Прошлое сделает счастливым

— Твою же мать, — Рихард осторожно раздвинул жалюзи, чтобы выглянуть в окно: толпа на улице, кажется, только увеличилась, и фанатов не смущал дождь, грозящий начаться с минуты на минуту. Стационарный телефон пришлось выдернуть из розетки, а мобильный отключить. Казалось, журналисты всего мира разом вспомнили о существовании лид-гитариста «Раммштайн», не считая всех знакомых и полузнакомых, у которых были контакты Круспе. Рихард было сунулся в социальные сети, но быстро понял, что то, что он он-лайн, быстро спалили, и поспешил повсюду разлогиниться. Ситуация неимоверно раздражала и выбивала из колеи. Он хотел оставить все в тайне и откатать последний тур, как ни в чем ни бывало? А вот хрен ему! У Судьбы на все были свои планы и она не собиралась спрашивать его мнение. — Там какая-то жесть творится. — В гостиную вошла мрачная Кира. — Под домом куча народа, меня чудом не узнали и я смогла проскочить мимо. — Себя за это благодари, — раздраженно сказал Рихард. — Кто тебя надоумил повесить фото дома в Инстаграме? Пожалуйста, любуйтесь, как сделали реконструкцию по проекту моего папы и надстроили еще два этажа! Теперь каждая собака в Берлине знает, где я живу. — Своих девок тоже благодари, — внезапно вскипела Кира. — У тебя же каждая «новая любовь» считает своим долгом спалить вид с крыши или еще что-то, чтобы доказать, что спит с тобой! Только ленивый не вычислит адрес по Гугл-картам. Рихард покачал головой, глядя вслед резко ушедшей на кухню дочери. — Извини, — громко сказал он, понимая, что только что создал себе очередную проблему. Вместо ответа послушалось нарочито громкое громыхание посудой. Круспе вздохнул: держать себя в руках становилось все труднее и труднее. Как же хотелось ущипнуть себя и проснуться! Все происходящее вокруг просто не могло быть реальностью! — Не ругайтесь хотя бы сейчас, — сказал Пауль, все это время полулежавший на диване и залипавший в телефон. Ландерс понимал, что пускать сложившуюся ситуацию совсем не самотек невозможно, и кто-то с трезвым взглядом на вещи должен следить за происходящим в фан-клубах, периодически переписываясь с менеджментом, лихорадочно соображавшим, в каком виде подать официальный пресс-релиз. Отрицать вскрывшуюся проблему было бы просто глупо. — Ты из-за меня встрял во все это. Тебе из дома теперь не выйти. — Рихард бросил очередной осторожный взгляд в окно. — А я не собирался никуда, — спокойно отозвался Пауль. — До своей кровати доберусь, а остальное — фигня. Не будут же они тут бесконечно торчать. — Может, полицию вызвать? — Не нужно. Настроишь фанов против себя. Твои арендаторы пусть вызывают, если фаны им мешают. А тебе точно не стоит. Они же там просто стоят и очень хотят услышать новости о твоем здоровье или увидеть тебя. Рихард поежился. — Я не музейный экспонат, чтобы меня разглядывать, - сказал Круспе, когда звонок видеодомофона возвестил о приезде Кляйна. — Мне нечем вас порадовать, — с порога сообщил юрист. — Полиция занимается этим делом, и уже есть определенные подвижки, но они пока что ведут в тупик. Человека, залившего в сеть фото заключения, будет очень сложно найти. — И в чем же проблема? — нахмурился Рихард. — В том, что распространение файла началось из Мексики. — Кляйн вздохнул — Фото было залито на форум мексиканского фан-клуба. А оттуда, силами недалеких пользователей, расползлось по другим фан-клубам и социальным сетям. Учетная запись, с которой произошла заливка — зарегистрирована только для этого. Создали ее с телефона с незарегистрированной сим-картой. В Мексике такие карты продаются на каждом углу. Сейчас эта сим-карта не в сети. То, что она отключилась сразу же после заливки, указывает на то, что ее уже выкинули. Как вы понимаете, тут полный тупик. Кроме того, мексиканская полиция… как бы помягче сказать… Им плевать на подобные преступления. — Гребанная страна! — воскликнул Рихард. Память очень некстати подкинула картины того, как именно в Мексике им пришлось спасаться самым настоящим бегством от бешеного моря фанатов. — Это похоже на какой-то паршивый шпионский детектив! — Но это так, — серьезно сказал Кляйн. — То, что оказалась задействована такая схема, указывает на тщательно подготовленные действия. Очевидно, что кто-то из Германии переслал файл в Мексику, а там уже провели все эти действия. Это не проделки какого-то фаната или журналиста, в таком случае без труда