Прошлое сделает счастливым

Пауль открыл глаза и пару минут смотрел на пылинки, кружащиеся в заглянувших в комнату солнечных лучах. Он потер лоб, зевнул и взял с тумбочки телефон. Первое, что увидел Ландерс на ожившем экране — напоминание о дне рождения Лили. — Черт, — одними губами сказал он. День рождения любимой дочери не был для него каким-то утомительным мероприятием, с которого хотелось поскорее сбежать — Ландерс всегда с радостью принимал участие во всех семейных праздниках, и даже встреча с Ариэллой не стала бы для него проблемой. Проблемой тут было другое — чтобы поздравить Лили, нужно оставить Рихарда в одиночестве на весь вечер, или хотя бы часа на три. Пауль нахмурился: ну и что делать? Сказать, что неважно себя чувствует и не пойти на праздник? Но ведь Лили и так большую часть своих дней рождения встречала без отца, вечно пропадавшего в турах. К тому же — разве стал бы Тилль вот так, как Пауль, стараться не выпускать Рихарда из виду? Нет, конечно же! Круспе взрослый мужчина и не нуждается в няньках. Если, разумеется, не думать все время о том, что еще может случиться, и как он на это отреагирует. Из гостиной донеслась приглушенная забористая ругань, тут же привлекшая внимание Пауля. Несколько секунд, еще не совсем проснувшись, он пытался сообразить, что происходит. В последние года три Ландерс привык просыпаться в тишине, и только очень редко где-то рядом раздавалось тихое сопение мимолетной подружки. Восстановив в памяти события вечера и ночи, Пауль поспешил выбраться из кровати и пошлепал в гостиную. — Добро утро, — поприветствовал его заспанный лохматый Рихард, стоявший у окна и держащийся за поясницу. — Угораздило же меня уснуть тут… — продолжил он, заметив взволнованный взгляд Пауля. — Хотел ведь только прилечь на пять минут. — У меня рука не поднялась тебя будить. Прости… — Ландерс широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот рукой. — Нашел за что извиняться! — Рихард усмехнулся и стал внимательно рассматривать улицу. Облюбованная фанатами лавочка пустовала. Понаблюдав за обстановкой минуты три, и ничего подозрительного не заметив, он открыл окно и осторожно высунулся, чтобы получше рассмотреть местность. Аллея жила своей обычной жизнью — все было, как всегда: стройные ряды припаркованных машин жителей близлежащих домов и сотрудников магазинчиков, да редкие прохожие. Казалось, все оживление, что царило тут весь прошлый день, было видением. — Похоже, осада снята, — сказал Рихард, и Пауль увидел довольную улыбку у него на губах. — По крайней мере, с этой стороны дома я никого не вижу. Поднимусь к себе, гляну, что творится с другой. Я не надеялся, что они так быстро уйдут. — Закрывая окно, Круспе поморщился — спина настойчиво напоминала о своем существовании. — Они бы и не ушли. — Пауль слегка улыбнулся. Он до сих пор не был уверен, что Рихарду понравится его идея. Но, что сделано, то сделано. В конце-концов, если он и попадет под раздачу, то не один. Достанется и другим. — Мы тут подумали, и организовали обращение к фанатам. Попросили их уйти и не создавать лишнюю шумиху вокруг тебя. Попросили дать тебе покой. — Вы — это… — нахмурился Рихард. — Я и Тилль написали посты, а Шнайдер еще и выложил видео от Олли. Я понимаю, тебе, может быть, это не понравится, что мы вот так тебя, как будто бы, опекаем… но что-то же надо было делать! Ситуация же патовая! Пришлось просить фанов разойтись по домам. В душе Рихарда шевельнулся мягкий теплый комочек — такая забота почему-то тронула его. Обычно он терпеть не мог ситуации, когда из его рук кто-то забирал инициативу или делал что-то за него. Мистер Тотальный Контроль, как когда-то давно его прозвали в группе, всегда и во всем оправдывал свою кличку! Но сейчас Круспе был по-настоящему рад, что друзья решили эту проблему за него. — На ребят не ори, это была моя идея, — предусмотрительно сказал Пауль, видя, что Рихард задумался. — Спасибо, — искренне улыбнулся Круспе. — Но вам не стоило… Я бы сам как-нибудь решил вопрос… — он отошел от окна ковыляющей походкой гусыни. — Совсем хреново со спиной? — Пауль покачал головой. — Тебе к врачу надо. — Хватит с меня врачей. — Рихард поморщился. — Отлежусь, пройдет к