***
Фрау Байер на месте секретаря доктора Рогге уже не было, и, приветливо улыбаясь, оформить разрешение на присутствие при медицинской консультации постороннего лица предложил долговязый прыщавый парень, бросавший время от времени на музыкантов любопытные взгляды. — Это тот фанат, про которого ты говорил что ли? — тихо спросил Пауль, когда они дожидались времени приема. — Нет, еще кто-то. Тот другой был, рыжий и с бородой. А этот… По ходу, тоже знает, кто мы. Хотя, не удивлюсь, после этого скандала в клинике всю группу, наверное, в лицо знают… — Рихард напряженно посмотрел на вышедшую из кабинета доктора Рогге девушку со счастливой улыбкой на губах. Не нужно было долго думать, что в ее случае или болезнь отступила или диагноз не подтвердился. — Кстати, спасибо тебе, забыл поблагодарить за парней из службы безопасности, — сказал он, стараясь отвлечь себя чем-то. Пауль кивнул, уловив настроение любимого. — Пусть помониторят ситуацию. Я-то с этим твоим сталкером столкнулся… В тот памятный нам с тобой вечер… — Он махнул рукой. — Вломил ему немного, но только потом сообразил, что лучше бы в полицию сдал. Рихард нахмурился. — Это могло быть опасно… А если он на тебя заявление написал бы? — И что? — Пауль равнодушно пожал плечами. — Поддержал бы имидж группы, а то у нас только Тилль и ты в драки влезаете. Хотя я сталкеру ничего и не поломал даже. Максимум синяков наставил. — Ты хоть рассмотрел его? Что за хрен? — Да куда там! Темно было. Шрам от ожога у него на челюсти. Приличный такой. Может пироманил, глядя на нас когда-то… Хрен теперь разберет. Но ребята его прижмут, если еще раз объявится. Да с ними под дверьми дома спокойнее как-то. Рихард кивнул как раз в тот момент, когда его пригласили на прием. — Я, видимо, не буду к вам ходить один, — попытался пошутить он, чтобы объяснить присутствие Пауля. Ангела удивленно подняла брови и поправила очки, внимательно посмотрев на Ландерса. — Но разрешение на всю группу нам не нужно! — тут же нашелся Пауль. Рогге ответила ему улыбкой и кивнула: мол, как знаете, вы у нас звезды с прибабахом. — Мне хватит двух нянек, — усмехнулся Рихард, поймав взгляд Рогге: не часто ей доводилось видеть что-то подобное от своих пациентов. И уж точно — брутальный образ музыкантов никак не вязался с тем, что они делали друг для друга. — Герр Круспе, давайте говорить откровенно, — произнесла Ангела, пододвигаясь ближе к столу и сложив руки прямо перед собой, — то, что вы сообщили мне утром, не радует меня, как вашего лечащего врача. Употребление наркотиков вызывает у меня негодование. — Голос Рогге звучал холодно, и взгляд при этом сделался цепким и колючим. — Скажите честно: вы вообще отказываетесь от лечения? Не хотите даже попытаться? — Нет, все в силе. Как я и говорил — помогите мне выиграть время, — произнес Рихард, понимая, что слова прозвучали чуть глуше, чем обычно. Было ощущение, что он испугался врача, словно снова стал маленьким мальчиком, которого отчим отчитывал за отвратительное поведение и плакаты западных рок-групп на стене спальни. — Тогда зачем вы осложняете свое положение? — чуть мягче произнесла Рогге. — Герр Круспе, я не ожидала от вас подобного. Я впервые вижу, чтобы пациент с настолько благоприятным прогнозом добровольно делал все, чтобы ситуация стала гораздо хуже. — Доктор подавила вздох. — Я еще раз прошу вас задуматься: согласитесь на операцию. — Ангела посмотрела на упрямо уставившегося на носы своих ботинок Рихарда, а потом на Пауля, замершего в углу дивана изваянием самому себе и напряженно стиснувшего челюсть. При словах о времени и попытках выиграть его, на сердце Ландерса что-то оборвалось. Сейчас, когда он был в этом кабинете, когда слышал разговор Рихарда с врачом своими ушами, становилось