***
Проснулся Пауль в шестом часу утра от настойчивого гудения телефона на тумбочке. Сонно поморгав, он не сразу сообразил, где находится и что происходит. Сцапав гаджет, и щурясь от показавшегося слишком ярким света его экрана, Ландерс посмотрел на список пропущенных вызовов — целых три и все от Рихарда. Телефон завибрировал в руке — пришло новое сообщение. — Поднимись, пожалуйста, ко мне. Нам нужно поговорить, — гласило оно. Пауль усмехнулся. Очевидно, Рихард проснулся и, поняв, что Пауля в пентхаусе нет, решил начать поиски. Не включая свет, и довольствуясь только предрассветным сумраком да светом фонарей, что проникал в незашторенные на ночь окна, Ландерс пошлепал к двери, на ходу заворачиваясь в халат. — Прости, пожалуйста, — тихо сказал Рихард, ждавший его у входной двери, стоило Паулю перешагнуть порог. Ландерс удивленно посмотрел на любимого, в глазах которого отчетливо читалось волнение. — Ты ушел и слова мне не сказал… — продолжил он в ответ на вопросительный взгляд Пауля. — А ты так сладко спал, что я не решился тебя будить, не поняв, могу ли остаться тут. Рихард покачал головой и тут же обнял Ландерса. — Конечно же можешь. Что за глупости, Сокровище? — прошептал он, утыкаясь носом ему куда-то в район мочки уха. Сейчас Рихард испытывал небывалое облегчение от этого прикосновения к Паулю. Уже ставший родным аромат его кожи действовал успокаивающе, и Круспе было смешно с самого себя: ну как ему полчаса назад могла прийти в голову мысль, что Ландерс приревновал его к дочери и обиделся? Ну и идиот же он! — Я сам не знаю как вырубился… — сказал Рихард. — Вроде бы говорили с Максим, как она время провела, а потом я проснулся, а за окнами уже почти утро, а ты куда-то ушел… Прости, это было паршиво как-то с моей стороны… — Вырубился ты потому, что тебе врач успокоительные назначила. — Пауль улыбнулся, поглаживая Рихарда по спине. — А я решил ни во что не вмешиваться и подождать, не заставляя тебя отвечать на неудобные вопросы Максим. Рихард отстранился, заглянул в глаза Пауля. — Спасибо, что все понял. — Он легонько поцеловал любимого. — Не пойму я, что ты на ровном месте тревогу поднял? — Пауль ответил на поцелуй, запуская пальцы в растрепанные волосы Рихарда. — Куда бы я делся и какое право имел ставить себя вперед твоей дочери? — Он не удержался и широко зевнул. — Я просто дерганный сейчас… — чуть слышно произнес Круспе. — Доспишь у меня? — С радостью… Оказавшись в уже ставшей знакомой спальне, Пауль с наслаждением вытянулся на кровати, дожидаясь пока Рихард задернет шторы и нырнет к нему под бок. Морщась, Круспе улегся рядом, натягивая одеяло повыше. — Спина? — спросил Пауль, придвигаясь к Рихарду и устраивая голову на его подушке. — Есть слегка. Пройдет само… — Круспе нащупал под одеялом правой рукой руку Пауля и переплел их пальцы. Несколько минут мужчины лежали в полной тишине прислушиваясь к дыханию друг друга. Наконец, Ландерс чуть привстал и коснулся поцелуем сначала скулы, потом подбородка, а потом шеи Рихарда, который с готовностью подставил ее для поцелуев, откинув голову назад. Ленивые, очень легкие и нежные касания губ Пауля заставили его задышать чуть чаще и ощутить, как по позвоночнику маршируют миллионы мурашек. — Я дверь на замок не закрыл… — прошептал Круспе. — И не надо, не собираюсь пока с тобой ничего такого делать, — так же тихо ответил Пауль и потерся носом о яремную впадинку, отчего Рихард сладко вздрогнул. — Мне просто нравится прикасаться к тебе. Вот так. — Он снова поцеловал Рихарда в челюсть. — Нам придется быть осмотрительнее. И выбирать моменты… Максим теперь вернулась. Пауль приподнялся, глядя на Рихарда с искорками озорства в глазах. — Я тебе уже говорил — твои дети знают куда больше, чем тебе кажется. А Максим не такая уже маленькая. У нее вон, тот парень из Нью-Йорка появился. Может там и первая любовь уже полным ходом… — Она с ним просто дружит. Я спросил у нее. Они только в парке гуляли и ели мороженое. Одни, правда… — Рихард, переставай видеть в дочери совсем уж ребенка. — Пауль поудобнее устроился на подушках так, чтобы видеть лицо