Сила в обладании/The power in the taking

Кинн наблюдает за Поршем. Это приятный опыт. Кинн счёл бы это преступным удовольствием, но преимущества доказывали себя снова и снова. Он достигает сильного чувства спокойствия, наблюдая за Поршем – особенно вот так, смотря, как он ходит вокруг стен этого здания, проверяя и перепроверяя выходы и линии видимости. Его любимый воин, его чемпион, охраняющий его вечно. Кинн никогда раньше не мог позволить себе роскошь полностью доверять своим телохранителям, постоянно напоминая себе, что, возможно, их преданность может быть проверена или их способности окажутся недостаточными. Но не Порш. Его преданность абсолютна, его способности поразительны. Кинн больше не утруждает себя мыслями о собственной безопасности – он полностью отдаёт себя в руки Порша. Ему становится интересно, а осознаёт ли Порш всю глубину доверия Кинна к нему? Догадывается ли о силе, которую он ему отдаёт? А, ладно, неважно. Это, возможно, и есть его истинное преступное удовольствие: Кинн доверяет Поршу больше, чем Порш когда-либо узнает. Он испытывает и другие чувства к Поршу, которые он ещё меньше намерен раскрывать. Поршу не нужно, чтобы их произносили вслух, и они не имеют отношения ни к кому другому. Кинн держит эмоции при себе, драгоценные камни, хранящиеся в его груди, которые он время от времени переворачивает, чтобы восхищаться и восхищаться, - та способность внутри него, которой он никогда не думал, что обладает. - Опять таращишься на своего Джеймса Бонда? – спрашивает Ким, перепрыгивая через спинку дивана, чтобы сесть рядом с ним. Кинн косится на брата и кивает официанту, чтобы тот налил ему стакан. Ким часто испытывал его терпение в прошлом, но в последнее время он стал более приятным, более ответственным и зрелым – когда Порше вошёл в его жизнь, на самом деле. Но это не значит, что Кинн будет терпеть неуважение. - Джеймс Бонд – обыватель, - невозмутимо возвещает он. – Никто не сравнится с моим Поршем. - Чёрт, бро, ты такой безнадёжный, - огрызается в ответ Ким, делая большой глоток вина. Кинн молча закатывает глаза. – Ты уже купил кольцо? - Это необязательно, - необязательно. Порш никогда его не покинет, он посвящён в каждый аспект его жизни и амбиций. Что может представлять собой изгиб металла помимо этого? - Э-э-э… Это обязательно, чтобы он знал, как сильно нравится тебе? – произносит Ким, хотя это самая очевидная мысль в мире. – Ты помнишь, мне пришлось его чуть ли не связать, чтобы затащить обратно в твою постель? - Он бы вернулся сам, - сухо отвечает Кинн. Он не любит, когда ему напоминают о тех нескольких днях, когда Порш полностью выздоровел, но был ещё не на своём месте. Но преданность Порша безопасности Кинна всегда вызывает у него странное ощущение в груди, поэтому он не может обижаться слишком сильно. - Ты вообще с ним когда-нибудь разговариваешь? – бормочет Ким. - А ты своего уже поцеловал? – выстреливает в ответ Кинн. Они пристально уставились друг на друга. - Чего это вы пялитесь друг на друга? – спрашивает Тэнкхун, перепрыгивая через спинку дивана и приземляясь с другой стороны Кинна. Кинн сразу же чувствует себя зажатым. - Пи’Кхун, если твои дела окончены, то я ухожу- - Хей, ни за что, - Тэнкхун останавливает его, положив руку ему на предплечье, с весёлой улыбкой. - Да ладно вам, оба моих младших брата здесь, со мной? Давайте поболтаем, наверстаем упущенное. Если Ким испытывает его терпение, то Тэнкхун испытывает его решимость. Кинн стискивает зубы и хочет немедленно уйти – есть тысяча и одно дело, которыми он должен заняться, работа, которую нельзя доверить ни одному из его братьев, то, что ему нужно в мирной, контролируемой обстановке, чтобы сосредоточиться- - Пи’Кинн хочет затащить своего Итана Ханта обратно в постель, - говорит Ким, ухмыляясь поверх своего фужера с вином. – У него нет времени на братьев. - А-а-а-а… - звук, который издаёт Тэнкхун, заставляет плечи Кинна напрячься. - Значит, всё до сих пор серьёзно? Как ты себя чувствуешь, Кинн? Стоит ли нам планировать церемонию? Его братья идиоты. - Это необязательно, - Кинну удаётся выдавить сквозь стиснутые зубы: - Это только сделает его мишенью, а мне не нужны такие атрибуты. - Хм… - размышляет Тэнкхун. Он может сказать, что они смотрят друг на друга. – Что ж, нужно ли Поршу это? - Кроме того, ты должен был подумать об опасности, прежде чем ощупывать его перед главами трёх разных кланов и ловить пулю за него, и поставить знак “не трогать под страхом очень мучительной смерти” на его брате... - вмешивается Ким. Кинн делает большой глоток вина. Один испытывает его терпение, другой проверяет его решимость. Ким и он – дети своего отца. Они оба унаследовали его деловую хватку, его инстинкт торговаться, его нюх на слабости – только Ким больше заботится об американских фильмах и о том, как бы рассмешить Порше, чем о семейном бизнесе. Тэнкхун же больше похож на их мать. В глазах многих это делает его слишком эмоциональным, слишком эмпатичным, слишком слабым. Но Кинн в полной мере ценит дарования своего брата – Тэнкхун понимает людей лучше, чем они сами себя понимают, он может выискивать слабые нравы и скрытые мотивы, знает, кому доверять, а кого опасаться. Тэнкхуну нельзя лгать, он всегда знает. Это не случайный разговор. Его братья специально маневрировали, чтобы