***
Арджуна все еще стоял у реки. Тишина заполнила его и уровняла внутренние метания. Ганга Дэви сказала главное — беречь этого странного, безбрежного, как будто передала ему ответственный пост. «Время матерей прошло…». Да, матери больше не влияют на них. И как его беречь, эту огромную з-з-занозу?! В карман её не положишь. Он вспомнил причудливое растение, всё сплошь усыпанное острыми шипами. Когда наступает весна, на огромных округлостях его набухают мягкие шелковистые почки, а после они распускаются райскими цветами, так что глядя на это суровое и неприветливое чудо, никогда не угадаешь, какими красотами оно удивит землю. И сейчас он вглядывается изо всех своих «лучниковых» сил, и кажется, или хочется верить, что набухают почки... и ожидание — какой цвет у этого счастья? Арджуна посмотрел на меч. Его переполняли радость и предвкушение — его вечный спутник, но он не знал, что делать дальше. Нет, конечно он понимал, что меч нужно отдать Карне, но как отдать? Вот в чем вопрос. Ему хотелось лететь, как на быстрой небесной колеснице, и отдать, радостно, но охватывала робость и сомнения — обрадуется ли сам Карна? Ардж ведь не сделал ничего, что было бы сверх обычной необходимости — меч надо было просто вернуть. Здесь нет ничего особенного, потому что потеря случилась из-за него, какое уж тут геройство. Или просто дождаться, когда Карна уснет и положить меч рядом с ним — проснется утром, увидит, может примет его извинения. Так ничего и не решив, Арджуна поплелся к лагерю. Еще издали он услышал веселый голос Дурьодханы, который за йоджану выдавал всё его охренительное состояние. Сквозь деревья виднелся уютный огонь, и казалось веяло желанным теплом. «Не дождались», — подумал Ардж и съежился, сам себе он показался настолько неудобным, зачем он здесь, от него одни неприятности, а им и вдвоем весело. Но как молния, рождающаяся из ничего, одна мысль, и он снова ухватился за нее, как за единственное, что у него есть — Ганга Дэви, она ведь зачем-то сказала ему это. И вера, что у него есть силы… А потому — терпения тебе, Арджуна, терпения! Взращивать кактусы не всем дано. Увидев, что у костра сидит неизвестный, Арджуна расслабился, значит не всё так плохо и спутники его просто привечают гостя. Он оживился и подсел поближе к огню. — Арджуна, давай, пару капель, чтобы согреться, а то смотри, дрожишь. — Ты, брат, говоришь, совсем как выходец из северных земель, — весело засуетился Ардж. — А ты обещал рассказать про северных дэви с лицами, белыми как снег! Давай, не томи! — Расскажите, милый юноша, — заскрипел Рамата. — Ах да, я не представился, я – Рамата, ваши браться любезно приютили меня на ночь. До вашего прихода мы мило беседовали, и как раз о далеких странах, так что просим, будет интересно послушать ваши впечатления. Арджуна хлебнул хреновухи, заел алу и откашлялся. — Прямо как к речи в Сабхе готовишься, — прыснул Кот. — Про то, что ликом они светлы, — начал Ардж, умостившись поудобнее, — и глаза их бывают цвета горных озер — вы уж знаете, впрочем, и в Бхарате встречаются глаза цвета весеннего ливня. В остальном же внешне — как и все дэви — две руки, две ноги, ну и остальное. У Кота приоткрылся рот и загорелись глаза. — И остальное так же? Ну, и в чем интерес? — Дурьодхана разочаровано надул губы. — Интерес, скажу я вам, однако есть. В северных землях есть цари. И царицы у них тоже есть, только цариц — не как у нас — от двух и больше, а по одной. И в каждом дворе — одна. Таковы правила. — Да как же это возможно? — Кот удивленно округлил глаза. — У них поди и в домах непорядок и дети как попало растут, где одной со всем управится? — А вот и нет. Видел я цариц. — Небось, не только видел? Признавайся?! — принц гыгыкнул и подмигнул