***
— Спокойно, все уже позади. — Пауль вплотную придвинулся к Рихарду и взял его руки в свои. От того, насколько ледяными они оказались, Ландерс вздрогнул и чуть сильнее сжал их, пытаясь хоть как-то согреть. Рихард не стал ничего отвечать. После того как он вышел из кабинета МРТ, он буквально упал на диван в комнате ожидания, откинул голову на высокую спинку и, закрыв глаза, пытался совладать с волнением. Но оно, нараставшее по ходу всей, казалось, затянувшейся на вечность процедуры, не поддавалось никакому контролю. И если внутри томографа Рихард из последних сил, но еще как-то сдерживал себя, то сейчас он понял, что ничего не может поделать с дрожью во всем теле. И помимо нее временами накатывала тошнота. Не тошнота из-за того, что пришлось находиться в замкнутом пространстве щелкающего томографа, а тошнота от страха. Он даже вспомнил свой первый выход на сцену — тогда его точно так же едва не вывернуло наизнанку от волнения и страха, и сейчас Круспе испытывал очень похожие ощущения. В тот раз определялась вся его дальнейшая жизнь. И сейчас тоже. То, что с ним творилось, невозможно описать никакими словами. Сейчас, сидя в комнате ожидания, Рихард не мог вспомнить каким образом после разговора со Шмидтом звонил Вайссу, что при этом делала рядом с ним Марийка. Кажется, пыталась напоить каким-то легким успокоительным? Он не помнил, как Пауль усадил его в машину и они отправились по адресу названной Вайссом клиники. Все происходящее вокруг то ли из-за действия успокоительного, то ли из-за натянутых до предела нервов, было погружено в какой-то туман. В памяти не отложилось ни слова из того, что сказал ему Вайсс: домашний врач, взволнованный новостью о возможном неверном диагнозе, нервно дожидался своего пациента в холле клиники, в которой смог организовать срочное обследование МРТ. Единственным, что отложилось в воспоминаниях Круспе, стало то, как его быстро переодели в больничную рубаху, отвели на обследование и, отправляя внутрь томографа, убедительно попросили замереть минут на сорок. И это стало тем, вокруг чего сосредоточились все мысли Рихарда — только бы не пошевелиться, только бы не испортить результаты… Только бы другой врач увидел все достаточно четко… Круспе боялся даже глубоко вдохнуть и лишний раз моргнуть. И вот теперь, снова натянув свою одежду, Рихард сидел в комнате ожидания и понимал, что завис в каком-то пограничном состоянии. Одна жизнь, другая жизнь… И он где-то на стыке. Как обвиняемый, дожидавшийся приговора суда. Или заключенный, что ждет шагов палача за дверью камеры… — Тише, тише, Сокровище… — Пауль настойчиво обнял его, заботливо поглаживая по плечам и спине и время от времени касаясь вдруг пересохшими губами скулы. Чувствуя надежные руки любимого, Рихард облегченно вздохнул и обнял его в ответ. Запоздало пришла такая правильная и острая мысль: а ведь Паулю сейчас тоже было очень тяжело! Обычно словоохотливый, Ландерс за последние часы не проронил и десятка слов. По его напряженным плечам и выражению глаз Круспе видел — это ожидание и ему дается с трудом! — Что с ним, Пауль? — дверь в комнату ожидания распахнулась, и в помещение буквально влетел Тилль. — Я ни хера не понял из разговора с тобой! У него нет рака? От неожиданности Рихард вздрогнул: он не думал увидеть тут Тилля. Но как же вовремя приехал старый друг! Теперь Паулю будет немного легче и он может рассчитывать не только на себя, но и на Линдеманна. Уж он точно подставит крепкое плечо, когда потребуется. — Пока не ясно ничего. — Круспе мягко высвободился из объятий. — Я жду результатов. Вайсс как мог быстро организовал все. Чтобы хоть за что-то зацепиться… Если все, что мне сказали — правда… — Я уже понял, что диагноз надо перепроверять, — сказал Тилль, пододвигая к дивану массивное кресло так, чтобы сесть напротив Рихарда. — Но у меня другие новости есть. — У нас тоже много чего тебе рассказать нужно, — заговорил Пауль, напряженно глядя на Рихарда и понимая, что дальше оттягивать разговор об их любительском расследовании не выйдет. И оставалось только молиться, чтобы взвинченный до предела Круспе адекватно отреагировал на новости. — Да уж, будь добр… — Рихард чуть нахмурился и подался вперед. Он хотел что-то сказать, но его прервал заглянувший в комнату ожидания Вайсс. Домашний врач был взволнован, отчего на его морщинистых щеках проступили красные пятна. — Герр Круспе, нам нужно поговорить. Результаты готовы, пройдемте в кабинет. — Врач приглашающе кивнул. Рихард ощутил, как по спине сползла капля ледяного пота, а вроде бы унявшаяся дрожь снова вернулась. — Вайсс, мне все равно будет нужно рассказать все им. — Он указал взглядом на друзей. — Так что, говорите тут. При них. — Круспе понял, что сейчас просто не найдет в себе силы отлепиться от дивана и дойти до кабинета врача. Доктор Вайсс зашел в комнату и прикрыл за собой дверь. — Диагноз не подтвердился. — Врач не сдержал теплую улыбку. — Доктор Цальберг, я и два специалиста-онколога посмотрели результаты МРТ. Онкологи не увидели ничего похожего на новообразование в кости. Те данные, которые мы получили при сегодняшнем исследовании, не похожи на снимки, что были присланы мне доктором Рогге. Со вздохом облегчение Рихард закрыл лицо руками и откинулся на спинку дивана. Вот так просто, да?! Три слова и вся жизнь снова перед ним?! Он больше не смертник? Три слова и все перевернулось?! — То есть, он здоров? — Рихард услышал настороженный и чуть дрогнувший голос Пауля в котором отчетливо прорезались ноты радости. — Не совсем, герр Ландерс. С рукой, определенно, проблемы. Но это не онкология. Точнее с диагнозом нужно будет разбираться завтра. Предварительно — это артроз лучезапястного сустава. Герр Круспе, — Вайсс обратился к своему подопечному, — завтра утром мы будем ждать вас для дальнейших обследований и анализов. Сегодня провести их уже невозможно. То, что уже сегодня стало возможным обработать результаты МРТ — это уже большое дело. — Я все понимаю, Вайсс, — отозвался Рихард не отнимая ладоней от лица. — Вы можете уже сейчас дать заключение, что у него нет онкологии в руке? Что тот диагноз оказался