поговорить с ним на эту тему. Кинн смотрит на Порша. Другой человек переместился на верхний балкон, пробираясь мимо младших телохранителей незначительных людей и заставляя их всех нервничать. Пантера, крадущаяся по джунглям, стройная, свирепая и великолепная. И полностью его. - Есть опасения по поводу моей привязанности к Поршу? - прямо спрашивает он, давая понять братьям, что принимает их слова всерьёз. Он не знает, что будет делать, если они скажут "да". Он не может представить себе существование без Порша, крадущегося рядом. - Проблема в привязанности, а не в Порше, - говорит Ким. Он всё ещё ухмыляется, всё ещё торжественно размахивает бокалом вина, но всё это притворство для тех, кто смотрит. Кинн закатывает глаза, как будто они всё ещё заняты братским подшучиванием. - Твоя привязанность нуждается в легитимности, - спокойно отвечает Тэнкхун. - За последние несколько месяцев его репутация и преданность сделали связь между вами силой для семьи. Теперь, однако, это начинает походить на влюблённость в сочетании с глупостью... – Кинну приходится сознательно сдерживаться, чтобы не переломить свой винный бокал пополам. Что их враги смотрят на него и думают, что он глуп. - Кинн, успокойся! Ты можешь себе представить, чтобы Отец когда-нибудь позволял Матери занимать позицию на каждой прогулке? В лучшем случае это выглядело бы небрежно, в худшем – презрительно. - Он мой телохранитель, - Кинн скрипит зубами. Он знает, что это значит для Порша, он не отнимет это у него, не отнимет. Ким издаёт раздражённый звук рядом с ним, но его лицо всё ещё спокойное и скучающее. Порш называет это «показуха избалованного ледяного принца». Но Кинн подозревает, что его больше всего раздражают улыбки, которые Ким выражает вокруг Порше. - Тогда повысь его. Глава службы безопасности клана или что-то в этом духе. Отца можно уговорить, он любит твоего Джейсона Борна с тех пор, как... ну, знаешь, ситуация с окном. - Нет, - говорит Кинн. Порш заслуживает повышения, но это означало бы, что у него есть другие обязанности, что он должен находиться на расстоянии от него на несколько часов. Ему придётся уделять отцу и братьям такое же внимание, как и Кинну. Нет. - Ему следует показать, что он имеет для нас ценность не только в том, что согревает твою постель, брат. Будь то как любимый работник, которому доверяют и которого уважают по его собственным заслугам, или как любимый супруг, неприкасаемый, - тихо излагает Тэнкхун. - Или вместо этого ты оставишь его уязвимым? Кинн делает вдох и выдох. Порш вернулся на первый этаж, медленно приближаясь к нему по сужающемуся кругу. Он знает, что что-то не так, понимает Кинн, и возвращается к нему. Только эта мысль ослабляет напряжение в его груди. - Я подумаю над вашими словами, - отвечает он, и оба его брата кивают. Может, они и не так близки, как Порш и Порше, но они всё ещё те, кому он доверяет больше всего в мире. Ему необходимо тщательно обдумать то, что они сказали ему сегодня. Порш снова на расстоянии вытянутой руки, одна бровь чуть приподнята. Кинн не может удержаться, чтобы не окинуть его взглядом, который, как он знает, слишком откровенен, слишком удовлетворён, слишком очевиден для любого, кто наблюдает за его намерениями, как только у него появляется момент уединения. Что было бы прекрасно, будь Порш красивой дебютанткой, наследницей союзного клана или главой нового делового партнёрства. Кто-то, кто имел ценность сам по себе, а не только в глазах Кинна. Кинн убил бы любого, кто посмел бы предположить, что Порш не имеет никакой ценности, что он не обладает собственной властью в силе своих мускулов и смертоносной силе своих рук. Но это только усугубило бы проблему. - Пи’Кхун, Ким, - растягивает он, кивая на прощание. Тэнкхун весело машет рукой, Ким едва отрывает взгляд от телефона. Кинн чувствует волну глубокой привязанности к ним, наследникам своего отца, сыновьям своей матери. Его братьям. Теперь в его груди сверкает еще один драгоценный камень – знак его уважения к ним. Порш пристраивается рядом с ним, когда они покидают здание, каждый шаг соответствует его. Кинн отказывается созерцать мир, где они не ходят повсюду, как сейчас, но в равной степени он отказывается позволить Поршу подвергаться риску любым способом, которым его действия могли легко предотвратить. Проклятье! Нужно что-то делать. * Он всё ещё размышляет об этом несколько дней спустя, когда терпение Порша наконец иссякает. Они сидят вдвоём в отдельной гостиной какого-то элегантного особняка, четверо охранников за дверью и ещё двое людей клана в подвале, выясняя, что Кинну нужно знать от владельца упомянутого особняка. Порш проверил и перепроверил комнату и теперь ворвался к Кинну, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Порш – единственный человек, который когда-либо противостоял Кинну, никогда не выказывал ни малейшего страха. Его энергия так же захватывает дух, как и его улыбка. Кинн скорее потеряет руку, чем это. - Ладно, расскажи мне, что стряслось. Кинн не пытается притворяться, что у него ничего нет на уме. Ему нет нужды лгать Поршу. - Есть одна проблема, которую я разрешаю. Порш усаживается на подлокотник кресла, достаточно близко, чтобы Кинн рассеянно провёл рукой по его бедру, а затем по брюкам, чтобы обхватить выпуклость. Порш лишь слегка