Арджу. — Не в том дело. Не понял я, если честно, чем царицы от простых дэви отличаются. — Как не понял? Они все в одинаковой одёже ходят? — Нет, одеждой отличны, но вот всё остальное! — Третий глаз? — ошарашено выдал Кот. — Характер. Простая — с характером таким – акшаухини командовать — коня на скаку! А Царица — не погнушается во дворце прибирать, да царю своему ноги мыть. Так что и разница вся — одежда, да черевички красные. Рамата оживился: — Вы, милый юноша, и черевички разглядели? — Это обувка такая, черевички называется. — Я знаю, — скрипнул Рамата, — я ведь странник и я уже стар. А вот откуда вам известно, что длинными царскими платьями прикрыто? — и Рамата скрипуче хихикнул. — Ну с акшаухини и наши справятся, да, митр? — Кот легонько подтолкнул Карну и подмигнул. — Не скажи, те не на словах, а на деле справляются — армиям конец! Карна заелозил и на автомате зачесал затылок. — А в домах — что в храме — чистота, от яств столы ломятся, дети да муж в собственноручно расшитых одеждах, коровы в хлевах тучны да ухожены. — Дети, сколько же одна-то нарожать может? Поди один, два от силы. Простым-то ладно, а царям? — По-разному бывает, но 5-7 — нормально. — Семь? Одна? — И более случается, в одном дворе 15 насчитал. — Да то, наверное, муж от других привел. — Э, неее, одна родила. — Это и дети и хозяйство и ноги мужу? — Кот аж присвистнул. — Так, и ложе... ну да, дети же есть. Может холодна, как горные вершины? — Внешне — лёд, внутри — огонь 100 ягьй. — Не очень-то, знаешь, с генералом в сари... — Да то они с армиями такие, а с близкими — трепетны, что лани лесные и впечатлительны до слез и обмороков. — Как это? — Засмотрится на Сурью, да заплачет, неслышно, как будто из синих морей реки синие потекут. — Когда еще на Сурью-то заглядываться успевает? — Ну вот так. Всё умеют, всё могут, горы перевернут. Но только если… — Что "если"? Если муж ей россыпи каменьев? — Какие каменья? От ежа в лукошке сознание потеряет. Все это «счастье» только если любит северная дэви — тогда она для мужа и Сварга и Кайлаш и Сурья с Чандрой. — То есть, значит так... вот это вот всё — одна? — Кот зачесал затылок. — Странная арифметика получается. А на кой кю тогда десяток иметь? Оно может ... хм... на ложе и интересно, но как затратно-о!!! А тут — такая экономия! Одну-то содержать легче. Карна! Слышал?! Карна полулежал неподалеку, глаза были прикрыты и легкая улыбка блуждала по его губам. — Карна! Карна вздрогнул. — Размечтался о северных дэви, млеющих на Солнце? — Да я и не знаю где они, земли эти северные. — Ардж, так может некрасивые они, вот и стараются, хоть чем, но чтобы замуж. — Ну, бывает всякое, как и у нас, но только есть красавицы — в Бхарате таких сроду не встречал — из-за них воины насмерть бьются. Впрочем, также, как и у нас, сваямвары бывают, без кровопролития. — Ты отчего жену себе северную не возьмешь? Так рассказываешь — любы они тебе! — Была у меня там… но сюда ехать отказалась. — Почему? Ты ей про Драупади рассказывал? Испугалась поди, сердешная! — Рассказывал, да только я испугался… за Драупади, — Арджуна тихонько хмыкнул, — тяжко бы пришлось императрице, если бы северная согласилась. Гордая. Никого рядом не потерпит, — Арджуна коротко зыркнул на Карну, — что ей один пожар, когда она с сотней враз справляется. А царства своего у меня нет, чтобы северная императрица на трон взошла. Расстались. — А ноги она тебе мыла? Признавайся, ветреный! — ... и воду с ног пила, — щеки Арджа полыхнули и он, снова бросив беглый взгляд на Карну, уставился на костер. — Не удивляюсь, милый юноша, что северная вам ноги мыла, — заскрипел Рамата. — Раматаджи, отчего вы меня «милым юношей» зовете? Рамата вперился в Арджуну так, что казалось, будто в его голове