ТОРСТЕЙН
Ты ненавидишь больницы. Ты что-то слышал о людях, которые лечиться любят примерно так же, как ты трахаться с Томом, то есть больше всего на свете. Ипохондрики или как их там звать, доктору Митчел виднее. Так вот ты понятия не имеешь, как можно по доброй воле таскаться по больничкам, и будь твоя воля, ты бы на выстрел не подошел ни к одной из них. И тем не менее из-за своей гребаной работы ты у людей в белых халатах частый гость. И ты это ненавидишь. Сейчас врач, который оперировал инспектора Мартинссон… Магду… сыплет непонятными терминами, пытаясь объяснить тебе, что же с ней сделал тот псих, которого ты, пентюх эдакий, никак не можешь поймать. Пытается объяснить тебе, что конкретно сделали врачи, чтобы вернуть Магду к жизни. Ты ни хера не понимаешь во всех этих замудренных терминах, поэтому ты просто перебиваешь эскулапа простым: «Она выкарабкается?» И, получив утвердительный ответ, оставляешь его слегка разочарованным: как пить дать лечила хотел закончить свою лекцию по занимательной хирургии, только вот ты торопишься. Тебя ждет Магда. И Том. В палату ты проходишь, предъявив двум дюжим молодцам, которых папаша Курт откомандировал охранять Магду, свое служебное удостоверение. Бойцы проверяют твой аусвайз дотошно, въедливо. Тебя это подбешивает, факт, но ты понимаешь, что будь на твоем месте кто другой, они, прежде чем допустить в палату к инспектору Мартинссон, проверяли бы его не менее внимательно, и ты терпеливо ждешь, когда тебе вернут документы. - Ваше оружие, пожалуйста, - вежливо просит один из них, а после, поймав твой взгляд из серии «А ты не охуел, приятель?», покрепче перехватывает висящий поперек живота автомат. Ты намек на лету рубишь. И ты отдаешь им свой Глок безропотно. Один из парней идет за тобой в палату. Ты готов послать ему второй многозначительный взгляд, и его самого послать ты готов тоже, однако ты помалкиваешь. И не потому что у бойца — точного клона того, что остался ждать снаружи — такой же автомат поперек пуза, а потому что опять же понимаешь — будь на твоем месте кто-то другой, тот, кто пришел бы, взбреди ему это в черепушку, добивать Магду, у него ничего не выйдет. Двое из ларца, приставленных Валландером охранять свою сотрудницу, просто не позволили бы ему это. Ты пытаешься не обращать внимания на застывшего возле двери охранника. Стоит и пусть себе стоит. Тебя сейчас интересует только Магда. Только она одна. Монитор в изголовье её кровати пищит противно, тоскливо. Ты думаешь, что стоит тебе провести хотя бы минут десять в этой стерильно-белой палате, как ты сам начнешь пищать так же противно и тоскливо, как этот самый монитор, но ты делаешь над собой усилие и давишь лыбу прежде чем коснуться тонкого запястья. Она кажется тебе сейчас очень маленькой. И очень хрупкой. Магда. Под шапочкой из бинтов и с пластырем во всю щеку ты бы и не узнал её, наверное. Впрочем, ты ведь и не знал её почти что. Сколько там вы знакомы? Всего ничего. Тогда какого хера тебе сейчас так паршиво? Ты замечаешь как дрогнули веки, затрепетали ресницы. Магда разлепляет глаза с трудом, как будто бы ей не хочется просыпаться. Ты уверен, что там, в своем сне, вызванном дурманом лекарств, ей сейчас куда как лучше. Ей там не больно и спокойно. И тебе паршиво еще и от этого — что приходится вырывать Магду из этого спокойствия. Она смотрит на тебя и в тоже время как будто бы сквозь. Ты знаешь такой взгляд. Ты видел его не раз за время службы. Видел у тех, кто чудом избежал смерти. - Крсссс, - полушепот-полусвист, который срывается с губ: бледных, почти что белых совсем, обметанных, заставляет твое сердце сжиматься. И еще чуть сильнее сжимаются твои пальцы, которыми ты окольцевал её запястье. - Это я, Магда, - так же тихо произносишь ты. - Это я, Торстейн. Несколько секунд уходит, пока она пытается сфокусировать взгляд. Пытается выгнать из глаз эту больную муть. - Тор, - наконец-то она может взглянуть на тебя осмысленно. - Тор… - Привет! - ты гладишь большим пальцем тонкую кожу, чувствуешь, как часто-часто бьется жилка, отсчитывая пульс. - Я перепутала… Вас… Похожи очень… - Тсссс! Тихо, Магда. Ты особо не болтай пока. Похоже, зря ты