невыносимо горько от того, что все это реальность. Нет, он и так знал, что рак — самая настоящая реальность, но вот так… Стать свидетелем всего, можно сказать, прикоснуться к происходящему своими руками: от этого сердце болезненно сжималось, а в горле застревал какой-то соленый комок. Выиграть время… Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью! Любовью! Успехом, славой… Вместо того, чтобы записать еще пару альбомов и поехать в тур… Вместо… Паулю пришлось сделать над собой усилие, чтобы не раскрыть истинные чувства постороннему человеку. Хотя, судя по взгляду, который он ощутил на себе — Рогге прочла его как открытую книгу. — Я понимаю, многим пациентам бывает тяжело принять диагноз, но если хотите, герр Круспе, я могу направить вас с этой проблемой к психологу. В клинике есть такие специалисты, и вы можете не сомневаться, они помогут вам, — продолжила Ангела. — Раз так вышло, то я бы советовала вам на протяжении всего курса химиотерапии встречаться в психологом. — Этого не нужно. — Рихард отрицательно мотнул головой. — У меня есть специалист, с которым я могу поговорить. Доктор Рогге кивнула, после чего взяла со стола несколько листков и протянула их Рихарду. — Это направления на срочные обследования, — пояснила она. — Сегодня же вам предстоит пройти их все. Мне нужна полная картина того, что происходит сейчас с вашим организмом, и какой урон вы ему нанесли. Та схема химиотерапии, которую я разработала для вас, теперь не может быть использована. Она может нанести непоправимый вред ослабленному организму, — серьезно сказала Рогге. — Вы должны понимать, герр Круспе — химиотерапия — это серьезная проверка на прочность. Употребляя наркотики, спиртное, даже самые обычные энергетики — вы вредите себе. И этот вред в вашем состоянии можно смело умножить на десять. Вам нужно задуматься о тех возможных осложнениях, которые могут возникнуть со стороны сердечно-сосудистой системы… — Я все понимаю, — со вздохом сказал Рихард. Было ли ему сейчас стыдно? И да и нет… Почему он сделал все это? Потому что оказался один, без опоры, без какой-либо надежды и цели. Но ведь все изменилось! Когда медсестра средних лет увела Рихарда на обследования, Пауль на пару минут вернулся в кабинет доктора Рогге. — Простите, что устроили тут проходной двор, — извинился он, натолкнувшись на напряженный взгляд Ангелы. — Вы хотели о чем-то поговорить? — Рогге выжидающе посмотрела на него. Пауль кивнул. — Что нужно сделать, чтобы он выжил? — спросил он, ощутив, как в горле почему-то пересохло. — Удалить опухоль вместе с пораженной костью, — коротко ответила Ангела. — Если уговорите друга на операцию, у него много шансов. И я уже говорила ему о них, — доктор чуть прищурилась с сомнением глядя на Пауля, но потом, словно решив что-то для себя, решительно добавила: — Ему нужна поддержка друзей и близких, чтобы справиться. Важно знать, что после операции он все равно будет нужен, что жизнь продолжится. Пауль кивнул и улыбнулся, понимая, что улыбка вышла вымученной.***
Минуты ожидания тянулись особенно долго. Какое-то время Пауль созерцал мирный пейзаж, открывавшийся из окна комнаты для ожидания: внутренний дворик клиники, где, пользуясь отличным солнечным деньком, прогуливалось несколько пациентов. Однако вскоре он понял, что не может просто так смотреть на этих людей: по их виду было ясно от какой болезни они лечатся. И Рихарду это только предстояло. Пауль прикусил губу, мысленно говоря себе, что будет с ним рядом. Да, точно, будет нелегко. Рихард стопроцентно тяжело примет неизбежные изменения в своей внешности, его характер станет еще более невыносимым… Но они справятся. Другого пути просто нет. Плюхнувшись на диван, Ландерс полистал мессенджеры и Интернет. Ничего интересного, если