Небо неспешно превращалось из голубого в ярко желто-оранжевое марево с алыми размашистыми мазками. Солнце клонилось к закату, заливая собою весь мир.
Небольшой отряд хастинапурских рыцарей лишь однажды за этот знойный день останавливался на отдых, в основном, чтобы дать передохнуть лошадям. И вот сейчас можно было подумать и о себе.
Арджуна предвкушал. Он, конечно помнил данные самому себе обещания быть деловым, но легким, и не обременять раньше времени ни себя, ни объект своих совершенно адхармичных мечтаний этими самыми мечтами. То, что мечты были адхармичными, Арджуна конечно понимал, некоторое время назад он сам себе признался в этом, назвал, так сказать, всё своими именами. И удивительно — ему стало немного легче (конечно, с правдой-то, оно завсегда легче). Стало легче смотреть на Карну, проще вести разговор. Но сейчас предстояла первая ночевка вдали от Хастинапура, вдали ото всех щедро одаренных дхармой.
И несмотря на все свои «клятвы» и «личные признания» Арджуна всё равно предвкушал! Иначе он бы не был Арджуной. Если бы его спросили в лоб — чего он ждет от этой ночи, он бы запутался в показаниях, ибо ждал всего и ничего.
Выбрав место для ночлега парни установили походный шатер. Делится кто в отряде главнее они не стали — прежде всего не стал сам Дурьодхана, он до странности был, как бы сейчас сказали — демократичен, хотя и подначивал Арджуну, напоминая о том, как Пандавы выглядели в сабхе в прямом и переносном смысле. Но Ардж только улыбался, думая про себя: «отольются кошке мышкины слезки».
Они очень быстро и слажено закончили обустройство ночлега и теперь, расположившись в шатре, с наслаждением уплетали стряпню Ангарани. Арджуна подумал, что его супруга, была конечно вся соткана из достоинств, но никогда его не кормила так вкусно и разнообразно, да и аскезы, что б их, вечные. И легкая зависть промелькнула. Ну и как любая мысль о Карне — прямая или косвенная (а надо признать, что мысли эти были в голове Арджа всегда и постоянно) — эта заставила его вновь уставится на объект его вожделений.
И тут началось страшное, и это «страшное» называлась внутренняя борьба с самим собой, Армагеддон короче, который, как известно у каждого свой. Сиюминутный Арджунов Армагеддон состоял из дилеммы — пить или не пить.
Северные арии на этот счет имеют однозначный ответ и в целом так не мучаются. Но Ардж был южным арием, хоть и в сравнении со среднестатистическим южноарийцем более подкованным в плане употребления (Афанасий, конечно!). Логика упиралась в обещания Арджа самому себе в первую совместную ночь не пить, потому что хреновуха — ну она всегда приводит ко взаимопониманию. Однако с этим самым «взаимопониманием» Арджуна и хотел повременить, а то и вправду, как маньяк.
Желания же — они всегда вне здравомыслия.
И вот, логика в душе Арджа не сдюжила и потерпела сокрушительное поражение. Желания оказались не просто сильнее — убийственнее. Он правда, как и любой на его месте, начал выстраивать новые логические концепции — по три капли на грудь — исключительно для расслабления, в качестве снотворного.
Обычно с этого всё и начинается и предсказуемо заканчивается. Не стал исключением и это случай принятия «трех капель исключительно» — один мех хреновухи они уговорили.
Поначалу, под хорошую закуску всё было не так уж плохо, они смеялись, вспоминая сабху, даже Карна расслабился и иногда широко улыбался. Особенно, когда Дурьодхана рассказывал, как Карна всадил ему булавкой в… котовые… пытаясь прихватить между ног отданные дхоти. Дурьодхана хохотал громко, высоко запрокинув назад голову и широко открыв рот, и так заразительно, что Ардж и Карна от души смеялись вместе с ним. Карна открыл было рот, ну да, снова с извинениями, но Дурьодхана, зная митра, закрыл ему рот ладонью:
— Митр, ну будет тебе! Знаешь, даже эротично получилось! Ха-ха-ха!
Они втроем заржали. Точнее ржали Ардж с Котом, Карна, с ладонью митра на своем лице ржать не мог, а Дурик руку не убирал, так и держал его в тисках — одна ладонь на затылке, другая зарывает рот. Скажем сразу — никакого умысла в том не было, была исключительно хреновуха.
Деликатные попытки Карны освободиться все же увенчались успехом, Кот отпустил митра, и, продолжая жестикулировать, начал рассказ о том, как они с Карной после сабхи освежались бильвовкой.
— Хотя должен признать, Арджуна, бильвовка в сравнении с твоей огненной водой — просто вода колодезная! Гы-га-га, — ржал Кот. — Правда, митр?
— Вообще-то, брат, — не дожидаясь ответа митра Кот снова обратился к Арджу, — мы ж собирались к твоему бате в гости.
