор Алонсо, знаешь ли, с некоторых пор благоволит мне. Настолько, что даже решил сделать меня своим преемником. Он послал меня в Лондон, чтобы я встретился с архиепископом Вестминстера. Извини, в детали встречи я не могу тебя посвятить. Не имею права. Много слов... Слишком уж много слов, преподобный, для простого объяснения. Тем не менее я кивнул головой, принимая его ответ. - А в чем дело? - усмехнулся Крис. - Подозреваешь меня в чем-то, сын мой? - Я же сто раз говорил — не называй меня «сын мой»! - усмехнулся я в ответ и отворил дверь, намекая на то, что святому отцу пора выметаться. Он ушел молча. Даже не попрощался. Не оглянулся. Но отчего-то я был уверен - он вернется. Не сегодня, так завтра. Никуда он от меня не денется.