липой? — включился в разговор Тилль, доставая телефон и набирая сообщение для Кляйна, дожидавшегося его в машине на парковке клиники. — Да, это не проблема. — Вайсс кивнул. — Даже студенту-медику было бы понятно, что снимки сделанные сегодня и ранее — отличаются. На них руки разных людей. — Отлично, — отозвался Тилль. — Тогда я сейчас позову сюда нашего юриста, и вы приготовите все бумаги, которые будут нужны ему для полиции. Оставлять это дело без расследования мы не станем. Вайсс удивленно посмотрел на Линдеманна — очевидно, он дожидался указаний от Рихарда. — Для полиции? — Круспе взял себя в руки и настороженно посмотрел на друга, а потом на врача. — Да, для полиции. А ты должен будешь написать заявление на Рогге и на всю ту клинику. Пусть були разбираются в этой истории. — Тилль напряженно выдохнул, чувствуя, как в груди чаще, чем обычно колотится сердце. С некоторым запозданием, но до Линдеманна стал доходить тот факт, что с другом все будет в порядке, что еще не время думать о скоротечности жизни… Что, черт возьми, этот самовлюбленный придурок Свен останется с ним еще на несколько десятилетий! — Я же собирался тебе звонить, чтобы рассказать до чего дорылся нанятый Кляйном детектив, когда мне позвонил Пауль, — добавил Тилль. — Пауль тоже собирался поделиться со мной кое-какими «соображениями». — Рихард бросил тяжелый взгляд на Ландерса, обменявшегося напряженным взглядом с Тиллем. — Я так понимаю, вы что-то провернули за моей спиной, и это как-то связано со всем, что со мной случилось? — Ему пришлось сделать над собой усилие и взять себя в руки: рано еще расслабляться. Рано! История, в которой он оказался главным персонажем, даже не думала заканчиваться, и что-то подсказывало Рихарду, что она только-только перевалила за свою середину. — Связано, Свен. — Тилль серьезно посмотрел на друга. — Но перед тем, как мы тебе все расскажем, и ты наорешь на нас, дай я тебя обниму. Несмотря на смутную тревогу, что снова зародилась в груди при словах Тилля, Рихард широко улыбнулся и приглашающе развел руки в стороны.***
По походке Рихарда Пауль понял — Круспе хоть и пытается сдерживаться, но он явно раздражен. Пока ехали из больницы в полицейский участок, а потом в Пренцлауэр-Берг, Ландерс пару раз замечал, что Рихард хотел о чем-то с ним заговорить, но всякий раз останавливал себя. Очевидно, боялся сказать что-то необдуманное и слишком резкое. Паулю на это оставалось лишь вздыхать и внимательнее следить за дорогой: напряжение сказывалось, и он ловил себя на том, что очень хочет упасть на диван и хотя бы на пару минут закрыть глаза. А еще на нервы начинали давить очередной противный осенний дождь и сгустившийся над Берлином вечер. И чем ближе был дом, тем ближе был неконтролируемый, судя по всему, взрыв. Пауль хорошо знал Рихарда и то, что после рассказа об их импровизированном расследовании Круспе лишь покривил губы и поморщился, не сулило ничего хорошего. Годы, проведенные бок о бок с Рихардом, говорили Ландерсу об одном — сейчас он из последних сил держит себя в руках, понимая, что взрыв на глазах у посторонних непозволительная роскошь. Но стоит им оказаться где-то на частной территории, под защитой стен и… Пауль понятия не имел, что станет говорить в свое оправдание. Да и взгляд, которым их провожал в больнице Тилль, не внушал оптимизма: очевидно и Линдеманн морально готовился к ссоре с другом. Не сегодня, так завтра. — Оставьте нас одних с Паулем, — рявкнул на поджидавших его детей Рихард, стоило ему только переступить порог своего дома. Надежды Ландерса на то, что Круспе слишком вымотался за день и, оказавшись дома, тут же рухнет спать, испарились. Кира и Мерлин обменялись изумленными взглядами, Максим, было собравшаяся подойти к отцу, замерла на месте встретив его холодный взгляд, который, впрочем, Круспе очень быстро спрятал и чуть-чуть улыбнулся младшей дочери. В ответ на вопросительный взгляд Киры Пауль лишь растянул губы в виноватой улыбке: не мог он сейчас всего рассказать младшим Круспе. Как ни крути. Когда дверь жилища закрылась за детьми и они остались одни, Рихард схватил Пауля за руку. От того, насколько сильно он стиснул пальцами его запястье, Ландерс даже вскрикнул. — Пошли, — резко бросил Рихард и направился на террасу. Раздвижная стеклянная дверь угрожающе зашаталась, рискуя не удержаться на направляющих, когда он резко отодвинул ее в сторону. Не обращая внимания на дождь, Рихард подошел к одному из шезлонгов и толкнул на него Пауля. Ландерс, пока совершенно не понимающий происходящее, неловко рухнул на него, отчего шезлонг чуть сдвинулся с места. Приземляясь на жесткую пластиковую поверхность, Пауль больно ударился локтем, но протестовать против такого обращения не стал: по глазам Рихарда он понял, что тот сейчас в бешенстве. Выудив из кармана сигареты, Круспе закурил. Сделав пару затяжек, он прикрыл глаза и задрал голову к небу. Несколько минут ему на лицо падали капли дождя. — Пауль, помнишь ночь неделю назад? Тут, на этом же месте. На этом же шезлонге? — напряженно заговорил Рихард, ломая сигарету пальцами. — Помню, — ответил Пауль, лихорадочно соображая, что может последовать дальше. — Разговор наш помнишь? — поинтересовался Рихард глядя в темное, затянутое тучами, небо. — Помню, — снова ответил Пауль. — И о чем же мы с тобой говорили? — Круспе резко развернулся к Паулю и колко посмотрел на него в слабом свете городского освещения. — Не надо рассказывать мне про звезды и прочую чепуху. Помнишь самое главное? Ландерс вздрогнул. Он хорошо помнил тот разговор и даже сегодня утром в парке они возвращались к нему. И вот опять… — Ты говорил, что в наших отношениях не все зависит только от меня, — начал Рихард не дождавшись ответа. — Ты говорил, что будет лучше, если между нами не будет никаких тайн. И что ты после этого делаешь? — крикнул он. — Что?! Сначала ты прокручиваешь у меня за спиной дела с Беран, потом я узнаю, что ты с Тиллем занялся расследованием. И все это напрямую касается меня! Но я об этом узнаю уже по факту! Я ведь только утром попросил тебя все говорить мне. Все, что касается меня! А ты промолчал! Я