мысли пересчитывают — слева направо и обратно. — Да разве вы не милы? А что «юноша» — так все вы для меня юны. Впрочем, если угодно, Арджуна, буду звать вас самым лучшим в мире лучником. Карна дернулся так резко, что ногой случайно задел дровину, лежащую в костре, от чего огонь в нем взметнулся ярким всполохом. — Милый Аргарадж, надеюсь вы не вызовите больного старика на поединок, за то, что у него есть собственное мнение? Вы ведь тоже очень милы! — и Рамата перевел на Карну такой же до нутра буравящий взгляд. — Раматаджи, вы знаете кто мы? — весело спросил Кот. — Ну кто же в Бхарате не знает ювраджа Хастинапура, милый Дурьодхана! — теперь взглядом препарировали принца. — И вы знаете куда мы направляемся? — Милый принц, в вашем походе северная дэви ох как не помешала бы, — чуть подкашливая, Рамата затрясся от смеха. — Ну что б кому ноги помыть — мы тут и сами разберемся, да Ардж? — и раскатистый смех Дурьодханы огласил сонный лес. «Пора завершать это застолье, так неизвестно до чего в разговорах дойти можно. И не только в разговорах» — подумал Карна. — Раматаджи, прошу вас, отдохните в нашем шатре, там есть всё необходимое, чтобы вы приятно провели ночь. — О, приятные ночи — это всё, о чем может мечтать вечный странник! Карна поднялся и протянул Рамате руку. Тот ухватился за нее, как за лиану и, подтягиваясь, тяжело поднялся. — Обопритесь, я помогу. Рамата не просто опёрся на Карну, он чуть не повис на нем, но привередничать было не вежливо и Карна осторожно повел «странника» в шатер. Там он уложил его на походное ложе и накрыл шолью. — Доброй ночи, — прокряхтел Рамата, — увидимся, Ангарадж Карна. — Доброй ночи. Вернувшись к костру, Карна обнаружил своих спутников в крепких объятиях сна. «Хвала Махадеву», — подумал он, и уютно растянулся. Не прошло и мгновения, как Карна погрузился в глубокий сон… он ёж, дэви с лицом светлым, как полдень, снимает с него красные черевички и омывает стопы теплым молоком…***
Арджуна проснулся. Ему ничего не приснилось, не было никакого повода, голосов во сне или толчка — он просто открыл глаза. Над поляной разливался золотой свет, переливчатый, он играл каждым листом. Арджуна приподнялся и огляделся, от увиденного же кровь в жилах его застыла! Неподалеку от шатра стоял Карна, доспехи на нем были проявлены и именно их свет золотил всё вокруг. Он не просто стоял — поза была столь неестественна и трагична, что от нереальности происходящего вызывала скорее животный ужас: голова сильно запрокинута назад и тело… было изломлено, казалось, что оно подвешено на невидимых прочных канатах, руки раскинуты в стороны, не было никакой точки опоры, чтобы он мог хотя бы держать равновесие, но всё же он не падал. Грудь, покрытая золотом, возвышалась, как будто именно к ней были приделаны эти невидимые канаты. Глаза открыты и в них мука от невозможности что-то сделать, даже крикнуть! Как будто его сковало какой-то невидимой силой, а он сопротивляется, но понимает, что все попытки обречены. Видеть такое в глазах самого лучшего в мире воина, самого… Арждуна покрылся ледяной испариной. Над Карной, зловещей тучей навис «вечный странник», и почти касался золотых щитов своим оскаленным ртом. Непонятно, что было бы омерзительнее — укус или поцелуй Раматы. Остолбеневший Арджуна попытался крикнуть, но из горла его вырвался лишь сдавленный хрип, так иногда пытаешься крикнуть во сне, кажется ты кричишь, что есть мочи, но это лишь кажется. Однако, хрип этот всё же достиг Раматы и он резко обернулся в стороны Арджуны. Животная ярость, гнев, досада, хищный оскал, лицо его искажается и вдруг… или Арджу только мерещится, на лице этом проступают неясные черты… не может быть! — А… ат… — голос Арджа крепнет, — А… Рамата злобно