удалось бы установить этого человека. — Это что, целенаправленное вредительство какое-то? — Да, Рихард, похоже на то, — вклинился в разговор Пауль. — Вопрос времени, когда наши страховые компании взвинтят ставки по договорам. Страховка шоу, всех наших рисков, да даже просто страховка твоих жизни и здоровья! Это все серьезно отражается на финансовой стороне нашего тура. Боюсь, нам придется раза в два увеличить расходы, и потуже затянуть пояса. Я даже не удивлюсь, если с нами откажутся заключать договоры. Это не только удар по тебе, это удар по всей «Раммштайн»: по Тиллю, по мне, Шнайдеру, Олли, Флаке. Наши финансовые резервы не безграничны, если учесть, сколько лет мы сидели без заработков от концертов. Рихард опустил голову и вздохнул. Он ведь думал об этом! Понимал, во что может вылиться для группы его болезнь и вот! Худшие опасения начинали оправдываться. — Сейчас полиция работает с персоналом клиники, — заговорил Кляйн, спустя минут пять напряженного молчания. - Они делают упор на тех, кто мог иметь доступ к уже распечатанному заключению с печатью и подписью. — Это то заключение, что мы с вами отвозили комиссару Ауэру? — Да, это его сфотографировали. Ситуация осложняется тем, что вы тогда, пока мы ехали из Шверина, попросили доктора Рогге подготовить заключение. Если бы его сделали в нашем присутствии, то доступ к нему имели бы доктор Рогге и ее секретарь, то есть — подозреваемых было бы лишь двое, а так… — Кляйн достал из портфеля планшет, открыл какой-то файл и заговорил: — Секретарь доктора Рогге — фрау Байер покидала приемную несколько раз. Заключение лежало у нее на столе, в это время в приемную заходило несколько человек из персонала клиники и любой из них мог его сфотографировать. Этих людей установили при помощи камер и будут допрашивать. Доктор Рогге уже дала показания, полиция сейчас проверяет всю ее активность в интернете. Фрау Байер, вероятно, ждет увольнение за проявленную халатность в отношении обеспечения медицинской тайны. — В клинике работает медбрат, он фанат «Раммштайн»… забыл как его… — Рихард нахмурился, силясь вспомнить имя. Хоть чем-то, но должен же он помочь! — Стефан Шмидт, — подсказал Кляйн. — Он в списке тех, кто заходил в приемную в отсутствие фрау Байер. Полиция уже обратила на него внимание. Если это он, то ему не уйти от наказания и гражданского иска. Круспе лишь криво усмехнулся. — А еще есть полиция, — тихо сказал Пауль, переводя внимательный взгляд с юриста на Рихарда. — Вы ведь отвезли заключение комиссару и поэтому тебя не упекли за решетку. — Да, полицейских тоже нельзя исключать, — вздохнул Кляйн. — Но вы должны понимать, что в этом направлении расследование точно зайдет в тупик. Много разных факторов, в том числе и тот, что кабинет комиссара полиции — это всегда проходной двор. А Ауэр не сознается, что мог не убрать заключение вместе с материалами дела в сейф. — Иными словами, — горько усмехнулся Круспе, — в подозреваемых половина полицейского участка? Любой мог зайти и сфотографировать? — Да, герр Круспе. Этого исключать тоже нельзя. Вероятных точек утечки две — клиника или полицейский участок. Доктора Вайсса мы сразу исключаем, это заключение мы к нему не отвозили, он его не видел. Для домашнего врача приготовили другой комплект документов. Менеджмент группы знает о болезни только со слов герра Линдеманна. — Идиотизм какой-то… — Рихард вздохнул и чуть улыбнулся — сразу две полицейских машины наконец-то прибыли под окна его дома: есть шансы, скоро тут снова будет обычная относительно тихая узкая улочка. — Сколько расследование может длиться? — Долго, герр Круспе. Расследования таких случаев могут тянуться неделями, а то и месяцами, в зависимости от количества проводимых экспертиз и допрашиваемых лиц. Исходя из моего опыта — ваша ситуация одна из самых сложных. Я бы не рассчитывал, что через неделю станет известно, кто разгласил сведения о состоянии вашего здоровья. Разговор с Кляйном не обнадеживал от слова совсем. Пообщавшись еще около четверти часа с музыкантами и наметив примерный план действий, юрист ушел, предупредив, что, возможно, завтра Рихарду придется лично приехать в полицейский участок для беседы с комиссаром. Не все вопросы можно было решить через представителя и по видео-связи. — А ты не думаешь, что это может быть он? — спросил Пауль, когда дверь за Кляйном закрылась. — Он? — изумился Рихард. — Ты сам тогда