не считать прессы, все еще гудевшей по поводу диагноза Рихарда. Надоело! С раздражением Пауль засунул телефон в карман и принялся расхаживать по комнате. В какой-то момент он поймал себя на том, что, пытаясь успокоиться, начал рассматривать картины. Зацепившись взглядом за одну из картин, Пауль почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Картина, вызывавшая в нем это, представляла собой четыре огненных фигуры, стоявших на сцене под светом софитов, светивших снизу, сквозь решетку, а не как обычно — сверху. И все эти фигуры как будто бы задувало ветром, а вокруг кружился пепел. Особенно выделялась одна — почти погасшая, от которой оставался лишь силуэт из искр. Казалось бы, ничего такого картине не было, но увидев подпись художника, Пауль вздрогнул. А когда разобрал дату и вовсе сделал шаг назад. — Что за херня? — тихо сказал себе под нос Пауль, чувствуя как по спине забегали мурашки, а на руках проступила гусиная кожа. Торопливо достав телефон, он сфотографировал сначала уголок с подписью художника, а потом и саму картину. — Нам нужно срочно увидеться. К какому времени мне приехать? — Пауль быстро набрал сообщение для Тилля, после чего самым внимательным образом изучил все картины в комнате ожидания, а затем и в приемной. — Скажите, — обратился он к секретарю, — а откуда тут все эти художества? Парень чуть удивленно посмотрел на Пауля. — Понятия не имею. Я тут всего пару месяцев. Наверное, лучше спросить у доктора Рогге, она уже лет десять тут работает. Пауль кивнул и задумчиво посмотрел на дверь кабинета врача. Не будет ли перебором еще раз зайти к ней? Хотя, плевать, не та сейчас ситуация, чтобы он церемонился. Ангела наградила Ландерса изумленным взглядом, когда услышала его вопрос про картины. — Я знать не знаю откуда они тут. Оформлением зон для посетителей занимался какой-то дизайнер. — Доктор пожала плечами. — Женщина какая-то, если память мне не изменяет. — Рогге снова вернулась к изучению какой-то истории болезни, очевидно решив, что у знаменитостей свои причуды. В итоге, Пауль еще раз прошелся по приемной и, воспользовавшись тем, что секретарь куда-то отлучился, сфотографировал остальные картины с заинтересовавшей его подписью.***
— Я обещал Эмилю сегодня помочь с записью гитары для нового трека. У него пальцы не из того места растут, видимо. Придется через час тебя тут одного оставить, — сказал Пауль, когда они вернулись в пентхаус Рихарда. Такое оправдание долгого отсутствия показалось Ландерсу идеальным: Рихард же сам знает, что значит запись на студии, и насколько этот процесс может затянуться. А на деле… Черт разберет сколько часов продлится напряженный разговор с Тиллем! — Не жди особо, могу под утро приехать, как запись пойдет. Спать ложись. — Ты ко мне придешь? — спросил Рихард, и Ландерс услышал в его голосе недоверие и удивление. — Конечно. Если ты не против. — Пауль улыбнулся. В ответ во взгляде Круспе промелькнули искорки настоящей радости, но быстро погасли. Ландерс чувствовал: сейчас Рихард думает только о своем диагнозе и, судя по тому, в несколько подавленном состоянии он вышел из клиники, мысли эти были далеки от позитивных. — Расслабься. — Пауль коснулся поцелуем уголка губ Рихарда. — Не настраивайся заранее на самое дерьмо, Сокровище. Не обязательно, что все будет настолько плохо. Рихард попытался улыбнуться. — Всякий раз, как из клиники возвращаюсь, ощущение, что я уже труп. Никаких сил нет… Скоро так и будет… Подавив вздох, Пауль подошел к Рихарду и обнял, мягко поглаживая по спине. — Я не заслуживаю этого, Сокровище. Не заслуживаю ничего хорошего, — продолжил он. — Немало у меня в прошлом дерьма… И то, что ты после всего со мной… — Прекращай. — Пауль провел кончиками пальцев по волосам