— ?
— Ага! Представляешь — домогается он друга моего! — Дурьодхана схватил Карну за шею и, притянув к себе, пристально посмотрел ему прямо в ухо, пытаясь сфокусировать взгляд на не снимаемой серьге, улыбка стала потихоньку сползать и рот чуть приоткрылся, жест и взгляд переставали быть дружескими, Ардж мгновенно уловил это и резко громко спросил:
— Как это домогается?
— Ну как-как? — встрепенувшись отозвался Кот, — сними доспехи, да сними доспехи! — рука Кота легла на грудь Карны, легко. — Что это как не домогательство? Ну вот и решили пройтись до Сварги, побеседовать так сказать с глазу на… 1000 глаз, ха-ха-ха!!!
— Так может, это, может и не домогательство это, Отец просто думает, что я неспособный и мне его помощь требуется.
— В чем помощь-то? — улыбаясь спросил Дурьодхана.
— Ну, я как вроде, сильнее, …хм… Карны, а Отец все думает, что я не справлюсь.
— И где это ты справляться надумал? Войны нет, а на поединок соревновательный, зачем тебе помощь, да еще и такая? — не выдержал Карна и резко выдернул плечо из рук Кота. — И с чего ты взял, что сильнее?!
— Да я... я и не думал, что ты сильнее… я сильнее… И вообще, — Ардж резко повысил голос, вскинул голову, от чего она закружилась. — Я сам справлюсь! — резко выпалил он и пошатнулся. В эту секунду Ардж подумал сооовсем не о поединке лучников, и вообще, последнее время если он и думал о луке и Карне одновременно, то всё в несколько ином смысле.
— Давай, бери свою Гандиву! Пошли, выясним, кто тут с чем справится, — закипал Карна.
Ардж метнулся к оружию, выхватил лук.
— Пошли! Свой-то достанешь или дома оставил?, — нагло и возбужденно задирался Арджуна.
— Да я тебя…! в капусту ...!
— Ага! С капустой ты спецом махаратхи!
Дурьодхана сидел на полу скрестив ноги в позе лотоса и полуприкрыв глаза, полуулыбаясь переводил взгляд то на одного… махаратского придурка, то на другого.
— Аллё, арьи, может не сразу, что ж вы даже без прелюдии — в галоп!
Но махаратские … направились к выходу, совсем себе неспокойные.
Тут до Кота дошло, что никаких шуток, и эти умники таки запросто могут пострелять друг дружку — хреновухи-то меньше половины меха осталось. Он вскинулся, чуть пошатываясь от резкого подъема (а вы что подумали), достал свою булаву и кинулся за двумя СЛВМЛ.
— Брат! Митр! Ну что вы как задиры шудрянские, один — принц, другой — царь, а ведете себя, как… всего-то и было той хреновухи, а вы уж сразу за ТТ, ну в смысле за луки похватались! Я вот вас щас… — и Кот попытался прокрутить булавой вокруг головы. Она так повела бедного Дурьодхану, что он зашатался и со всей дури начал заваливаться на бок.
Карна резко бросился к мирту и подхватил его, обняв за талию.
Ардж не зря водился с Афанасием, хреновуха и ее количество не действовали на него так, как на всех прочих. Он мгновенно усек изменение обстановки и кинулся к митрам — чтоб не приведи Махадев, не оставлять их вдвоем и на доли секунды. Ибо знал по себе — пребывание в непосредственной близости с этим… с этой… всепоглащающей адхармой — даже считанные мгновения — способно довести любого! До состояния полной невменяемости. А зачем нам невменяемый Кот? Кот нам не нужен! Тем более — невменяемый.
Арджуна резко подскочил и приобнял Кота за ту же талию, прямо поверх руки Карны.
Бедный. Бедный. Бедный Арджуна! Никакого умысла в том не было, была исключительно хреновуха, но… результат. Арджуна уставился на ухо Карны, пытаясь сфокусировать взгляд на не снимаемой серьге, рот слегка приоткрылся и… в этот момент Кот пришел в себя и резко поднялся на двух могучих придерживающих его руках.
— Ну вот и славно, пойдемте, лучше еще попробуем огненной воды, а вы — мировую! И беру с вас обоих непреложный обет — вы никогда больше не будете выяснять кто из вас сильнее! Я, юврадж Хастинипура, Дурьодхана из династии Куру — требую от Вас этой клятвы!
Уловив краем сознания слова «обет» и «клятва» Карна резко выпрямился, стал серьезен, как перед казнью и посмотрел на Арджуну немигающим взглядом.
Как выдержать это взгляд! В трезвом состоянии Ардж держал себя, и у него даже получалось быть нормальным, но хреновуха! Справляться получалось все хуже, да вообще перестало получаться, особенно так близко. Только Кот, поднесший им обоим чаши с жидким хреном, неосознанно остановил почти начавшийся в душе Арджа беспредел.