настоял, чтобы он вел наши личные дела… — Ну да, настоял. Но я тут подумал… — Пауль прошелся по гостиной. — Кляйн ведь работал полицейским в России. Значит, многое знает о преступлениях. Мог он так сложно запутать следы? Думаю, да, ему бы хватило знаний. — А ты не подумал — зачем ему это? — спросил Рихард, взявшись за сигарету. Открыв раздвижные двери на террасу, он встал в проеме и закурил. Стоило бы отойти подальше, чтобы ветер не задувал табачный дым в помещение, но Круспе не хотел этого делать — тут его точно никто и ни при каком раскладе не мог увидеть с улицы. Разве что из окон верхних этажей соседних домов или с крыш, да и то, если постараться. — Хм… — Пауль вздохнул. — Не знаю. — У него нет этого... как там говорят в кино? Мотива! У нас нет конкурентов, мы уникальны, так что работать на кого-то Кляйн не может. Никому с лейблов мы дорогу не переходили, да и приносим слишком хороший доход. Разорять нас Кляйну не выгодно: он получает отличные гонорары, решая наши проблемы. Так что, Паульхен, он тут ни при чем. Ландерс пожал плечами: в словах друга была истина и спорить с его аргументами пока что не хотелось. — Посмотришь текст официального заявления для сайта? Прислали только что, — спросил Пауль. — Если в двух словах: все под контролем врачей, туру ничего не угрожает. И ты чувствуешь себя отлично. Рихард вздохнул и махнул рукой: плевать, что там опубликуют…

***

Паулю было не по себе. Он осторожно отодвинул штору и выглянул на улицу. Несколько раз за день приезжала полиция и толпу фанатов наконец-то удалось разогнать. Но только ей на смену пришли дежурившие под окнами активисты фан-клуба. Ландерс заметил — они менялись каждые полтора-два часа — несколько человек, разбившиеся по парочкам. Они никому не мешали, не шумели, просто держали в руках самодельные яркие плакаты с пожеланиями здоровья и словами поддержки в адрес Рихарда. Пауль понимал — тут вызывай не вызывай полицию, а молодые люди ничего не нарушают. Они имеют право сидеть на лавочке и держать плакат. Или стоять на краю тротуара, не мешая прохожим. Было бы заявление от Рихарда, тогда да, ситуация изменилась бы, но он сам сказал Круспе, что обращение в полицию не самая лучшая идея. . — Вы б еще цветы с игрушками принесли, — буркнул Пауль и вздохнул. Фанатская любовь — она такая, часто эти люди не видят, что своим обожанием могут создать целую кучу проблем. Но без них ничего бы не было. Хочешь не хочешь, а с фанатами надо быть милым, улыбчивым и не хамить. Отпив вполне прилично получившийся травяной чай, Пауль глянул на часы — может спать пойти? Ага, спать… Заснет он, как же. Так и будет думать, как там Рихард. Была бы его воля, Ландерс вообще не ушел бы сегодня из пентхауса, но это же было так неуместно — весь день сидеть в жилище друга, лишая его возможности побыть наедине с самим собой. Пауль задумчиво повертел в руках ключ-карту. Странный поступок со стороны Рихарда. Ландерс никогда бы не подумал, что Круспе настолько близко подпустит его к себе. Ключ от дома — приглашение в чужую жизнь! Конечно, Рихард дал ему этот ключ потому, что все оборудование Пауля оказалось в его студии, но мог тут быть скрыт еще какой-то смысл? Ландерс вздохнул: мог это быть намек, что Рихарду очень нужна поддержка? Пауль задумался, продолжая смотреть через тюлевую штору на улицу. А мог Рихард напрямую попросить у него помощи? Да ведь это же не в характере Рихарда! Он бы в жизни не признался, что ему нужна помощь! Не такой он человек, чтобы кого-то о чем-то просить. К Тиллю бы, может быть, обратился бы, но к кому-то еще… Черт! И Тилль, как назло, в России! — Я постараюсь приехать так быстро, как только смогу, — сказал еще утром Тилль. Уже в аэропорту в Москве он узнал о случившемся в Германии и тут же набрал номер Пауля. — Только прошу тебя, не пытайся давить на Рихарда. Присматривай за ним, чтобы не начудил опять, — со вздохом добавил Линдеманн. — Будь с ним очень осторожен, Рихард сейчас, как готовая лопнуть струна на гитаре. Если вдруг что, тут же мне звони. Допив чай, Ландерс некоторое время расхаживал по гостиной. Да к черту это все! Не будет он тут сидеть и ждать, что будет дальше! Открыв дверь, Пауль немного удивился — жилище Рихарда было погружено в темноту. Если бы не доносившийся из гостиной голос хозяина дома, можно было бы вообще решить, что никого нет. — Ты просто эгоистичная скотина, Круспе, — донесся до Ландерса