вздрагивает. Научить его принимать прикосновения Кинна в любой момент – это самое головокружительное, что Кинн когда-либо делал. Он слегка потирает её большим пальцем, Порш сглатывает, но не отстраняется. Он так хорош для Кинна. Его послушание, его покорность, его уступки стоят гораздо больше, чем от кого-либо другого. Кинн знает, что он должен постоянно доказывать, что достоин уважения Порша, чтобы иметь всё это. Даже когда он однажды станет коронованным королём преступного мира Таиланда, он сомневается, будет ли это ощущаться так же хорошо, как Порш, дающий ему тело и душу. - Я могу помочь? – тихо предлагает Порш, и Кинн мягко качает головой. Он ценит это предложение, но ему всегда нужно обдумать проблему, прежде чем поделиться ею вслух. Порш понимает это и просто наклоняется чуть ближе, предлагая молчаливую поддержку. Вообще-то... Кинн тянется к его молнии и расстегивает её. - Встань на колени. Я буду иметь твой рот. - Что? Кинн! Здесь? – щёки Порша вспыхивают темнее, и Кинн моргает от неожиданного веселья. Он так много раз обращался с телом Порша на публике, что не думал, что у другого мужчины осталась хоть какая-то застенчивость – они даже сейчас не находятся на публике. - Блять, ты же не серьёзно. Ты мне тоже подложишь подушечку? Чёрт подери, Кинн. Порш всё ещё краснеет и что-то бормочет. Кинн неосознанно коснулся чего-то важного. Все его инстинкты приходят в состояние повышенной готовности, желая вынюхать это новое уязвимое место, занести его в каталог вместе с остальными. Подушечку… Подушечку… Почему это так важно? Кинн ломает голову, а потом, как от внезапной искры, вспоминает подушку, которой Черри часто просил защитить его колени, когда Кинн хотел согреть свой член в сладком рту мальчика. Порш однажды попал на такой момент – как раз в конце того ужасного месяца, когда Кинн был доведён до самых пределов своего контроля, ожидая, пока Порш не станет цельным и здоровым настолько, чтобы к нему снова можно было прикоснуться- Он становится рассеянным. - Порш. На колени, - приказывает он, и Порш повинуется, всё ещё жалуясь, всё ещё пытаясь возразить каждым словом из своего рта, за исключением того, что он шаркает ближе без колебаний, помещая свою стройную фигуру между раздвинутыми бёдрами Кинна таким образом, что тот застывает быстрее, чем самым соблазнительным нарядам Черри это когда-либо удавалось. Кинн позволяет ему устроиться поудобнее, поставив колени на голый деревянный пол, а следом за этим поднимает палец. Румянец Порша становится ещё ярче, когда он достаёт из-за спины подушку и протягивает ему. Порш неловко извивается, чтобы уложить её под себя, и Кинн так возбуждён, что едва может дышать. Это такой мощный символ подчинения Порша его воле, знак того, что он будет стоять на коленях столько, сколько захочет Кинн… - Если захочешь остановиться, ударь три раза по моему бедру, - резко говорит Кинн, и Порш кивает, всё ещё молча. Его ресницы медленно опускаются, глаза влажно-тёмные – он редко становится таким, мягким и уступчивым, но это разрушительно для контроля Кинна. Иногда он задаётся вопросом, имеет ли Порш хоть какое-то представление об этом чувстве, о том, что он делает с дисциплиной Кинна. Нет, скорее всего, нет. Когда-нибудь Кинн расскажет ему. Он отталкивает руки Порша, когда тот тянется к его паху. - Нет. Только ртом. И будешь двигаться, когда я скажу, - он вынимает себя, не дожидаясь ответа. Он уже полностью твёрд, его член пульсирует и нежен в руке и уже выгибается навстречу рту Порша. Кинн ценит свою толщину просто за то, что она делает с Поршем, растягивая его дыры почти за пределы того, что он может вынести. Невыразимо приятно наблюдать, как он борется, чтобы взять его. - Открой рот. Высунь язык, - спокойно говорит он, наблюдая, как Порш подчиняется, а после вводит свой член в этот ожидающий рот, потирая им язык Порша и вслед за этим – мягкость его щёк. Ресницы Порша слегка трепещут, но он сидит и берёт то, что ему дают, пока Кинн не скользит поудобнее и не запускает руку в его волосы, чтобы расположить Порша так, как ему хочется. - Хороший мальчик. Оставайся так. Это совершенство. Рот Порша мягкий и сладкий, и есть только лёгкий намёк на давление в задней части горла. Кинн уговаривает его прислониться головой к бедру Кинна, а затем он просто наслаждается приятным влажным теплом вокруг своего члена и возвращается к своим мыслям. Очень далёкий шум пробуждает его некоторое время спустя – и, что ещё важнее, он не будит Порша. Насколько сильно под возбуждением должен быть другой человек? Кинн глубоко вздыхает, глядя на него сверху вниз, его рот всё ещё полностью заполнен членом Кинна, умиротворённое выражение на его лице, когда он позволяет использовать себя только как тёплую дырочку. Мысль о том, что Порш – самый смертоносный человек, с которым когда-либо сталкивался Кинн, - полностью находится в его власти, заставляет яйца Кинна пульсировать, а сердце – подпрыгивать в груди. Его мысли кружатся и решаются сами собой. Это просто. Как он мог так рисковать? Слышится ещё один отдалённый шум. Вполне вероятно, что его люди получили необходимую ему информацию и заканчивают работу. Его телохранители знают, что лучше не прерывать его, когда он находится наедине с Поршем в течение длительного времени – он не потерпит, чтобы кто-то вошёл и