приперся! Она еще очень плоха, эта женщина, которую ты недавно знать не знал, а сегодня так переживаешь за неё, как разве что за Хиддлса переживал раньше. - Ты молчи, ладно? - спрашиваешь и достаешь фотку Лодура. Ты же для этого сюда приехал? Как будто мало тех частиц, что нашли эксперты у неё под ногтями. Частиц, которые указывают на то, что все это сотворил с Магдой твой бывший. Совсем-совсем далекий, почти уже забытый. Вот ведь как бывает. Прошлое. Оно всегда настигает. Рано или поздно, чаще всего тогда, когда и не ждешь совсем. Прыгает удачно подстерегшим зверем. Вцепляется в глотку когтями. И никуда от него не денешься. - Это он? Просто кивни, Магда. Он… тебя?.. Она прикрывает глаза в знак согласия, а не кивает — даже на это простое движение у инспектора Мартинссон, похоже, нет сил. Все силы она оставила на то, чтобы остаться в живых. На то, чтобы не победить зверя. - Вы… Поймали… Его поймали? - Тихо-тихо! - ты легко касаешься пальцем её губ. - Не надо говорить, ну что ты! Мы его поймаем, слышишь? Поймаем эту тварь, я тебе обещаю. Крис его распотрошит нах… То есть на ленты распустит, слышишь? А ты поправляйся, да? Лечила твой говорит, у тебя дела вроде как неплохо. Ну так вот… - Магни… Где… - Все в порядке с пацаном, даже не переживай! - спешишь ты успокоить раненую. - Он у наших родителей, за ним присматривают. Мысль о том, чтобы позвонить матери и попросить позвать к телефону Магнуса ты отбрасываешь, как не выдерживающую никакой долбанной критики — стоит мальчишке увидеть сейчас, как его мамка тут лежит, перебинтованная да покоцаная… Ну да ты вроде как обещал ему не врать. Хотя… - Хочешь я позвоню матери? - спрашиваешь ты у Магды. - Попрошу позвать Магни и… - Нет! - голова ее чуть качается из стороны в сторону. - Не сейчас, Крис… - Я Тор, - поправляешь ты, чувствуя, как сердце бухает где-то в желудке. Видимо, ей все же труднее удерживать себя в сознании, чем тебе казалось сначала. - Тор, да… - уголок её губ чуть приподнимается, что, вероятно, должно означать улыбку. Но не означает все-таки. - Крис… Где… - Он придет скоро… Ты не хочешь врать и ей тоже, но ты понятия не имеешь, когда выпустят твоего пресвятого братца, и тем более ты не имеешь понятия, собирается ли он навестить мать своего ребенка сразу же после освобождения, но что-то тебе подсказывает, что эта больничка будет первым этапом, куда он направится прямиком из предвариловки, поэтому ты повторяешь еще раз: - Он скоро придет, Магда. А ты отдыхай пока, хорошо? И ты поднимаешься с неудобного стульчика, что стоит возле её кровати — такого же белого и такого же стерильного, как и всё здесь. Поднимаешься, чтобы валить как можно скорее — еще пара минут, и ты точно запищишь, как долбанный кардиомонитор. - Том… - от этого имени, произнесенного чуть слышно, ты вздрагиваешь. Ты забываешь, что тебе нужно валить как можно скорее. - Том… - Что? Что, Магда? - наклоняешься почти что к самому её лицу. - Он сказал… Тот человек… Сказал… - Что он сказал, Магда? - ты понимаешь, что каждое слово, должно быть, причиняет ей боль, но речь идет о Хиддлсе, и ты потом станешь себя проклинать, но ты не уйдешь, пока не услышишь то, что Магда хочет тебе сказать. - Он говорил, что убьет Тома. Том - жертва. Локи... - Магда! - ты гладишь её по щеке. По той, которая не обезображена пластырем, что скрывает уродливо вырезанную скандинавскую руну. - Все хорошо, не волнуйся. Никто никого не убьет. Курт приставил к тебе людей. Охрану. И Крис не позволит. Он не позволит… - Лодур ненавидит Криса... тебя… Мнит себя богом... Том... - Мы возьмем его, Магда! - уверенно произносишь ты. - Лодур никого больше не убьет. Веки её смыкаются, и она больше не открывает глаз. Грудь её поднимается и опускается — спокойно, ровно. Она спит. Она опять там, где задурманенный лекарствами разум подсказывает ей, что все хорошо. Ты покидаешь палату резво так, пролетаешь коридор, сбегаешь по лестнице вниз, на выход, и все-таки притормаживаешь в приемном, решив, что отлить сейчас не помешает. И ты чертыхаешься, распахивая дверь в туалет — наклонившись над раковиной, твой пресвятой брательник умывает свою небритую рожу. Не мог, что