Haikyuu!!Сборник, имейджины с Т/и

Акааши ненавидит себя по многим причинам. За бестактность. За свой эгоизм. За нравственность. За свою неправильность по всем критериям. За то, что просто не успел. Хотя мог это сделать! Но предпринимать уже ничего не станет. Почему? Потому что уже нет никакого смысла. Потому что это дико, это неправильно, отвратительно. Потому что ужасно любить девушку своего лучшего друга. Чувство моральной совести добивает его, и он ничего не может с этим поделать. Ваша первая встреча произошла слишком банально, возможно, ты её и не помнишь, но Кейджи вспоминает этот день раз за разом, ненавидя себя за то, что тогда просто заинтересованно повернул голову на звук клацнувшей вспышки камеры. Будучи первогодкой, он увидел тебя в школьном дворе, пока ты что-то страстно, с превеликим энтузиазмом, фотографировала и Кейджи незамедлительно понял, что именно. Тогда он впервые для себя осознал, что кто-то может быть красивее самой цветущей сакуры. Парень всегда был с тобой немногословен, чуть робок, но таким честным и открытым он никогда никому не показывался. Всегда звал тебя сэнпаем, на что ты недовольно, но мило хмурилась и щелкала его по носу за такое обращение. Он никогда не думал, что кто-то может так ярко улыбаться, ярче, чем само солнце, а твой жизнерадостный смех казался ему выразительней любой поэмы. Ему хотелось, чтобы твоя улыбка принадлежала только ему одному, чтобы твой звонкий смех разливался от его нелепых глупых шуток, чтобы ты блистала так ярко только рядом с ним. Это было эгоистично, но правдиво. Но все его «хотелки» перестали иметь какой-либо смысл, когда ты ответила «да», вот только адресовано это было совсем не ему. Акааши тогда впервые не пришёл на тренировку, не желая видеть твоё счастливое лицо и такое же у Бокуто. Впервые ему захотелось так громко кричать, чувствуя, как больно бьётся его сердце, которое вот-вот и расколется пополам. Ты приходила на все его тренировки, правда не ради самого Кейджи. Ас Фукуродани всячески выпендривался перед тобой, пытаясь привлечь твоё внимание и, чтобы ты показала открытое к Котаро восхищение, отчего ты тихонько хихикала, называя его дурачком. А в это время Кейджи оставался в тени, лишь наблюдателем, который ощущал, как между вами возрастает огромная, высокая стена, что не в силах было разрушить. Да и смысла не было так делать. Он стал более рассеянным и раздражённым, чаще упускал мячи, так как не мог сосредоточиться, полностью заостряя своё внимание на тебе. Никто из сокомандников не мог понять, что с ним происходит, что может так отвлекать самого тихого и уравновешенного парня в команде. Даже сам Котаро не мог понять, что стряслось с его другом, а Акааши всеми силами делал вид, что его ничего не тревожит. "Всё в порядке. Это просто мимолётная симпатия - такое бывает". Всё дошло до того, что теперь он сидит на скамейке запасных, пока его тело сковывали тугие невидимые верёвки. Его бесило, что все постоянно спрашивали, как он, на что ему приходилось безразлично бросать: «Учёба выматывает» и возвращаться обратно в класс, хотя бы там избегая какого-нибудь общения с товарищами. И если кто-то мог поверить в эту чепуху, то точно не Котаро, который подстрекал своего друга, где только можно, постоянно задавая одни и те же вопросы. «Всё в порядке, Акааши?» «Не заболел ли ты часом?» Да, он болен, определённо это болезнь. Ненормальная сводящая с ума болезнь по тебе, от которой он пару раз пробивал кулаком стену. Ему больно видеть, как ты сцепляешь руки с Бокуто, а не с ним. Ему тяжело слышать, когда ты игриво шепчешься с Бокуто, а не с ним. Его добивает то, что при любом удобном случае ты сладко целуешь Бокуто, а не его. Все его чувства буквально описываются одним словом – боль. Непостижная, крепкая, стягивающая боль, и он ничего не может с этим поделать, продолжая всё также детально выслушивать