делаю все, что зависит от меня, чтобы то, что у нас есть, не рухнуло к хуям! Когда творился этот кошмар, я открылся тебе. Весь! Все тебе рассказал, во всем признался! Думаешь, мне легко вот так вывернуться наизнанку перед кем-то? Даже перед самым близким? Я ухватился за тебя в надежде… А ты… А ты пытаешься выбить у меня из-под ног почву! Своей скрытностью! — тихо добавил Круспе и раздосадованно махнул рукой. — Я хотел тебе рассказать про наши выводы с Тиллем, когда придем домой! — воскликнул Пауль. — Но ведь Шмидт попался нам по дороге! Я хотел во всем тебе признаться! Мы с Тиллем… — Вы хотели как лучше, — перебил Пауля Рихард. — Не хотели меня волновать. Не хотели мне напоминать, что однажды я слетел с катушек, изнасиловал девчонку и теперь получаю за это ответку! Не хотели, чтобы я думал о прошлом. На хрена вы меня оберегали от этого?! — голос Круспе снова перешел на крик. — Это моя жизнь! Моя, Пауль! Это дерьмо имеет ко мне прямое отношение! И я имею право знать все, что касается меня! Ты никогда не должен принимать решения за меня! Ты сказал, что хочешь дать мне шанс, нам обоим хочешь дать шанс, но сейчас это выглядит так, будто бы ты пытаешься его забрать после всего, что было. Будто бы ты совсем не знаешь меня! Не понимаешь и не хочешь понять! — Ты помнишь только, что хочешь помнить, Рихард, — жестко ответил Пауль, чуть-чуть повысив голос. — Да, я все это говорил тебе, но еще я говорил, что нам будет сложно привыкнуть к новым отношениям и, вероятно, первое время, мы плохо будем понимать друг друга. А еще я говорил, что я верю в тебя. Верю в то, что ты сможешь подстроиться под меня, как и я под тебя. — Он ненадолго умолк, тщательно подбирая слова и не желая повторения той безобразной ссоры. — Пойми, мы оба привыкли быть главными, но сейчас не та ситуация! Нам придется переломать себя в чем-то, чтобы у нас было будущее. Не бывает так, что все строится только на желаниях одного. Отношения — это работа двух человек! Это их вклад друг в друга, Рихард! Вынуждая Круспе отступить, Пауль поднялся с мокрого шезлонга, положил руки ему на предплечья и чуть стиснул их. Рихард прикрыл глаза, напряженно выдохнул, покачал головой и вывернулся из рук Ландерса. — Но это моя жизнь, Пауль! — сказал он отходя на пару шагов. — В обоих случаях ты вмешался туда, куда не должен был влезать без моего ведома! Ты должен был сказать мне! — Рихард, и я и Тилль посчитали, что так для тебя будет лучше, — невозмутимо продолжил Пауль, борясь с желанием перейти на крик. Можно подумать — у него не было эмоций! Можно подумать — он редкостная свинья и только из желания доминировать в их паре все делал за спиной Круспе! — Ты был не в том состоянии, чтобы участвовать во всем! Ты едва держался! Если ты не хотел это замечать в себе, то окружающим, тем, кто тобой дорожит, было хорошо заметно насколько тебе тяжело. И хуевыми мы с Тиллем были бы друзьями, если бы стали грузить тебя еще и своими ебанутыми теориями! Да, я увидел картины Делле в клинике и что? Я должен был рассказать тебе о них? И что это принесло бы? Что изменило? Ты смог бы что-нибудь узнать? Нет, ни хрена! Зато ты бы весь извелся, вспоминая прошлое! Пойми ты уже, Рихард, если любишь человека, то хочешь защищать его! Хочешь ограждать от проблем! Неужели с тобой такого никогда не было? — мягко спросил Ландерс и снова подошел к любимому. — Неужели ты не хотел бы оградить меня от чего-то паршивого? Я ведь в итоге все рассказал тебе про Марию, и настало бы время, рассказал бы и про наши с Тиллем дела! Пойми ты одно — я ничего от тебя не скрывал и не собирался. Мы хотели тебя защитить! — Не нужно меня защищать, — упрямо произнес Рихард, отвел взгляд, и смахнул со лба намокшую прядь волос. — Я сам могу себя защитить. Не ограничивай мою свободу, Пауль. Пожалуйста. Не отбирай у меня возможность построить с тобой что-то действительно серьезное! Не заставляй не доверять тебе! — воскликнул он и понял, что в конце фразы в его словах прозвучали звенящая, обидчивая интонация и капля страха. — У тебя нет и не будет поводов не доверять мне. — Пауль вздохнул. — Я предельно честен и открыт с тобой. — Открыт? — Рихард криво усмехнулся и покачал головой, отчего намокшие пряди снова упали ему на лоб. — А ты знаешь, что лезло мне в голову, когда я узнал, что ты что-то проворачиваешь за моей спиной с Тиллем? Ты понимаешь, что в Инстаграме были ваши фото, когда вы куда-то шли, а ты мне сказал, что в этот день будешь с сыном! Что я должен был подумать? Как мне верить тебе, если ты говоришь мне одно, а сам делаешь другое? Пауль вздохнул и мягко улыбнулся, приказывая себе немедленно убрать куда подальше все возможные претензии к Рихарду. — Ты ревновать меня начал? И тот звонок в «Раммшоп» на городской… — Ты все понял… — буркнул Рихард не желая уточнять, что именно должен был понять Пауль, и отошел к ограждению террасы. Облокотившись о перила, он опустил голову и уставился на отлив по которому в желоб стекала вода. То, что сделали без его ведома Тилль и Пауль несказанно раздражало. Тогда, сидя в комнате ожидания в больнице, он еще не до конца пришел в себя после новостей о диагнозе, и радость от этого немного заглушила гнев и позволила держать себя в руках, но потом… По мере того, как Круспе все больше приходил в себя и начинал понимать, где находится клубок, в нитях которого он запутался, злость стала закипать в нем. Сидя с Кляйном в полицейском участке и заполняя под недоумевающим взглядом комиссара Ауэра, отказывающегося верить в рассказанную ему историю, заявление, Рихард уже едва сдерживал дрожь в руках. Но только на этот раз то была дрожь раздражения и гнева. В голове не укладывалось! Когда и как его друг и возлюбленный так глубоко забрались в его жизнь? Они начали копаться в истории с Урсулой, решили за него, что он должен знать, а что нет, старательно ограждали от огромного пласта информации из прошлого… Из его, черт возьми, прошлого! И дело не в том, что Рихард мог бы им что-то подсказать или вспомнить, нет! Он и сам почти не помнил события тех дней, просто сам факт того, что кто-то близкий решил за него, что для него