вечеру. Ландерс вздохнул и скрылся в спальне. Спустя пару минут он вернулся, держа в руках тюбик с мазью. — Давай сюда свою спину, на тебя даже смотреть больно. Когда летом колено повредил, эта штука мне хорошо боль снимала, я даже на серфе кататься умудрялся. Теперь везде таскаю с собой. — Пауль… — Рихард покачал головой. — У меня дома все есть… — Только тебе туда еще дойти как-то надо. Желательно не ползком. Футболку снимай. И штаны приспусти, мне твоя поясница целиком нужна. И так и быть, стоя тебя намажу, ты еще час будешь укладываться, — решительно сказал Пауль, на что Круспе лишь вздохнул: спорить с этим упрямцем всегда было крайне не благодарным делом. Рихард вздрогнул и почувствовал, как по спине пробежали мурашки, когда сильные пальцы Ландерса принялись наносить прохладную мазь. — Терпи, понимаю, что холодная и больно, но терпи, — приговаривал Пауль, ловко втирая мазь и пытаясь попутно немного размять мышцы. Круспе предпочел закрыть глаза и начать прокручивать в голове сильно мудреный рифф в одной из новых песен. Не хотелось сосредотачиваться на уверенных касаниях натертых струнами пальцев. Вроде бы ничего такого не происходило, обычная взаимовыручка, но только у одного из друзей в таких случаях не должно перехватывать дыхание и скручивать внизу живота горячую пружину! Вот ведь Судьба! Сначала дарит ночь в одной кровати в обнимку с Паулем, а теперь эти касания… Но только не так, как того хотелось Рихарду! И ни черта же не сделать! Не повернешься сейчас, не перехватишь эти неимоверно желанные руки и не начнешь целовать их! За такое запросто в нос прилетит! — Ну все, я закончил, — сказал с улыбкой Пауль, вытирая руки бумажной салфеткой. — Минут через десять подействует. — Спасибо. — Рихард улыбнулся и поспешил натянуть футболку под протестующий возглас друга: на ткани точно останутся следы не до конца впитавшейся мази. — У Лили сегодня день рождения, — добавил Пауль. — Мне будет нужно вечером уйти, а до этого пойти купить ей подарок. — Сейчас это прозвучало так, будто бы ты отпрашиваешься у меня на вечеринку, а я твой муж, — усмехнулся Рихард и подмигнул Ландерсу. — Иди хоть на всю ночь, кто тебе запрещает? Я никуда не денусь. — Ну… — Пауль понял, что кончики ушей немного покраснели. Что за черт?! Он — и краснеет? Да с какого вдруг перепуга? От шуточки Рихарда? Да они столько раз куда жестче и пошлее подкалывали друг друга! Но… Но разве сейчас, когда втирал мазь в многострадальную спину Рихарда, ему не хотелось спуститься с прикосновениями ниже, с талии на бедра, не желал он запустить руки вперед, погладив его грудь, живот? Не стремился он прижаться к нему? Чего же стоило ему, Паулю, сдерживать себя! И это в такой безобидной ситуации! — Это из-за своей вылазки ты решил поскорее убрать фанатов от моего дома? — мягко улыбаясь спросил Рихард. Пауль на мгновение задумался. Ночью, когда он придумал позвонить Шнайдеру, в голове даже мысли не было про необходимость выбраться из дома и остаться не узнанным. Да он вообще о дне рождения Лили забыл! — И из-за этого тоже. Мне не очень хотелось примерять твой парик и лезть в твою косметичку за гримом, — сострил Ландерс. — Хотя я уверен, у тебя в гардеробе нашелся бы шмот, изменивший бы меня до неузнаваемости. — Что, не хочешь, дать еще больше оснований для сплетен про то, что мы пара? — подмигнул Рихард и чуть натянуто улыбнулся, мысленно обругав себя: ну и где, спрашивается, только что был его мозг? Он как такое вообще умудрился ляпнуть? — Да иди ты! — Пауль шутливо пихнул Рихарда в плечо. — Хотя, было бы весело. Ты представь, что по этому поводу понаписали бы фанаты! — Они бы в жизни не поверили, что ты живешь в отдельной квартире, а не у меня в спальне. — Рихард достал из кармана неизменную пачку сигарет и собрался закурить. — Эй, куда?! — тут же запротестовал Пауль. — Во-первых — курение на голодный желудок сильно вредит здоровью, а во-вторых: ты же не хочешь, чтобы твои новые арендаторы жаловались, что вся квартира пропахла табаком? Сначала завтрак, а потом сигарета. — Пойдем ко мне или у тебя? — с улыбкой спросил Рихард, послушно убрав сигареты. Пауль кивнул в сторону кухни и легонько подтолкнул друга в нужном направлении.