Рихарда, потом самую малость погладил скулу и шею. — Прошлое — это прошлое. Ты бы хотел его изменить, я знаю. Но не изменишь, такова уж жизнь. — Он улыбнулся и мягко, но настойчиво, вовлек Рихарда в поцелуй, по-хозяйски завладев губами. — А если бы ты сделал в прошлом что-то иначе, неизвестно сколько бы еще мы не признались друг другу, — почти прошептал Пауль, чуть отстраняясь, чтобы хватануть воздуха и чувствуя как руки любимого легли на бедра. — Я же и подумать не мог, что значу для тебя… — Как и я… — На этот раз Рихард сам потянулся за поцелуем и с наслаждением позволил языку Пауля хозяйничать у себя во рту. — Ёб твою мать… — внезапно раздалось за спинами мужчин, и тут же с грохотом на десятки осколков разлетелась кружка, оставив на светлом паркете большую лужу чая. Словно застигнутые врасплох любовники, Пауль и Рихард вздрогнули и спешно повернулись к источнику шума. Круспе почувствовал, как краснеет до корней волос: как-то не так он представлял, что расскажет дочери о своих отношениях с другом. — Это ведь не репетиция очередного поцелуя для сцены была, да? — осторожно спросила Кира, моргая чуть чаще, чем обычно. — Нет, не репетиция, — постарался спокойно ответить Рихард, лихорадочно соображая, что еще сказать. — Не парься, пап! — Кира сама пришла отцу на помощь. — К Паулю тут все уже давно привыкли … — Она бросила на Ландерса хитрый взгляд. — И это хорошо, что ты с ним… — Он точно в надежных руках, — Пауль поспешил вклиниться в разговор. — Но, если вдруг что, можешь позвонить Тиллю, чтобы убедиться, что мы оба еще не поехали мозгами. — Он расплылся в широкой улыбке и подмигнул Кире. — Договорились. — Она подмигнула в ответ. — Мне Мерлину сказать или сам? — спросила Кира, глядя на все еще красного отца. — Позови его ко мне. Я так понимаю, мне придется на кучу вопросов ответить, — Рихард выдавил из себя улыбку. Кира кивнула и быстро покинула гостиную, очевидно, испытав облегчение от возможности на несколько минут остаться один на один со своими мыслями. Не каждый день видишь, как отец, считавшийся едва ли не главным плейбоем в группе, с таким жаром целуется с другом! — А все вышло не так уж напряжно, нечего было дергаться: как же я скажу своим взрослым детям, что у меня теперь не подружка, а приятель! — Пауль подмигнул Рихарду и шутливо ткнул его в бок. — Ага, и минус одна кружка, — отозвался Круспе, не в силах подавить легкую улыбку. — Тебе же проще. — Пауль снова легко поцеловал Рихарда в уголок губ, мельком отметив, что, кажется, это входит у него в привычку. Да и самому приятно — вот так тянуться, чтобы коснуться поцелуем. — Ты бы еще хрен знает сколько времени ныкался бы со мной по углам, заставляя всех напрягаться. — Видел бы ты утром любопытные глаза Киры… — Пора твоим детям прекращать расхаживать по твоей квартире в любое удобное им время, — серьезно произнес Пауль, но его глаза улыбались. — А то не ровен час, увидят что-то еще… Не настолько целомудренное. — Решу этот вопрос. — Рихард поймал себя на мысли, что хочет обнять Пауля и никуда не отпускать. Но время… Стрелки на часах говорили, что Ландерсу давно пора было выехать. — Пойдем, провожу тебя. И лужу тут эту с осколками уберу…***
Тилль встретил Пауля настороженным взглядом: по виду Линдеманна было хорошо заметно насколько тот напряжен и явно не ждет от визитера хороших новостей. — Что у вас с ним в итоге? — почти тут же спросил Тилль. — Расстаетесь? — Все нормально. Настолько, насколько это может быть, — поспешил успокоить Тилля Пауль и прошел в гостиную на ходу доставая телефон. — Я о другом с тобой хотел поговорить. Ты ведь ездил с ним в клинику, так? Тилль молча кивнул. — Ничего там странного не заметил? Нигде? Линдеманн нахмурился и даже почесал затылок, но в итоге развел руками с