— Брудершафт! — припечатал Кот. — Брудершафт и клятва! От каждого!
Арджуна, еле сдерживая демонический хохот, резко обернулся к Дурьодхане.
— Брат, а ты вообще знаешь, что такое «брудершафт»? — и глаза его вспыхнули так, что могли воспламенить степь.
— Я слышал это от купцов, которые заходили далеко на Север, они рассказывали, что это дружеское, даже братское совместное выпивание горячительного. Это примеряет. А что?
Арджуна не просто воодушевился, он практически протрезвел, от того, ЧТО он теперь мог себе позволить, причем на совершенно законных основаниях. Старший требовал! Юврадж требовал! От этой мысли Ардж чуть было не запрыгал козлом. Остановила его лишь очень мудрая глубокая мысль — терпение многое дает в жизни! Если долго сидеть у реки в конце концов ты увидишь, как по ней плывет труп твоего врага.
Кто в данной ситуации «труп врага», Арджуна предпочел не размышлять, удовлетворившись самой глубиной этой мысли.
— Ну так я сейчас тебе объясню. И покажу, что значит настоящий брудершафт. Наливай!
— Всё готово, держите оба!
— Карна, — голос под контролем, — возьми чашу в правую руку, так, стань чуть боком, теперь скрести руку с моей, вот так, зацепи, теперь мы одновременно выпиваем каждый из своей чаши, затем я произношу клятву, после меня — ты, а потом, клятва скрепляется. Ну — поехали!
Тут главное без долгих объяснений. Руки их скрестились, оба поднесли чаши к губам. Вливая в себя этот острый огонь, Арджуна пылал изнутри, и пред-вку-шал!
— Клянусь, что никогда не стану выяснять, кто из нас сильнее! — и про себя - «я знаю, кто!».
— Клянусь, что никогда не стану выяснять, кто из нас сильнее!
Что должно последовать после принесения клятв, мог знать лишь Афанасий, ну и северные арии, особенно из западной части североарийских земель. Ни Дурьодхана, ни Карна об этом не догадывались и это дало Арджу невероятное преимущество — когда он положил руку на затылок Карне, настойчиво приблизил его голову к своей и прижался губами к губам своего виз-а-виз — сопротивления не последовало. Стоит ли описывать дальше?
Карна замер, потому что губ Арджуны на своих губах он ожидать не мог, плюс Дурьодхана велел — ну не мог же митр, в конце концов, пособничать адхарме. Но губы Арджуны не просто прижались к его губам — о нет! Арджуна начинал... как бы это сказать поприличнее — целовать его так, как Карна даже Врушали не целовал! Это оказался далеко не дружеский и даже не братский поцелуй, а вполне себе способный обнаружить небратское отношение целовавшего и вызвать в ответ такое же... небратское отношение. А вот это уже разрывало все его шаблоны. Санкционированная адхарма! Это почти, как если бы Великий Бхишма разрешил!
Дурьодхана опешил.
— Ээ, ты что?!
Арджуна, какими-то неимоверными усилиями оторвался от губ остекленевшего Карны и чуть шатаясь спросил с той же интонацией:
— Что?! Ну ты же приказал — брудершафт, твое слово — закон!
Арджа не просто качало, перед глазами всё плыло.
— Кто ж виноват, что купцы не показали тебе, что это значит, а объясняли на пальцах! Вот так клятвы и… угу… скрепляются — крепче не придумаешь, да? — Ардж размашисто вновь взял было Карну за затылок, чтобы поцеловать, но теперь уж получил отпор. Нет, Карна его не тронул, в смысле не ударил, но резко отвел его руку в сторону.
— Парни, парни! Предлагаю выпить, но без этого, брудершафта, просто так! — начал заканчивать этот беспредел Кот, и вновь наполнил чаши хреновухой.
Встав между Арджем и Карной, Дурьодхана всучил чаши им в руки.
— Давайте выпьем! За любовь! — выпалил Кот.
Карна и Ардж не сговариваясь с удивлением посмотрели на него. После брудершафта тост «за любовь» звучал по меньшей мере по-идиотски, учитывая «попытки» самого Дурьодханы развести в стороны эту латентно-потенциальную пару махаратских придурков.
— Я так люблю… Бханумати! Ммм! — Кот закатил глаза и придурашливо улыбнулся. — И тебя, митр! И тебя, Арджуна! — Кота похоже догнала хреновуха и обняла крепко, он начал по очереди обнимать обоих.
Но, будем справедливы — хреновуха обнимала всех. Ни один махаратхи не мог устоять перед ней, даже Ардж — тоже еле держался, крепко обнятый. Карну раскачивало ничуть не меньше, чем остальных. А что? Тоже человек, хоть и божественный, к тому же — брудершафтные печати клятв… если совсем честно, что-то всколыхнули. В общем задача была выполнена — все трое оказались в состоянии, сообразном количеству выпитого.