ощерившись, издал звериный рык, яркая вспышка и темнота схлопнула пространство. Арджуна стрелой бросился к падающему Карне, только бы успеть подхватить голову, и в последний миг она мягко падает в упругие ладони. Бедный Арджуна. Если бы Карна спал, он просидел бы так всю ночь, держа его голову в своих руках, но, глаза его открыты и Ардж вглядывается — изменилось ли что-нибудь, возвращается ли в них реальность? Реальность вернулась, а вместе с ней … — Это подло! — задыхается Карна. — Боевое оружие, только чтобы… ты… не воин, дешевый фокусник! — Нет. Не-ет! Я лишь подхватил тебя, чтобы ты не упал, я не… не… — Ардж тоже задыхается. Может он и готов на многое, но ТАК ему не нужно, он хотел видеть в этих глазах счастье, но не ужас или гнев. А теперь и презрение. — Убери руки! Не прикасайся ко мне! Никогда, слышишь, никогда не смей ко мне приближаться! — Это Рамата, я увидел и хотел помочь! — Не смей ко мне приближаться! — чеканя каждое слово, отрезал Карна. Да что же это?! Убийственный тон, убийственные слова. Если бы за дело. Какое тут терпение? Никаких сил не хватит перенести напраслину, но доказать этому... этой занозе просто невозможно! Когда в детских играх он невинно лукавил, Мата Кунти всегда говорила: «Сынок, правда и ложь, подобны огромной острой игле, их невозможно сокрыть в мешке. Помни, все тайное всегда станет явным.». Дождаться бы этого «всегда». Терпение! Он ведь не овца, чтобы всё время подчиняться обстоятельствам. Терпение — удел слабых! Арджуна вскочил, будто его ужалила змея, схватил меч, так и не отданный Карне, и бросился в лес, размахивая им и круша вокруг травы и кустарники. — Оставь меч, он не твой! — крикнул ему в след Карна, но Арджуна даже не повернулся. Утро выдалось таким же удивительным, как и прошлое. Тайны никакой в этом не было — Сурья Дэв, как и вчера, лил на Землю ультрафиолет. Дурьодхана открыл глаза и заразительно зевая, закинул руки за голову. — Карна, — негромко позвал он. Тишина, лишь легкий шорох листьев в ответ, значит еще совсем раннее утро. Кот потянулся и не спеша поднялся. В дорожных тюках с едой он достал лепешку, вонзив в нее зубы, оторвал добрый кусок и принялся жевать, чавкая и урча от удовольствия. За этим занятием и застал его Арджуна. — О, Арджж, а ты откудфа ф такую рань? А Карна гдфе? — ревность вновь полоснула по сердцу, но Кот постарался не подать виду. — Ну если мир стабилен и Сиятельный взошел как обычно на востоке, то на реке Карна, совершает свой Намаскар, — и тише буркнул — где ж ему еще быть. — А тфы чего такой? Ты чфто, меч нафшел? — глаза Кота натурально округлились. — Нашел. — Гдфе? — В реке. — Когдфа? — Вчера. Дожевав и начав потихоньку постигать действительность, Кот осознал, наконец, этот словесный пинг-понг и разглядел Арджа. Красные глаза, лихорадочный мечущийся взгляд, руки, до белизны сжимающие меч, да и сам меч, как после крошива капусты. — Что случилось? Дрался с лесными бхутами? Арджуна яростно отшвырнул меч. — Всех победил? — Кот решил разрядить обстановку шуткой, но судя по выражению лица Арджуны, шутка не удалась. Он схватил Арджа за плечи и встряхнул. — Что случилось и где Карна? — Карна, наверное, у реки, я же сказал. — Ты упорно не отвечаешь на вторую часть вопроса. Что случилось? — Брат! Я не знаю! — Ты себя видел? Тебя будто кошки драли всю ночь, а утром — ты кошек. И ты не знаешь?! — Дурьодхана начинал выходить из себя. Лупить Арджа как в детстве не хотелось, но как дознаться у этого бхутова партизана, что же стряслось? Кот снова изо всех сил тряхнул Арджуну и нахмурился. — Вдохни и выдохни! Так! А теперь спокойно, внятно и самое главное. Арджуна вдохнул и выдохнул. — Самого главного я не знаю. — Опять заладил, это я уже слышал! Тогда начни со