рассказы Котаро о том, какая же ты у него замечательная, лопая внутри все струны души несчастного парня. Сейчас ему впервые хочется накричать на Бокуто, в порыве злости высказать ему в лицо всё то, что у него накопилось в душе за целый год, что Т/и принадлежит только ему, а не кому-то другому, что он любил и любит по сей день также, как и в первый день вашего знакомства. Как ты улыбалась…ему, улыбка принадлежала только лишь ему и никому больше. Он первый влюбился и плевать он хотел, что это всего лишь тупая отговорка малолетнего подростка, коим он и являлся. Но он не скажет, всё также до конца выслушивая его пламенную тираду о тебе, а после Акааши успевает тихонько добавить, что Котаро с тобой действительно очень повезло. Во всём этом он будет винить только себя, потому что не успел, потому что боялся. Боялся признаться самому себе, что он смог кого-то так сильно полюбить, забывая обо всём на свете. Прямо, как сейчас… Для него всё резко замирает, когда ты сама подсаживаешься тихонько к нему на скамейку под цветущим деревом сакуры. Вы недолго сидите в тишине, а после ты обеспокоенно разворачиваешься к нему и требовательно смотришь в его такие спокойные, умиротворённые глаза. — Что с тобой, Акааши-кун? — Хмуришь брови, ожидая какого-нибудь ответа от своего кохая, пока тот мысленно бьёт себя по лбу за то, что даже ты смогла заметить его поникшее состояние. — Ты какой-то…унылый что ли? Он слышит в твоём голосе настоящую жалость и ему становится от этого плохо, он не хочет казаться для тебя слабым, не может так просто пасть низ перед тобой и открыть свою эмоциональную сторону, которая буквально поглотила его с ног до головы. Но то, что ты сейчас просто сидишь рядом с ним – уже действует на него, как обезболивающая таблетка. — Всё в порядке, — спокойно отвечает он, пока внутри разгорается бушующие пламя нарастающих чувств и эмоций. Для него огромная пытка — вот так спокойно сидеть перед тобой и делать вид, что он не без ума от тебя. — Просто в моей жизни происходят некие, временные, изменения и мне сложно к ним адаптироваться. — Я могу как-нибудь помочь тебе? Одариваешь его той самой чувственной улыбкой, от которой сердце Акааши начинает бешено трепетать, ускоряя ритм. Ты можешь ему помочь, всё время могла, прям сейчас сказав, что будешь только с ним, что также будешь держать его за руку и нежно целовать. Его. Только его. И никого больше. Что ты наконец избавишь его от ночной бессонницы и мучительной жажды быть кем-то любимым, ведь сейчас ему это чертовски необходимо. Он просто хочет быть с тобой. Но в ответ он только слегка улыбается, пытаясь доказать тебе, и прежде самому себе, что всё у него нормально. — Боюсь, я должен разобраться с этим сам, иначе не смогу потом выбраться самостоятельно, постоянно полагаясь на помощь других. Ты поджимаешь губы и отворачиваешь голову, тихонько выдыхая, затем также резко оборачиваешься и хватаешь Кейджи за руку, сжимая её в своих тёплых ладошках. Тогда у Кейджи впервые прошлась такая сильная дрожь, а внизу живота связался тугой узел. Твои руки такие мягкие, нежные и маленькие. — В любом случае, мы с Котаро всегда рядом, так что ты можешь в любое время положиться на нас, мы постараемся помочь, чем сможем, также, как ты всегда стараешься помочь нам. Кажется, Кейджи впервые испытал чувство смущения. — Благодарю, сэнпай. Снова забавно кривишься и щёлкаешь его по носу, говоришь, чтобы он прекратил тебя так называть, а после заливисто смеёшься, отпускаешь его руку. Ты машешь ему на прощанье и также быстро пропадаешь из его поле зрения. Кейджи смотрит на опадающею лепестками сакуру и нервно проводит рукой по чернявым волосам, тихо вздыхая. Как-то там будет, а пока он останется твоей тенью и лишь потом, возможно, станет твоим личным ангелом-хранителем, которого ты не будешь замечать, но в котором будешь разительно нуждаться.