Кот и Ардж медленно сползли на пол, как смогли уселись в полулотосы.
— Брат, скажи, как твоя жена тебя отпустила, а? — Кот взял Арджа за шею, — она ж... о-о, я видел, как ты… ну, смотрел на моего митра в сабхе, — неуверенный кивок в сторону Карны, — а она… она тоже видела, да-а… А вот я сказал ему тогда, что за него боюсь больше, чем за тебя, ага, злая она… Она тоже на него та-а-к смотрит… уу…
— Знаешь, странно, но змеина эта, попаданка-а ... помогла!
— Да ты што! Это как? — раскачиваясь из стороны в сторону и продолжая держать Арджа за шею, спросил Кот.
— Ну… знаешь, мы там на конюшне… ну, из которой ты… ну, конюшня… адхармы этой ходячей, — Ардж неуверенно кивнул в сторону Карны.
— Адхармы ходячей? — Кот сделал губы трубочкой, — уу… это ты про какую, ик, адхарму? Ты что, …ты там на конюшне ... с… другом моим?! — Глаза Дурьодханы округлились и полезли из орбит.
Ардж, раскачиваясь с той же амплитудой:
— Ну фуу, бразер, …хотя… эх! Не-е! Змеина эта…
Разговор становился менее многословным, но более содержательным.
— Она в таком виде прилетела… ты что, не помнишь?
— Вот бы я в-таком-виде-дэви запоминал, что я там не видел… или у нее там как-то иначе, … ну чем у остальных?
— Ну, не… ну, не видел я, как у нее там, но… ох, у нее был такой …
— ? — Кот напрягся. У дэви? Такой…? — Кот закрыл рот обеими руками, зажав всё вырывающееся наружу.
— Брат, ну была она… в таких, … одеждах, каких во всей Бхарате не сыскать! — язык Арджа заплетался. — Черные. Одежды… блестящие… всё по… м-м фигуре… и в руках этот…
Кот замер.
—… кнут! — почти выкрикнул Ардж, обрадовавшись, что вспомнил слово.
—… Фух! Кнут? — снова напрягся Дурьодхана. — А, ну конюшня, там же… лошади, ну да, кнут…
—… вот ты… недалекий, пр…сти. Не для коняшек кнут, а... чтобы,... больше впечатлений от… ну ты понял.
— неа… впечатлений от чего? …ик… от адхармы ходячей? — Кот чуть не подавился. — Куда уж больше впечатлений… и кнутов никаких не надо… — Дурьодхана сник и обхватил голову руками.
— Друг называется… я конечно, ик… люблю его… как друга, но… — Кот тяжело вздохнул и уткнулся лбом в лоб Арджа.
Арджуна никогда бы не поверил, если бы ему рассказали, что он будет пить с Дурьодханой хреновуху, рассказывать про дэви в латексе и слушать — с пониманием! — признания принца о его отношении к этой ходячей адхарме.
— Как я тебя понимаю… — только и смог прошептать Ардж.
— А я тебя… — неожиданно буркнул Кот.
Они продолжали сидеть, уткнувшись лбами друг в друга.
— А где, кст-т-ти, эта… адхарма?
Оба подняли головы и обвели шатер расфокусированными взглядами. Кот попытался встать первым.
— Может вышел… ка-а-нечно, что ему тут слушать… о, Махадев! Кто только не заглядывается не него! И как тут быть? — в голосе было отчаяние, почти слезы.
Дурьодхана налил еще, взял две чаши и пошел к выходу. Ну пошел — это громко сказано, его вело, но чаши он старался держать крепко.
— Брудершафт! И… клятва!
Ардж взглядом проводил его. Продолжая сидеть, он пытался думать — вот Кот, пошел за Карной, настрой у него, прямо скажем — североарийский… И как тут быть? Кем бы они не были в этой жизни — почему вопрос один и тот же? У всех, кто хоть раз сталкивался с этой… адхармой ходячей.
Арджуна, встал (ну как смог), взял свою чашу, крепко.
— Брудершафт! — и направился к выходу.
— Адх… Карна! Карна! Ми-и-итр! — Кот очень неуверенными, но настойчивыми шагами мерил степь. — Карна, отзовись!
Кот уже почти ничего не видя, уперся во что-то теплое.
—… я тебя нашел… м-м-митр… брудершафт, и... ик, это... приказ…
— … брудершафт… однозначно…
Выпитый хрен. Нечленораздельные клятвы. Печать. Ночь темна, ее покрывало укутывает всё. О, звезды! Не смотрите, ибо померкнете! ТАК сияет любовь.
Занимался рассвет. Великий махаратхи Карна собирался на Сурья Намаскар. Поклонение своему божественному петаджи он не пропускал никогда — мало ли чем окончился день — начаться от может только с Сурья Намаскара.