Рихарда. — Максим почти подросток. Ей не пять и не семь лет! Ты — мамаша-наседка. Ей через пару лет будет четырнадцать, и тут уже ничего не поделаешь, придется признать, что девочка выросла. Нет, конечно, если появятся взрослые мужики — это не дело, но с ровесниками — ничего страшного. Круспе наградил Пауля обидчивым взглядом. — Не факт, что в четырнадцать она захочет иметь близкие отношения с парнями. Может, позже… Рано слишком. Пауль расплылся в широкой улыбке. — Рано говоришь? А сам? Тебе тринадцать было, когда ты на ту девицу, которая сильно старше тебя была, залез. — Ну залез… Но ни хрена толком не понимал, что делать-то… так, чтобы… Да иди ты вообще! — Рихард шутливо пхнул Пауля в плечо. — Если бы меня не понесло на откровенности в том интервью, фиг бы вы узнали, как я облажался! И вообще я, когда говорил это, не сильно трезвый был. Пауль рассмеялся, затыкая себе рот одеялом. Кое-как совладав с собой, он серьезно посмотрел на любимого. Интуиция подсказывала ему, что сейчас вполне подходящий момент, чтобы попытаться подергать ниточки, способные удержать любимого в этой жизни. — Без шуток, Рихард, Максим скоро станет подростком. Со всеми тараканами и загонами, которые свойственны этому возрасту. Готовься поддерживать ее, — твердо зашептал Пауль, мысленно прикидывая, что еще может сказать так, чтобы не нарушить уют момента, и при этом ненавязчиво заронить в сознание Рихарда пару семян согласия на операцию. — Тебе нужно морально принять это и перестать видеть в ней девочку. Она будущая девушка и женщина. Ей будет очень нужна твоя поддержка. И если ты хочешь, чтобы она и дальше так же делилась с тобой своими проблемами и радостями, которых через пару лет будет куда больше, то должен относиться к ней иначе. Ничего страшного не произойдет, если Максим, зная, что у ее отца друг, а не подруга, увидит как мы целуемся. Шарахаться друг от друга, когда она рядом — не вариант. Наверняка у нее в классе есть дети, у которых родители одного пола. Думаешь, они скрывают нежности от детей? Да ни фига подобного! — Ты прав. Есть у нее подружка, у которой два отца. — Рихард вздохнул, задумчиво поглаживая руку Пауля. — Я до усрачки боюсь, что в воспитании Максим что-то сделаю не так. Как вспомню, как Кира сбегала из дома, воровала… Как в слезах Марийка звонила мне и просила хоть что-то сделать… А я? Ни хрена я не мог до Киры достучаться. Поздно уже было. Нью-Йорк, «Эмигрейт» — я упустил время, когда нужно было заниматься ребенком. И с Мерлином ситуация как под копирку. Но тут я успокаиваю себя тем, что хотя бы не знал о его существовании, пока проблемы не вынудили Татьяну сказать мне про сына. Я боюсь принимать то, что время идет, Паульхен… — Он умолк, задумчиво глядя перед собой, пока Пауль притих, позволяя Рихарду выговориться и надеясь уловить в его монологе что-то, что будет реально использовать в борьбе за жизнь. — Максим для меня все еще тот сморщенный розовый человечек, которому я перерезал пуповину. Я с самого начала с ней особую связь чувствую. Хотя и при рождении Киры был, но там все по-другому. Когда Кира родилась, я просто был в шоке. Я ни хрена не был готов стать отцом. Сам еще двадцатилетний сопляк, а уже ответственен за новую жизнь. Помню, как охренел, когда увидел новорожденного ребенка. Поверить не мог, что это реально произошло. А с Максим — я от них с Марго не отходил вообще. Совсем другое ощущение: держишь ребенка на своих руках и понимаешь, что это же чудо, к созданию которого причастен. А если еще и сам видишь, как ребенок рождается… Хотя, ты не поймешь о чем я. — Круспе наконец-то умолк и Пауль заметил на его губах счастливую улыбку. — И хорошо, что не пойму. Моя нежная нервная система не пережила бы присутствия на родах. — Улыбнулся Пауль, стараясь как-то поддержать разговор. — Ивонн и Ариэлла справились без моего участия. — Ты все-таки много потерял, что не захотел… Как мы тогда с Марго смеялись. У меня нервный отходняк начался, меня чуть не трясло, а ее такие глюки от анестезии накрыли, какие я ни от одной дури не ловил! Она такие истории про розовых слонов сочиняла, которые ей привиделись… — Ты сумасшедший папаша, Сокровище. Максим вытянула счастливый билет в этой жизни, раз у нее есть такой отец, как ты, — сказал Пауль, чуть приобняв Рихарда, и почувствовал, как он немного напрягся. Понял намек? Хотелось верить, что да. Что ключевые слова «есть отец» на какое-то время закрепятся в его мыслях. — Утром ей скажу про нас. Точнее… Днем уже. Но для нее все равно будет утро, она еще дня три будет к берлинскому времени привыкать…***