увидел, как Порш раскрывается и умоляет наполнить его. Но сейчас, когда его дело сделано, лучше здесь не задерживаться. Хм-м. Хочет ли он кончить здесь, протолкнуть свой член глубже – он знает, что Порш не будет возражать, - пока он не кончит прямо в его горло, или он хочет забрать Порша домой и побаловать себя дальше? Выбор, выбор. Глядя вниз на Порша, стоящего на коленях между его ног, поразительно, каким маленьким выглядит другой мужчина. Кинн глубоко очарован тем, насколько маленький Порш на самом деле – это величайшая вещь в мире, чтобы наблюдать, как его любимого воина недооценивают, обычно перед тем, как он разоружает человека вдвое больше него, и также восхитительно иметь возможность поднять его, когда Кинн пожелает, - но у Кинна внезапно возникает желание увидеть всё это красиво упакованное тело как на витрине, когда каждый великолепный мускул напрягается для него. Если Кинн кончит сейчас, он унесёт расслабление с собой домой, а следом положит Порша на спину на кровать, привяжет его запястья к изголовью и будет кататься на его члене, пока Порш не придёт в бешенство и не начнёт умолять. Превосходно. - Порш. Сейчас я воспользуюсь твоим горлом, - мягко произносит он. Ресницы Порша распахиваются, и он смотрит на него, полностью доверяя. Кинн вздрагивает всем телом, запускает руки в эти мягкие тёмные волосы и начинает толкаться, как ему нравится, чувствуя, как узкое горло сжимается вокруг него. Да. Теперь всё так просто. Нет ничего, чего бы он не сделал, чтобы сохранить это в безопасности. * Кинн опять ведёт себя чертовски странно. На этот раз его чертовски странное поведение совпадает с тем, что Порш получает замечательное количество секса, так что он меньше суетится, чем в прошлом, но всё же. Странный. Кинн. Это никогда не было хорошим знаком. Кроме того, Порш не смог узнать никаких подробностей от Кима, по-видимому, даже когда он спросил “очень мило” (Порш абсолютно не думает о том, что это может означать), так что если это что-то настолько секретное, что даже Ким не знает/поклялся хранить тайну… Порш никогда раньше не считал себя любопытным человеком. Но ведь это Кинн. Порш не сможет защитить его, если он не будет знать, что происходит. И поскольку это Кинн, его возможности выяснить это серьёзно ограничены. Ну, есть один способ, который может сработать… - Ты отвлёкся, - говорит ему Кинн на следующее утро. Порш не имеет ни малейшего понятия, как он может сказать это – всё, что Порш сделал, это молча стоял позади него на протяжении последних трёх деловых встреч. Но Кинн всё замечает, гад. - Хм-м-м… - вот и всё, что он произносит, потому что Кинну стоит хоть раз попробовать своё же лекарство. И он собирается пойти на обед с отцом, так что он даже не сможет затащить Порша в комнату и выебать из него ответ, что, как Порш знает, он немедленно хочет сделать. Мрачный взгляд, который Кинн посылает ему, очень ясно говорит о том, что Кинн не ценит, когда им манипулируют, и что задница Порша узнает точно, насколько он не ценит это, позже вечером. У Порша в жизни были проблемы и похуже. И потом босс Корн приглашает Порша сесть и отобедать вместе с ними. - Ты ешь филе миньон? – спрашивает босс Корн, когда Порш садится на самый краешек стула и старается ничего не сбить со стола. Он свирепо смотрит, когда Кинн пытается налить ему вина – он всё ещё на дежурстве, и этот засранец это знает. - Порш, я бы хотел узнать твоё мнение о протоколах безопасности клана Сетананд. Вы ведь были у них на прошлой неделе, не так ли? - спрашивает босс Корн, и Порш расслабляется. Рабочие разговоры. Хорошо. - Да, босс. - Еду уже выносят. Знали ли они, что он будет обедать с ними, или шикарные рестораны всегда делают дополнительные расходы на случай, если босс мафии решит быть непредсказуемым? Хотя пахнет потрясающе. - У них была хорошая установка, мы, вероятно, могли бы перенять некоторые из их мер- - Пожалуйста, называй меня Дядей, - просит босс Корн, и Порш чуть не давится стейком. Кинн что… Кинн выглядит счастливым? Порш не знает, что страннее: что Кинн выглядит счастливым или что Кинн выглядит счастливым. Ну то есть… Настоящие эмоции, видимые на его лице для всего грёбаного мира. Кто этот человек-зомби? Порш буквально не отходил от Кинна, разве что помочиться, за последние сорок восемь часов, этого было бы недостаточно, чтобы переключиться. Может, у него черепно-мозговая травма? А дальше Кинн опускает руку, чтобы сжать его бедро под столом. Нет, определённо он. Порш понятия не имеет, как он справляется с остатками еды, но каким-то образом тарелки убирают, и босс Корн откидывается на спинку стула, задумчиво потягивая вино и выглядя довольным. Вокруг ресторана должно быть не меньше двенадцати других телохранителей, и никто из них и глазом не моргнёт при виде Порша, сидящего с Боссом и Наследником. Ну, они телохранители, Порш хотел бы уволить любого из людей Кинна, кто не мог бы собраться с мыслями, но он ожидал, что люди босса Корна бросят на него хотя бы пару непристойных взглядов. - Кинн, кажется, всё в порядке. Я очень доволен, - внезапно говорит босс Корн, и Кинн наклоняет голову и на самом деле чертовски улыбается. Порш возвращается к теории человека в коконе*. Может быть, похищение инопланетянами? Инсульт? - Спасибо, Отец. - Я попрошу наших адвокатов подготовить документы. Конечно, твоим братьям придётся согласиться подписать всё. - Да, Отец. Босс Корн бросает на Порша взгляд, который он не может расшифровать. Если бы эта идея не была абсолютно безумной, Порш подумал бы, что это был беглый осмотр. - Твой младший брат хорошо устроился, не правда ли, Порш? - Да... Дядя. Он любит свои занятия. Я очень благодарен Вам за всю Вашу поддержку. - Чепуха. Я не видел Кима таким счастливым с тех пор, как ему исполнилось пять. Кинн и Тэнкхун потворствуют тому, что я его балую, - фыркает босс Корн. Кинн закатывает глаза, но тоже улыбается. - Я мог бы попросить адвокатов составить ещё один комплект. Я действительно наслаждаюсь сделкой "два за одного". - Да, отец. - ...