Обходя в третий раз шатер в поисках сосуда для жертвенной воды, Карна уловил странное ощущение, как будто чего-то не хватает, точнее кого-то не хватает. Ни Дурьодханы, ни Арджуны в шатре не было. Карна знал, что память к нему рано или поздно вернется, но решил применить метод форсирования, чтобы этот радостный момент наступил раньше, чем просто сам собою. Закрыв глаза, он попытался восстановить последние перед отключкой воспоминания.
Шум, возня за шатром…
Карна! — голос Дурьодханы. Карна! — голос Арджуны.
Возня. Глухие удары. А-а-а! Карна! — голос Дурьодханы.
Юврадж и Арджуна боролись. Дурьодхана звал его… на помощь, а он… он просто не смог подняться… эх. Он вспомнил почему. Во-первых — хреновуха. Это вам не не-винные погреба Хастинапура… Во-вторых — он решил, что Ардж только на луках — СЛВМЛ, а в рукопашной принц справится с ним в два счета. Но зов митра так и стоял в ушах.
Карна забеспокоился. И чем там всё закончилось? Хорошо, если принц всё же победил, а не то он совсем сожрет себя от чувства вины… что бросил… не помог другу.
Карна подобрался, резко нашел сосуд, наполнил его водой и быстро вышел из шатра.
Пройдя метров пятьдесят, он чуть не споткнулся. Ну да, о тела. Принца и Арджуны. И тела эти были без одежд. Но это ладно, жарко в пылу боевом, но позы этих тел… ох, совсем не боевые. Карна даже ойкнул и, зажав рот рукой, очень тихо и быстро пошел в другую сторону.
Поле зазолотилось под лучами восходившего Солнца. Арджуна открыл глаза. Муравей забрался ему в нос, и он чихнул, уткнувшись в спину того, кто лежал рядом. Улыбка пробежала по его губам, он приподнял роскошные волосы с шеи лежащего и осторожно поцеловал выступающий 7-й позвонок.
— М-м, — чуть застонал Ардж и крепче прижался своей мужественностью к упругим ягодицам.
Потом отпустил неподвижно лежащего, перекатился на другой бок, сорвал несколько ромашек, перекатился обратно и, отрывая лепестки, стал осыпать ими эту всепоглощающую адхарму. Развернул его легонько на спину и потянулся губами…
***
... Арджуна был великим воином, он видел в жизни многое и его сложно было застать врасплох. Но то, что предстало перед ним...
Дурьодхана. Его щекотали упавшие лепестки, и он морщился, пытаясь стряхнуть с себя ромашки. Открыл глаза и... встретил застывший взгляд Арджа. Зажмурился. Снова открыл глаза. Арджуна не исчез и взгляд его остался таким же застывшим.
– Ты что тут..?? – отфыркиваясь от ромашек буркнул Кот, – а где..??
Дурьодхана был ювраджем. Он умел, если требовалось, сыграть как понимание, так и непонимание. Сейчас второе показалось ему более уместным. Но и Арджуна тоже не был глупцом.
– А ты что здесь..? – не отрывая взгляда промычал Ардж.
После 30 секунд взаимной демонстрации актерского мастерства оба, не говоря ни слова, сели в траве. Еще минута прошла в полной тишине, лишь кузнечик стрекотал по близости, естественностью своей доводя сюрреалистичность ситуации до максимума.
Они вновь посмотрели друг на друга, но на этот раз взгляды их говорили о том, что они всё поняли. Не вспомнили, но поняли, что выделываться друг перед другом будет совсем уж пошло.
–? – одними глазами спросил Кот.
– … , – разведя руками и пожав плечами ответил Арджуна.
Иногда в разговорах слова не нужны. Они молча подобрали валяющиеся рядом дхоти, оделись, повернувшись друг к другу спинами.
– Ну… хренову-уха, – бурчал Кот. – Давай так – много ее было, не дошли до шатра, рухнули..
– Ну а как.. так и было, – попытался включиться Ардж.
– И всё-таки – где Карна? Сурья Намаскар еще, или уже? – Дурьодхана поднял голову и посмотрел на Солнце.
Оно находилось в той точке неба, которая свидетельствовала о том, что свой Сурья Намаскар Карна уже завершил, а значит, следуя простой логике, он должен находится в шатре. Поворот, что Карна вдруг (!) пропустил поклонение Солнцу даже не рассматривался, ибо такое невозможно. Вот хорошо рассуждать о людях, у которых не бывает отклонений от курса, и порадовавшись предсказуемости СолнцеЛикого, оба принца Куру двинулись к шатру.
Карна действительно оказался там, где и предполагалось, и занимался сборами. На импровизированном «столе» стоял сосуд, как оказалось с манговым рассолом, и разложено немного съестного.