***

Переменчивая осенняя погода радовала Пауля. Уж лучше сменяющие друг друга солнце и дождь, тем затянутое облаками тяжелое серое небо и промозглый ветер на несколько дней подряд. Нацепив на всякий случай на нос позаимствованные у Рихарда солнцезащитные очки и накинув на голову капюшон толстовки, Ландерс вышел на улицу. Он был почти уверен, что фанаты точно разошлись по домам: не станут они после такой просьбы от музыкантов сидеть и действовать на нервы Рихарду. Но, тем не менее, среди адекватных фанов мог попасться кто-то слишком настойчивый, или читающий социальные сети очень редко. Улыбнувшись солнцу и засунув руки в карманы, Ландерс бодро зашагал вперед, ругая себя за неискоренимую привычку покупать подарки в последний момент. Когда он проходил мимо припаркованных машин, лобовые стекла которых хаотично разукрасила опавшая листва, на одной из них ему бросилась в глаза записка, прижатая щеткой стеклоочистителя. Пауль остановился, настороженно глядя на авто. Фиг бы с ним, с листком бумаги, мало ли кто кому какое послание оставил, но это была машина Рихарда! Пауль покачал головой. Фанаты уже до этого додумались? Ладно с плакатами под домом стоять, но вычислить машину Круспе и обнаглеть до такой степени, чтобы оставить записку? Хотя, что сложного в поисках машины Рихарда? Спасибо журналистам и тому «угону». Теперь фаны были в курсе марки и модели авто Круспе, а зная, где он живет, элементарно найти среди припаркованных поблизости нужную BMW. Как же хорошо, что Рихард не увидел этой записки! Пауль решительно шагнул к машине и вытащил бумажку — стандартный лист А4, сложенный вчетверо, на котором карандашом было написано несколько слов. — Ебанутые уроды, — прочитав написанное, Пауль смял записку и огляделся по сторонам в поисках мусорки. «Ваш диагноз — ошибка. Пожалуйста, позвоните мне, и я все вам расскажу. Это не розыгрыш», — гласило послание, к которому прилагался номер телефона. Ландерс слышал, что иногда среди фанатов встречаются на редкость отмороженные. Могут быть и психи всех мастей, верящие, что они поддерживают связь с потусторонним миром и видят будущее. Похоже, шокирующая новость о здоровье Рихарда вызвала у кого-то обострение. Или кому-то отчаянно захотелось пообщаться с ним. На что только не пойдут самые долбанутые, чтобы заполучить пару минут внимание своего кумира! Написавший это всерьез рассчитывал, что Рихард ему перезвонит?! Что за бред?! Дойдя до мусорки, Пауль выбросил в нее скомканный листок и огляделся по сторонам: может быть, этот придурок где-то поблизости и будет возможность сейчас объяснить ему, какой он мудак? Но никого подозрительного на глаза Ландерсу не попалось. Ситуация, мягко сказать, получалась дерьмовая, и здравый смысл подсказывал одно — надо будет сказать Рихарду, чтобы перепарковал машину подальше от дома. Сегодня записка, а завтра что будет? Да все, что угодно! Да и свою тоже не мешает переставить куда-нибудь подальше. Не хватало еще, чтобы фаны вычислили и ее.