будет лучше — вот, что выводило из себя. Когда это он, Рихард Круспе, позволял управлять собой? Когда это он успел стать марионеткой? Почему то, что напрямую касается его, решает кто-то посторонний?! И кто! Тилль, друг, которого он называл братом и которому безгранично доверял, и Пауль, в котором растворялся, ради которого был готов перевернуть всю свою жизнь, человек, который стал его надеждой на спасение! Если с Тиллем серьезный разговор еще предстоял, то с Паулем… Ландерс появился в его жизни и тут же стал в нее вмешиваться. Это раздражало! Он, Рихард, он всегда все сам решал для себя! Сам решил спасти «Раммштайн» вовремя сбежав в Америку, сам решил завязать с наркотой, когда понял, что пути назад скоро не будет, сам… Да он до хрена раз все решал сам! И вот… А что он хотел? Чтобы Пауль, как и все его женщины, слепо следовал его решениям? У Марго на многие вещи был свой взгляд, и чем все закончилось? Но Марго — это Марго, а Пауль… Пауль — это Пауль, улыбчивый человек с тяжелым характером, человек, который до сих пор иногда был для него шкатулкой, наполненной сюрпризами, и кроме того, он был мужчиной. А может быть так, чтобы один мужчина слепо следовал за другим? Нет, не может! Вернее, может, но не в случае Пауля. Если бы он был мягкотел и покладист, привлек был он Рихарда? Конечно же — нет! Да и… Разве на близких злятся за то, что они хотят помочь? За то, что пытаются оберегать и защищать? Сколько раз он ссорился с Кирой и Мерлином потому, что пытался втолковать непутевым детям, что то, что он делает для них, им же во благо? Сначала они это не принимали и не понимали, но потом, неделю или год спустя, приходили и признавали правоту отца! Так чем он сейчас отличается от своих упертых отпрысков? Разве что возрастом! Но все равно! Та открытость, которая была так нужна Рихарду в отношениях — ее почему-то не было. Ландерс не предаст, не изменит, он будет рядом, но… Но он не открытая книга! Его невозможно предугадать и прочесть! За спиной раздались шаги: Пауль встал рядом с Рихардом, положил руки на перила. Скосив взгляд, Круспе посмотрел на его пальцы — уже основательно покрасневшие от холода. — Простудишься, иди в дом, — сказал он в итоге, избегая смотреть любимому в глаза. Пауль хмыкнул. — Ты промок. Тоже иди в тепло, — тихо сказал он, бросив взгляд на нахохлившегося Рихарда, морщившего лоб из-за прилипших прядей. Круспе вздохнул, прикрыл глаза и несколько минут стоял не шелохнувшись, чувствуя, как все больше и больше намокает одежда, становится невыносимо холодно, а по лицу стекают ручейки воды. — Пошли в тепло вместе, — он протянул Паулю раскрытую ладонь. — Договорим позже… Стоило бы извиниться, сказать, что был не прав, но… Но пока еще Рихард не уговорил себя на это. Слишком часто в последнее время ему приходилось признавать правоту Ландерса. Слишком часто в последнее время решения, принятые им самим оказывались неверными. Ледяная рука Пауля легла в его ладонь.***
Утро выдалось тяжелым. Рихард, чтобы поехать в клинику, с трудом разлепил глаза по звонку будильника. Выбираться из-под двух одеял, под которые они вчера с Паулем забрались, не хотелось, но пришлось. Семь часов сна прошли совершенно незаметно: голова оставалась немного чугунной, а тело болело так, словно накануне он до седьмого пота вкалывал в качалке. — Как будто бы двойной концерт отыграл. — Пауль морщился, тоже пытаясь проснуться и ненавязчиво следя взглядом за Рихардом. Хотя они и ушли с террасы вместе, вместе отогревались под горячим душем и вместе закопались в одеяла в кровати, все равно Ландерс понимал, что неприятный разговор, едва не перешедший в ссору, не завершен. Он снова много сказал Рихарду, снова эти слова были для Круспе неприятными и болезненными. Но в этот раз был повод для радости — он не поругался с Рихардом. Пусть Пауль и видел, что любимый немного сторонится его и явно не знает, что сказать, но он не ушел. А Круспе мог! Мог шандарахнуть дверью и исчезнуть в клубах ночного Берлина! Хотелось верить, что рано или поздно Рихард поймет смысл всего сказанного и признает, что ошибся… Или уже понял. Но пока молчит, пытаясь договориться с самим собой, убеждая себя, что должен признать неправоту. А еще было похоже на то, что вчера они сделали большой шаг вперед в своих отношениях: несмотря на взаимную обиду, остались друг с другом, рядом. И, похоже, Рихард понял, что они должны быть рядом, что бы вокруг ни происходило. И сделал первый шаг, протянув руку. Но, как оказалось, утро было лишь легкой разминкой. Звонок Кляйна с просьбой срочно приехать в полицейский участок из-за открывшихся в деле обстоятельств, обещал перевернуть весь день, а точнее уже вечер, с ног на голову. — За что только мы ему платим такие деньги, — ворчал Круспе, поднимаясь по ступенькам участка и шмыгая носом. — Можно подумать, я вчера не все бумаги заполнил! Что еще от меня полиции нужно? — Он предпочел бы после обследования поехать прямиком домой, забраться в кровать и выспаться. А потом… Потом надо было ответить на сообщение от Тилля, ненавязчиво предлагающего увидеться. А перед этим… Избавиться от той небольшой натянутости, что чувствовалась между ним и Паулем. В ответ Ландерс лишь пожал плечами и последовал за Рихардом к кабинету комиссара Ауэра. Однако на месте комиссара не оказалось, зато своего подопечного с усталой улыбкой встретил Кляйн. По юристу было хорошо заметно, что он провел бессонную или почти бессонную ночь и сегодня с раннего утра уже занимался делами музыкантов. — К фрау Беран я отправил Бергера. Он привезет мне все документы. Поймем позицию лейбла и требования, а потом уже подключим специалистов по авторскими и прочим правам, — сказал Александр Паулю, вопросительно посмотревшему на него. — В ближайшую неделю, думаю, вопрос с Вебером можно будет закрыть. Ландерс кивнул и вопросительно посмотрел на Рихарда: может быть, он захочет что-то от себя добавить? Однако Круспе лишь махнул рукой — к чему ему влезать в дело, где все уже держал под контролем Пауль? — Если от меня что-то потребуется для этой девушки, сообщите, — произнес он и тяжело опустился на стул около стола