второстепенного. — Ночью Рамата что-то пытался сделать с Карной. — Что?!!! Это второстепенное?!!! — Глаза Дурьодханы наливались кровью. — Где Карна? — Я же сказал — наверное у реки! — Я слышу эту шлоку уже пятый раз, и там постоянно звучит слово «наверное», оно мне не нравится! Придумай другое! Ты видел его? Что с ним? — Ничего с ним, жив-здоров вроде. Телесно. — ? Что значит «здоров вроде телесно»? А не телесно это как? — Вбил себе в голову, что это я виноват и велел никогда к нему не приближаться! Больной на всю голову! — Он что его по башке лупил?! — Я же говорю — нет! Вот именно в этот раз башкой он точно не ударился! — и тише пробурчал — я успел подхватить. Кот выдохнул. — А чего ты говоришь «больной на всю голову»? Да что ж я из тебя клещами вытаскиваю!!! Гляди у меня! Отправлю в подвалы, там умельцы быстро обо всём дознаются! — Какие подвалы? Посмотри вокруг. Тоже мне, подвалы, — передразнил Арджуна. Кот слегка улыбнулся, так похоже получилось, и снова нахмурился для пущей важности. — Почему Карна решил, что ты виноват? Ты ведь говоришь, что это был Рамата? И что значит «что-то пытался сделать»? Что, Арджуна? Не доводи меня, не то я тебя поколочу! — Поколоти, брат, иначе я сам всех поколочу! Поняв, что всё бесполезно, Кот решил действовать не вожжами, но ладду. Он подошел ближе и осторожно обнял Арджа. — Ну хорошо, успокойся, — тихо замурлыкал Кот, — давай, просто расскажи всё по порядку — главное-неглавное — разберемся. Арджуна обмяк в теплых котовых руках и, уткнувшись носом куда-то подмышку, прерывисто вздохнул, как всхлипнул. Кот еще крепче прижал его к себе. — Я проснулся, — начал было Ардж, но подмышкой было не удобно разговаривать, и он потихоньку вытащил из-под руки Кота свой нос. — Я проснулся, Карна с доспехом, от которого исходило сияние, в позе, как будто повешен и над ним склонился Рамата, пытаясь то ли укусить, то ли поцеловать. — Ч-что-о-о???! — взревел Кот. — Где этот шакал?! — Я пытался закричать, но что-то сковало мой голос, Рамата всё же услышал, ощерился и растворится. Карна падал, сильно прогнувшись назад, я еле успел подхватить голову, иначе... — А дальше? — Дальше Карна пришел в себя и решил, что всё это с ним сделал я, причем именно за тем, чтобы, ну… — Арджуна вспыхнул и отвел глаза. — Обозвал меня дешевым фокусником и велел никогда не приближаться к нему! Арджуну трясло. Кот помолчал пару секунд, а потом, чуть прищурив глаза, выдал: — Видимо это главное. Ну и не приближайся к этому идиоту, тоже мне проблема! — Если бы я был хоть в чем-то виноват, а так… И дело не в благодарности, за то, что этот придурок цел остался, да я бы никогда себе не простил, если бы что-то случилось. Но он видит во мне дешёвку, не воина, даже не врага! Дешёвку, понимаешь?! Таких слов я никому и никогда не прощал! Но я же не могу его убить?! — соленый дождь готов был брызнуть из глаз Арджа. — А ты попробуй, — насмешливо прищурился Кот. Глаза Арджуны стали в два раза больше. — Ты же сам запретил выясняться! — А, ну да, — промычал Кот, уже совсем с трудом сдерживая смех. — Ну так я вам запретил выяснять кто из вас лучше, а убить его, за то, что напраслину на тебя возводит — нет. Мгновение и Кот не выдержал — закатился так, что лошади от испуга дернулись в сторону и заржали. — Так ты не можешь его убить, потому что я запретил? — Кот продолжал лукаво ухмыляться. Арджуна дернулся, но Дурьодхана крепче обнял его и продолжал держать так, изредка похлопывая по плечу. На подходе к поляне, Карне открылась сия идилическая сцена. Завидев Карну, Дурьодхана картинно вскинув бровь, одной рукой перехватил Арджа под спину, а другой провел по упругим ягодицам и уткнулся своей наглой мордой прямо в лицо Арджуне. Тот почти рефлекторно, вильнул