***

Одевшись потеплее и прихватив с собой кофе, Рихард устроился на любимом шезлонге на террасе. Ему нравилось, как осторожные осенние лучи солнца прикасаются к коже и согревают ее. Воздух в городе после вчерашнего дождя стал чище, и дышалось гораздо легче. Спина, против которой Круспе применил ударную дозу таблеток, больше о себе не напоминала, и встреча с физиотерапевтом пока что откладывалась. Рихард чувствовал, что ему нужно провести день, не думая ни о чем: так он сможет расслабиться и собраться с моральными силами. Кроме того, то, что Пауль отправился на прогулку по магазинам, давало возможность немного загнать на место разбушевавшиеся чувства. Как бы хорошо ни было Рихарду рядом с ним, он понимал, что сейчас все ближе и ближе к тому, чтобы совершить ошибку. Где-нибудь во всей этой нервотрепке он обязательно проколется, скажет или сделает что-то лишнее, и тогда Пауль начнет думать, что это могло бы значить. И тогда… Нет, не хотел Рихард, чтобы Ландерс сделал верные выводы. Они всего лишь друзья и на этом нужно остановиться. Звонок телефона заставил поморщиться. Увидев номер доктора Рогге, Рихард глубоко вздохнул и ответил. Была бы возможность, он предпочел бы сделать вид, что не заметил вызов, но сейчас не только его жизнь, но и предстоящий тур, а вместе с ним и другие раммштайны зависели от этого звонка. — Я подобрала подходящее вам лечение, — сказала после приветствия Ангела. — Мы можем начать уже послезавтра. Я направлю вам на электронную почту памятку, при помощи которой вы сможете подготовиться. Если вопросы останутся — всегда можете позвонить и спросить. — Спасибо, — поблагодарил Рихард. Прозвучало немного отстранено и натянуто: ну вот и все, через день его жизнь кардинально изменится, и ничего уже не будет так, как прежде. Даже внешне. — Чтобы между нами не было недопонимания, герр Круспе, я сразу скажу, что полиция сняла с меня все подозрения в случившемся. — Рогге по-своему истолковала интонацию Рихарда. — Разглашение сведений о вашем заболевании выставляет меня в качестве специалиста, не способного обеспечить соблюдение медицинской тайны. Руководство клиники делает все возможное, чтобы помочь полиции. — Ничего страшного, доктор Рогге. Я понимаю, что в этой ситуации вы, как и я, оказались пострадавшей стороной. — Рихард горько усмехнулся. — В меньшей степени, конечно же… Но тем не менее. — Герр Круспе, я приношу вам свои самые искренние извинения… — Доктор Рогге, пожалуйста, не извиняйтесь, — попросил Рихард. — Уже не получится ничего изменить. — Я с пониманием отнесусь, если вы захотите сменить лечащего врача, — продолжила Ангела, и по ее голосу Рихард понял, насколько ей не по себе от этой ситуации. — Вы можете выбрать другого онколога из нашей клиники. Или же я обеспечу передачу всех данных врачу другой больницы, где вам будет комфортнее. — Не нужно, доктор Рогге, вы меня устраиваете, — как можно мягче произнес Рихард. — Скажите, а можем мы перенести начало химии на несколько дней? На неделю, допустим? — спросил он. Круспе не задумывался об этом раньше, но сейчас, когда Рогге заговорила о клинике, понял, что вряд ли там будет спокойно. Раз ведется расследование, значит велик шанс однажды столкнуться с полицейскими, может быть, даже с журналистами. Да факт ведь! Наверняка желтые газетенки посадят своих папарацци на ближайшие лавочки, чтобы заполучить фото Рихарда на ступеньках клиники. Да и фанаты могли оказаться где-то поблизости! В таких случаях, как говорил опыт попадания в эпицентр скандалов, самым разумным было немного подождать, дать общественному интересу чуть убавиться, и тогда можно избежать лишнего внимания. — Герр Круспе, если вы еще сомневаетесь в необходимости лечения… — Нет, я не сомневаюсь, просто не хочу лишнюю шумиху вокруг себя. Дайте журналисты и фанаты успокоятся, и я обещаю, что приеду к вам. Доктор вздохнула. — Хорошо, я позвоню после выходных и мы назначим точную