Арджуна и Дурьодхана с порога зажужжали, играя в непосредственность, мол Солнце уже высоко, день будет жаркий, пора в дорогу, путь не близкий... ну и все в таком духе. Понятно, что это щебетание лишь способ как-то развеять гнетущую тишину, висевшую в воздухе, но так уж устроены люди. Может только величайшие из великих риши знали бы как вести себя в подобной ситуации, в прочем, маловероятно, чтобы такие истории с ними вообще приключились.
– О, откуда рассольчик? – как можно более раскованно спросил Дурьодхана, громко отхлебывая живительную влагу прямо с горл
а.
Карна повернулся к нему и молча посмотрел в глаза, да так, что Кот чуть не поперхнулся. Оно и понятно, ладно бы Арджуна спросил, но ведь Кот точно знал, что рассол этот прекрасно приготавливает Врушали, не единожды спасал он их обоих после бильвовки. Вруш конечно была та еще… скалкотерапевт, но дэви предусмотрительная, временами даже понимающая, ну или просто хорошо исполняющая долг заботливой супруги – это ж для кармы полезно. Потому помимо вкусностей были вложены в походные тюки и сосуды с рассолом. Про хреновуху Арджа она, конечно, ничего не знала, но вот о бильвовке Дурьодханы была прекрасно осведомлена. Так что – забота. Полезно для кармы.
Арджуна усек ситуацию и повел себя более дипломатично, что, как ему показалось, было бы в плюс для непростых отношений, которые складывались у него с Карной. Точнее для отношений, которые он хотел бы сложить, ибо пока не было никаких.
– Врушали прекрасная хозяйка, – сказал Ардж, пригубив рассольчику. – М-мм, я .. ожил!
А ведь Афанасий учил его лечить подобное подобным. Но рассудив, что на солнце «три капли» хреновухи превратятся в полное непотребство, решил уроками на время пренебречь и воспользоваться вполне себе ходовым методом опохмеления, тем более, что это давало хоть какую-то нить для диалога с…
– И, кстати, не помню, говорил ли вчера, пакора была вкуснейшая! – и тише добавил:
– Мне ни одна супруга такого не готовила, не говоря уже о рассоле.
И это была чистейшая правда.
Карна продолжал упаковывать вещи и даже голову не повернул, но Арджуне всё же показалось, что сказанное им он услышал и вроде бы даже принял; а вот насколько позитивно или нет… – ага, так-то вот, с предсказуемыми.
Закончив сборы, Карна подошел к «столу», отломил чапати, плеснул рассолу в чашу, сделал несколько больших глотков, заел лепешкой, и как ни в чем ни бывало, светлейше глядя Арджу в глаза, сказал:
– Арджуна, поздравляю! Ты удостоился подарков ювраджа! Тебе идет красный.
Ардж, не сразу догнал и немым взглядом спросил, что он имеет ввиду. Ответом был такой же немой взгляд с кивком на его дхоти.
А что, у Арджа не могло быть красных дхоти, спросите Вы. Нуу.. хотя и маловероятно, поскольку Ардж предпочитал цвет молока с золотом, теоретически – могло. Но, не сегодня утром. Карна на то и был самым лучшим в мире лучником – наметанный глаз и память. Так что, кто был закалённее в отношении хреновухи – Ардж или Карна – еще три раза посмотреть. Метод форсирования опять же.
Дурьодхана резко опустил взгляд на свои дхоти и замер. Они тоже были ярко алого цвета. Ну если предположить, что принцы попутали дхоти, второпях одеваясь в поле, то откуда ярко-алые на Дурьодхане?
Этот неоспоримый факт ввел всех в состояние транса.
Принц Дурьодхана отчетливо видел сейчас красные дхоти на Арджуне и на себе.
Махаратхи Карна точно помнил, что красные – это дхоти ювраджа.
Принцу Арджуне досталось больше всех – он точно помнил, что на нем были дхоти молочного цвета, сейчас на нем красные. И, если это дхоти Кота, то где его??!!
Ангарадж не спеша подошел к Дурьодхане. Лицо его было озарено улыбкой, такой улыбкой… Все дэви мира рухнули бы, умоляя, чтобы эта улыбка никогда не сходила с его прекрасного лица.
Но Кот.. О! Кот видел эту улыбку лишь однажды, в тот день, когда его лучший друг, его любимый, обожаемый митр снял с себя корону Ангапрадеша. Дурьодхана в тот день был зол на весь мир и на Карну, наговорил обидных слов, обозвал колесничим. Именно обозвал, потому, что не всякий умеющий управлять колесницей – колесничий. Как бог он владел луком и был лучшим в мире воином. А еще он был самым близким другом. И того, кто был ему дороже всех – он унизил, будучи в плохом настроении. Если бы Карна тогда вспылил или даже накричал в ответ, Коту не было бы так больно. Но эта улыбка! Она разорвала в нем всё. Теперь этот ужас вернулся – его друг стоял перед ним и улыбался так же невыносимо.
