Яркая луна и ласковый ветерок, холодный снег и замерзший иней

Сун Лань останавливается на повороте, дальше дорога резко спускается вниз, видны приземистые домики очередного селенья, на горизонте высятся горы, укутанные низкими тучами. Косые лучи солнца расчерчивают поля, день облачный, и потому они отчётливо видны на сизо-сером облачном фоне. Ветер холодный, взметает пыль, опавшие листья. Сун Лань смотрит вниз, и ему кажется, он уже видел это место во сне. — Сегодня тебе снилось что-то неприятное? — интересовался когда-то Сяо Синчэнь. Кажется, они сидели у небольшого костерка, на углях доваривался овощной бульон с горсткой риса. — Отчего ты так решил? — удивлялся Сун Лань. «Отчего ты так решил?» — мысленно повторяет он снова, не отводя взгляда от поднимающихся над крышами дымков. Пусть осень и кажется хмурой, но расстилающиеся перед ним земли пропитаны покоем. Люди живут простой жизнью, их не тревожит ни нечисть, ни дела кланов, ни… Сун Лань накрывает ладонью мешочек, словно так может снова услышать голос: — Во сне ты хмурился. — Сяо Синчэнь осторожно прикасается кончиком пальца, будто желает разгладить незримую складку между его бровей. Лёгкость, с которой он делает это, напоминает дуновение ветра или мягкость крыла бабочки, но Сун Лань чувствует дрожь, и мурашки бегут по телу. И сейчас они тоже появляются, пусть нет никакого соприкосновения, он стоит один, а тучи клубятся на горизонте, закрывая горные склоны. — Так это был кошмар? — продолжает настаивать голос внутри, память не замирает, как бы Сун Лань ни хотел этого. — Кошмар? Он всё же отворачивается. Дорога позади ничем ни примечательна. Пыльный тракт устремляется по пустоши, нет ни селений, ни гор. «Кошмар», — обозначает Сун Лань губами невыразительно, у него нет голоса больше. Теперь он знает, он помнит, что именно снилось ему. Помнит, хотя предпочёл бы забыть. Позади него устремляются дымки в небо, рассказывая, что люди живут тихо, растят детей, обрабатывают поля. На селенье безразлично взирают тучи, осенние ветра сбивают их вместе, укутывая в подобие тёплых плащей высокие горы. И в этом нет ничего ужасного. Ужас таится в другом. Тогда, во сне, он стоял, не в силах двинуться, понимая, что один, навечно один, навсегда один, пока у каждого в мире есть кто-то близкий. «Рядом ли ты?» — мысленно спрашивает Сун Лань, но осколки души в мешочке молчат, а ветер несёт мимо оборванные золотистые листья. Не получив ответа, Сун Лань отступает от селенья, идёт по пыльному тракту обратно в надежде отыскать иную дорогу. Пусть мёртвые не видят снов, но что сделать с оставшимися внутри, с теми, что занозой засели в памяти?