дату вашего визита, — попрощавшись, Рогге завершила разговор. Рихард криво усмехнулся сам себе. И снова он откладывал лечение. Снова… И ведь нашел такой логичный предлог! На глаза попалась акустическая гитара. Кто-то опять принес ее на террасу и оставил под навесом. Хотя, кроме Киры или Мерлина — больше некому. Видимо, вечером или ночью сидели на крыше, и кто-то из них, в меру своих способностей, пытался что-то сыграть. Руки сами потянулись к инструменту, и, усевшись, Рихард привычно устроил гитару на коленях. Ежесекундно ожидая боли, он взял гриф в левую руку. Движение далось ему с трудом, но без боли, словно мышцы сильно затекли и забыли привычную позицию. Начав неспешно брать самые простые аккорды, чтобы понять свои возможности, Рихард немного морщился — скованность движений в запястье ощущалась, и наверняка была бы и боль, если бы не доза обезболивающих, подействовавших на весь организм. — Черт! — прошипел сквозь зубы Рихард, когда попытка сыграть малый мажорный септаккорд вызвала-таки боль в запястье, вынудив отложить гитару. Казалось бы, ничего сложного для профессионала в этом аккорде не было, но сразу стало ясно, что некоторые вещи, которые являлись совершенно простыми и привычными для Рихарда, пока что были недоступны. С тоской и обидой посмотрев на гитару, принесшую сейчас только разочарование, Рихард потянулся за сигаретами. Впустив в легкие табачный дым, Круспе задумчиво посмотрел на запястье и снял повязку. Не хотел он сейчас ее видеть. Бинт мозолил глаза! Да и рана от пункции уже затянулась и, если быть аккуратным, ничего страшного произойти не могло. Прислушавшись к себе, он вздохнул — рука отдавала тупой болью — последствием медицинских манипуляций. Знал ведь, что слишком рано браться за гитару, но нет же! Все равно решил попробовать! Дурак! Сзади послышались осторожные шаги, и Рихард тут же узнал походку дочери. После вчерашней непонятной стычки в гостиной, они больше не виделись и не разговаривали, и, внимательно посмотрев на Киру, Круспе нахмурился: уж слишком бледной и растерянной она выглядела. Рихард поспешил отправить сигарету в пепельницу и молча развел руки, предлагая надежные отцовские объятья, как лучшее средство от всех проблем. — Извини, я вчера ляпнула лишнее, — сказала Кира, усаживаясь рядом и прижимаясь к отцу. — Не нужно было про твоих подружек так говорить. Рихард чуть погладил дочь по плечам: видно, что нервы у Киры начали окончательно сдавать, но что с этим делать он не знал. И старался пока не думать, что оказавшись в настолько стрессовой ситуации, старшая дочь опять может взяться за наркоту. — Иногда смотрю на все это и не знаю… — продолжила Кира, выбираясь из объятий и удобнее усаживаясь рядом. — Как будто бы все стараюсь делать правильно, работаю над собой, а в итоге получается, как у тебя — все, что казалось серьезными отношениями, оборачивается какой-то бессмысленной интрижкой. — Не сравнивай себя и меня, — мягко сказал Рихард, понимая, что Кира пришла не только извиниться, но и поговорить о чем-то личном. — Я осознанно не ищу серьезных отношений. То, что все эти девочки выдумывают — это только их взгляд на ситуацию. Им лишь кажется, что я влюбился без памяти. — И что тебе мешает действительно влюбиться без памяти? Рихард ощутил, как кольнуло сердце. Что ему мешает… Мешает… Да то, что он уже влюбился много лет назад! Да вот только Кире об этом не расскажешь. — Ты же знаешь, я полигамен. Я слишком устаю от однообразия… — Интересно, а это как-нибудь по наследству передается? — прищурилась Кира. — А почему ты задумалась об этом? — Да все, мы с Андреасом расстались. Думала так, поругаемся и снова сойдемся, но нет, он вчера точку поставил. Вещи утром забрал. — Он? — Ну или я… Не знаю. Хороший же парень, а я устала от него. — Кира вздохнула. — Почти год ведь продержались вместе. Но я устала… Наверное, я, как ты. — Нет, не как я. Ты просто еще не встретила того