комиссара. — Зачем я здесь понадобился, Кляйн? Что им еще от меня нужно? — Рихард потер переносицу и снова шмыгнул носом. — От вас больше ничего, — ответил Александр. — Ситуация немного странная и потому комиссар Ауэр предложил мне пригласить вас, все вам рассказать и уже потом принимать решение. — Что случилось? — Рихард удивленно поднял брови. — Утром арестовали Франца Марко. Он дал показания на допросе, и получается, что заместитель главного врача клиники тут ни при чем. — Как это ни при чем? — Нахмурился Пауль, подпиравший плечом стену к двери. — Он утверждает, что ничего не имеет против вас. Он не был никогда знаком с Урсулой Делле, — ответил Кляйн. — Но ведь мы им рассказали, как могли подменить данные обследований… — Да, и Стефана Шмидта в качестве свидетеля Ауэр уже допросил. — Кляйн кивнул. — И компьютерщики по поручению комиссара уже проверили изменения в базе данных клиники. Есть заключение — доступ был произведен под логином и паролем доктора Марко, но не с его компьютера. Нужный компьютер находится в кабинете доктора Рогге. Полицейские там продолжают работать, но Ауэр уже уверен — изменения вносила она. Использовала данные другого пациента, а результаты ваших обследований удалила. Слова Шмидта подтвердились. На это никто не обратил бы никогда внимания, если бы не случайность в его лице. Время, когда Рогге вносила правки, совпадает с временем, когда она находилась на рабочем месте. Это подкреплено данными с камер наблюдения в приемной: она никуда не выходила из кабинета. Так что, кроме Рогге это никто сделать не мог. — Но ведь логин и пароль не на каждом углу можно найти… — Рихард прищурился, отказываясь верить, что лечащий врач могла действовать против него. — Да, это закрытая информация. Но Ауэр теперь знает, куда смотреть и уже разобрался с этим. Марко и Рогге жили вместе много лет. Разумеется, Марко допустил халатность, и о его пароле и логине стало известно сожительнице. Он признал свою вину в этом. И что еще интересно — картины Урсулы Делле! Это Марко попросил дизайнера разместить их в интерьерах клиники потому, что так захотела Рогге. Полотна были у нее. Марко, естественно, понятия не имел, что за история связана с художницей. — Рогге… — Рихард нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-то, что указало бы ему на то, из-за чего эта женщина решила поиграть с ним. Но память ничего не предлагала. Какая тут могла быть связь Рогге и Делле? — Но почему она сделала это? Что я ей сделал? Из-за чего? — Ауэр направил запрос в Мексику. Местные поработают с Анной Марш-Родригес. Возможно, это что-то даст. Хотя, никаких улик, указывающих на нее, нет. — Кляйн вздохнул и напряженно повертел в руках карандаш. — А Рогге? Что она сама говорит по этому поводу? — спросил Пауль, пытаясь состыковать полученную информацию и понимая, что головоломка продолжает оставаться головоломкой и не хочет никак складываться. Кляйн снова вздохнул, смерил долгим взглядом своих подопечных. — А вот тут все очень странно. Признаюсь вам сразу — ни я, ни Мозер не можем ничего понять. У нас нет никаких логических объяснений такому поступку уважаемого в научном сообществе врача. Рогге тоже арестовали, но, если Марко тут же с готовностью дал показания и ответил на все вопросы Ауэра, то Рогге молчит. Она отказалась что-либо говорить. Ее предупредили, что этим она только ухудшит свое положение, но она не изменила свою точку зрения. Рихард и Пауль удивленно переглянулись. — Из-за этого я и позвонил вам с просьбой приехать, — пояснил Кляйн. — Рогге заявила, что хочет поговорить с вами, герр Круспе. И это все, что она сказала Ауэру на допросе. Больше ни слова из нее не вытянули. Рихард непонимающе моргнул и уставился на Кляйна в надежде, что тот ему хоть что-то пояснит. — Но разве это законно? — изумился он. — Разве я могу с ней говорить? — Нет, конечно же. — Кляйн усмехнулся и покачал головой. — Я не знаю, как к этому относиться и как оценивать, герр Круспе. Очевидно, что фрау Рогге обладает какой-то информацией, касающейся дела, но она не хочет сообщать ее полиции и она имеет на это полное право. Без ее показаний у комиссара Ауэра нет ничего по поводу мотива совершения этого преступления. Это, конечно, осложняет расследование… — И что? Вы хотите, чтобы я поговорил с ней и потом рассказал все вам? — Рихард нахмурился. — Нет, — снова замотал головой Кляйн. — Эта информация не будет носить силу доказательственной, потому что будет получена ненадлежащим лицом. Рано или поздно мотивы прояснятся. Так или иначе, Рогге предстанет перед судом. Она признала вину. Но есть одно «но»… — Юрист поморщился. — Ауэр изначально сомневался, стоит ли нарушать правила и разрешать вам с ней говорить, но тут возникла одна вводная… Интерес к делу проявило федеральное ведомство уголовной полиции. Рогге связалась со своим адвокатом, а через считанные минуты Ауэру позвонили и сообщили, чтобы он готовил это дело для передачи им. — Что за хрень? — Рихард вообще не мог ничего понять. — Никто ничего не понимает, герр Круспе. Поэтому комиссар и предложил позвонить вам и организовать встречу с Рогге. Пока есть такая возможность. — Кляйн натянуто улыбнулся. — Профессиональное любопытство полицейского. Судя по всему, раз ему не доведется довести дело до конца, он хочет хотя бы так узнать все о мотивах. От того, как резко открылась дверь в кабинет, все присутствующие вздрогнули. На пороге возник мрачный и напряженный комиссар Ауэр. — Я опять ни о чем с ней не договорился, — сказал он Кляйну. — Ее не волнует возможность уменьшения срока, который ей дадут за ее выкрутасы. В ответ Александр лишь покачал головой. — Ваш адвокат все вам рассказал? — Ауэр вопросительно посмотрел на Рихарда. — Вы будете с ней говорить? Я могу максимум до завтрашнего утра затянуть с подготовкой всех необходимых бумаг. Рихард переглянулся с Паулем. — А это безопасно? — спросил Ландерс. — Да. Ее обыскали. Максимум — накинется на вас с кулаками. Но за дверью будет находиться офицер, так что… — Ауэр натянуто улыбнулся. — Да наручники на ней застегнем, и дело с концом! Всем будет проще. Рихард хмыкнул: женские кулаки его ничуть не пугали после кулаков, с которыми довелось встречаться в молодости на ринге. — Если не хочешь, тебя никто не заставляет, — мягко сказал Пауль, после чего отлепился от стены и подошел к Рихарду. — Не хочу, но должен, — отозвался он решительно поднимаясь и направляясь к двери. — Я должен понять из-за чего стал игрушкой.***