разъяренный женский голос. — Ты всегда думал только о себе. Самовлюбленный, эгоистичный подонок! Ты не способен думать ни о ком, кроме себя! — Не смей орать. Я тебе не любовник и не муж, — с ледяной интонацией, от которой, казалось, может замерзнуть воздух в комнате, ответил Рихард. Движимый любопытством, Пауль осторожно двинулся вперед, надеясь, что в темноте ни на что не споткнется и не устроит переполох. Конечно, по правилам хорошего тона стоило бы возвестить о своем появлении, но что-то подсказывало Ландерсу, что сейчас Рихарда точно не стоит отвлекать. Пауль осторожно пересек гостиную и заглянул в комнату, которая служила Рихарду чем-то типа библиотеки и рабочего кабинета для решения вопросов, не связанных с написанием музыки. Круспе сидел перед включенным ноутбуком, экран которого был единственным источником света. — Не нужно орать? — собеседница Рихарда даже не думала сбавлять обороты. — Да ебала я твои просьбы, эгоист! Ты о дочери подумал? Что ты ей скажешь? Ты хоть знаешь, что ты значишь для Максим? Она папина дочка! Не проходит ни дня, чтобы она не заговорила о тебе! Папа то, папа сё… А теперь что? Что ты предлагаешь мне делать? Она меня в грош не ставит! И дальше будет только хуже. Твоя дочь почти уже подросток! Тебе будет отлично — ты сдохнешь и никаких проблем. А мне что останется? Что делать с Максим? Ей нужен отец! — Ты ее мать. Я не думаю… — Не думает он! Да вообще когда-нибудь думаешь?! Ты хоть представляешь, чем для нее обернется твоя смерть? Она как только прочитала в новостях, сразу же прибежала ко мне с просьбой отвезти ее назад. Пауль услышал, как Рихард тяжело вздохнул. — Марго, пожалуйста, не драматизируй. Не нужно пока трогать эту тему. — А, то есть, пятнадцать минут назад ты не говорил, что отказываешься от операции? И ты не сдохнешь через год или два? — усмехнулась Боссье. — Я не стану сейчас говорить с тобой на эту тему, — с этими словами Рихард захлопнул ноутбук и уронил голову на руки. — Прости, я тут услышал, кажется, что-то лишнее и личное. — Пауль решил тут же обозначить себя: если бы Рихард сам заметил его, не факт, что не разозлился бы. — Да что тут лишнее? — Рихард вздохнул, откинувшись на спинку кресла. — Марго дозвонилась до меня в Скайпе. Телефон-то я отключил… Я просто придурок… Нужно было сразу же подумать о Максим, она же узнала обо всем из Интернета… Как я не подумал о дочери? Надо было еще утром позвонить Максим. — Ты не мог всего предусмотреть. Это для всех стало шоком. — Пауль постарался как-то успокоить Рихарда. — Что ты сидишь в темноте? — спросил он, силясь рассмотреть выражение его лица. Однако это оказалось бесполезно: жалкие крохи отблесков городского освещения пробивались в небольшие щели между жалюзи, и Круспе для Пауля был лишь темной фигурой, сидящей в кресле. — Не хочу, чтобы внизу видели, что я дома, — ответил Рихард. — Я понимаю, что фаны делают это из любви ко мне, но я не хочу… — Он снова вздохнул. Пауль молча опустился в стоящее напротив стола кресло. — Идиотизм… — продолжил Рихард, — мечтал о собственном доме столько лет, так был рад, когда архитекторам удалось все согласовать с властями, а теперь… Я не могу найти защиту в своем доме. Чувствую себя, как на ладони. Стоит мне включить свет, и все внизу поймут, что я дома. Конечно, это ничем мне не грозит, но… Но я лишился возможности жить вдали от чужих глаз, Паульхен. Знаешь, что сейчас начнется в комментариях у меня на странице? — Тебе нужно меньше читать всю эту херню, которую пишут фанаты. Нет, среди них много адекватных, но иногда попадаются такие кадры, что у меня челюсть отваливается и прячется под диваном. — Сейчас я хочу, чтобы меня просто все оставили в покое и не трогали. — Рихард вздохнул. — Кира думает, когда фаны поймут, где окна ее квартиры… — Она глупая, нечего выставлять все в Инстаграм. Пусть с меня пример берет. А еще лучше — с Олли! — Ну да, ты у нас мистер Загадочность… Если и постишь что-то личное, то из каких-то лесных ебеней. — Личное на то и личное, чтобы не палиться, — подмигнул другу Пауль, но быстро сообразил, что Рихард не мог этого видеть. В темноте раздалось тихое урчание живота Круспе. — Ты голодный что ли? — удивленно спросил Ландерс. — Есть немного. Мне бы пришлось включить свет, чтобы что-то приготовить. — Пойдем ко мне, — предложил Пауль. — Сидеть тут не дело. Приготовим у меня, никто же не знает, что я у тебя сейчас живу.