человека, который не будет тебя утомлять. С которым тебе будет легко и спокойно, с которым будет всегда интересно и с которым захочется проводить все свободное время. — Рихард мягко улыбнулся и взял дочь за руку. — Нет, пап… — Кира вздохнула. — По-моему ты не прав. Эти слова — они ведь и тебе подходят. Можно же сказать, что ты не встретил того самого человека. А твои слова про полигамию — тебе так удобно оправдывать свое одиночество. Рихард лишь молча покачал головой. — Не спорь с отцом, Кира. Просто прислушайся к моим словам — ты еще не встретила своего человека и не пытайся искать проблему в себе. Осторожное покашливание, донесшиеся с порога на террасу, заставило отца и дочь вздрогнуть. — Извините, что прерываю семейную идиллию, — сказал стоявший в дверном проеме Пауль и как-то слишком внимательно смотревший на Рихарда, — но я тут мимо одной кафешки шел, и оттуда так соблазнительно пахло булочками… Составите компанию по их уничтожению? — Ландерс широко улыбнулся и заговорщицки подмигнул. — Покупать еду на вынос, когда в твоем распоряжении скучающий профессиональный повар? — Рихард отзеркалил улыбку друга и поднялся с шезлонга. — Как это глупо, Паульхен! — Слишком долго ждать, пока ты приготовишь что-то вкусное. Я приеду пораньше к Лили и уйду тоже пораньше. — Папочка, ты можешь не волноваться, я не собираюсь устраивать дома блек-джек со шлюхами и выпивкой! — Рихард рассмеялся. — А если серьезно — езжай к дочери и не парься ни о чем. Я понимаю, что Тилль оставил тебе целый свод инструкций, как якобы ненавязчиво приглядывать за мной, но, действительно, Паульхен, не нужно этого, — серьезно добавил он. — Точно? — прищурился широко улыбаясь Пауль. Рихард утвердительно кивнул головой.

***

К вечеру уже сильно похолодало, и Рихарду больше не хотелось сидеть на террасе. По телевизору и в интернете он не нашел для себя ничего интересного, и, в итоге, когда такси забрало Пауля, а Кира пошла проветрить мозги с кем-то из подруг, Круспе все-таки зашел в свою домашнюю студию. Это помещение могло бы быть просторным, если бы не нагромождение оборудования по всем стенам. Геройски запретив себе заходить в комнату с коллекцией гитар, Рихард устроился за синтезатором. Спустя примерно полчаса, он понял, что играть на клавишных, практически не используя левую руку, у него получается вполне прилично. В памяти всплыла даже информация о каком-то известном чуть ли не на весь мир одноруком пианисте! Конечно, сложные аранжировки так точно не написать, но кое-какие черновики для «Эмигрейт» — запросто! Рихард мог бы поколдовать и над аранжировками «Раммштайн», но Флаке точно будет против подобного вмешательства в его компетенцию. Клавишник у них в группе только один и лид-гитарист уже хорошо уяснил, что свои навыки игры на синтезаторе нужно использовать исключительно при записи песен сольного проекта и в диджейских сетах. Звонок Кляйна сильно озадачил Рихарда: что случилось, раз юрист вдруг попросил о личной встрече? Дожидаясь Александра, Круспе успел раз пятьдесят обойти просторную гостиную по периметру: хоть он и пытался уверить себя, что ничего плохого больше случиться не должно, мерзкое предчувствие какого-то очередного пиздеца только нарастало. — К сожалению, у меня снова нет хороших новостей, герр Круспе, — сказал Кляйн, проходя в гостиную и тяжело опускаясь в кресло. — Пока ничего нового по поводу разглашения вашего диагноза, но сейчас важнее дело о драке. Рихард тяжело посмотрел на Кляйна: вот оно, интуиция его не подвела! — Я не смог договориться с потерпевшим. Он отказывается от процедуры примирения, — сообщил Кляйн, и в гостиной повисла тишина. — Но вы заверяли меня, что с этим не будет проблем, весь вопрос только в сумме компенсации, и об обвинении можно будет забыть навсегда. - Нахмурился Рихард. — Да, заверял. И так всегда бывает по делам о нанесении телесных повреждений. Никто в здравом уме не отказывается от компенсации, тем