Перед допросной Рихард понял, что во рту предательски пересохло, а руки опять начали дрожать. От чего? Да хрен разберет! Он разозлился на себя: сколько можно?! Пора уже взять нервы под контроль! Но как их возьмешь, когда все случившееся со вчерашнего утра воспринимается не иначе, как какой-то детективный триллер? Сначала он не верил, что болезнь — реальность, а теперь не верит, что ее отсутствие — реальность! С какого, черт возьми, момента его жизнь превратилась в кино в котором режиссером был какой-то псих?! Рихард вздрогнул, когда дверь допросной закрылась за ним. Сделав осторожный шаг по направлению к привинченному к полу столу, он в нерешительности остановился. Что ему делать? Сесть напротив Рогге или продолжить стоять у двери? Приблизиться и сесть — значит перебороть свой страх, который зародился в сердце, стоило только увидеть Ангелу. Остаться стоять у двери — показаться женщине слабаком и трусом. Поколебавшись несколько секунд, Рихард подошел к столу и встал за ним, сложив руки на спинке стула для полицейского. — Меня не нужно бояться, — сказала Ангела, пристально глядя на Рихарда: она легко прочитала его сомнения. Круспе натянуто улыбнулся, внимательно изучая взглядом женщину, в непонятную игру которой он попал. Сейчас перед ним все еще сидела та миловидная брюнетка, ухоженная, привлекательная. Рихард с удивлением отметил, что не видит в ее взгляде ни капли страха или паники. Она была совершенно спокойна и даже голос не выдавал ни ноты волнения. Можно подумать, они сейчас находились в ее кабинете в клинике, и на ее запястьях не было наручников. — Я не боюсь, — произнес Рихард и понял, что от волнения его голос звучит непривычно низко. Пришлось прокашляться. Или это давала о себе знать все-таки подхваченная простуда? Ангела тонко улыбнулась, чуть склонила голову на бок, внимательно глядя на собеседника. — Мне сказали, что вы хотели поговорить со мной. О чем? — Круспе нашел в себе силы задать вопрос максимально спокойно и от напряжения не сжать пальцами спинку стула, когда молчание в допросной затянулось. — А ты не хочешь узнать почему все это случилось с тобой? — бесстрастно ответила Рогге. — Хочу. Я пришел к вам, как в врачу, за помощью. Но почему-то вы сделали все это… — А версии есть? Из-за чего все произошло, Рихард? — Ангела прищурилась. Он отрицательно мотнул головой и пожал плечами. — Все, что мне приходит на ум, это то, что дело как-то связано с Урсулой Делле. — Круспе внимательно посмотрел на Ангелу. — Вы же понимаете, о ком идет речь? — с нажимом спросил он. — Значит помнишь… — Рогге усмехнулась. — Понимаешь, что причина в ней? — Помню. Но не понимаю. Как вы связаны с ней? Рогге вздохнула и в задумчивости прикусила нижнюю губу. Пару минут она хмурилась, очевидно, прокручивая дальнейший разговор в голове. — Урсуле всегда говорили, что у нее два таланта — рисование и медицина, — заговорила наконец Ангела. — Медицина увлекала ее, но учеба отнимала все силы, а рисование помогало сохранить душевное равновесие. Но, в добавок к нему, у нее было увлечение музыкой твоей группы — «Раммштайн». Я не стану повторять, что произошло между ней и тобой на фестивале в Ландграафе. Добавлю только то, что когда Урсула осознала это, она поняла, что и она ответственна за случившееся. Виноват был не только ты — обдолбавшийся какой-то дурью и пьяный. Она винила себя в том, что не подумала, чем рискует, оказавшись одна в закулисье фестиваля, где, чтобы найти хоть кого-то трезвого и не обдолбанного, пришлось бы вызывать детектива. — Рогге пристально посмотрела на Рихарда, напряженно поджавшего губы. — Ей стоило уйти сразу же, как только ты вошел в гримерку. Но она не сделала этого. Было ведь интересно поговорить с одним из кумиров в приватной обстановке. Да, разговор у вас вышел более, чем приватный. — Она усмехнулась и чуть покачала головой. — Я сделал все, что от меня зависело, чтобы загладить вину. Я осознал, что поступил подло, — тихо произнес Рихард. — Она приняла компенсацию. — Да, приняла. — Ангела кивнула. — Потому, что юрист, который примчался спасать тебя от тюрьмы, популярно расписал ей, как тяжело будет доказать изнасилование. Что и в ее крови найдут приличную дозу алкоголя, что повреждений на теле может быть недостаточно, чтобы доказать, что взаимного согласия не было. Что поднимется скандал… Что в крайнем случае ты отсидишь и выйдешь, а на ней так и останется слава обнаглевшей группис: и кумира поимела и денег с него. Если бы такое случилось в наши дни, Урсула бы прославилась на весь Интернет, стала бы звездой ток-шоу, но тогда, в начале века, все было иначе. Никто бы не понял такой грязи. Ни в медицинском колледже, ни в карьере художницы. Да и ее семья — интеллигенты с приличной репутацией, у которых попросту не могло быть настолько безмозглой дочери! Тот юрист — Альберт Клее — был виртуозом. Он мастерски владел даром убеждать! Ловко воспользовался моментом, не дал Урсуле прийти в себя и буквально вытянул из нее согласие на денежную компенсацию и молчание! — Ангела умолкла на минуту, сосредоточенно глядя куда-то перед собой. — Когда Делле узнала в какую сумму ее оценили… — продолжила она, бросив колючий взгляд на Рихарда, — она не смогла отказаться. Урсула же трезво мыслила. Понимала, что обращение в полицию принесет больше проблем, чем пользы. А деньги… На деньги можно было оплатить учебу в университете, помочь семье с ипотекой, и вообще — по тем временам сумма была почти космической. Она и сейчас-то весьма серьезная! Очень щедрая плата за один раз на полу с обдолбанным музыкантом! Рихард лишь чуть заметно дернул уголками губ: он помнил размер этой компенсации. Что-то было снято со счетов группы, но львиная доля выплаты появилась из его кармана. Он сам ответил за свои действия. — А еще заманчивым