дхармичным местом, пытаясь стряхнуть с него крепкую котовую лапу. Карна же увидел картину маслом. «Собственно, что и требовалось доказать. Я в порядке, не во мне дело, а в адхарме. Правы Кришна и Великий Бхишма — мир погряз в ней. Нет никакой любви, есть дхарма и карма. Больше ничего знать не хочу». — Митр! Как оно там, на реке? Как Отец? Здоров ли? — бодро громыхнул принц. Арджуна отпрыгнул от Дурьодханы, как ошпаренный, «митр» молча вцепился в первый попавшийся походный сундук и начал забрасывать в него всё, что попадалось под руку. — Пока вас бхуты носили неизвестно где, я, как примерный хозяин, проводил гостя, собрал тут ему кое-что в дорогу. Рамата вас, увы, не дождался, но передавал благословения! Карна и Арджуна удивленно вперились в Кота, однако, если уж оспаривать этот очевидный бред, то следовало рассказать, что же было на самом деле. Но Карна молчал, Арджуна тоже. «Интересно, чего эта заноза молчит?». «А ведь Рамату я не видел со вчерашнего вечера, после того, как спровадил его спать в шатер…». Кот, поглядывая мельком то на одного, то на другого, лишь тихонько улыбался, стараясь внешне не показывать, как мило он развлекается. — И куда же он направился? — почти с вызовом бросил Карна. — Ну ты же помнишь — в никуда, — парировал Дурьодхана. Над лагерем повисла тишина. Все трое молча собирались в дорогу. Арджуна подошел к лошадям проверить подпруги и закрепить груз. — Арсенал — это единственное, что от тебя требуется, — перехватил его Карна и сам начал запрягать. — Оставь моего коня, — Арджуна пытался выхватить узды из рук Карны. — Не смей приближаться ко мне! — резко отрезал тот, и поднял вверх указательный палец. Ардж не унимался и в это мгновение конь его встал на дыбы! От угрожающего ржания и неистового блеска в его глазах Арджу стало не по себе и он отскочил, прикрыв голову рукой. — Кто здесь дешевый фокусник? Сутапутра! Что ты с ним сделал?! — Ардж начал наступать на Карну. — Отвечай! — Да, в отличие от тебя, принц, я многое умею и сделал то, что должен был сделать ты — позаботился о нем. Не смей мне угрожать! Ты можешь только разбазаривать чужое и демонстрировать фокусы! — А где это вы утром успели друг дружке фокусы показывать? — прикинувшись полным дураком, выдал Дурьодхана. — Я значит тут гостя обхаживаю, а они… фокусы! А мне?! Оба-два уставились на Кота, потом друг на друга. Ноздри Карны, казалось сейчас извергнут пламень, Ардж был в секунде от того, чтобы вцепиться в горло Ангараджу. Дурьодхана не просто угорал, он из последних своих сил старался быть серьезным идиотом и, не приведи Махадев, заржать — вся игра насмарку. Помогло лишь то, что его напор остужал пыл этих двух СЛВМЛ — говорить, что случилось на самом деле никто из них не хотел, и оба замолкли. «Весьма неожиданный поворот получился» — подумал Дурьодхана, — «надо взять на заметку» — совсем уж по-ювраджевски заключил принц. Карна подошел к коню Арджа, обхватил его за шею и что-то тихонько зашептал ему на ухо, осторожно похлопывая. Тот косился своим агатовым глазом то на Карну, то на Арджа и фыркал после каждой сказанной фразы. — Даже северная дэви справилась бы. Подойди, фокусник, — продолжая держать коня за шею, Карна протянул руку Арджуне, — подойди, не бойся. Арджуна осторожно подошел. — Положи руку, сюда, да, тихо, тихо … Арджуна положил руку на шею коню рядом с рукой Карны, тот осторожно снял свою и чуть отступил. — Тихо, не бойся, — Ардж легонько потрепал гриву, конь закивал головой и в нетерпении стал переминаться с ноги на ногу. — Снова назовешь меня фокусником — пристрелю! — Вновь посмеешь приблизится ко мне — мокрого места не оставлю! Утро задалось не только для Сурья Дэва — Дурьодхана давно не пребывал в таком приподнятом расположении духа.