Завтрак-обед выдался ленивым и неторопливым: невыспавшийся Пауль, зевая, старался не вывихнуть челюсть, а Рихард просто ничего не хотел. Задремав уже под утро в обнимку с ним, он с неохотой проснулся, когда зазвонил телефон Ландерса. Так не хотелось принимать действительность и понимать, что начался еще один день. На один день он, Рихард, стал ближе к химиотерапии. Но деваться-то некуда! — Придется мне сегодня уехать в Раммшоп. Там с мерчем какая-то хрень, — сказал в итоге Пауль, когда очередной звонок вынудил его наорать на какого-то незадачливого менеджера магазина. — С новой партией что-то. То ли не то прислали, то ли брак… То ли эти дебилы заказали вообще не то, что надо. Короче, проще самому поехать и отвесить всем пизды, если потребуется. — Он вздохнул и направился переодеваться. Рихард чуть нахмурился, бросив пристальный взгляд на спину Ландерса. Конечно, звонки точно относились к Раммшопу и возникшим проблемам, но еще Круспе заметил, что Паулю пришла пара сообщений, прочитав которые, он сильно нахмурился и что-то быстро напечатал в ответ. Почему-то казалось, что было в них что-то важное для всех них. Но что именно — спросить об этом напрямую Рихард счел не самой лучше идеей. Вчера он запретил себе думать о том, что Пауль делал с Тиллем около офисного центра, но сейчас… Опять мысли возвращались к увиденному в Инстаграме фото. Куда эти двое могли ходить, а главное, с какой целью? И почему Пауль прикрывался записью с Эмилем, студия которого располагалась совсем в другом районе. Рихард даже покопался в Гугле, пытаясь понять, что такого интересного располагалось в том здании, но ничего, что бросилось бы в глаза, не нашлось. — А у нас Пауль уже был? — удивилась, сонно моргая, вошедшая в кухню Максим. Буквально за пять минут до появления дочери Рихарда, Ландерс ушел, сорвав на прощание с его губ глубокий сочный поцелуй. — Да. Теперь он часто бывает у меня, — ответил Круспе, прикидывая, как лучше поговорить с Максим о личном. Ясно, что тянуть и скрывать нельзя, но… Но Рихарду было боязно открыться перед дочерью: все же, многие дети мечтают, чтобы их расставшиеся родители снова были вместе! И хотя Максим, без сомнения, больше любит его, а не мать, все равно страх присутствовал. Что, если она в штыки воспримет такую новость? Одно дело короткие интрижки с моделями, другое — Пауль… — Мама вечно твердит мне про правильное питание. У нее на завтрак эти гадкие безвкусные хлопья с молоком. И салаты… — Ухватив из недр огромного холодильника морковку и бисквит с начинкой, Максим налила себе большую чашку молока с шоколадом и уселась напротив отца за стол. — А бабушка делает панкейки с кленовым сиропом и джемом. Они очень сладкие, противные. Твои пончики гораздо вкуснее. — Мне с тобой поговорить нужно, — сказал Рихард, протягивая дочери салфетку, чтобы та избавилась от молочных усов, когда расправилась с завтраком. Максим чуть напряглась, выжидающе глядя на отца. — Я ничего не натворила, честно! — поспешила сказать девочка, чем вызвала улыбку отца. — Натворил тут, скорее, я… — произнес он. — Я знаю, ты говорил, чтобы я не верила всему, что о тебе пишут в Интернете, и вообще чтобы не читала это. Рихард кивнул. — Но только речь не об этом. Про это вообще еще никто почти не знает. Максим заинтересованно посмотрела на отца, чуть-чуть склонив голову на бок. — Ты же не помнишь, как мы с твоей мамой жили одно время вместе? Ты еще маленькая очень была, так? Девочка кивнула. — Скажи, ты не думаешь, что однажды мы могли бы снова быть вместе? — осторожно спросил Рихард, прощупывая почву. Максим прищурилась, настороженно глядя на отца. — Вы