да, Дядя. Босс Корн обменивается ещё несколькими предложениями, которые имеют ещё даже меньше смысла, а потом поднимается, и его телохранители начинают действовать вокруг него. Порш смотрит на них критически: это неподходящее место для внесения изменений в протоколы безопасности Кинна…пока что. Но у него есть планы. Да и протоколы других членов семьи тоже не помешало бы немного обновить. Кинн молчит на обратном пути в пентхаус, его пальцы лишь рассеянно прижимают ямочки на бёдрах Порша, когда он садится позади него на байк. Он намекал на то, что они собираются вернуться к использованию автомобиля, но Порш ещё не закончил основательную проверку безопасности ни одного из трёх водителей (это количество сузилось из семидесяти кандидатов), которых он рассматривает. К тому же, ему это нравится. Команда телохранителей Кинна встречает их у тротуара и плавно, плавно обходит, когда они входят в здание. Поначалу Порш был раздражён, но, вытащив его из дежурства, он действительно помог ему крепче ухватиться за общие построения. Это имело странный побочный эффект на то, что другие телохранители относились к нему почти так же, как к боссу Кинну, но, учитывая, что он редко находится более чем в футе от Кинна, он не может их винить: просто легче объединить их в одну категорию защиты. Он выдыхает воздух, который задерживает (и он даже никогда не осознаёт этого), как только они входят в квартиру Кинна за пуленепробиваемым и тонированным стеклом. Двое мужчин за дверью, ещё двое в биометрическом лифте, другие в случайных сменах по всему зданию, но у Сетанандов была интересная установка дрона, она работала лучше для комплекса построек, чем для одного здания, но Порш, вероятно, мог бы приспособить её к и этому. – Чья-то рука опускается ему на затылок, тяжёлая и тёплая, и Порш замирает, позволяя своим трепещущим мыслям успокоиться, а напряжению – спасть с него. - Тебе нужно просмотреть книги из баров Нана Плаза, - тихо напоминает он Кинну. Кинн не забыл, но, похоже, он получает удовольствие от того, что Порш помнит все детали своей рабочей нагрузки. Большинство боссов были бы параноиками по поводу того, что кто-то знает все подробности их крайне незаконной практики: Поршу иногда приходится заставлять Кинна перестать рассказывать ему всякую чушь. - Нам нужно обсудить ещё кое-что, - говорит Кинн. В его голосе присутствует нота, которую Порш находит незнакомой. Неужели… Неужто Кинн нервничает? Человек без эмоций. Пересадка личности. Черепно-мозговая травма… Рука на его затылке сжимается, и Порш позволяет своим плечам опуститься. Хорошо. Кинн был странным в последнее время, может быть, он наконец-то собирается выяснить, почему (и, если это всё-таки человек, делающий всё странным, может быть, он наконец-то сможет его застрелить). Кинн потирает большим пальцем его шею сбоку, размышляя, и Порш позволяет ему делать своё дело. Он следует за рукой, когда она тянет его в спальню. - Иди в душ. Подготовь себя, но быстро. И не одевайся, - приказывает Кинн, отпуская его пройтись по спальне. Порш стоит там всего мгновение, чтобы понаблюдать за ним – снимающем пиджак, который он носит, как броню, очки, в ношении которых он не признается, и оставляющем их на одном прикроватном столике, тогда как запасной пистолет Порша располагается на другом. Через минуту он собирается повесить пиджак в шкаф, где на другом конце висит одежда Порша, и от этой мысли у Порша подкашиваются колени, и он чуть не падает по дороге в душ. Чёрта с два! Он бесится по пустякам. Кинн ведёт себя странно, и это заставляет его нервничать. Наверное, хорошо, что Кинн укладывает его спать в середине дня. Кинну действительно не помешало бы вытрахать из Порша все эти нервы. Его пальцы дрожат, когда он направляет их внутрь себя, как велел ему Кинн, лишь выполняя самую простую подготовительную работу… Кинну нравится, когда ему трудно взять его. Поршу это тоже нравится – ожог и сопротивление, когда приходится стискивать зубы и заставлять своё тело раскрыться. Ему приходилось накладывать эмбарго на грубый секс всякий раз, когда они знали, что у них намечается опасное дело – Порш не может рисковать, чтобы критическую мышцу прихватило и заклинило только потому, что Кинн хотел согнуть его в крендель, – но это означает, что Кинну нравится слушать, как он молит о пощаде всё остальное время вместо этого. Кинн бездельничает на кровати, когда он выходит из ванной – на нём нет ничего, кроме полотенца вокруг талии, но это больше, чем на Кинне: он совершенно голый. Он выглядит, как... он похож на какую-то европейскую скульптуру, чистая