было обещание Клее помочь с выставками. Отдать должное — Урсула была сильно удивлена, когда его сдержали, и ее карьера художницы пошла в гору… — Когда вы с ней познакомились и кем она была для вас, раз вы решили так извращенно играть со мной? — Круспе не выдержал и перебил собеседницу. Понимая, что сейчас обязан перестать быть жертвой, он подался вперед, заставив себя посмотреть в глаза Рогге, в которых появилось нарастающее с каждой секундой волнение. — Я понимаю, вы захотели причинить мне боль. Не знаю… Может быть, думали довести до самоубийства… Мстили мне за то, что Урсула Делле покончила с собой, наглотавшись таблеток? Ангела чуть отстранилась, откинулась на спинку стула и напряженно закусила нижнюю губу. Несколько секунд она смотрела в ставшие почти черными от волнения глаза Рихарда и, не выдержав его взгляда, уставилась на обтертый угол стола. Круспе вздохнул и отошел на пару шагов. В горле противно першило и неимоверно хотелось курить, но вряд ли это можно было сделать без последствий в допросной полицейского участка! — То, что я скажу тебе дальше, совсем не обязательно рассказывать комиссару Ауэру, — заговорила Рогге и серьезно посмотрела на Рихарда. — Все равно то, что ты скажешь ему, он не сможет отразить в деле. Да и для тебя же лучше будет, если ты скажешь полицейским, что я несла всякий бред. Хотя, даже, если все дословно повторишь, все равно решат, что это чушь и я не в своем уме. — Она усмехнулась. — Психиатрическая экспертиза, кстати, мне так и так предстоит, раз уж я отказалась назвать свои мотивы Ауэру. — И о чем же я должен буду молчать? — напряженно спросил Рихард. — О том, что ложный диагноз тебе поставила Урсула Делле, — сказала Рогге и предельно прямо и открыто посмотрела на Рихарда. Круспе растерянно моргнул, после чего отодвинул стул и сел. С минуту, не мигая, он смотрел в глаза женщины напротив. — Но этого не может быть! — воскликнул он. — Я бы… Я бы вспомнил!.. Наверное, — неуверенно добавил Рихард. — Без шансов, Рихард. — Делле улыбнулась. — Знаешь, что потом случилось? Моя жизнь стала похожа на сюжет голливудского экшена! Вот мог кто-то предположить, что решение сменить специализацию определит всю мою жизнь самым кардинальным образом? Продолжи я интересоваться онкологией, все было бы иначе. Но чисто психологически после Ландграафа я захотела перемен в жизни. И стала присматриваться к трансплантологии. В моих планах появилась учеба в университете по этой специальности. Однажды во время практики в больнице, я узнала то, что знать была не должна. Уверена, ты такое только в кино видел. — Губы женщины тронула кривая усмешка. — В две тысячи четвертом году в газетах писали про банду черных трансплантологов… И я случайно натолкнулась на кое-кого из нее. Обычные врачи, работающие в клинике. А по вечерам — преступники. Они половину своих дел проворачивали в больнице! Но тут я тебе не расскажу подробности. Скажу только то, что пошла в полицию и попала в программу защиты свидетелей. Новое имя, внешность, биография… Так что могила, содержание которой ты оплатил — пустая. Делле внимательно посмотрела на явно шокированного услышанным Рихарда. — Придется тебе поверить в сказанное, Рихард, — произнесла она спустя пару минут. — Придется. Бывает такое в жизни… Ауэру я ничего не сказала. А вместо адвоката позвонила своему куратору. Но не волнуйся, от наказания я не уйду. Я ведь призналась во всем. Только дело будут иначе рассматривать. И не полезут в него те полицейские, которые могут задать лишние вопросы. Их не будет волновать как связаны Урсула Делле и Ангела Рогге. — Но ведь столько лет прошло… — неуверенно сказал Рихард. — Если так захотела отомстить, почему именно сейчас? — А я не хотела мстить. Я тогда сразу отказалась от идеи как-то наказать тебя. Почему — я уже сказала. — Делле устало вздохнула и покачала головой. — А потом у меня и вовсе началась другая жизнь. И я до поры до времени спокойно жила, даже не вспоминала о том, что когда-то случилось с Урсулой. Жизнь Ангелы меня всем устраивала — я получила образование, работу. Пришлось, правда, вернуться к онкологии… Она безопаснее мне показалась. У меня был любящий успешный мужчина. Все отлично, все прекрасно… Конечно, кое-где были сложности с пробелами в моей биографии, потому я и не рвалась выйти за него замуж. Да вот только я ему ребенка не родила. А знаешь почему? — Делле подалась вперед, глядя Рихарду в глаза. — Потому что залетела от тебя. Круспе хотел что-то сказать, но звякнула цепь наручников, и Урсула жестом остановила его. — Да, мне тогда и врача оплатили… Да вот только не всем женщинам можно применять экстренную контрацепцию. Есть редкие заболевания, когда остается только надеяться, что ребенка не случится. Но у меня случился. Ты же не потрудился надеть презерватив! — Во взгляде Делле мелькнула ничем не прикрытая злость. — И пришлось делать аборт. Рихард тяжело сглотнул, прикусил губу. — Ты могла сообщить мне, — мрачно сказал он. — Я бы не отказался от своего ребенка. Я признал одного сына, признал бы и… — Благодетель! Какой благородный мужчина! — воскликнула Урсула перебив его. — А ты не думаешь, что я не хотела этого ребенка? — Она вопросительно изогнула бровь в упор глядя на Рихарда. Не выдержав ее взгляда, Круспе уставился на пол. — И я избавилась от него. Но что-то пошло не так. Любимому мужчине я уже родить не смогла. А буквально пару месяцев назад Франц сказал, что уходит от меня. Оказалось, у него есть любовница и она ждет ребенка! И что дальше? Что у меня осталось? Я надеялась, что проживу нормальную жизнь, а получилось так, что кроме работы ничего и нет! Ни родных, ни нормальных друзей… — Она уронила голову на руки и некоторое время сидела в такой позе. — И вот вдруг, ко мне на прием попадаешь ты! Виновник торжества! Урсула откинулась на спинку стула и, глядя в потолок, что-то напряженно обдумывала. — Но я умудрилась и остатки своей жизни угробить! — сказала она спустя несколько минут, горько усмехнулась и перевела взгляд на Рихарда. — Не знаю, что на меня нашло, когда я решила заставить тебя страдать. Я недели две только и жила идеей, как