не будете вместе, — твердо сказала она. — Мама иногда говорит о тебе неприятные вещи. Как и ты о ней, хотя вы оба думаете, что я не слышу или не обращаю на это внимания. Ты сейчас клонишь к тому, что мне придется называть мамой какую-то другую женщину? Ты жениться собрался? — Максим нахмурилась и, как понял Рихард, пыталась сообразить, о ком из его подружек могла идти речь. — Нет, мама у тебя уже есть, и никого другого ты так называть никогда не будешь. — Рихард улыбнулся. — В каком-то роде — да, я говорю о том, что у меня в жизни случились большие перемены. — Это хотя бы не Виктория? Она вечно трещала по телефону и у нее были жутко вонючие духи. Рихард улыбнулся: почему-то с итальянкой у дочери сложились очень напряженные отношения. — Ты же знаешь, что Пауль мой давний друг? Так вышло, что теперь он стал моим партнером по жизни… Неожиданно, конечно, но это так. Мы с ним теперь вместе. Как отцы у твоей подруги Хельги, — последние слова Рихард буквально выпалил и понял, что чувствует на душе только лишь облегчение. Все, он все сказал дочери и никакой истерики, кажется, не намечается. — Прикольно! — Максим широко улыбнулась. — Пауль очень крутой! И хорошо, что это не Виктория! Мне не придется избавляться от ее духов! — Так, Максим, ты только что призналась, что те пропавшие духи твоих рук дело? — Рихард прищурился. Девочка виновато прикусила губы и наморщила нос, опасливо глядя на отца. — Не буду я тебя ругать… Просто я, как дурак доказывал Виктории, что она сама где-то забыла их и ты тут ни при чем… — Круспе рассмеялся. — Давай все-таки договоримся: ты будешь мне все всегда рассказывать и во всем признаваться? Ругать не буду. Только советы давать. Максим кивнула, после чего встала, обошла стол и уселась рядом с отцом на лавку. — Ты ведь всегда так будешь делать, да? — неожиданно серьезно спросила она, глядя на отца в упор. — Всегда. — И всегда будешь рядом? — На этот раз взгляд Максим зацепился на левую руку Рихарда: из-под рукава рубашки торчал уже едва заметный синяк. — Ты ведь уже взрослая, Макс, — сказал Рихард со вздохом. — Ты же понимаешь, что не всегда можно со всем справиться? Что есть болезни, которые нельзя вылечить… Максим кивнула. — Но ты ведь попытаешься? — спросила она с надеждой заглядывая в глаза отца. Рихард почувствовал, как слова замерли в горле и, кажется, голосовые связки отказались ему повиноваться. Вместо ответа он только кивнул и притянул дочь к себе. Слова ребенка вонзились ему в сердце. Он попытается… Он попытается выиграть время, чтобы закончить тур, чтобы спасти своего второго ребенка — «Раммштайн». А Максим… Внезапно Рихард понял, что не знает, как рассказать ей все, как сообщить, что имея возможность выжить, он выбирает путь, ведущий к смерти. — Хочешь в парке погуляем? — спросил он, когда уверился, что самообладание потихоньку возвращается к нему. — Погода хорошая. Наедимся мороженого… Максим пристально посмотрела на отца, словно оказалась способна прочесть все, о чем он думал. — Хочу. И мороженое шоколадное. — Девочка улыбнулась. — А в Диснейленд тоже поедем? Ты обещал… — Обещал, помню. Но пока не знаю как получится. Ты же наверняка читала, что рак лечат химиотерапией, так? И уже знаешь, какие от нее бывают последствия. Максим кивнула. — Мне это предстоит через три дня, — продолжил Рихард. — Я не знаю как перенесу ее. Но я постараюсь… Ближе к началу тура, я обязательно поеду с тобой, на целую неделю. К этому времени мне уже должно стать лучше. А группа без меня как-нибудь разберется. Девочка не стала ничего отвечать, только с силой обняла отца.***