мускулатура, одно колено небрежно приподнято, когда он прислоняется к спинке кровати, одна рука нежно обхватывает его собственный член. Поршу просто приходится стоять и беспомощно пялиться. Ни один другой мужчина не мог излучать такую силу, будучи совершенно голым в постели. Никто, кроме Кинна. А потом Кинн поднимает глаза и видит, что он стоит там. Его взгляд скользит по Поршу с головы до ног, и Поршу кажется, что его собственный голод отражается на нём. Он никогда, ни на секунду не понимал, что, чёрт возьми, Кинн находит в нём привлекательным, не тогда, когда Кинн – это всё, чего когда-либо хотел Порш, а Порш – что, хорош в ударах? Он даже не- Кинн протягивает руку, и все бурлящие тревоги и мысли просто вылетают из головы Порша, он роняет полотенце и подходит, чтобы сесть Кинну на колени, позволяя рукам Кинна поместить его именно туда, куда он хочет. - Великолепно, - бормочет Кинн. Он грубо зажимает и скручивает Порша по всему телу, и Порш прикусывает губу и изо всех сил старается не издать ни звука. Это всегда борьба с самим собой, чтобы сразу не развалиться на куски. Он поклялся себе, что всегда будет заставлять Кинна прилагать некоторые усилия, даже если всё, чего он на самом деле добивается, - это заставить Кинна смеяться над ним. Он делает это сейчас, ублюдок. - Ах, мой чемпион упрямится со мной. Что мне сделать, чтобы он закричал? Ладно. Если Порш не сможет победить, продержавшись, то он всё равно сможет набрать очки, расколов контроль Кинна. Он двигает бёдрами вперёд, чувствуя, как член Кинна упирается в его задницу, прижимается к той части его тела, которая уже скользкая и жаждет этого. Он кладёт руки Кинну на плечи, чтобы показать все мышцы на руках, груди и животе, и опускает ресницы так, как, он знает, нравится Кинну. - Всё, что ты захочешь, - шепчет он, и Кинн издаёт яростный звук в груди, руки сжимают его талию так сильно, что становится больно. Он вздёргивает подбородок, как будто думает, что он какой-то император. - Прими меня в себя. Блять, этот мерзавец действительно заставляет его сегодня делать всю работу. Порш пристально смотрит на него, а после облизывает губы, когда встаёт на колени, перемещаясь вокруг, пока не почувствует, как твёрдый, как камень, член Кинна прижимается к его нежному месту. Кинн просто выгибает бровь и даже не двигается, так что Поршу приходится произнести ругательство в его адрес и наклониться, чтобы сделать всё самому, и, наконец, - наконец-то, блять, - головка члена Кинна входит внутрь. Порш должен немедленно замереть, расколоться только на этот дюйм. Он не может опуститься ниже, и ему невыносимо отрываться, поэтому он просто должен держать себя там, с жжением в мышцах, сдерживая стон при растяжении. - Ты хоть представляешь… - начинает говорить Кинн, а затем обрывает свои собственные слова, буквально, он наклоняется вперёд и кусает Порша в рот, целуя его так сильно, что у Порша кружится голова. Он всхлипывает в поцелуе, не в силах удержаться, чтобы не соскользнуть ещё на дюйм, отрывая рот, чтобы он мог судорожно дышать. Почему Кинн такой чертовски плотный? - Продолжай, - успокаивает Кинн, как будто Порш – это грёбаная лошадь или что-то в этом роде. Он потирает свои большие руки о бёдра, полностью игнорируя член Порша, капающий ему на живот. - Продолжай. Ты знаешь, что можешь это сделать. - Да пошёл ты, - выдыхает Порш, опускаясь ещё на дюйм. Это чертовски больно. Ему это нравится. - Чёрт, ты разделяешь меня пополам. Кинн рычит на него: - Тогда тебе следует позволять мне чаще овладевать тобой. Если бы я держал тебя наготове, мне было бы легче. - Умолкни, - отчаянно произносит Порш. Кинн, похоже, даже не задумывается об этих грязных разговорах – ему просто нравится думать вслух о том, как хорошо было бы всё время держать Порша раскрытым, возможно, с помощью анальной пробки или вибратора, чтобы всякий раз, когда Кинн хотел его трахнуть, он мог. Разве Поршу не понравилось бы, если бы он был доступен Кинну, когда бы тот ни захотел? Подумайте о том, как ему было бы больно, в каком он был бы беспорядке. Разве Порш этого не хочет? - Заткнись, заткнись, заткнись. - Ты можешь нанять столько дополнительных телохранителей, сколько захочешь, - внезапно говорит Кинн. Какого хрена, две секунды назад он говорил о том, что им даже не понадобилось бы использовать смазку, если бы он просто держал Порша полным своей спермы. - Проверь их, обучи их. Ты мог бы иметь полный контроль над каждым протоколом безопасности. - О чём ты говоришь? – огрызается Порш, сдвигаясь ещё на дюйм. Это что… Блять. Он сделал это. Кинн полностью внутри. Порш не думает, что может двигаться, он чувствует, как его дырочка пульсирует вокруг члена, засунутого в него. Он дрожит от этого, отчаянно хочет пошевелиться, и у него кружится голова от этой мысли. Кинн оглядывает его и задумчиво вздыхает. Затем грёбаный ублюдок грубо тянет Порша вперёд, перемещая его в более удобное положение, игнорируя шокированные задыхающиеся звуки, которые издает Порш, когда член внутри него перемещается, пока он почти не сходит с ума. Следом он прижимает Порша к груди, одна рука лениво скользит вверх и вниз по его потной спине, а другая, блять, поглаживает его собственный член, засунутый в дырочку Порша, и Порш, блять, рыдает, когда понимает, что Кинн собирается держать его