более в том размере, в котором вы ее утвердили для него. Но герр Вебер настроен весьма решительно. Он вдруг решил добиваться наказания для вас. — Но почему? — Рихард почувствовал, как екнуло сердце. Ему уже было ясно, чем все может закончиться. — Это принципиальная позиция потерпевшего. До недавнего момента он был открыт для переговоров, но сегодня дал окончательный ответ. Дело будет направлено в суд. Рихард вздохнул и уронил голову на руки. — И что дальше? — Максимальный срок наказания — до пяти лет лишения свободы, — спокойно сказал Кляйн. — Учитывая вашу характеристику, герр Круспе, можно было бы опасаться реального срока, но при наличии заболевания, вы отделаетесь штрафом. Большим. Так же вероятно условное осуждение. — Но я буду судим… — Да, этого избежать не удастся. И судимость создаст ряд проблем. В том числе, и во время гастролей. Оформление виз станет на порядок сложнее. Кроме того, для въезда будут закрыты США, Великобритания и еще ряд стран. Концерты в них придется отменять. Вам стоит сообщить менеджменту, чтобы они начинали готовить новый график тура. — Твою же мать! — Круспе ударил кулаком по столу. — Это не навсегда, погашение судимости произойдет через пять лет и вы сможете получать визу любой страны, может быть, даже получится поднять вопрос о снятии судимости раньше… — Кляйн, вы себя сейчас слышали? — Рихард колко посмотрел на юриста. — О каких пяти годах идет речь?! Откуда я их возьму?! Александр чуть дернул бровями — это выражение лица у него означало некоторое разочарование и извинение. — Прошу прощения, я не учел всех обстоятельств. — Так учтите их на будущее, — рявкнул Рихард. — Делайте, что хотите, предложите этому Веберу еще больше денег! Не знаю… дом, машину… что хотите, делайте все, что угодно в рамках моего банковского счета, но я не могу так подвести группу! — Я понимаю вас, герр Круспе. Я назначу еще одну встречу с герром Вебером, но как ваш юрист, я был обязан рассказать вам о перспективах ситуации, чтобы вы имели представление даже о самом плохом исходе. — Так идите и назначайте! — махнул рукой Рихард. — Но только… Пока не говорите об этом никому. Только когда дело окажется в суде, можете сообщить менеджменту. Кляйн, привыкший никогда не задавать лишних вопросов, бесстрастно кивнул и вскоре покинул пентхаус Рихарда. Когда дверь за юристом закрылась, Круспе тяжело уронил голову на руки. Сердце норовило выпрыгнуть из груди от волнения. В один миг он живо представил себе, что ждет его дальше. Нет, Рихард не боялся ответить перед судом за свои действия, его страшило другое — группа. Он пошел на все, чтобы этот тур состоялся, и вот теперь уже законы вставали у него на пути. Если его не пустят в какие-то страны, то и концертов там не будет. А значит… Это оборачивается возвратом билетов и финансовыми потерями! Юристы, конечно, постараются минимизировать все неустойки и компенсации, но все равно это сильно ударит по счетам музыкантов. Как все сходилось одно к одному, словно кто-то свыше хотел целенаправленно уничтожить флагман под названием «Раммштайн»! И топит его — его же создатель! Если бы только можно было избежать суда! Но как? Рихард вцепился в собственные волосы. Один раз ему удалось избежать обвинительного приговора. Не может он быть настолько везучим, чтобы сейчас, спустя столько лет, удача снова так же улыбнулась ему. Пусть и при помощи Кляйна! До сознания Рихарда не сразу дошло, что раннюю осеннюю темноту в пентхаусе разрезает трезвонящий смартфон. Нехотя Круспе встал и взял мобильный со стола. Имя звонившего его сильно удивило, хотя… В этом не было ничего странного. — Привет, мы можем увидеться? — раздался в динамике напряженный голос Луизы. — Мне тебе кое-что рассказать надо. Не телефонный разговор. Рихард нахмурился. Выходить из дома после восьми вечера ему было запрещено, а время как раз приближалось к этой отметке. — Записывай адрес, — сказал он со вздохом.