Выбирая лепестки ромашек из густых вьющихся волос Дурьодханы Карна произнес:
– Красиво. Оттеняет.
Арджуна и Дурьодхана превратились в каменные статуи, даже челюсти их не упали – у камней ведь нет челюстей. Было совершенно понятно, что Карна понял абсолютно всё и эти игры в «после хреновухи устали и шатер не нашли» –... нельзя с близкими, как с дураками. А Карна – близкий, очень близкий им обоим. И он точно не дурак.
– Митр, – начал было Кот, положив руку Карне на плечо, – я хо…
– Пора, – продолжал убийственно улыбаться Карна. – Путь у нас действительно дальний. Ты поможешь мне с шатром?
Улыбка исчезла. Коротко через плечо:
– Арджуна, проверь лошадей. И на тебе арсенал.
Это был не приказ, и даже не распоряжение, но ни у кого не осталось никаких сомнений в том, кто здесь главный и старший.
От этой спокойной уверенной мужественности Арджа закачало. Он, еле держась на ногах, вылетел из шатра. Затягивая подпруги и подгоняя стремена, вдруг осознал, что лицо его заливают слезы.
Да, он плакал. От того, что ночные приключения были известны Карне? Нет. Просто Арджуна так и не успел сказать ему, что он на самом деле чувствует. И вот теперь, чувств этих стало еще больше, а сказать это уже не получится. От этого ему еще больше захотелось прямо сейчас, безотлагательно всё прояснить и присутствие Дурьодханы не смутит его! Но он всем телом понимал – не время, да будет ли оно теперь? Он вспомнил свой «триумф» с брудершафтом и мысль, глубина которой так удовлетворила его вчера – терпение многое дает в жизни. День в скачках. Он подумает об этом.
***
Сурьядэв был в ударе. Приняв более чем благодарно поклонения своего земного сына, он, потирая руки, прохаживался по залу, временами улыбаясь только одним уголком губ, закладывал руки за спину, покачивал головой и снова смеялся. Таким его редко видели собратья дэваты, но сегодня весь мир был погружен в радость бытия. Причины же были ведомы лишь одному светилу.
Прекрасные апсары всем фронтом выдвинулись принимать воздушно-солнечные ванны в дальних садах. И скажем по-секрету – дело было не только в буйстве ультрафиолета. Подальше от неугомонных дэвов, во главе с не менее озорным их предводителем намного спокойнее.
– Что так развеселило тебя, брат мой? – вопрошал Дэврадж, произнося «брат мой» несколько нараспев.
– Как говорится – Тримурти шельму метит, – не ответил, а просто сказал, чуть ли не сам себе Сурьядэв и раскатисто засмеялся. – Арджуна-то ваш – дурак дураком!
– Арджуна, конечно смертный, а они все дураки, но он всё же сын мой, зачем ты так на племянника? – в попытках вызвать чувство вины пропел Индра.
– Ну а кто же он? Смотри, как это недоразумение стоит и пялится на свои дхоти! Никогда он не поймет в чем тут дело. Дурак и есть! – не унимался Сурьядэв.
– А действительно, прямо колдовство какое-то, – удивленно воскликнул Индра, – откуда у Арджуны красные дхоти?!
– Брат, не пугай меня, ты ведь тоже это знаешь!
– Что ты хочешь сказать?.. Красная Свитка?!! – Индра даже присел на трон.
– А-ха-ха! Рати хоть и богиня, но.. в экстазе хуже демоницы! Поминишь, что она сотворила с Брахмой, праведным отцом мира, так что Арджуна ей – как мышка кошке, уж она расстаралась! Впрочем, всё не совсем так, как ты думаешь.
Сурьядэв монументом встал напротив Индры, скрестив руки на своей мощной груди.
– Она мне должна, – усмехнулся Сурьядэв. – Краски, которыми Рати украшает себя, освещаю я, сила моя поддерживает ее красоту и неотразимость, столь вожделенные миру. Я просил ее одурманить Арджуну, чтобы от охватившей его похоти он не понял… с кем ...ха-ха-ха ... делит поле-е-е!
Сурьядэв сиял.
– Впрочем, он бы и без Рати ничего не понял – столько хреновухи! Вот уж действительно яблочко от бильвы...
– Ну? А красные дхоти откуда?
– Да это я и сам сотворил, прямо в рассветный миг – окрасил портки твоему охальнику, пусть ломает себе мозг, если есть он у него, – и звучные раскаты солнечного смеха огласили Дэва Локу.
– Не прав ты, брат, ох не прав, – покачал головой Индрадев. – Арджуна не охальник, и кажется вправду, – растягивая слова, – как бы это сказать, хм.. заинтересован в ...
– Не верю! Так он заинтересован во всём, что шевелится! Мой сын не такой, и я не позволю твоему оболтусу касаться его! Пусть они с Дурьодханой друг дружку хоть на куски порвут, Рати им в помощь.