так. - Хороший мальчик. Держи меня крепче, пока мы разговариваем, - лепечет Кинн, всё ещё лаская его, и Порш чувствует, как его охватывает знакомое головокружительное чувство невесомости, как будто он существует только для того, чтобы Кинн мог использовать его так, как ему заблагорассудится, и это самая простая вещь в мире. Внезапный рывок в волосах немного выводит его из себя. Кинн поднимает его голову и хмуро смотрит ему в глаза. - Порш. Сосредоточься. Это важно. Что бы тебе потребовалось, чтобы ты полностью доверял моей службе безопасности и мог отойти от повседневного управления? Поршу удаётся собрать часть своего сознания воедино: - Что, тебе нужен список? - Да, это было бы полезно. - Хорошо, я составлю тебе этот чёртов список, Кинн… - Блять, да он уже умоляет. Он хотел продержаться дольше. Но Кинн обнимает его за талию, как будто это настоящее объятие, как будто он держит Порша, потому что хочет этого, а не из-за какой-то странной сексуальной штуки, которой они оба слишком увлечены. Кинн просто тяжело выдыхает и крепко целует его в волосы. Да, попрошайничество – всегда хорошая тактика. - Кинн, пожалуйста, твою мать, позволь мне кончить, прошу… - Прекращай. Болтать. - Рука сильно шлёпает Порша по заднице, и он дёргается и сразу же сожалеет о каждом своём решении до этого момента, потому что член внутри него слишком толстый, чтобы он мог дрочить без того, чтобы не зажечь семьдесят тысяч нервных окончаний. Он стонет и падает Кинну на грудь. О, хорошо, что он тоже вспотел и тяжело дышит, по крайней мере, Порш не единственный. - Порш. Я требую твоего внимания. - Что, что, какого хрена это так важно, что ты не трахаешь меня? – спрашивает Порш. Уголок рта Кинна изгибается, и обычно Порш делал бы грёбаное сальто, потому что ему нравятся улыбки Кинна, а следом Кинн наклоняется – ой – и тянется к прикроватному столику и вынимает – Ох ты ж блять. Кинн открывает коробку большим пальцем, и внутри оказывается кольцо. Кольцо. Настоящее кольцо. Оно тёмно-серое, незамысловатое, но блестящее, и Порш просто знает, что оно дорогое, такое дорогое, наверное, дороже, чем весь его блядский дом. Кроме того, это кольцо на палец, а не для его члена, что имело бы гораздо больше смысла. Порш смотрит на кольцо перед ним, а потом на Кинна, наблюдающего за ним непроницаемыми глазами. Потом снова на кольцо. Затем на Кинна. Когда он снова собирается посмотреть на кольцо, рука Кинна сжимается на его бедре так, что обещает блаженную агонию, или, может быть, просто агонию, в зависимости от того, правильно ли он сделает следующий шаг. - Порш… - Что это? Теперь очередь Кинна смотреть на кольцо, и между его бровями появляется небольшая морщинка. - Это помолвочное кольцо. Я прошу тебя выйти за меня. Ох блять, ох блять. Порш старается дышать ровно, потому что, если он дышит слишком глубоко, это заставляет его двигаться на члене Кинна, а это вызывает искры в его голове, и он вообще не может думать. Несмотря на то, что, чёрт подери, происходит прямо сейчас, Кинн не сдвинулся ни на дюйм – и он тоже. Дерьмо, да он мог бы даже стать твёрже. Кинн...действительно просит его выйти за него замуж? Что бы это вообще значило? Никогда не покидать его. Остаться вместе навсегда. Быть самым важным человеком в жизни Кинна. Заявить на него права, которые признал бы весь грёбаный мир. Нет, вот что это значило бы для него. Он понятия не имеет, что это будет значить для Кинна. И нет, блять, нет, лицо Кинна словно закрывается, становится напряжённым и замкнутым так, как Порш видел только тогда, когда он собирался убить человека или в первый раз, когда Порш пытался его покинуть – Он хватает Кинна и целует его так сильно, как только может, облизывая его рот, пока инстинкты Кинна не включаются и он берет себя в руки, сжимая руку в волосах Порша и удерживая его голову на месте, чтобы Кинн мог изнасиловать его. Поршу наконец удаётся оторвать рот от него и снова уставиться на кольцо. - Кинн, мне нужно объяснение. - Это защитит тебя, - спокойно отвечает Кинн. Есть... Ладно, Порш этого не понимает, но он доверяет Кинну достаточно, чтобы знать, что каким-то образом это, вероятно, в некотором роде верно, но – - Есть дюжина способов обезопасить меня, и это не включает способ... Приковывать себя ко мне вот так... Лицо Кинна выражает что-то слегка пугающее при слове "приковывать", а вслед за этим его глаза сужаются, когда он смотрит вниз. Он всё ещё протягивает кольцо, его рука совсем не дрожит, несмотря на то, что прошло уже много времени, другая его рука всё ещё крепко обнимает Порша за талию так, что это почти, почти может быть объятием. - Это лучший метод для этой угрозы. Это было бы... - он бросает на кольцо безжизненный взгляд. - Просто узакониванием того, что уже является правдой, для достижения наибольшего влияния в мире. Порш втягивает в себя воздух. У него кружится голова, и это не только от постоянного ноющего давления внутри него. - Кинн, о чём, чёрт возьми, ты говоришь? Узаконивать...