— Просто сборище дебилов какое-то, — сказал Пауль, закрывая за собой дверь кабинета директора Раммшопа и плюхаясь в любимое кожаное кресло. Бросив перед собой на стол пухлую папку с бухгалтерской отчетностью и договорами с производителями товара, Ландерс поморщился: ну не хотел он сейчас все это читать! — А еще, блять, скажите, каким таким каком я должен выбрать какой из предложенных образцов аромата выпускать в линейку в качестве обновления? — ворчливо поделился сам с собой Пауль и бросил тяжелый взгляд на коробочку с миниатюрными пробирками от парфюмера. — Если, блять, всем насрать на это, то я что сделать могу? Они все одинаково пахнут! Ландерс потер виски — мало ему личных проблем, так еще и работа добавила головной боли. Не думал он почему-то, когда два десятка лет назад решил вплотную заняться мерчем группы и все взять в свои руки, что этот бизнес будет жрать столько времени. И сил. Особенно сейчас. — Извини, задержался, пробки дикие. Ремонтники эти, ночами не могут работать… — В кабинет вошел явно сердитый Тилль. — Опаздываю уже везде, куда только могу! Подтащив второе кресло к столу, Линдеманн скинул куртку, пригладил осветленные волосы и уселся, наградив друга тяжелым взглядом. — Что прояснилось-то? — спросил Пауль: еще утром он понял — раз Тилль в сообщении попросил о личной встрече, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. — Да хрен знает что. — Тилль раздраженно махнул рукой. — Я так понимаю, все еще хуже, чем могло быть? — Ага. — Тилль вздохнул. — Частный детектив этот, Мозер, нарыл уже информацию. Как по мне, это жопа. Он прицельно копал под Франца Марко. — И… — Пауль выжидающе посмотрел на Линдеманна. Тилль достал телефон, открыл какой-то из файлов. — Франц Марко, родился и вырос в Вене. Пятьдесят один год. Известный онколог с кристальной репутацией. Сразу же после окончания учебы начал работать по специальности, попутно преподавал медицину в университете. Семнадцать лет назад переехал в Берлин, стал работать в этой клинике. Через два года ему предложили должность заместителя директора и он согласился на нее. С тех пор отошел от активной работы с пациентами, занимается только научными исследованиями и преподает. Имеет чуть больше, чем до хрена трудов в области онкологии, он реально какое-то там даже открытие сделал в лечении. — Не по раку костей? — Пауль прищурился. — Нет, что-то там с пересадкой пораженных раком органов связано. Я нихрена особо не запомнил эту премудотень. Я тоже подумал сначала, что одно с другим может оказаться как-то связано, но нет. Короче, Мозер собрал все, что мог по открытым источникам. Если смотреть на первый взгляд — у Марко никаких пересечений с семьей Делле нет. Вообще никаких. Ничего, никогда и никак. Но тут, конечно, полиция только точно узнает, есть ли что-то общее типа звонков или переписки. И еще — на момент фестиваля в Ландграфе, Марко жил в Вене. И, если ты обратил внимание, приехал в Германию только после смерти Урсулы. Точную дату Мозер найти не смог, опять полиция нужна, но это было уже осенью. — Бред, — резюмировал Пауль. — Что общего может быть у него и у Урсулы? Марко тогда сколько должно было быть? Тридцать с небольшим? Он на десять лет старше Делле. Он врач, она художник… — А вот тут и начинается то, что не понравилось ни Мозеру, ни Кляйну. — Тилль поморщился и открыл еще один файл. — Никто из нас об этом не вспомнил, а детектив докопался — Урсула училась на медицинском. Он отрыл Интернете какие-то стародавние фото со времен учебы. Там она и ее группа. — Черт знает что… — Пауль откинулся на спинку кресла: мысли в голове вдруг взяли и сорвались в какой-то бешеный галоп. — Ага, черт знает… Кляйн утверждает, что связь может быть. Но, как ты понимаешь, без полиции тут ничего не сделать. Кругом закон о защите тайны частной жизни. Без полицейских нам не продвинуться. У Мозера в распоряжении только открытые источники информации. — Нужно заявление от Рихарда, так? Чтобы полиция начала в этом разбираться? — Нужно. Но, если это все ошибка, если мы вообще хер знает что нарыли, и у нас у всех поехала крыша на конспирологии и прочем… — Тилль тяжело вздохнул, красноречиво посмотрев на друга. — Еще хоть что-то есть? — Пауль потер переносицу, стараясь сосредоточиться. — Кляйн и Мозер будут рыть дальше. Мозер предложил самое очевидное — раз фото было в социальной сети, он может по нему найти пару- тройку одногруппников Урсулы. Там были отмечены их имена. Попробует с ними связаться, поговорить. Может быть, они скажут что-то. Собственно, он уже поехал к ним. — Да никто ничего не вспомнит, если что-то и было, то уже столько