причинить тебе побольше боли! Только об этом и думала! Сейчас я понимаю, что это было глупо. В меня словно бес вселился. Мимолетная радость от боли и испуга в твоих глазах не стоила того. Но тогда я ничего не соображала. Просто злилась на всех и вся. Даже не подумала, что ложный диагноз очень легко проверить. Все встало бы на свои места буквально через неделю, пойди ты к другим врачам в поисках спасения, но… На мое счастье… — Урсула прищурилась. — Или несчастье, ты сломался. И снова стал тем неуправляемым наркоманом и алкашом! Ты даже не попытался бороться! Сразу поплыл туда, куда понесло, и я следом за тобой. Я следила за новостями о твоем загуле в интернете. Признаться, даже мелькнула мысль, что в скором времени будет новость о смерти от передоза. При этих словах Урсулы Рихард поморщился: да, он уже понял, где именно совершил роковую ошибку. Не просто так он всегда и все стремился контролировать! Один раз он позволил себе расслабиться, выпустил контроль над самим собой из своих же рук и вот… Вот к чему это привело! — Но что было бы дальше? — спросил после недолгого молчания Рихард, пытаясь мыслить трезво. — Ложный диагноз деморализовал меня, да. Но дальше? Химия превратила бы меня в развалину. Можно сказать, ты добилась бы своего. А если бы я согласился на операцию, что тогда? Как скрывать диагноз? — Никак. Сказала же — я успела пожалеть, что начала эту игру. — Ангела попыталась развести руками. — Ошибка в диагнозе обнаружилась бы в операционной, если бы у меня получилось так долго подменять данные. Разрез бы зажил, то, что у тебя сейчас с рукой, вылечили бы. И все. — Она вздохнула. — Я поняла, что совершила ошибку, которая угробила не твою, а мою жизнь. Или то, что от нее осталось. Зачем-то я еще решила идти до конца… Не знаю зачем. Могла ведь в какой-то момент сказать, что в базе данных произошла ошибка и диагноз ошибочен, могла исправить все. Замяли бы историю в клинике, но я… — Делле вздохнула и, тряхнув головой, завесилась волосами. — Я заигралась! Решила и группе твоей насолить. Чтобы наверняка ничего от твоей жизни не осталось. — Огласка диагноза — это тоже твоих рук дело? — напряженно спросил Рихард. — А чьих еще? — Урсула усмехнулась. — Конечно же моих. Для человека, посмотревшего на программу защиты свидетелей изнутри и понимающего, как работает полиция и как спрятать следы, ничего сложного не было. Ведь комиссар Ауэр всю голову сломал, чтобы понять, откуда пошла утечка информации. Но все просто — фото заключения на примитивный фотоаппарат, потом телефон подруги во время прогулки по торговому центру под предлогом, что мой разрядился… Загрузила из хранилища на него изображение, а дальше… Близкий человек в Мексике. Троюродная сестра, которая все знает. По-хорошему, конечно, и она должна была считать меня мертвой, но… Нельзя все оборвать. — Взгляд Делле на пару мгновений сделался необычайно грустным. — Ауэр спросил у меня, что я знаю о картинах Урсулы Делле в приемной клиники. А я ведь и тут с прошлым не смогла покончить. Какое-то время, уже в новой жизни, продолжала рисовать и подписывала их старым именем. Захотела на работе в новой жизни держать кусочек старой. До них ведь никому дела не было в клинике. Пока твой друг их не увидел. Наблюдательный. Повезло тебе с друзьями. Рихард прикусил губу и попытался уложить в голове услышанное. Наверное, пройдет не один и не два дня прежде, чем он поймет, что это не было сном. И… ему начинало казаться, что жить с мыслью, что на его совести есть могила, было проще, чем с осознанием того, что сейчас услышал. Он же дважды разрушил жизнь одному человеку! Смерть избавляет от любых проблем и страданий, а продолжающаяся жизнь — нет. — А теперь что? — напряженно спросил Круспе. — А теперь живи, — сказала Урсула и внезапно улыбнулась. — Рихард, я думала, что сломав тебя, испытаю хоть какую-то радость и удовлетворение. Но нет, ничего подобного! Можешь не верить, но я снова скажу это — я жалею, что сделала это. — Ее голос прозвучал едва слышно, но Круспе разобрал последние слова и вздрогнул. — Я жалею, что захотела тебе отомстить. Мне не нужно было жить прошлым. Оно не делает счастливым. Никого. Никогда. Если бы я осталась профессионалом и сразу сказала тебе твой настоящий диагноз… Наверное, сейчас мне не было бы так плохо. — Прости, — тихо сказал Круспе. Мог он произнести что еще? Да ничего! Любые слова были неуместными. Просил он тогда прощения у Урсулы? Нет, конечно же! Он даже не встретился с ней ни разу, предпочитая решать все вопросы через Клее. А сейчас? Поздно! Но он должен был произнести одно простое слово. Посмотрев на Урсулу, с безразличным видом отвернувшуюся к окну, Рихард поднялся и вышел из допросной. Плохо слушающейся рукой он закрыл за собой дверь. Взгляд на пару секунд пересекся с взволнованным взглядом Пауля, который уже в сотый раз измерил шагами коридор в полицейском участке. А потом Рихард заметил приехавшего Тилля. Напряженные морщины на лбу давнего друга и суровое выражение вечно грустных глаз дали понять — случись что, его удержат, подхватят. Снова не дадут утонуть. Рихард привалился спиной к стене и уставился куда-то в потолок, на котором то и дело моргала, перегорая лампа дневного света. Но ноги отказывались его держать, и Круспе медленно сполз прямиком на пол, опер руки на колени и уронил на них голову. Чувства переполняли его. Сейчас он должен был радоваться: все ведь обошлось! Болезнь оказалась не смертельной, карьере не грозит, преступники найдены и понесут наказание. Но почему от осознания этого на душе не стало легче? Почему он противен сам себе? — Забирай его отсюда и увози как можно дальше, — тихо сказал Паулю Тилль, взглядом указав на скрючевшегося у стены друга, плечи которого подозрительно вздрагивали. Пауль замер на мгновение, пытаясь осознать то, что видит и состыковать со словами Линдеманна. — Сокровище! — тихо позвал Рихарда Ландерс, опускаясь рядом и касаясь плеч. Не сразу, но Рихард все-таки поднял голову и посмотрел на Пауля. От острого затравленного взгляда серо-голубых глаз сердце Ландерса сжалось. Но больше — от вида двух мокрых дорожек на щеках.