***

Пауль, задумчиво посмотрел на диван в гостиной, на котором спал Рихард. Они поужинали, Ландерс даже обрадовался, что у него получилось немного расшевелить друга — разговор об идеях для аранжировки одной из песен в итоге заставил Круспе забыть на какое-то время о фанатах под окном. Однако обсуждение очередного риффа прервал звонок в Скайпе: так уж было заведено в семье Ландерса — дети могли дернуть отца в любое время суток. А уж если речь шла о творческом процессе у Эмиля, горевшего желанием показать плоды своих трудов самому жесткому критику, то тут Пауль был всегда в зоне доступа, если, конечно, не находился на сцене. Чтобы не мешать Ландерсу общаться с сыном, Рихард ушел в гостиную, и вот теперь Пауль смотрел, как Круспе неловко скрючился на диване, подложив под голову одну из подушек, и уснул. Все-таки, усталость взяла свое. Ландерс вздохнул и покачал головой — диван хоть и был достаточно широким и длинным, но явно не подходил в качестве места для сна человеку с больной спиной. Но с другой стороны — пусть лучше поспит хотя бы так! Уж сколько раз Пауль убеждался, что наутро некоторые проблемы перестают казаться такими уж страшными? Да и когда Рихард нормально спал в последний раз? Ландерс осторожно подошел к спящему другу, взял из кресла плед и накинул на него, предварительно осторожно вытащив готовый вот-вот выпасть из расслабившейся руки телефон. Взгляд зацепился за повязку на запястье. Пауль прикусил губу, глядя на бинт. Какой же неуместной казалась эта повязка на такой красивой и изящной для мужчины руке! Подумать только: там, под кожей, под мышцами, находится то, что неизбежно убьет Рихарда. Пауль мягко коснулся повязки и поспешил тут же отдернуть руку — откуда только в нем вдруг взялось столько нежности? Какого хрена захотелось погладить Рихарда, как ребенка, и сказать, что все обязательно пройдет? Пауль вздохнул, покачал головой и заставил себя уйти в спальню. Получится совсем некрасивая ситуация, если Рихард вдруг проснется, и увидит, как Пауль смотрит на него и гладит повязку. Донесшийся в чуть-чуть приоткрытое окно звук хлопнувшей двери автомобиля, заставил вздрогнуть. Внимание привлекли всполохи на шторе, похожие на свет полицейской мигалки. Ландерс в который раз за день выглянул в окно, и увидел двух полицейских, пытающихся что-то втолковать сидевшим на лавочке фанатам. Наверное, в участке уже возненавидели этот адрес и хозяина дома! Да сколько же это будет длиться? Сейчас стражи порядка разгонят этих фанатов, но на их место придут другие и все опять повторится. Черт! Ситуация была патовой. Фаны слепо любят Рихарда, и полиция в данном случае действительно бессильна. Не будут же они ставить оцепление у дома или патруль? А ведь могут! Тогда нервы Рихарда точно получат весьма ощутимый удар. А что, если… Пауль сам удивился своей идее. Бредовая? Рисковая? Но ведь это же самое простое, что можно сделать, и оно наверняка сработает! Плотно прикрыв дверь, Пауль взял телефон, нашел в списке номер Шнайдера и позвонил. Спокойно выслушав, что думает о нем барабанщик в три часа ночи, Ландерс попытался наиболее понятно изложить суть своей идеи.