– Ну да, – промычал Дэврадж. – И всё же, видится мне, что Арджуна питает серьезные чувства к этому сутапутре. Спорим? Кто проспорит – тому щелбан, – прищурился Индра.
– Корону поглубже надень, а то ведь знаешь, рука у меня ... тяжелая. А Карна в их сторону даже не посмотрит, тут мне и напрягаться не придется, он сам за себя постоять сможет!
– Зануда он, редкостная!
И в сторону: «Такой же как ты».
– Но и у него есть кнопки, как говорится – кого морковкой, кого – капустой! Ай! – Дэврадж вскочил с трона, как ошпаренный. А ведь ошпаренный. Под неистовым взглядом Сурьядэва трон раскалился так, что огненные волны побежали по очертаниям его.
– Спалю! Всех дождей мира не хватит остановить меня! И не называй его сутапутрой! Он – Мой! Или от ревности всё никак не успокоишься?
В руках Индры сверкнула молния и он занес руку высоко над головой, глаза его сверкали разрядами электрического тока, а лик потемнел, как грозовая туча.
– Лишь меня Кунти призывала в сердце своем и, если бы не этот неудачник Панду, Арджуны бы вообще не было, да кроме Карны никого бы не было! – гремел Сурья.
Сварга вздрогнула. Ветер неистовой силы качал небеса.
– О, да!! Крепче, Ваю, крепче! Солнечный ветер! – грохотал Сурьядэв.
Апсары в дальних садах даже прекрасных головок своих не повернули в сторону дворца, такие скандалы в благородном семействе происходили чуть ли не каждый день.
– Ваю! Хватит! – раскатами гремел Дэврадж. – Кто тут ревнивец, еще вопрос! И где Дхармарадж? Что-то его давно не было! Очередной сбор воздыхателей Притхи!
– Все вы охальники, – ревел Сурьядэв, – и сыновья ваши такие же! Сабха показала, кто чего стоит! Какие они махаратхи – сопляки вожделеющие! И мой прекрасный сын вынужден делить с ними Землю!
Внезапно пол огромной тронной залы задрожал и в разверзшуюся дыру стало затягивать орхидеи и лотосы, в обилии усыпавшие полы, кубки с сомой, расставленные повсюду. Казалось из самой Яма Локи вырвался черный смерч и в его центре неколебимый, как сама Смерть, предстал Дхармарадж.
– Отец! – прогремел он. – Успокойся, молю! Мне только дэвов не хватало забирать с собой! Всё равно оживут, только лишняя работа. Ведь каждый раз одно и то же! Да и вы, Дэврадж, знаете же, что не любит отец, когда Карну называют сутапутрой!
– Знаю! За тем и говорю, чтобы позлить! Думаешь и вправду спалит? Надоел, хуже прелой фиги! Сурьядэв, может хватит на сегодня?
– Я Есть Сурья Нараяна! Как смеете вы все приказывать мне!! Чтобы быть сильным, праведным или святым, надо быть живым! А жизнь даю Я! И отниму, если захочу!
– Я понял, брат мой, понял! Ты – Сурья Нараяна, никогда и никем не рожденный, существующий вечно! Но давай отложим поединки до следующего раза! Все же предлагаю игру, как-то безопаснее ссорится по-детски – ты мне щелбан, я – тебе, у всех есть возможность выиграть. А спалить – согласен, давай только в другой раз!
Трон начал понемногу гаснуть, ветер стих и все предметы прекратили свой фантасмагорический танец.
– Ты услышал меня, Дэврадж, корону надень поглубже, – и тяжелыми уверенными шагами Сурьядэв вышел из залы.
– Уф.. замучил он своей ревностью! А ведь всех прочих мнит ревнивцами, но уж куда нам! Хотел было сказать, что ревность рождается от неуверенности, да веришь, – обратился Индра к Дхармараджу, – испугался! А ну как Нерождавшегося назвать неуверенным.. Сваргу жалко, да и Землю эту, п-п-Притху.. попалит всё к .. Хар-Хар, Махадев! – и картинно возвел глаза к небесам.
Сойдя с тронного пьедестала, Индра подошел к Ямараджу и дружески приобнял его за плечо.
– Что предпочтешь испить в это время? Может ласси? Камадхену нынче излилась изобильно. Или сомы, по старой памяти? Если закусить джунуном – неповторимый эффект получится, ха-ха.. почти как слабительное со снотворным, – и Дэврадж расхохотался.
– Ну я смотрю, Вы, вроде пришли в себя, – высвободился из «дружеских» объятий Дхармарадж и, отступив на несколько шагов назад, встал поодаль.
– Адаптивность, знаешь ли, неплохое качество. Рекомендую! При твоей нервной профессии… – … особенно, – голос его стал понижаться. Дэврадж казалось погружался в себя и в глазах его запрыгали электрические зайчики.
А это всегда означало одно – он что-то замышляет…
