Один на один

Сезон непрерывного дождя закончился, и с каждым новым днём Траун всё больше воодушевлялся, предвкушая конец долгого ожидания. Он даже начал обговаривать с Эзрой некоторые детали планируемой экспедиции и их дальнейших действий. Эзра не отпирался от таких обсуждений, вникая в каждый рассматриваемый вопрос, потому что не одному чиссу было необходимо вернуться в родную Галактику. Вообще, сначала он слушал без энтузиазма, с видом пусть и серьёзным, но вместе с тем очень озабоченным. Он думал, не рано ли для их возвращения? Вдруг нужно ещё больше времени? Но потом он всё равно проникся желанием Трауна подготовиться к ближайшему будущему, вспомнив слова Лорехн о том, что всё будет так, как должно быть. А ещё он очень скучал по команде «Призрака», по Лоталу, так что… Ежегодные праздники были не единственным всеобщим развлечением. В этом году, последнем на этой планете для Трауна с Эзрой, случилось ещё одно не менее занимательное событие — свадьба у местных. У здешних жителей не существовало строгих обрядов, которых следовало обязательно выполнять, хотя определённые символы всё-таки существовали. Так как некоторые ритуалы превратились в привычную всем традицию, соблюдали их добровольно и относились не к как непременному правилу, а как к обычаю, гарантирующему благополучие в будущем. Особых надзирателей для этого дела в поселении не водилось. Разве что считалось важным получить благословение от достойных всеобщего почтения стариков-долгожителей, и Лорехн часто брала на себя эту роль. Такое торжество, как и любое другое, проводилось в диком, не очень далеко расположенном от поселения поле, но под большим шатром. Свадьба не характеризовалась здесь чем-то масштабным, тем не менее, считалось делом всей общины. Но чтобы единение двух семей отмечалось так тихо и спокойно при наличии целой толпы — Траун наблюдал подобное впервые, хотя и присутствовал не на многих мероприятиях по тому же поводу, а для Эзры это вообще был первый опыт. Впрочем, обоим было интересно участвовать в длинной и весёлой процессии от хижин к шатру. Всё мероприятие обычно длилось не более трёх с половиной часов, хотя, если верить рассказам, некоторые похожие празднества растягивались ещё на полчаса-час-два. За это время, также включавшее в себя шествие от жилищ до поля, в шатре располагалась свита из всех соседей, детей и стариков, уступая середину жениху с невестой. Те, согласно традиции, на глазах у всего племени должны были съесть из одной тарелки специальную кашу, перед этим вылив на землю две кружки местного алкогольного напитка, выражая этим своё почтение перед предками. Затем следовало соприкосновение будущих супругов носами, и брак считался заключенным. Конечно, не меньшее внимание Трауна привлекла одежда новобрачных; насколько ему было известно, пошивом занимались семейства каждой из сторон, и не редко по наряду можно было прочесть родовую историю, потому что на каждое поколение приходилась своя ветвь в общем узоре. Фасон костюма мог меняться на усмотрение хозяина, но вышивка сохранялась, каждый раз немного видоизменяясь. Такой обычай очень напоминал собой колликори тви’леков. Эзра тоже об этом подумал, но вслух ничего не сказал. А ещё как-то так устоялось, что на свадьбах всегда пили больше, чем на каких-либо других праздниках. В связи с этим даже Эзра оказался в смятении, видя всеобщее веселье и дружную попойку. Он ещё ни разу не пил, а потому с чувством опьянения не был знаком вообще. Впрочем, в своё время он как-то полюбопытствовал у Кэнана, каково это — напиться. Тот честно признался ему, что чувствовал себя не лучше помойного ведра (и он тогда говорил не о Чоппере). Этого замечания Эзре хватило на долгое время, чтобы не колебаться и в принципе перестать интересоваться этой темой. Но теперь, глядя на окружающих, очень хотелось узнать самостоятельно, что к чему. Странно, но невозмутимость и хладнокровие Трауна ничуть не помогли определиться, стоило ли ему себе отказать или всё же разрешить рискнуть.  — Сомневаешься, надо тебе пробовать или нет? — Лорехн оказалась рядом, как всегда, вовремя.  — Надо или делать, или не делать, а не пробовать, — машинально ответил ей Эзра, держа в руках небольшую чашу.  — А у нас говорят — попытка не пытка, — и старушка вернулась к толпе, оставив парня одного. «Вам с Йодой было бы, что обсудить», — подумал он, решительным движением поднеся сладко пахнущую чашу к губам. Эзра не мог утверждать, что получилось опьянеть после двух порций, тем не менее, продолжать пить он не стал. Возможно, местный алкоголь был очень слабый, или наоборот, Эзра оказался для него достаточно стойким, но каких-то особых изменений в своём восприятии действительности юный джедай не заметил. Да, его немного повело, но совсем чуточку — лицу стало тепло, а настроение ещё больше стало располагать к тому, чтобы от души веселиться вместе с остальными. Ничего страшного как будто не произошло от того, что он позволил себе выпить. Впрочем, немногим позже он всё равно в какой-то степени пожалел о своём решении. Потому что теперь его могла рассмешить абсолютно любая замеченная им ерунда, и сдержать смех было очень трудно. Для местного пойла его нервишки всё-таки оказались слабоваты, и изначальный душевный подъём в конечном результате уже граничил с истерикой. Вечером, возвращаясь с торжества в свою хижину, идя рядом с Трауном, Эзра просто хотел заклеить себе чем-нибудь рот, так ему было неловко за свою несдержанность перед чиссом. Хотя Трауну как будто было всё равно — он выглядел как обычно, бесстрастно и спокойно. Да и Эзра точно сумел бы различить в его движениях раздражение, если бы тот его испытывал. Видимо, переживать в самом деле не стоило. Парень ещё больше убедился в этом, когда они пришли в хижину — к тому времени он уже поутих от усталости, и Траун, проявляя участие, предложил ему стакан с водой, от которого тот не стал отказываться. Ближе к ночи у Эзры разболелась голова. Боль была не очень сильной, но он лежал и не двигался, приходя в себя и больше не нарушая воцарившегося молчания. Траун присоединился к нему намного позднее. Он был занят своими записями и расчётами, и те не отпускали его, даже когда он стал готовиться ко сну. Какой-то вопрос захватил всё его внимание, и даже Эзра это заметил, наблюдая за неподвижным чиссом, который, присев на край кровати, судя по всему вообще забыл, что собирался ложиться. Эзра не мешал ему думать, зная, что тот рано или поздно поделится с ним сделанными выводами. Он смотрел на его голую спину, распущенные длинные волосы, и испытывал внутреннее удовлетворение. Траун очнулся оттого, что Эзра убрал его волосы на одну сторону и уткнулся лбом чуть выше лопатки. Он почувствовал на себе дыхание парня и, зная, что Эзра через прикосновения выражает свою глубокую симпатию, не оборачиваясь, потрепал его по голове. Помимо собственной воли чисс расслабился и, отложив всё на утро, сделал хвост и всё-таки лёг. Он тоже устал за день, и объятия Бриджера действовали лучше всякого снотворного, утягивая в необходимый сон. Новый рассвет начался с полувиноватового «я больше так не буду» обещания Эзры. «Это твоё дело», — ответил ему Траун, почти сразу же добавляя, что, вероятно, им придётся сцепить между собой два звездолёта, чтобы иметь при себе как можно больше топлива и прочих вещей, которые могут понадобиться. Такой резкий переход с темы на тему Эзру не смутил, — он чувствовал себя очень хорошо и был в приподнятом настроении. Более того, он ведь тоже хотел домой и понимал, как было важно не упустить мелких деталей.