совершенно честным видом. — О чем тебе говорит имя — Урсула Делле? — Слышал где-то. Но хрен знает… Знакомое что-то. — Тилль пожал плечами. — Знакомое, — усмехнулся Пауль и нервно повертел телефон в руках. — Ее картины висят в приемной лечащего врача Рихарда и в комнате ожидания. Ты только вчера упрекал меня, что я забыл случай на фестивале в Ландграфе, а сам? — Ты можешь не говорить загадками? — Тилль явно напрягся и сел в кресло напротив. — Урсула Делле — та художница, дочь приятеля Флаке, которую изнасиловал Рихард. Это ее картины висят в клинике. Я насчитал три штуки. На лице Линдеманна отразилось неприятное удивление. — Блять… А я-то думал, почему мне имя художника тогда показалось знакомым. Я сам на картины внимание обратил. Стиль уж больно знакомый. Но два десятка лет уже прошло… — Тилль наморщил лоб, и почувствовал, как по спине скатилась капля холодного пота, а внутренний голос заорал во всю мощь луженных голосовых связок: «Да, я же говорил тебе, что тут не все так просто!» — Это, конечно, неприятное совпадение, но почему ты настаивал на встрече? Если волнуешься о Рихарде и его реакции на это, то он никак на те картины не отреагировал… — Линдеманн решил взять себя в руки и не вываливать на Пауля все, о чем довелось поговорить с Кляйном и Флаке. — Может быть, не отреагировал потому, что терпеть не может носить очки на людях, а от линз у него быстро устают глаза? Он не видел их! Иначе бы, заметил! — Пауль вздохнул. — Но не это самое паршивое, Тилль. — Он открыл фото на телефоне и протянул гаджет другу. -Смотри на дату. Тилль увеличил изображение. — Пятнадцатое января две тысячи пятого года, — прочитал он и вопросительно посмотрел на Пауля. — Что не так? Ландерс вздохнул и покачал головой: хорошо было Тиллю — умудрялся забывать массу информации, которая мешала ему жить! Или действительно в то время он слишком плотно сидел на дури и не просыхал от бухла, потому и не запомнил всех деталей дела. Но он-то, Пауль, всегда все запоминал! Ему до сих пор доводилось задумываться над теми словами в гримерке Флаке, понимая, что не такой уж он и хороший и правильный человек и, если тряхнуть его шкаф, скелеты из него посыплются один за другим. Не будь он тогда в относительно вменяемом состоянии, далеко не факт, что согруппники придумали бы как быть в этой ситуации! А Рихард… Он бы, скорее всего, отправился бы за решетку, и не было бы сейчас «Раммштайн». — Если я ничего не путаю, то Урсула Делле умерла летом две тысячи четвертого. Почти через два года после изнасилования, — сказал Ландерс. — А тут — как видишь, нестыковка… — Ебать твою мать… — тихо буркнул Тилль еще раз убеждаясь, что глаза ему не врут и дата действительно более поздняя. — Но это же невозможно. Флаке же сказал, что она наглоталась таблеток. Да и Клее ее смерть подтвердил. Не мог адвокат нас обмануть. Там же в итоге оставшиеся выплаты ее семье были переданы. Я что-то смутно, но припоминаю… Пауль лишь пожал плечами. — Но факт остается фактом, Тилль. — Херня какая-то… — Линдеманн вернул телефон Паулю. — Может быть, картину подделали? — Он попытался мыслить логично и не раздувать детектив на ровном месте. — Делле была достаточно известна. А подделок кругом дохрена. Да и этот офисный арт — вообще штука весьма странная. Кто только для интерьеров картины не рисует. Может репродукция это какая… Специалист должен картину смотреть. По идее. — Репродукция, на которой поставили автограф оригинального художника? — Пауль усмехнулся. — Даже я понимаю, что так быть не должно. Странно это… Более чем… — Тут вообще много чего странного, — со вздохом отозвался Тилль. — Время есть меня выслушать? — Он понял, что настало время поделиться с Паулем всеми своими мыслями и сомнениями. Ландерс лишь молча кивнул.