что...? На лице Кинна появляется ещё одно выражение, и одной мысли о том, чтобы увидеть два выражения за столько минут, было бы достаточно, чтобы доказать, что внутри него происходит серьёзное эмоциональное потрясение, но даже больше того – Порш не узнаёт этого выражения. А потом он думает об этом и понимает – Кинн боится. И поскольку это Кинн, его глаза стали пустыми и яростными, его тело напряжено и смертельно неподвижно. - Ты мой. Ты не можешь оставить меня. Ты мой…спутник жизни. Вот что ещё символизирует это кольцо. - Ты мой босс!! - Порш кричит на него. - Я твой телохранитель! Какого хрена, Кинн? Ты даже никогда не говорил, что ты…ты любишь... - его слова обрываются под пристальным взглядом Кинна. - Ты требуешь этого на словах? – Он больше не выглядит разозлённым. Просто…ошеломлённым. Заинтересованным. Так, как он выглядит всякий раз, когда придумывает новый способ заставить Порша выкрикивать его имя. - Разве действий недостаточно? Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы удержать тебя рядом со мной. Нет ничего другого, что я ценил бы таким образом. Никогда не будет никого другого, кто имел бы такую власть надо мной. Порш пристально смотрит на него, на совершенно серьёзное выражение его лица. Он доверяет Кинну, полностью доверяет ему, верит, что нет такой вселенной, в которой Кинн когда-либо солгал бы о чём-то подобном – - Да, я требую этого на словах. Как ты ко мне относишься? - Я люблю тебя, - говорит Кинн. - Ох. Я тоже тебя люблю. - Я знаю, - спокойно отвечает Кинн. Порш действительно хочет, блять, врезать ему. - Дай мне моё блядское кольцо. Оно подходит идеально, потому что, естественно, оно чертовски подходит и выглядит действительно чертовски хорошо. Кинн смотрит на кольцо, и Порш с зарождающимся ужасом наблюдает, как лицо Кинна из спокойного становится заинтригованным и почти диким от собственничества. Хотя приятно сидеть в первом ряду, когда Кинна впервые переполняют эмоции. Менее приятно, что Кинн вымещает это на его заднице. - Мой, - Кинн рычит, и он приподнимает Порша ровно настолько, чтобы перевернуть его, мгновенно засовывая себя обратно так глубоко, как только может. Порш стонет и позволяет себе обмякнуть на подушках, а Кинн долбится в него, заставляя подчиниться. Всё болит, и ему это нравится, Кинн слишком горячий и слишком твёрдый внутри него, резкий стук его бёдер о его, судорога в мышцах, когда Кинн раздвигает и раздвигает его ноги. Порш хнычет от ощущения зубов, впивающихся в его грудь, острых маленьких уколов боли, которые похожи на светлячков на фоне жгучего ощущения, когда Кинн грубо трахает его внутри. - Кинн. Поцелуй, - ему удаётся выбраться, а затем он задыхается от напряжения, когда Кинн наклоняется, чтобы поцеловать его, небрежно раздавив пополам. Но его губы сладки и яростны на Порше, и Порш может собрать свои силы, чтобы схватить его за волосы левой рукой, позволяя прохладному металлу кольца прижаться к коже Кинна, и Кинн издаёт звук, похожий на всхлип, и толкается так глубоко, что Порш задыхается, когда он проливается внутрь него. - Ой, блять, Кинн, ой, - произносит Порш. У него такое чувство, что всё тело болит. Кинн осторожно высвобождается, а после поднимает его на свои смехотворно сильные руки, и Порш думает, что он действительно может развалиться на куски только от эндорфинов. Вместо этого он лениво пинает Кинна в бок. - Эй, придурок, позаботься уже о своём муже. Этот поцелуй, этот поцелуй, который он получает сейчас, не похож на другие. Если Кинн никогда не скажет эти слова снова, то, пока он целует Порша так, Порш никогда вновь не усомнится в его чувствах. А после Кинн переворачивает его, широко раздвигает его задницу и наклоняется, чтобы лизнуть его собственную сперму, тогда как Порш чувствует, как она вытекает из него. Язык Кинна проводит нежными движениями по пульсирующему ободку, пока Порш полностью не раскалывается на куски, и он рыдает к тому времени, когда Кинн позволяет ему кончить. Он почти уверен, что на какое-то время теряет сознание, потому что он снова в объятиях Кинна, когда в следующий момент обращает внимание на то, как одна рука Кинна обнимает его за талию, а другая лениво играет с пальцами Порша, где всё ещё поблескивает кольцо. У Порша такое чувство, что в обозримом будущем Кинн может быть одержим его руками. Блин, у него так много вопросов. Как будто, чёрт бы побрал, он становится какой-то трофейной женой. Да, он отступит от повседневной безопасности, но в обмен потребует, чтобы он отвечал за всё и мог вносить любые изменения, какие захочет. Чёрт возьми, да они могут дать ему повышение или что-то в этом духе и поручить ему также отвечать за безопасность Кима, и таким образом он сможет одновременно охранять Порше. В любом случае Ромсайтхонг нуждается в масштабном обновлении системы безопасности в целом, и, если они дадут ему полную свободу действий (и пустой чек), он сможет абсолютно повысить их репутацию в преступном мире и убедиться, что никто ни на секунду не усомнится, почему Кинн выбрал его... - Не трофейная жена. Назначь меня главным, - сонно бормочет он. Кинн издаёт недовольный звук под ним, но не спорит, и Порш ухмыляется. Он знал, что поймёт. Следом приходит ещё одна мысль, и Порш резко выпрямляется – ой – и в ужасе смотрит на Кинна. - Наши братья будут отвечать за планирование свадьбы. Кинн пристально смотрит на него, а затем смотрит ещё немного, а затем, честное слово, он чертовски смеётся, на его лице настоящая искренняя улыбка, и Порш прижимается к его груди и целуется в дюйме от его жизни. Ладно, хорошо, достаточно справедливо. Это может оказаться почти стоящей сделкой.