***

Казалось бы, под конец их пребывания на этой планете с краснокожими людьми и нетатуированными забраками вряд ли уже было хорошей идеей что-то затевать. Тем не менее, Эзра ни о чём не беспокоился, решив вдруг несколько расширить их с чиссом небольшое хозяйство и завести кроля. Наверное, ему просто понравилось вычёсывать этих животных и, зная, что их шерсть также идёт в дело, не сомневался, что в будущем его временный питомец не пропадёт — добродушные соседи потом заберут зверя себе. Он сам соорудил небольшой загон и полностью взял на себя все связанные с животным заботы. Кто знает, может быть, в натуре Эзры было что-то от лотальских фермеров, потому что всем этим он занимался с удовольствием. Траун никак не прокомментировал ситуацию. Он практически целиком ушёл в планирование и расчёт, подготавливаясь к своему возвращению и даже в какой-то степени залезая ещё дальше, прикидывая свои первые шаги в знакомой Галактике. Это были не мечты и фантазия — он всерьёз рассматривал все возможные варианты предстоящих ему путей. Эзра тоже имел место в плане, — они разойдутся когда-нибудь, и для этого тоже надо было нейтральное, известное на данный момент место. Он не продумывал всё единолично, подробно обсуждая с парнем связанные с путешествием мелочи, тонкости и более важные элементы. Другими словами, они обговаривали всё, и не было ничего, что бы мог знать Траун и не знать Эзра, и наоборот. Чисс обнаружил, что работать сообща без принуждения, ради совместной цели гораздо легче и проще. Единственное, что Траун оставлял при себе — продуманный им порядок действий после предполагаемого расставания. Эзра не возражал быть в неведении о подобном. Таким образом, всё шло гладко; полёты на «Химеру» участились — Траун с Бриджером единодушно решили, что уже можно браться за звездолёты, на которых им предстоит продолжить путь. Они проверяли всё: топливо, продовольствие, дроидов (их они тоже возьмут с собой), батареи, энергию и прочее. Вместе у них это получалось быстро и слаженно, даже с каким-то энтузиазмом, совсем не так, как до посадки на планету. Траун был доволен, а Эзра — воодушевлён. Как-то, в одну из таких вылазок на разрушитель, Эзра задался логичным вопросом — не заразят ли они здешних жителей болезнью, поразившей практически целый экипаж? Но, судя по всему, у местных был хороший иммунитет — Траун потратил некоторое время, чтобы убедиться в этом, воспользовавшись медицинским дроидом. В любом случае, чисс подумал, что лучше будет подстраховаться, поэтому сохранил сведения о бактерии и добавил к ним генетические данные местных людей. Никто не знает, не принесут ли они с Эзрой эту заразу в свою Галактику. К этому надо быть готовым и иметь на руках ещё одно средство борьбы, помимо обитающего в чиссе бактериофага. Каждый надеялся на что-то своё; Эзра рассчитывал на свой манёвр и искренне и отчаянно желал, чтобы того времени, на которое получилось обезвредить Трауна, убрав его с арены, оказалось достаточно, чтобы борцы за свободу сумели воспользоваться преимуществом и значительно приблизиться к установлению мира. Для Трауна же наоборот, было важно, чтобы его отсутствие не сильно сказалось на положении дел Империи. Он знал, о чём по этому поводу думал Эзра, равно как и тот представлял себе его опасения. Им не было необходимости озвучивать свои мысли, потому что то, о чём они думали, для обоих было очевидно. Это не умаляло их чувства друг к другу, но и не меняло отношение к своим убеждениям. Им удалось найти опасное равновесие между мировоззрением собственным и противоположным. Опасное не только для самих себя, но и для своих сторон. Наверное, в конце концов должен был случиться переломный момент, который на это равновесие обязательно бы повлиял, не позволив сохранить установленную границу и, возможно, даже заставив перейти её. Нечто подобное действительно произошло, когда у Эзры снова было видение. Он видел не будущее, но — настоящее. Он видел победу над императором, переход Вейдера на светлую сторону. Он почувствовал мощное возмущение в Силе, означавшее, что Баланс был восстановлен. Империя пала. Всё произошло глубокой ночью, и Эзра буквально подорвался с постели и выскочил из хижины, в чём был. Он спешил к Лорехн, чтобы убедиться в правдивости видения. Она же тоже должна была что-то почувствовать, как и он. Когда Эзра вернулся назад, взбудораженный и взволнованный, чисс уже ждал его.  — Всё кончено, — сказал Эзра ему, замечая, что дрожит.  — Что это — всё? — Траун, казалось, уже знал, о чём шла речь. Он сам был напряжён до предела, практически сразу осознав серьёзность причины беспокойного поведения Бриджера. И тот сказал ему всё как есть. Вопреки всему, Эзра не чувствовал превосходства или же радости, обыкновенно сопутствующие победителю. Ставя Трауна перед фактом ещё одного поражения, по существу самого разгромного и катастрофичного, он не хотел его уничтожать. Он не имел права утаивать от него такое событие, равно важное для них обоих. Эзре было тяжело наблюдать, как помрачнело и исказилось лицо Трауна, как Траун молча опустился на кровать и зловеще уставился в пол. Эзра знал, что чисс получил страшный удар, и ему было невыносимо от понимания, что этот удар нанёс ему именно он, а не кто-то другой. В эти непростые минуты Эзра не осмелился к нему приблизиться.