ли, заехать в отель привести себя в божеский вид? На слове «божеский», произнесенном про себя, ты хмыкаешь многозначительно, и Крис, услышав твое мычание, закрывает кран, смахивает с пальцев капли воды. - Тебя отпустили? - спрашиваешь, и в ответ получаешь такое же многозначительное хмыканье. - Давно? - Тор, брат мой, - мелкий разве что глаза не закатывает, выражая тем самым крайнюю степень сомнения в твоих умственных способностях. - Раз я здесь, а не в управлении полиции Стокгольма, то вероятно предположить, что меня отпустили. И нет, я не совершал побег… - Не выебывайся! - бросаешь короткое. - Не тупи, - прилетает в ответ. - Крис, я… - Послушай, Торстейн! - он надвигается на тебя: уверенно, неотвратимо. Но ты знаешь, он не собирается продолжать начатую ранее драку. Хотя ты бы с ним помахался. Впрочем, ты сам уже не уверен. - Тор, я прямо вижу, как вот тут… - и он довольно чувствительно тычет пальцем тебе в лоб, - крутятся шестеренки. Я предчувствую массу вопросов, но поверь, я не стану сейчас тратить свое время на ответы. - Крис… - Я потратил уйму времени, отвечая на вопросы старшего инспектора Валландера, и я уверен, он с удовольствием тебя ознакомит с протоколом допроса. А сейчас я должен пойти к Магде. - Крис! - уже кричишь ты и хватаешь его за плечи. Хватаешь, толкаешь к кафельной стене, нависаешь скалой. - Крис, послушай! И он затыкается. Смотрит зло, затравленно. Ты сроду не видел у мелкого такого взгляда. Как у медведя, которого подняли от спячки. - Крис, я на твоей стороне. Я твой брат. И если понадобится, я... - Да пошел ты! - он толкает тебя в грудь резко. - Пошел ты, Торстейн! Я! Я! Я… Тебе не надоело якать? Всегда это твое «Я»! Всегда только ты! Торстейн-я-лучше-всех! - Ох, Крис… - качаешь головой медленно, но все же отступаешь, даешь ему пространство для маневра. - Крис, как так вышло-то? Как оно так вышло, что все пошло по пизде? Ты… Я любил тебя… - И я любил тебя… - неожиданно спокойно произносит твой брат. Он как будто бы даже ниже ростом становится, скукоживается весь. - И я любил тебя, Торстейн. Я же боготворил тебя! Ты всегда был для меня кем-то, лучше которого и быть никого не может. Я сам тебя вознес на некий пьедестал — старший брат, самый храбрый, самый сильный, самый-самый! А ты оказался… Самым обычным. Когда я увидел тебя и Лодура, знаешь о чем я подумал? О том, как это мой братишка, лучше которого и быть никого не может… Как это он может вот так - пошло, мерзко - драть в зад кого-то… Кто мизинца его не стоит! Как это он может так отдаваться этому процессу, с таким удовольствием, с таким… Тор… - Сто лет прошло с тех пор, Крис, - пытаешься ты прервать этот поток слов. Тебе это не нужно — излияния мелкого по поводу твоего падения с его личного пьедестала. Но это нужно Крису, и ты стоишь столбом, пытаясь не заорать. Пытаясь не разбить что-нибудь. Например, лицо младшего брата. - Да неважно, сколько лет прошло! - машет он рукой и рвет с шеи влажную от недавнего умывания колоратку, словно она его душит. - Важно, чтобы ты понял — тех Тора и Криса, которые были братьями, которые любили друг друга, и которые были… Ты помнишь, как мама соединяла наши ладони? Помнишь, Тор? Она говорила, что мы одно целое, и что никто не должен встать между нами? Нет никакого целого, Тор! Нет и не было никогда. Ошиблась мама. - Ох, Крис… - А я ошибся, поверив в Бога, - и твой брат выбрасывает колоратку в ведро для мусора. - Я так хотел верить, что есть кто-то лучше тебя, Торстейн. Кто-то гораздо более… А, черт с ним! Ты чувствуешь влагу на щеке. Ты смахиваешь её тыльной стороной ладони. Быстро смахиваешь, чтобы Крис не заметил, но он как будто бы глядит сквозь тебя. В его глазах нет той больной мути, что живет сейчас в глазах Магды, но все-таки он, так же как и она, смотрит на тебя и как будто бы не видит. - Ты тоже подозреваешь меня, да? - спрашивает Крис, продолжая смотреть на тебя и не видеть. - Подозреваешь, как и Курт? - Я? Нет! - Врешь, - констатирует твой брат. - Ну да черт с тобой! Все вы врете. Даже Бог. Все, кроме... - Кроме Магды? - вновь перебиваешь ты преподобного. Но он не отвечает на твой вопрос. Ты понимаешь — глупо озвучивать очевидное. Крис уходит, тихонько притворив дверь. И ты выходишь минуту спустя, забыв, что хотел отлить. Забыв спросить брата, зачем он забрал из дома родителей старую книгу, что читал вам Бор. Книгу о богах и людях. «Рагнарёк» - слово это, выписанное рунами, будто стоит у тебя перед глазами, пока ты выходишь из больницы и идешь к машине. Рагнарек — ваш с братом общий — когда он разразился? Тогда ли, когда Крис разочаровался в тебе? Или сейчас, когда ты начал подозревать Криса в совершении преступлений? Раг-на-рёк…***