лет прошло… — Пауль вздохнул и покачал головой. — Он, хотя бы, узнает, что за специальность была у Делле. Почему-то нигде у нас этой информации не нашлось. Клее все знал, но где теперь он… Если учеба Делле была связана с трансплантологией или онкологией, то вот тогда, я считаю, нужно будет все рассказать Рихарду. Пауль вздохнул: в сердце начало нарастать какое-то смутное чувство тревоги. — И тогда придется сказать ему сменить клинику, — твердо добавил он. — Да, это будет необходимо, — согласился Тилль. — Если еще что-то нароют, я тебе тут же напишу, ты только телефон почаще проверяй. Обсудив пару рабочих моментов, Пауль попрощался с Тиллем, после чего встал из-за стола, и, чуть подумав, вытащил сигареты из первого ящика. Бросишь тут курить, как же! Даже меньше чадить не получается! Открыв окно, он неспешно затягивался табачным дымом, глядя на безмятежный пейзаж сонного коттеджного квартала, что виднелся из окон офиса. Мысли в голове крутились с неимоверной скоростью, то и дело всплывали фразы из разговора с Тиллем. Пауль понимал — все происходящее связано друг с другом. Неизвестная машина, сталкер, картины, а теперь еще и врач! Все идет одно к одному. Пристроив окурок в горшке с кактусом, Пауль вернулся за стол, открыл рабочий ежедневник и снова, как тогда у Тилля, занялся детективными художествами. Если предположить, что Марко и Делле были как-то связаны, то как? Оставалось лишь проклинать полицейскую систему Германии, и невозможность даже для частного детектива добыть личную информацию. Только открытые источники, только наблюдательность, аналитика и ничего больше! Если бы знать, приезжал ли Марко в Германию, ездила ли Делле в Австрию… Если они пересекались, то что между ними могло быть? Талантливый молодой врач, ученица медицинского колледжа… Что общего? Пауль задумчиво прикусил кончик карандаша — ответ на ум приходил только один — любовь. Что еще могло быть общего у этих двоих? Тезисно записав свои мысли и нарисовав сердечко на линии, связывающей имена Урсулы и Марко, Пауль откинулся на спинку кресла. А что? Да, идея бредовая, да она на поверхности, но ведь она реальна! Сколько раз в тех детективах, что он смотрел, мотивом для преступления была месть за любимого? Да в каждом втором фильме! — Отправь это детективу, — написал Тиллю Пауль в сообщении и приложил к нему фото своих изысканий. От звонка стационарного телефона Ландерс вздрогнул. Обычно на прямой номер руководителя Раммшопа звонили только в крайних случаях, да и мало кто вообще его знал — босса, как правило, никогда не было на месте! — Привет, хотел уточнить у тебя твои планы на вечер. — Раздавшийся в трубке голос Рихарда стал для Пауля полнейшей неожиданностью. — Я возьму бумаги с собой, тут много что прочесть надо. Так что, через час, примерно, выезжаю, через два буду у тебя, — ответил Пауль. — Хорошо, — голос Рихарда звучал спокойно на фоне заливистого детского смеха на заднем плане. — Мы с Максим как раз успеем вернуться. Мы в парке гуляем. — Отлично, тогда поужинаем и в студии засядем? — Да, хорошая идея, Сокровище… Попрощавшись с Рихардом, Пауль пристроил трубку радиотелефона на базу и чуть настороженно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на смартфон. С какого вдруг перепуга Рихард решил звонить ему на стационарный, а не на мобильный? А если бы в этот момент Пауль перетряхивал пыль на складе? Или был в торговом зале? Что это вообще только что было? Побарабанив пальцами по столу, Пауль задумчиво пожевал собственную нижнюю губу. Как бы глупо это ни было, но, кажется, Рихард пытался убедиться, что Пауль на самом деле там, где сказал. Круспе ревнует? Боится, что он решил сбежать от него на какое-то время? Как это понимать-то? Это не объяснить тем, что Рихард промахнулся строчкой в записной книжке и ткнул рабочий Пауля вместо личного. Мобильный Ландерса давным-давно был у него на быстром наборе! Покачав головой, Ландерс понял, что не может сдержать улыбку от уха до уха. Рихард! Он понимал, что с ним ему будет сложно, но, похоже, на поверхности показался сюрприз в виде ревнивого характера Круспе.