Ты почти что не удивлен, когда не обнаруживаешь Хиддлстона в Реношке, которую ты так опрометчиво взял в прокате. Разумеется, его беспокойная задница не могла просто так сидеть без дела. Но его ж мать! Мог хотя бы отзвониться! Ты звонишь ему сам. Ты вроде как не гордый. Ты, блять, просто охуеть какой терпеливый. Ты будешь терпеть выкрутасы Хиддлса до конца своих… ваших дней. Только бы таких дней было побольше! Только бы не думать сейчас о том, что сказала Магда. О том, что Том - жертва Лодура! Ты считаешь гудки, и с каждым новым гудком твой сердечник бухает о ребра все сильнее и сильнее. Ты хватаешься за сердце, как старый дед, на счет десять. И на одиннадцать ты с облегчением выдыхаешь, услышав Томово: «Тор, извини, мне нужно было срочно уехать!» - Куда, ебтвоюматьхиддлс, тебе нужно было уехать?! Блять я тут как бы волнуюсь… - Не веди себя как наседка, Торстейн! - этот тощий засранец еще и поучать тебя вздумал! - Я большой мальчик, а ты не моя мамочка. И если я сказал, что мне нужно кое-что проверить, значит мне нужно. А ты запер меня в машине, как щенка, и если ты думаешь, что я буду спокойно сидеть и ждать, когда ты соизволишь взять меня за ручку и отвести… - Блять, Хиддлс! - не выдерживаешь ты. - Кончай эту пургу нахуй! Я не твоя мамочка, но ты мог бы предупредить… - Предупреждаю сейчас, - усмехается в трубку паршивец. - Буду поздно. Не скучай! И ты слышишь, как в ухо тебе бьют короткие гудки. Ты не намерен скучать, в общем-то. Добравшись до гостиничного номера, ты заказываешь ужин — на двоих, культурно так, с винишком и прочей херней, разве что свечи не требуешь - что за пошлость, в самом деле? В общем, ты заказываешь ужин и, чтобы не скучать в ожидании Хиддлстона и не растравливать себя, представляя, как ты будешь его сегодня трахать — во всевозможных позициях, долго, со знанием дела и пока вы оба не вымотаетесь до состояния ветоши — решаешь заняться делом. Вернее, ты решаешь напрячь ребят из транспортной полиции. Слова Магды — "вы так похожи" — не идут у тебя из головы. Вы с Крисом похожи, но разве что внешне. Любой, кто даст себе труд пообщаться с каждым из вас хотя бы немного, поймет, что более разных людей, чем ты и твой брат, свет не видывал. Так вот ты звонишь коллегам из транспортной полиции, и через какое-то время, весьма непродолжительное, получаешь инфу, что некто Торстейн Хемсворт зарегистрировался на рейс Рим-Париж за два дня до смерти Мари Лефевр. И тот же Торстейн Хемсворт посещал Стокгольм накануне убийства Анны Берг. Ты не успеваешь переварить эту инфу, разве что выдать пару забористых матюков по этому загадочному поводу, как слышишь стук в дверь. Два длинных, один короткий. Том! - думаешь ты с облегчением, удивляясь немного — Хиддлс никогда не стучал так… Так по-киношному — два длинных, один короткий. - Блять! - вырывается у тебя почти что бессознательно, когда вместо ожидаемого тобой Тома ты видишь лицо почти что забытого давным-давно любовника. - Блять. Лодур… Он смотрит на тебя своими странными глазами — ни у кого ты раньше не видел таких ярко-зеленых, совсем инопланетных глаз. В их яркой зелени, бывало, ты терялся, такими они были заманчивыми, колдовскими почти что. - Здравствуй, Тор! - почти что как родному улыбается тебе Лодур и вдруг резко вскидывает руку. Ты тут же тянешься к кобуре — в руке Лодура пистолет с прикрученным глушителем, и палец его лежит на курке. Ты тянешься к кобуре, но хрен там плавал — Хаген так и так быстрее. - Прощай, Тор! - успеваешь услышать ты, прежде чем пуля отбрасывает тебя на хрен, и ты ударяешься спиной о приготовленный для ужина с Хиддлстоном стол. Поужинали, блять!